безудержному росту насилия и убийств сопутствовал необъяснимый процесс
гуманизации, большинство нелюдей получали помилование, и "Финал" практи-
чески остался без работы.
В прошлом году исполнили только двоих: прогремевшего на весь мир ти-
ходонского маньяка, изнасиловавшего и убившего пятьдесят женщин, девочек
и мальчиков, да главаря банды, терроризировавшей несколько лет весь юг
России и оставившей за собой восемнадцать трупов. Теперь и вовсе на СК
объявили мораторий, в особом блоке Степнянской тюрьмы заново родились
два десятка самых отвратительных и кровавых негодяев последнего времени,
которым даже гуманнейший в мире суд не счел возможным сохранить жизнь.
Кому выйдет польза от такого рождения, Попов не понимал.
- Гля, какой чудик! - усмехнулся Гусар, и Попов вынырнул из мрачного
мира спецгруппы "Финал". - Жарко ему стало!
Чуть в стороне, за редкой полоской деревьев, шел человек в майке.
- Видно, самогона обкушался, - веселился Гусар и приглашал к веселью
напарника. Очевидно, он тоже дозрел до примирения.
Но Попов не развеселился. Напротив, человек ему не понравился. Очень
не понравился. На улице около пятнадцати градусов, ветерок - очень не-
подходящая погода, чтобы раздеваться. И зачем идти в стороне от дороги,
по рыхлой земле, прячась за двумя рядами лесополосок? Обычные страннос-
ти, на которые имеет право любой гражданин нашего причудливого госу-
дарства? Но если что-то странное встречается в зоне поисков особо опас-
ных преступников, оно подлежит обязательной проверке.
Валера еще не успел ничего сказать, как человек в майке повернулся и
побежал через поле, глубоко увязая в пахоте.
- Я здесь выскочу, а ты попробуй объехать с той стороны, - скомандо-
вал Попов и через секунду огромными прыжками несся по распаханной земле,
фиксируя все внимание на том, чтобы не попасть в нору или какую-нибудь
ямку - это верный шанс сломать ногу.
До человека в майке было метров двести, но он постепенно терял темп,
а взвинченный Попов, наоборот, прибавлял ходу, и если бы у этой гонки
нашлись зрители, то они, несомненно, сделали бы ставку на оперативника.
А тут еще вмешался случай. Преследуемый, очевидно, не знал, как надо бе-
гать по пашне, и вдруг, взмахнув руками, грохнулся во весь рост.
Пока он поднимался, Попов сумел изрядно сократить расстояние, во из-
бежание неприятных сюрпризов он обнажил ствол и выстрелил вверх, спра-
ведливо рассудив, что с учетом важности операции списать патрон не сос-
тавит большого труда.
К его удивлению, человек в майке сразу же остановился и поднял руки.
Обычно обильно насыщающий кровь адреналин гонит преследуемого дальше, он
не обращает внимания на стрельбу до тех пор, пока пули не начинают свис-
теть вокруг головы, а иногда в горячке продолжает бежать и тогда, когда
получит ранение. А тут сразу стал! Странно...
Перейдя на шаг и успокаивая дыхание, Валера приблизился почти вплот-
ную. Перед ним стоял парень лет двадцати трех, с круглой крестьянской
физиономией, растрепанными светлыми волосами и маленькими беспокойными
глазками. Он тяжело дышал, по бурачного цвета лицу стекали крупные кап-
ли, мощная грудь раздувалась, как кузнечные мехи. Кроме майки, на нем
были тренировочные штаны, будто подобранные на свалке. Остро пахло зем-
лей, потом и страхом.
- Кто такой? Почему бежал? - Попов предусмотрительно остановился в
двух метрах, направив "стечкин" в живот задержанному.
- А ты кто такой? Чуть не застрелил! Я у тебя-то денег не брал!
- Каких денег? - недоуменно переспросил опер. У него появилось непри-
ятное ощущение, что произошла ошибка.
- Никаких не брал! Это наши с Мишкой дела! Он и так мне рубаху порвал
да по шее настукал... Я ж ему сказал: завтра отдам! А он тебя подос-
лал...
Парень был как парень, с налетом наглецы и приблатненности, но таких
сейчас - каждый пятый. И все же Попову что-то в нем не нравилось.
- Откуда идешь?
Тот ткнул большим пальцем за спину.
- Из Яблоневки. Хотел в автобус сесть - и в город.
- Документы есть?
Парень усмехнулся.
- Какие документы? Я к брату зашел по-домашнему. А обратно вообще го-
лым иду. Да меня тут и без документов все знают. Кузины мы. Я младший -
Борис, а Мишка на три года старше...
На другом конце поля появился Гусар. Выйдя из машины, он делал ка-
кие-то знаки.
Попов шевельнул пистолетом.
- Вперед! Руки не опускать!
И сам двинулся за прихрамывающим "Борисом Кузиным", сохраняя двухмет-
ровую дистанцию и держа оружие наготове.
Парень ему определенно не нравился, хотя рассказанная история была
довольно правдоподобной, к тому же легко проверялась.
Гусар широко улыбался.
- Попался, дружок? Что ж ты мундирчик сбросил и автомат обронил?
- Ты чо туфту гонишь! - агрессивно окрысился задержанный. - Какой ав-
томат?
И тут Попов понял, что ему не понравилось. Голос. Именно эти гугнивые
нотки он слышал из рации.
- Ах ты, сука! - правая рука была занята пистолетом, и он ударил ле-
вой. "Кузин" опрокинулся на землю.
- Ты кому отсосать предлагал?
Удар ногой пришелся в бок.
- Колись, падла, а то прямо здесь шлепну, как тебе и обещали!
Попов прицелился в наглую харю, прямо между мутноватыми от бессильной
злобы глазами. "Кузин" испуганно закрылся ладонью.
- Стой, кончай... Хер с вами, поколюсь! - выдавил он из себя. -
Только в машину сажайте, идти не могу, нога болит...
- Проверь его, - сказал Попов.
Хотя под легкой одеждой оружия не скроешь, срабатывал основной мен-
товской инстинкт: убедиться, что задержанный не представляет опасности.
Те, кто забывал об этом важном правиле, расширяли кругозор оставшихся в
живых: оказывается, второй нож может быть спрятан в носке, или заточен-
ный электрод вшит в нарукавный шов, или пластит закатан в нижнюю часть
майки... Вид зарезанного, заколотого или взорванного милиционера повыша-
ет бдительность его коллег в сто раз эффективней, чем регулярные занятия
по служебной подготовке. А у Попова за спиной была особая практика: при-
говоренные к смертной казни прибегают к таким ухищрениям, которые не
придут в голову самого опасного преступника. И специальные информацион-
ные обзоры практики работы "Финалов" по всей стране подняли его бди-
тельность на недосягаемую высоту.
- Руки, ноги в стороны! - "стечкин" больно клюнул "Кузина" в затылок.
- Ноги шире, а то яйца отшибу!
Гусар провел ладонями по телу, от шеи до щиколоток, осмотрел карманы.
В правом оказался пейджер.
- "Новый русский"? - зло спросил Попов. - Бизнесмен херов! Посмотрим,
что тут у тебя записано...
Он нажал кнопку памяти. Все сообщения были стерты, кроме одного, пос-
леднего: "В восемь на Северной трассе".
- Это тебе вроде команду дали? Или с дружками сговаривался?
Ответа не последовало.
На задержанного надели наручники и засунули в машину. Потом Гусар ше-
потом ввел напарника в курс дела.
- Волошин передал: нашли милицейский мундир и неподалеку автомат. Я
сразу понял, почему этот пидер в майке ходит. Сейчас привезем его и при-
мерим...
Через десять минут они были на месте. Красная "девятка" с распахнуты-
ми настежь дверцами оказалась спрятанной за заросшим кустарником бугор-
ком вдали от дороги. Ждали приезда следователя и экспертов, но вокруг
уже кипела работа: гаишники в форме охраняли территорию, группа Волошина
почти в полном составе обшаривала кустарник и лесополосу.
Форма сержанта милиции оказалась задержанному впору.
- Прямо красавчик! - удовлетворенно сказал Волошин, поигрывая широким
ремнем - Как он назвался?
- Кузиным, - пояснил Попов. - Сказал - в раскол идет!
- Она на сто человек налезет! - огрызнулся тот. - Когда бьют да пуш-
кой пугают, во всем признаешься... Я знать ничего не знаю!
- Ах ты, сволочь! - Попов дал "Кузину" затрещину, круглая голова мот-
нулась, как волейбольный мяч после хорошей подачи.
- Знакомьтесь: Миша Печенков! - торжественно произнес Волошин. - Слу-
жил во втором взводе моторизированного батальона внутренних войск. Вот,
сам же и записал на ремне. А когда пошел "на дело", забыл стереть...
Развернув ремень, Волошин показал неровную синюю надпись.
- Ничего я не записывал! - враждебно отрезал задержанный. - Вы все
сами написали...
Волошин улыбнулся.
- Разберемся, Миша. Во всем разберемся...
* * *
Успешно проведенная операция давала повод отдохнуть, обычно отдых вы-
ливался в пьянку в одном из служебных кабинетов либо в шашлычной на Ле-
вом берегу, но сегодня Лис нарушил традицию и уклонился от предложения
товарищей. Заехав в банк, он пересел из служебной серой "Волги" в изум-
рудно-зеленый "БМВ" и не торопясь покатил в старый центр, на улицу Сен-
ную, известную тем, что до революции на ней располагались все дома тер-
пимости Тиходонска.
В те времена городской голова считал, что пороки должны быть сосредо-
точены в одном месте: тогда их легче контролировать и держать в узде. К
тому же порок признавался официально и получал правовые и санитарные ог-
раничения: возрастной ценз, обязательная регистрация в полиции, регуляр-
но продлеваемый "желтый билет", еженедельные строгие медосмотры,
инструкция, детально регламентирующая "обустройство дома терпимости и
порядок проведения осуществляемых в нем сношений".
Но при всей официальности промысел считался постыдным, и эта постыд-
ность, распространялась не только на самих девок, но и на всех к нему
причастных, включая мадам Соловьеву - главную хозяйку Сенной. Облада-
тельница большого состояния, она пыталась проводить благотворительные
лотереи и жертвовать на борьбу с чахоткой, но тиходонское общество ее не
принимало, и невозможно представить, чтобы табачный фабрикант Асмолов,
зерновой король Парамонов или кто-то еще из солидных заводчиков или куп-
цов удостоил бандершу своим вниманием и хотя бы поздоровался с ней, не
говоря уж о том, чтобы дружить домами или вести совместные дела.
Даже когда она захотела купить особняк в приличном районе, то потер-
пела фиаско: только узнав о личности покупателя, продавцы немедленно
снимали недвижимость с торгов. В конце концов Соловьева переселила одно
свое "заведение", отреставрировала старинный трехэтажный дом в стиле ам-
пир и поселилась там же, на Сенной, что общество посчитало весьма симво-
личным.
Она устраивала приемы с икрой и шампанским, к кованым воротам особня-
ка съезжались на шикарных экипажах респектабельные на вид господа во
фраках, с орхидеями в петлицах, при цилиндрах и дорого инкрустированных
тростях, их сопровождали нарядно разодетые спутницы, но в те времена ми-
шура не могла заслонить сути: это было псевдообщество - спекулянты, кар-
тежники, ипподромные жучки, маклеры, биржевые мошенники и прочий темный,
сомнительно разбогатевший люд.
Они могли хвастать друг перед другом золотыми портсигарами, но не ви-
зитными карточками городского прокурора или губернатора. Их не принимали
в приличных домах, и порог дома Соловьевой не переступала нога ни члена
городской Думы, ни профессора местного университета, ни даже рядового
городового или агента уголовно-сыскного отделения. Разве что в служебных
целях, потому что если бы полицейский позарился на халявную икру содер-
жательницы борделей, то уже на другой день с треском вылетел бы со служ-
бы.
"БМВ", мягко катил по Липовой аллее. За тонированными стеклами проп-
лывали трех-четырехэтажные виллы под ломаными, крытыми черепицей крыша-
ми. Раньше проститутки жили на Сенной, налетчики на Бргатяновке и Наха-
ловке, купцы и дворяне - на Садовой. Сословные условности канули в Лету,
так же, как гипертрофированные представления о чести и излишняя щепе-
тильность. Наступила демократия, и все перемешалось.
На Липовой аллее селились и прокуроры, и криминальные коммерсанты, и
откровенные бандиты, и городские руководители, и милицейское начальство.
