- Стой, мужик! - приказал Фонарь. Дружки обступили будущего терпилу
сбоку и сзади.
- Поделись деньгами, на бутылек не хватает...
- Что? Кто вы такие? И что вам нужно?
Глаза у терпилы были мутными и бессмысленными, но не испуганными, ка-
залось, он просто не понимает, что происходит.
- Щас объясню, - Фонарь махнул рукой, Длинный схватил бобра за руки,
а Сашок поймал локтевым сгибом шею и оттянул голову, так что тот еле
удерживался на ногах. Схема была отработана хорошо. Фонарь быстро обша-
рил карманы.
- Ого! - Когда в руках оказались две пачки пятидесятидолларовых ку-
пюр, у Фонаря отвалилась челюсть. - Видать, и правда иностранец!
Длинный и Сашок отпустили фраера. У них был уговор: если нашли
деньги, вещи не брать.
- Отдайте, ребята! Я вам сейчас все объясню...
- Никакой он не иностранец! - догадался Длинный. - Чего б он такие
бабки по пустырям таскал. Это наш...
Если бы они вытащили триста-четыреста тысяч рублей или сотню долла-
ров, все было бы нормально: "сделали ноги" и запустили куш в привычный
оборот. Но такая сумма испугала. Обычный человек не носит пачками баксы,
а с необычными лучше не связываться: найдут и вывернут прямую кишку на-
изнанку... Это не менты, которые в последнее время тыкаются как слепые
кутята, не добрые адвокаты и сговорчивые судьи...
Богатый человек, избранный объектом кражи (блатной жаргон).
- Ты кто? - тихо спросил Фонарь, и друзья взволнованно притихли. - На
кого работаешь?
Если бы бобер назвал Битка или Лакировщика, не говоря уже о Тахире,
он бы немедленно получил деньги обратно вместе с корявыми, но искренними
извинениями. Но он ответил как самый распоследний лох, не представляющий
ни малейшей опасности.
- Я сейчас не работаю... Временно... С завода уволился, в другое мес-
то не взяли...
- Ах, не работаешь! - Голос Фонаря набрал былую крепость. - А откуда
же у тебя такие бабки?
- Я их нашел...
Глумливый визгливый гогот вырвался из трех глоток.
- А теперь мы их нашли! - Компания развернулась и неторопливо напра-
вилась восвояси. - Ну и жук! Нашел! Где, интересно, такие пачки валяют-
ся?
- Стоять! - хлестко и страшно раздалось за спиной, смех оборвался. Но
это был все тот же лох. Фонарь никогда бы не поверил, что он может так
окрикнуть, будто борзой мент из уголовного розыска.
- Быстро возврат, а то яйца поотрываю! - такими словами не бросаются,
хотя они и соответствуют сложившейся ситуации. Если бы бобер держал пуш-
ку, все стало бы на места. Но пушки у него не было...
- Чего?! Решил повыступать?! - угрожающе процедил Фонарь и двинулся
навстречу. Ему показалось, что терпила как-то изменился: поза, движения,
взгляд... Но пока он еще ничего не понимал.
Длинный приблизился первым, привычно обходя справа сзади, но вдруг
раздался вязкий, как в тесто, удар, и он, дернув головой, опрокинулся
назад, не издав ни звука и не подавая признаков жизни. Самого удара ни
Фонарь, ни Сашок не видели, но пример товарища - самое впечатляющее, что
есть на свете. Оба остановились, будто наткнулись на кирпичную стену. Но
лох надвинулся на них, звук повторился, и на обледенелый снег опрокинул-
ся Сашок. По позам подельников Фонарь понял, что без реанимации им не
обойтись.
- Отдаю все, забирай! - Дрожащая рука вытянулась вперед и выпустила
деньги. Терпила небрежно сунул их в карман и как ни в чем не бывало по-
шел своей дорогой. Впрочем, нет, он изменил маршрут и вместо "Интуриста"
направился вниз, к набережной.
Фонарь провожал его взглядом, пока тот не пролез сквозь щель в забо-
ре, потом наклонился к дружкам. Ни тот, ни другой не подавали признаков
жизни. Громко икая. Фонарь, не разгибаясь, почти на четвереньках, бро-
сился прочь от страшного места.
Осмотр места происшествия вначале шел как обычно. Обилием трупов те-
перь никого не удивишь, так же как убитым майором милиции. Просто увели-
чивается объем работы. В зале работали два следователя и два судмедэкс-
перта, морщились в стороне затащенные с улицы понятые. На место приехал
начальник РУОПа Нырков, по прозвищу Колорадский Жук, или просто Жук. Он
озабоченно потоптался вокруг безжизненного тела Шипулина, осмотрел ва-
ляющийся "ПМ", а потом выдал смелую версию:
- Похоже, это он застрелил бандитов!
Симаков деликатно промолчал, но вернувшийся из неудачной засады Са-
вушкин не стал церемониться.
- Есть два свидетеля, бармен и официант. Оба говорят, что стрелял по-
сетитель из третьей кабинки. Они могут его опознать.
Жук насупился. Одно дело - подчиненный вступил в схватку с киллерами
и геройски погиб в бою. Совсем другое, если он неизвестно зачем якшался
с криминальными элементами и стал жертвой преступной междуусобицы.
- Это еще надо проверить! - напористо сказал он.
Но начальника РУОПа никто не слушал, все занимались своими делами.
- В переносице пулевое отверстие диаметром... диаметром восемь милли-
метров, - диктовал судмедэксперт, откладывая складную линейку с выдвиж-
ным щупом. - Раневой канал слепой, в затылочной части головы выходное
отверстие отсутствует, глубина канала будет определена при секционном
исследовании...
- В переносице пулевое отверстие диаметром восемь миллиметров, - вто-
рил коллеге другой судмедэксперт.
- Это от "Макарова", кожа растягивается, и диаметр раны чуть меньше
пули, - блеснул знаниями Нырков, обращаясь к Симакову, как бы склоняя
того на свою сторону. - А у кого тут второй "Макаров"? Только один, у
Шипулина...
- Где ж он так стрелять навострился? - поинтересовался начальник РОВ-
Да, но Жук пропустил замечание мимо ушей.
Во втором кабинете следователь прокуратуры допрашивал Ашота. Самвел
уже дал показания и стоял, безвольно облокотившись на стойку и дожида-
ясь, пока все закончится. Он еще не пришел в себя, но понимал, что ниче-
го хорошего ему не светит. Криминалисты собирали гильзы, фотографирова-
ли, снимали на клейкие светлые и темные пленки окрашенные порошком отпе-
чатки пальцев. Словом, шла обычная рутинная и крайне неприятная работа.
Жук заглянул в первую кабинку. Блюда с раками здесь уже не было, по-
тому что Макаров и сержантводитель доедали остывший деликатес в подсоб-
ке. Трупы двух мужчин ждали, пока настанет черед их осмотра. Кто они?
Для Ныркова ответ на этот вопрос был очень важен. От того, в чьей компа-
нии трапезничал последний раз в своей жизни майор Шипулин, многое зави-
село и для него лично. Потому что, кроме официального следствия, предс-
тоит служебное расследование, способное оказать существенное влияние на
карьеру полковника.
Лица убитых покрывала запекшаяся кровь. Жук осторожно обшарил карма-
ны, вынул документы, прочел... И ощутил легкое головокружение.
Тяжело ступая, он вернулся в зал.
- Там Тахиров со своим телохранителем!
С этого момента картина осмотра резко изменилась, будто включили ус-
коренную перемотку. Вскинулся Савушкин, бросился к телефону Симаков, за-
бился в истерике Самвел:
- Все, теперь точно конец, скажут - армяне подстроили!!
Через двадцать минут в ресторанчик прибыли генерал Крамской с замес-
тителями и прокурор области. Тахиров был куда более крупной фигурой, чем
майор Шипулин.
Раздираемый двумя половинками сознания Лапин, или никому в Тиходонске
не известный Карданов, шел по Богатому спуску в сторону Лысой горы. В
конце концов половинки притерлись друг к другу, хотя и неплотно, через
острые углы. Он испытывал очень странные ощущения: обыденные вещи вдруг
открывались с совершенно неожиданной стороны, выбранная цель произвольно
менялась на другую, в привычные мысли и размышления неожиданно встревали
свежие и ранее неизвестные.
В попавшемся навстречу изможденном парне он безошибочно распознал
наркомана, его тянуло в узкие улочки и проходные дворы, потому что по
магистралям и проспектам патрулировали усиленные наряды милиции, он по-
нимал, что необходимо срочно переделать паспорт, и знал, как это нужно
сделать. Когда из подворотни шумно выкатилась пьяная компания, он мгно-
венно вычленил вожаков и понял, куда и как их ударит, если начнется за-
варушка. Он интуитивно чувствовал стоявшего за деревом человека, ощущал
исходящие от окружающих биополя: спокойно-доброжелательные, раздраженно-
озлобленные, мрачно-ненавидящие и откровенно опасные. Вторая и третья
разновидности преобладали над остальными.
Он помнил, как расправился с грабителями на пустыре, и был уверен,
что это сделал именно он, а не кто-то другой. Он знал, что двое тяжело
искалечены или убиты, но не испытывал страха или угрызений совести. И
застреленные в кафе киллеры не вызывали сожаления - они сами избрали та-
кой путь в жизни. Он почти вспомнил того, чье лицо было знакомо, они
действительно учились вместе в закрытой школе: большое желтое здание за
высоким, из стальных прутьев с острыми наконечниками, забором, никакой
вывески, тихий московский район, который, наверное, сможет найти.
В памяти появилось много нового, но все имело характер калейдоскопных
стеклышек. Чтобы сложить цельную картину, следовало набраться терпения,
выбрать время и кропотливо вращать волшебную трубу, угадывая проявляющи-
еся закономерности. Но и осколки сами по себе, в отдельности, тоже были
интересны. Мерно покачивающаяся спина слона далеко внизу, словно он
смотрит с бреющего полета, раздвигаются шуршащие заросли сухого желтого
камыша, приятно будоражащее волнение охоты, придающая уверенность тя-
жесть штуцера, ожидание прыжка гибкого полосатого тела...
Черный человек с выступающими надбровными дугами и ритуальными шрама-
ми на щеках кривит толстые лиловые губы, обнажая острые треугольники зу-
бов... Это прогрессивный общественный деятель, борец с колониализмом и
большой друг Советского Союза, но почему он так мучительно долго считает
деньги? Почему у него в руке кривой кинжал и что за сосиски он с таким
упоением обгладывает? И черная девушка с точеной фигурой, исступленно
дергающая тазом...
Тихий полумрак уютной комнаты, чуть слышная музыка, блестящая палоч-
ка, и вкрадчивый шепот доктора Брониславского: "Я расслаблен, я совер-
шенно расслаблен и спокоен..." Он повторяет это за ним, хотя не совсем
спокоен, его волнует шприц с тягучей желто-коричневой жидкостью. Это все
Брониславский. Он знает, как сложить мозаику из обрывков воспоминаний,
как уничтожить остатки корки, покрывающей часть мозговых полушарий.
Чебуречная Рубена была все еще закрыта. Что за глупости плел пацан?
Разве стал бы Рубен звать случайного знакомого на такое дело? Но почему
у него закрыто с того дня?
Он зашел во двор, оглядевшись, скользнул к сараю с углем и дровами,
толкнул хлипкую дверцу и проскочил в пахнущую пылью и паутиной темноту.
Странно, Рубен всегда вешал навесной замок, когда уходил. Значит, он
внутри! - пришла неожиданная мысль, которая раньше никогда бы не появи-
лась, но сейчас казалась вполне естественной и очевидной.
Он протиснулся мимо ларя с углем к маленькому лазу в кухню, и тот
оказался открытым. Он пожалел, что выбросил "Макаров", а еще больше, что
не взял другой - "ПСС", в карманах киллера наверняка имелись запасные
магазины. Он чувствовал, что здесь, кроме него, кто-то есть, но этот
"кто-то" не представляет опасности. На плите обычно лежали спички, сей-
час они тоже оказались на месте, желтое пламя выхватило стол с пустой
тарелкой, вилку и стакан. Здесь он ел шашлык с чебуреками и пил водку, с
того дня ничего не изменилось. И вдруг он понял, что увидит сейчас в
подсобке...
Осторожно наступая на поскрипывающие половицы, он сделал последние
шаги. Спичка погасла, он зажег следующую. Все они были здесь, вся весе-
лая компания, так бурно развлекавшаяся в тот вечер. Но сейчас они не ве-
селились. Они были мертвы. Еще не удушливый, но вполне отчетливый душок
был запахом тления.
