видна как на ладони. Предусмотрительный Тимохин извлек из внутреннего
кармана четырехкратную подзорную трубу, раздвинул ее и приник к окуляру.
- Вот так! - удовлетворенно сказал он сам себе.
- Что там?
- Сейчас, сейчас...
Он не торопясь осмотрел огороженную территорию и передал трубу Юмаше-
ву.
- Слева у театра. И сзади. Видите? Я думаю, что это еще не все...
Юмашев и сам рассмотрел вооруженных людей, прячущихся за железобетон-
ными плитами. Ноги ослабли, и он опустился на застеленную чистым бельем
кровать. Жалобно скрипнули пружины.
- Значит, я разговаривал с милиционером...
Начальник СБ никак не прокомментировал столь очевидный факт.
- Выходит, они задержаны? Или убиты?
- Могли еще потерять рацию. Но это маловероятно. Крайне маловероятно.
- Не представляю, кто их мог остановить! Просто не представляю...
Тимохин молчал. Что тут представлять. Всякое бывает. Факт налицо,
подробности выяснятся чуть позже. Надо избавиться от основной улики.
- Куда деть рацию? - спросил Юмашев. Их мысли работали в одном нап-
равлении. Что значит свои...
- В воду. И все концы туда же.
Уже в машине Юмашев сдавленно произнес:
- Если бы мы к ним пришли - все!
Это точно. Ни положение, ни связи в такой ситуации не сыграют роли. С
одной стороны - куча трупов, с другой - прямые улики. Конечно, если тру-
пы действительно имеются в наличии...
- Значит, он жив? - будто читая мысли, спросил Юмашев.
- Не факт, - подумав, сказал Тимохин. - Если они успели туда войти...
Скорее сбой произошел при отходе. Во всяком случае, так бывает чаще все-
го. А чего мы гадаем? Сейчас посмотрим!
Он направил "Форд" к "Маленькому Парижу". Вокруг стояло не меньше по-
лутора десятков машин. Желто-синие "Москвичи", "Жигули" и "УАЗы", ухо-
женные "Волги", "Рено" и "Мерседесы" без опознавательных знаков, но с
антеннами раций на левом заднем крыле и радиотелефонов - посередине кры-
ши. Здесь же две машины "скорой помощи" и два печальных серых фургона
для перевозки трупов.
- Нет, насчет кучи покойников они не наврали, - проговорил начальник
СБ.
- Вижу, - односложно ответил Юмашев. Он вспомнил старое поверье, буд-
то при приближении убийцы к трупу из раны появляется кровь. Тогда в рес-
торанчике должны забить фонтаны... Картина предстала настолько отчетли-
вой, что его замутило. Останавливаться у места преступления было нельзя,
банкир глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться, но ничего не вышло, и на
выдохе его вырвало. Он успел нагнуть голову и запачкал только себя: полы
пальто и отменно начищенные ботинки.
- Отвези меня домой, - попросил он, и тон получился довольно жалоб-
ным.
- Вначале надо избавиться от улики, Владимир Николаевич, - мягко от-
ветил Тимохин. - Извините, но придется потерпеть.
Через десять минут они оказались на набережной. Меньше суток назад
они прогуливались по заснеженному Левому берегу и смотрели сюда, на уз-
кую полоску свинцово-серой воды. Сейчас полоска воды не казалась узкой -
метров десять, а то и двенадцать. Для их целей хватило бы и небольшой
проруби. Совсем близко, вздымая тупым носом волну, прошел трудяга бук-
сир. Сквозь запотевшие стекла рубки виднелся смутный силуэт рулевого.
Облокотившись на литую чугунную ограду, Юмашев глубоко дышал и постепен-
но приходил в себя. Вокруг никого не было.
Тщательно оглядевшись, он достал рацию.
- Пальцы?
- Вода смоет...
Тимохин вынул рацию из подрагивающей вялой руки. И неожиданно нажал
клавишу вызова.
- Слушаю, - раздался тот же угрюмый голос из другого мира.
- Грубо работаете, браток, - с издевкой сказал Тимохин. И, не выклю-
чая, бросил изрыгающий отборную матерщину прибор в черную, со сплошным
крошевом льда воду.
Но река не хотела принимать улику: плотная ледяная шуга удерживала
рацию на поверхности, течение медленно несло ее в сторону остановившего-
ся вдали буксира. Две пары глаз напряженно следили за этим движением. Но
постепенно шуга раздвинулась и рация исчезла.
- Зачем ты это сделал? - устало спросил Юмашев. - Пижонство...
Они вернулись к "Форду".
- Вас домой? - спросил Тимохин.
- Да нет, я уже отошел. И дел сейчас много будет. Давай в банк.
Мягко хлопнули дверцы. После чистого студеного воздуха в машине осо-
бенно отвратительно воняло блевотиной.
Глава вторая
ИЗ ДВУХ ПОЛОВИНОК
Как это могло случиться? Что бросило меня к пистолету? Почему так
уверенно приклеилась к ладони ребристая рукоятка? Откуда мысль: "Лишь бы
патрон был в стволе"? Как я смог стрелять в человека? В двух людей? Я
убил двоих, причем сделал это с легкостью... Но я не способен на это...
А изощренный расчет выстрелить в ногу, в коленную чашечку... Как я расс-
читал, что иначе не успею опередить противника? Откуда узнал, что только
мгновенный болевой шок автоматчика спасет мне жизнь?
Халдеи уже позвонили. Японская полиция прибывает на место через
три-пять минут, американская через пять-семь, московская милиция добира-
ется пятнадцать-двадцать, местные приедут через столько же: организация
ниже, зато город меньше. Если у них хватит ума, то сразу начнут стяги-
вать кольцо: оцепят район и пойдут к центру, фильтруя подозрительных
лиц. Я похож на подозрительное лицо? Похож. Работал без маски и засве-
тился полностью. Но приметы появятся после опроса свидетелей, да и опо-
вещать станут неуклюже и долго, значит, на два часа я не отличаюсь от
других прохожих. Это как минимум. И вообще, что есть против меня, кроме
показаний? Словесный портрет мало что стоит, потому что он может в рав-
ной мере касаться того, который лежит на паркетном полу с пулей в моз-
гах. А вот нагар на руках... Если снимут парафиновый слепок, потом обра-
ботают в лаборатории и выявят частицы распада пороха... Надо купить вод-
ки и вымыть руки. Но "пальцы" на пистолете... Как я бросил его, не про-
терев! Хотя чего бояться? Я обезвредил налетчиков, убивших нескольких
человек. По законам любой страны я действовал правомерно...
Что там получилось, почему возникла стрельба? Кого убили и что угро-
жало лично мне? Я не расплатился за завтрак... Хотя, кажется, меня уго-
щали. И вкусно пахло раками. Куда идти? В гостиницу, лечь отоспаться...
Я ничего не сделал, да меня и невозможно найти... Ашот с Самвелом хоро-
шие ребята, они меня не выдадут. Я же им помог: ведь свидетелей всегда
убивают... Я спас им жизнь! Неужели все-таки выдадут? А что они знают?
Даже имени не спросили... Что накатило на меня? Ведь можно было спокойно
сидеть в кабинке, может, и не заметили бы... Но что-то прорвалось сквозь
пленку, разделяющую мозг на два уровня, теперь я точно знаю, что эта
пленка есть и что она разделяет. Будто безликий человек вынырнул из глу-
бины и стал управлять моим телом... Я будто бы на время отключился...
Безликий! А на кого был похож тот, который снял маску? Он сказал, мы
вместе учились... В техникуме? Или в детдомовской школе? Нет, там его
точно не было. Да и в техникуме я его не помню... Или... Он сидел в
третьем ряду у окна! Точно! Но это не он там сидел, а я... Он называл
какую-то школу! Ко-ми-тет-ская... Что это за школа? А что за фамилии он
выкрикнул? Куракин? Анатоль? Из "Войны и мира"? Странно, я никогда не
был знатоком классики...
Как лучше уходить? Здесь прямолинейно-квадратная застройка. Классика.
И уйма проходных дворов. Вниз и влево, по проходнякам. Там что? Латинс-
кий квартал? Нет, Лысая гора. Прекрасное место, чтобы отсидеться и все
обдумать. Но особо сидеть некогда, скоро закроют город. Нужны документы.
Какая здесь явка? Черт, в голове ни одного адреса! Придется выходить на
нелегальную сеть, хотя это и рискованно... Кто здесь резидент? Снова
проклятая пустота! Попробовать легальную резидентуру... Телефон по-
сольства... Опять нет! Какое посольство? В какой я стране? В каком горо-
де?
Старушка, кормившая голубей в большом дворе, окруженном разваливающи-
мися гнидниками коммунальных пятиэтажек с железными наружными лестницами
и едким духом длинного дощатого сортира в углу, неодобрительно смотрела
на покачивающегося человека, вошедшего в давно пустующий, с ржавыми пет-
лями, проем ворот. Пьяный? Непохоже. Его вроде дергало то вправо, то
влево, бросало из стороны в сторону, но это не было шаткой походкой пе-
ребравшего алкаша. И одет прилично. Может, ищет кого?
Человек подошел ближе. У него было белое, покрытое испариной и совер-
шенно неподвижное лицо. Гипсовая маска. В войну она работала в санитар-
ном поезде и видела такие лица у тяжело контуженных, потерявших память
людей. Но у тех были пустые глаза, а глаза незнакомца переполняло нече-
ловеческое напряжение и отчаяние.
- What is this country? What is this city? - с трудом выговорил он.
Лоб сморщился, причем только правая половина, в то время как левая оста-
валась безмятежно гладкой.
В другое время она бы приняла его за сумасшедшего, но в представлении
простого советского, а ныне российского человека, сумасшедшими могут
быть только свои, а среди иностранцев таковые не водятся.
Старушка беспомощно развела руками и оглянулась по сторонам в поисках
переводчика, хотя с переводчиками во дворе было негусто. И точно, лишь
Сережка Воронов, по кличке Фонарь, выглядывал из своего подвала, но тот
способен переводить только с тюремного жаргона на нормальный язык и нао-
борот, а поскольку с самого утра бухает с дружками, то сейчас, наверное,
и этого не сделает.
Человек повторил вопрос на другом, тоже незнакомом языке, потом на
третьем. Диалог проваливался.
- Не понимаю, милок, - виновато сказала старушка, но "иностранец"
сразу перешел на доступную речь.
- Где я? В какой стране? В каком городе? - теперь морщилась и щека, и
подбородок, причем только на правой стороне лица.
- Ой-ей-ей, милок, да ты, видать, заболел? - озабоченно протянула
она, и тот согласно кивнул.
- В Россию ты приехал, в Россию. В город Тиходонск...
Незнакомец перестал морщиться.
- Извините, бабушка, я не то хотел спросить. Мне к "Интуристу" нужно.
Теперь он говорил по-другому, не так как минуту назад, хотя, в чем
состоит отличие, старушка объяснить бы не сумела.
- Так это туда. - Она указала рукой в старой, многократно штопанной
варежке. - Насквозь наш Диор пройдете, через пустырь, и вверх. А там
увидите.
- Спасибо.
"Иностранец" той же дергающейся походкой направился в глубину двора.
- Чего он хотел? - откуда ни возьмись подскочил Фонарь. Телогрейку он
набросил прямо на тельняшку с прорехой, в которую проглядывала волосатая
татуированная грудь.
- Тебе-то чего? Иностранец дорогу спросил. "Интурист" ищет...
- Пьяный? - жадно выдохнул Фонарь.
- Нет, не пахнет... Болеет человек...
- Значит, обкуренный! - пояснил Сережка сам себе и поспешно воротился
в подвал. Через несколько минут он вышел уже с двумя дружками, и они
хищно, будто принюхиваясь к следам, потрусили следом за бросаемым из
стороны в сторону человеком.
- Эй, эй, вы чего удумали? - тревожно закричала вслед старушка, но на
нее никакого внимания никто не обратил.
Они нагнали незнакомца на пустыре. Когда-то городская архитектура вы-
делила "пятно" под строительство стодвадцатиквартирной девятиэтажки,
старые халупы снесли, поставили забор, начали рыть котлован, да на том
все и застопорилось. Летом здесь рос высокий густой бурьян, в котором
можно было пить вино, играть в карты, курить анашу, трахаться, колоться
морфином, проверять украденные кошельки, сводить счеты и выяснять отно-
шения, прятать "горячие", только с "дела" шмотки и делать еще массу ве-
щей, требующих уединения и безлюдья, причем местные босяки использовали
эти возможности на все сто процентов. Зимой, конечно, пустырь простаивал
зря, но вполне позволял спокойно ошмонать ненароком забредшего сюда глу-
пого обкуренного бобра.
