- Кончено, - сказал участковый. - Спекся...
Тело лежало на спине, ноги были присогнуты, руки будто метились в
кого-то. Из одежды остался только закопченный, пропитавшийся жиром воротник
на шее и резинки носков на ногах. Кожа блестела, как блин, в нескольких
местах ее пересекали трещины, наполненные ярко-красной свернувшейся кровью.
Одна сторона лица сморщилась, другая, наоборот, - вспухла, налилась
сине-фиолетовым.
Денис заметил, что дышит носом, крепко сжав зубы. Чиркнула спичка,
Савицкий молча закурил. Паршнов откашлялся и уставился на полную молодуху в
цветастом, наподобие узбекского, халате; она теребила пальцами короткий нос
и бормотала: "Это все мы могли так погореть... Повезло, что не успели
заснуть..." Между полами халата вздрагивали обтянутые тонким шелком груди.
- Дежурному сообщили, что кто-то ракетницей баловался, - сказал Денис. -
Это правда?
- Вроде бы, - кивнул участковый. - Вроде как Димирчян сегодня дружков
своих поил, он тут через дом живет. Кто-то говорит, песни слышал, кто-то
говорит - стреляли, дрались, матерились на чем свет стоит. Кто-то вспышку
видел... Люди пока еще в себя не пришли, говорят абы что.
- А где этот Димирчян сейчас? К нему посылали когонибудь?
- Я заходил. Дома нету. И машины его нет. Смотался куда-то.
- Паршнов, поговори пока с жильцами, - сказал Денис. - Мы с Савицким
осмотрим квартиру, потом с доктором - труп.
А вы хорошенько осмотрите двор, - обратился он к местному оперу. - Если в
самом деле стреляли - должны быть гильзы.
Оперуполномоченный Паршнов целенаправленно двинулся опрашивать молодуху.
Савицкий приготовил фотоаппарат со вспышкой, включил фонарь и двинулся к
подъезду. Денис кивнул участковому, приглашая с собой.
- Там по колено будет, бесполезно, - сказал участковый, но пошел следом,
хотя и без особой охоты.
Когда они поднимались по темной, скользкой и мокрой лестнице, навстречу
прогрохотали дюжие мужики в перепачканных сажей негнущихся комбинезонах.
Денис подумал, что с ними надо обязательно переговорить, крикнул вслед:
- Кто там у вас главный - передайте, чтобы подождал меня внизу!
- А ты что за член-корреспондент? - вяло поинтересовались пожарные.
- Следователь городской прокуратуры Петровский, - Денис полез в карман за
удостоверением, но пожарные не стали его ждать, сказали "ладно-ладно" и
погрохотали себе дальше.
На лестничном марше витал тошнотворный запах гари. В "предбаннике" на
третьем этаже вода покрывала подошвы, плавали черные хлопья. Две пожилые
женщины со свечками в руках тихо разговаривали, стоя на порогах своих
квартир; обгоревшая дверь с табличкой 12 была снята с петель и стояла,
прислоненная к стене. Изнутри валил кислый дым.
- Моя фамилия Петровский, я следователь прокуратуры, - представился
Денис. - Кто жил в этой квартире?
Женщины переглянулись. Одна спросила у другой:
- Как его... Гришук?
- Нет, Горейчук. Володя, - ответила та. - Жена с дочкой съехали в
деревню, в Дятлово, там у них дом, а он здесь последние шмотки пропивал. И
книжки на рынок носил, пропивал тоже. Из-за него, из-за говнюка, позаливало
весь дом... Слышь, это, Надька со второго прибегала, - женщина вновь
обратилась к соседке, - они только-только ремонт закончили, восемь миллионов
вколотили, целый месяц все хвост распускала: ой, какие у нас обои, ой, какие
у нас потолки!..
- Зайдите с нами, будете понятыми, - попросил он женщин.
- Ой нет, потом по судам затаскают, - обе мгновенно исчезли в своих
квартирах. Вот так всегда.
- Найдите понятых! - скомандовал Денис участковому и осторожно, чтобы не
запачкаться об обугленные стены, прошел по залитому пеной полу в квартиру.
Гостиная выгорела дотла, диван походил на остов потерпевшего крушение
дирижабля, телевизор криво скалился трещиной в обугленном кинескопе. Окно
было разбито, за пустым проемом стояла тихая звездная ночь.
"И что теперь?.." - подумал Денис.
Ослепительно вспыхнул блиц - раз, другой, третий... Савицкий сделал
несколько снимков: общий вид комнаты, диван, телевизор, остатки стола,
остатки кресла... Определить очаг возгорания сейчас невозможно, поэтому он и
снимает все подряд.
На каблуках Денис подошел к окну, выглянул. Паршнова видно не было, зато
местный опер руководил целой группой жильцов, которые, подсвечивая себе
фонариками, старательно искали гильзы.
- Поднимитесь сюда, товарищ! - крикнул Денис, испытывая неловкость от
такого безличного обращения.
Но опер не обиделся и вскоре вошел в сгоревшую квартиру. В руках он
держал яркий, с узким лучом, фонарь.
- Уточните к завтрашнему дню фамилию человека, который фактически
проживал здесь, - сказал Денис и на миг задумался.
- Еще... Да. Наверное, надо сообщить жене. Свяжитесь с Дятловским
райотделом.
- Хорошо, сделаем, - кивнул опер. Он и сам все прекрасно знал, но молодой
следак действовал по инструкции и командовал оперативной группой на полном
серьезе.
Однако в инструкциях не написано, как в темноте осматривать сплошняком
выгоревшую квартиру.
- Так чего делать будем? - вроде советуясь сам с собой, произнес Денис. -
Проводка погорела, света нет...
- А ничего не делать, - буднично пояснил опер. Он выглядел не намного
старше Дениса. - В таком бардаке все равно ничего не найдешь. Дверь запрем,
а завтра наш районный следак со спецами из пожарки все подробно и обглядит.
А твое дело нацарапать коротенький протокол для формы: квартира на третьем
этаже, номер такой-то, вся выгорела, тыры-пыры... Да выписать направление в
морг...
Денис облегченно перевел дух. Все сразу стало на свои места и получило
предельную ясность. Он даже простил оперу непочтительное "твое".
- Пошли, что ли? - предложил опер. - Сейчас Толик мужиков организует,
дверь навесит, опечатает до утра...
- Сейчас, сейчас... Дайте-ка мне фонарь...
Ему хотелось все-таки сделать что-то самому. Недаром его пять лет учили,
недаром он старший группы...
Яркое световое пятно обежало будто затянутую траурным крепом комнату,
прогладило закопченные углы.
Стоп.
На обугленных стенах и потолке в нескольких местах продолжал куриться
тонкий дымок. Пых-пых - как у куклы - курилки". Денис зашел на кухню,
отыскал нож и жестяную банку из-под растворимого кофе. Вернулся в гостиную,
отковырнул штукатурку в нескольких местах. Появился Паршиов, следом за ним,
зашел участковый.
- Там есть два мужика, они что хочешь подпишут, - доложил он.
- Гильзу отыскали? - спросил Денис. - Или что-нибудь, похожее?..
- Нет пока, - ответил местный опер.
- А что жильцы говорят?
- Все по-разному, - сказал Паршнов. - Двое слышали один выстрел, двое -
два, один - три... Два человека видели зеленую вспышку, один - красную,
остальные - вообще ничего не видели.
- Здесь часто по пьянке салюты устраивают, - подал голос участковый. -
Сейчас же свободно это барахло продается: и ракеты, и петарды, и фейерверки
всякие.
- Жизнь превратилась в сплошной праздник, - сказал Паршнов. - Бывает.
Денис показал ему на дымок, продолжающий выползать из крохотных выбоин.
- Что это такое может быть? Видел когда-нибудь?
Паршнов подошел к стене, осторожно провел пальцем, понюхал.
- Фосфор. Это мы в девятом классе проходили.
* * *
Трехэтажное здание бюро судмедэкспертизы разбухало изнутри, как
переспевший кабачок на грядке - того и гляди лопнет. В 1987-м здесь успевали
обследовать восемьсот трупов в год, и прохлаждаться обслуге и экспертам было
некогда; в 96-м через секционный зал маршем прошли две с половиной тысячи
мертвецов. Десять лет назад это казалось просто невероятным, легче было
верблюда провести через игольное ушко. Но - справились, ничего... Работа
есть работа. В нынешнем году ее наверняка прибавится, "марш мертвецов-97"
обещает быть еще более массовым. А судмедбюро стоит как стояло. Потрескивает
себе, осыпается потихоньку. Но стоит. Следователи, которые давно здесь за
"своих", которые помнят в лицо всех Марь-Степанн и Варвар-Николанн, что
сидели в окошке справочной со времен Брежнева, Андропова и Черненко, - они с
удивлением обнаруживают, что фойе вроде как увеличивается в размерах,
растягивается, и расстояние от затертого коврика на входе до дверей
секционного зала, которое они когда-то преодолевали, сами того не замечая,
вдруг стало отнимать время и силы. Искривление пространства, что ли?.. Никто
не знает. И не узнает никогда. Следователи, как правило, ни с кем подобные
вещи не обсуждают.
Что же касается Дениса, то он только радовался бы, когда фойе бюро
судмедэкспертизы оказалось бесконечным. Чтобы идти, идти и никогда не дойти
до "разделочной".
Он не хотел сюда. Что бы там ни было внутри у Николая Горейчука, заживо
сгоревшего в собственной квартире, - пусть оно там внутри и останется. Даже
если это готовый обвинительный акт на Димирчяна, запаянный в пластик. Или
ракета с инициалами владельца. Или... Только спрашивать его никто не
собирается - хочет он или не хочет. Ага. Наверное, правильно, что не
спрашивают. И по плечу никто не хлопает: держись, мол, парень. Что тут
такого? Обычная грязная работа.
- Добрый день.
В руку ему скользнуло что-то холодное. Безволосая ладонь с обручальным
кольцом. Денис увидел перед собой грустное помятое лицо цвета мартовского
снега. Грязнобелый халат, наброшенный на футболку. Двигающаяся челюсть:
эксперт что-то дожевывал.
- Добрый день, - Денис пожал руку. - Моя фамилия Петровский.
- Гукалов. Начинаем?
Денис сглотнул, стараясь, чтобы не было слышно. За время практики он
неплохо поднатаскался в составлении протоколов; следователь добросовестно
спихивал на него максимум дурной бумажной работы и пару раз поручал самому
допрашивать каких-то второстепенных свидетелей. Но при вскрытии трупа Денису
присутствовать еще не доводилось.
- Да, конечно, - сказал он. - У вас курить можно?
* * *
- Бледно выглядишь, Петровский. Пьешь много? Или трахаешься?
Курбатов нарисовал сигаретным дымом что-то вроде вопросительного знака.
Он полуприсел на подоконник, свесив ногу, и внимательно смотрел на Дениса,
будто решая какую-то важную логическую задачу.
- Здравствуйте, Александр Петрович, - поздоровался Денис, доставая ключ
от кабинета. - Просто не выспался.
- А ты ложись пораньше, - посоветовал Курбатов, трынькнув кончиком
сигареты по краю жестяной банкипепельницы.
Кабинет Дениса находится в самом конце коридора, рядом с туалетом и
курилкой. Каждый раз, когда он приходит сюда, на этом подоконнике кто-то
сидит (или стоит рядом, или ходит) и трынькает сигаретой. Чаще всех это
почему-то оказывается Курбатов. Курбатов носит неброские стильные костюмы
("... моей маме наверняка бы понравилось", - думал Денис) и выкуривает по
две с половиной пачки "Кэмела" вдень. Он "важняк" и знает себе цену. Когда
прокурор хотел отдать Курбатову дело о водителях грузовиков, тот сказал: "А
вот у нас молодой появился, как его... Петровский, вот он пусть зубы
поточит. У нас и так на каждого по десять папок приходится". И прокурор
спихнул дело на Дениса - потому что с Курбатовым они друзья.
- ...И с чего тебе не высыпаться, Петровский? Думаешь, работы шибко
много? Ерунда. Прошлым летом я четырнадцать дел вел, так они не чета твоим.
И все в срок сдавал, между прочим. Причем ни одного оправдания или ДС...
Денис отпер наконец дверь. Важняк продолжал внимательно его
рассматривать; черный носок под задравшейся штаниной был ровным и гладким,
как родная кожа - без единой морщины. Курбатов не придерживался
установленных для следователя рамок УПК2, он активно занимался оперативной
