плодами чужих трудов. Вернулся, подошел вплотную, навис сверху:
- Мать не буди, у нее сегодня товара нет, пусть хоть раз в неделю
выспится. А теперь слушай насчет долга. Ладно, так и быть, отдашь через
неделю. Но уже пол - лимона". Ясно? Если нет, расскажу матери, как ты ее
дурил, она тебя быстро на улицу пропишет. Сдохнешь где-нибудь под забо-
ром, зима на дворе. А если маманя и на этот раз тебя пожалеет, то я сам
на тебя управу найду. Позову ребят, разберемся. За такие штучки разговор
короткий - перо в бок, и все дела. Так что тебе лучше бы эти деньги
где-нибудь достать. И хватит ждать, пока кто-то что-то отдаст. Лохов
учат. Хочешь добыть бабки - не будь лохом!
- Мне Рубен обещал миллион, - неожиданно для себя сказал Лапин. - На
дело звал...
- Да? - Димка заинтересовался. - А что за дело?
- Не знаю. Сказал - в машине посидеть... Может, и выходить не надо
будет.
Повторив вчерашнее предложение вслух, Сергей вдруг особенно отчетливо
понял, что за простое сидение в машине никто миллиона ему платить не
станет.
- А Сурен там был? - деловито переспросил Димка.
- Он и предлагал. Через Рубена.
- Они из себя крутых корчат, - процедил пацан. - Только люди говорят,
что они никто, просто волну гонят...
Он усмехнулся и снисходительно похлопал Лапина по плечу.
- Смотри, так и ты в авторитеты выйдешь!
Подросток туго замотал горло шарфом, облачился в кожанку, черную вя-
заную шапочку натянул до самых бровей. Напоследок уставил в Сергея зас-
корузлый палец.
- Только ты для крутых дел не годишься, кишка тонка. Что-нибудь дру-
гое придумай. У меня в бригаде даже семилетки по полтиннику в день заши-
бают. У тебя есть неделя. Одна неделя!
Дверь за пацаном закрылась. Лапин зачем-то потрогал старый английский
замок с часто западающим язычком, неприкаянно прошел к кухонному окну,
выглянул в тесно застроенный двор с протоптанной среди жестких сугробов
тропинкой к скворечнику-сортиру на два "очка". На тропинке стояла Зинка
с помойным ведром, ожидая, пока сортир освободится. Ожидание затягива-
лось, Зинке это надоело, и она, широко размахнувшись, выплеснула ведро в
покрытый желтыми разводами подзаборный сугроб.
Покрутившись у окна, Лапин сунулся в комнату. После щелястого дере-
вянного пола и голых, давно не беленных стен кухни комната казалась
дворцом. Палас, ковер, мягкий диван... Да и было здесь ощутимо теплее.
Антонина сопела под толстым ватным одеялом. Он подумал, что хорошо бы
откинуть одеяло, перевернуть теплую, разморенную бабу на спину да взгро-
моздиться сверху. Но на сегодняшний день эта жизненная радость была не-
доступна.
Осторожно выдвинув ящик стола, он покопался внутри и наконец нащупал
то, что искал. Зажав предмет в руке, на цыпочках вернулся на кухню. В
ладони уютно уместился аккуратный футляр из желтой замши. Мягко раскры-
лась пластмассовая "молния". Короткий ремешок заканчивался пружинистым
кольцом, на нем болтались три ключа. Маленький - с пилообразной бород-
кой, побольше - в виде стержня с насечками на всех четырех гранях, и са-
мый большой, "сейфовый", - символ надежности и стопроцентной гарантии.
Тяжеленькие, из блестящей хромированной стали, с высокоточной обработкой
поверхности и тщательно проточенными пазами, они были предназначены для
дорогих замков, не чета старой разболтанной штамповке на двери Тонькиной
квартиры. Ключи лежали у Лапина в кармане, когда он приехал в Тиходонск
и угодил под машину.
Он никогда не задумывался, откуда у него эти ключи и к каким дверям
они подходят, но, когда на душе было особенно скверно, блестящие
стальные предметы согревали его и улучшали настроение. Так произошло и
на этот раз. Через десять минут Лапин тихо положил замшевый футлярчик на
место и стал собираться. Начинался очередной день выживания в той войне
за жизнь, которую он вел последние несколько месяцев без особых шансов
на победу.
До завода пришлось добираться пешком. Автобус стоит полторы тысячи
плюс пересадка - еще полторы, а у него имелось сто двадцать рублей -
невзрачная бумажка и две монетки. По прошлым деньгам даже сравнить не с
чем - меньше копейки. Вот и двинул пехом. Путь неблизкий, почитай, через
весь город, так что вынужденная прогулка заняла около часа.
Ну да ничего, пешие походы для него дело привычное. Вот только с по-
годой не повезло. С утра зарядил мокрый снег, да такой густой, что в
трех шагах ничего не видно. На тротуарах плещется жидкая кашица, из-под
колес проезжающего транспорта вырываются фонтаны брызг. Да еще, как на
беду, задувает прямо в лицо. Пришлось чуть не всю дорогу боком идти,
чтобы лицо ветром не нахлестало и глаза не запорошило.
Просторное помещение заводской проходной было пустым и гулким. Под
потолком горит тусклый светильник, остальное освещение отключено. Лапин
тщательно отряхнулся, похлопал себя по бокам, смахнул с плеч и рукавов
налипший снег. Обил об колено шапку. Длинный, как в московском метро,
ряд турникетов перекрывала толстая веревка с плакатом "Прохода нет".
Только самый первый коридор был открыт. Полная вахтерша с огромной ре-
вольверной кобурой на массивном бедре скучала за стойкой. Лапин поздоро-
вался, женщина улыбнулась.
- Вот времена настали! Раньше, пока три тысячи человек впустишь, по-
том выпустишь... А сейчас едва десяток проходит...
- Мелешин пришел? - спросил Лапин, извлекая пропуск.
Не глядя в документ, богатырша нажала педаль, и турникет провернулся.
- Час назад появился. А чего вы сегодня оба сошлись?
- Дело есть. - Сергей шагнул вперед, и турникет щелкнул за спиной.
- Ну, раздело...
Вахтерша заблокировала проход и отправилась в караулку греться.
Раньше на заводе существовал строгий режим. С поступающими проводили бе-
седу дубоватые комитетские отставники из первого отдела: бдительность,
враг не дремлет, язык за зубами, осмотрительность в знакомствах, охрана
государственной тайны, от вас зависит военная безопасность страны... Ан-
кеты, проверка биографии, строгие расписки... Соответственно поддержива-
лась дисциплина: стоило опоздать хоть на одну минуту, турникет не откро-
ется: вызывают мастера участка, и закрутилась карусель - объяснение, вы-
говор, лишение премии, а то и тринадцатой зарплаты.
Смена начиналась в семь и заканчивалась в три, причем до прощального
гудка ни один рабочий не имел права переступить порог проходной. Итээры
еще могли пройти по своим зеленым пропускам, а работяга с желтым -
ни-ни. Разве что по справке медпункта либо по специальному квитку от на-
чальника цеха. А нынче бардак - проходной двор, шляются все кому не
лень. И на работу Лапина нынче взяли без всякого первого отдела и даже
без городской прописки.
Потому что раньше это был оборонный завод, "почтовый ящик 301", а те-
перь вполне гражданское объединение "Электроника". Впрочем, Лапин рабо-
тал здесь еще пятнадцать лет назад, сразу после окончания техникума, и,
хотя подробностей того времени особенно не помнил, мог с уверенностью
сказать одно: бардак здесь был первостатейный и в те особорежимные вре-
мена.
Выдаваемый для промывки контактов спирт обязательно выпивали, а вмес-
то него использовали запрещенный технологией ацетон. В конце месяца,
квартала и года начинался обычный для любого производства аврал, и тогда
блоки изделия выдерживали на вибростенде вместо положенных двенадцати
часов всего сорок-пятьдесят минут. ОТК закрывал глаза на чистоту пара-
метров и прочие погрешности, и даже подчиненные сугубо центру военпреды
не проявляли особой придирчивости, потому что квартиры и прочие матери-
альные блага они получали от завода. Красноглазые работяги, наплевав на
первый отдел, готовы были под рюмку водки рассказать любому желающему
все тонкости технологии, а за бутылку могли вынести и секретные чертежи
оборонных изделий. На обороноспособность страны им было начхать, и аген-
ты ЦРУ, МИ-6, МОССАД, да и всех других спецслужб мира могли найти здесь
в изобилии материал для целевых вербовок.
Но дело в том, что ни ЦРУ, ни разведке островного государства Бурунди
не могло прийти в голову интересоваться продукцией "триста первого", по-
тому что здесь выпускались давно устаревшие и повсеместно снятые с воо-
ружения радиорелейные станции дальней связи "Цветочек". Более того, ЦРУ
было невыгодно проводить здесь свои подрывные операции, ибо выпуск "Цве-
точков" влек дальнейшее отставание Вооруженных Сил СССР, что отвечало
стратегическим интересам США.
Когда, отслужив в армии и отработав шесть лет на таком же почтовом
ящике в Подмосковье, Лапин вернулся в Тиходонск, то обнаружил, что ре-
жимный "триста первый" одним из первых предприятий оборонки потерял уп-
равление в бурном море рыночных реформ. Получив несколько смертельных
пробоин, он теперь медленно, но верно шел ко дну. В самом начале девя-
ностых была запущена программа конверсии, предприятие сменило ве-
домственную принадлежность и было перепрофилировано под выпуск радиопри-
емников и стереомагнитофонов, отстававших от мирового уровня ровно нас-
только, насколько "Цветочек" отставал от американских спутниковых систем
дальней связи.
Затем последовало преобразование госпредприятия в акционерное общест-
во, директор Алтайцев, его заместители, главный инженер Казарьян и про-
чая руководящая братия вдруг чудесным образом превратились из наемных
работников во владельцев контрольного пакета акций, а значит, и всего
заводского имущества: двенадцати цехов, станочного и автомобильного пар-
ка, гигантских складских помещений, солидного здания заводоуправления,
многогектарной заводской территории, прилегающей площадки для парковки
заводского автотранспорта, двух баз отдыха на Черном море и санатория в
Кисловодске, а также многого того, о чем рядовые радиомонтажники, сбор-
щики, регулировщики, доводчики, настройщики, конструкторы и инженеры,
мастера и начальники цехов даже понятия не имели.
Впрочем, все они тоже стали собственниками: у Лапина имелись еще ак-
ции и у Крыловой столько же, на каждой обозначена стоимость - сто тысяч
рублей. Когда они получали эти солидные, с водяными знаками бумаги,
столько стоил легковой автомобиль среднего класса, но и Сергей, и
Тонька, да и все остальные "собственники" понимали, что скорей всего ни
автомобиля, ни музыкального центра, ни костюма, да и вообще ни шиша они
со своих ценных бумаг не поимеют. Не потому, что они были умудрены в
вопросах приватизации, просто привыкли, что простой народ всегда наебы-
вают, насаживают, обувают - для того народ и существует, чтобы начальни-
ки всех мастей могли на его горбу в рай ехать.
Так и получилось. Когда сто тысяч стоил автомобиль, продавать акции
было нельзя, а когда столько стали стоить туфли отечественного произ-
водства, такая возможность появилась, причем покупали их те же Алтайцев
и К° через многочисленных усердных посредников. На вырученные деньги
Тонька приобрела осеннее пальто себе и куртку Димке, да Лапину зимние
ботинки. Так что и рядовые акционеры ощутили выгоду приватизации. Прав-
да, эта выгода оказалась последней - дальше начался сплошной прогар.
Госзаказа теперь не стало, производство остановилось, помыкавшись по го-
ду в отпусках без сохранения содержания, пролетарии разбежались, перек-
валифицировавшись на прибыльные по нынешнему времени специальности. Мон-
тажница четвертого разряда Крылова пошла торговать привозным ширпотребом
на "Супермаркете", жгутовшица Серова выучилась на педикюршу, Танечка Ми-
хайлова из ОТК стала центровой проституткой, Петренко устроился сторожем
на платную автостоянку прямо у проходной - очень удобно... Стоянку отк-
рыл Казарьян, оформив ее на свою жену, и теперь асфальтированная площад-
ка, в которую не вложено ни рубля, приносит главному инженеру семь мил-
лионов чистой прибыли ежемесячно. Так что приватизация выглядела для
