предзнаменования [чего-либо] и принял ее за признак равновесия жизненных
сил. Существует всего девять названий глубин. [Я же] появился в трех: [в
виде] глубины водоворота, стоячей воды, проточной воды. Приди-ка снова [с
ним] сюда.
На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел
Колдун занять [свое] место, как в растерянности пошел прочь.
- Догони его, - велел учитель.
Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и сказал:
- Не догнал! [Он куда-то] исчез! Потерялся!
- Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет, - сказал
учитель. - Я предстал перед ним пустым, покорным, свернувшимся в клубок.
[Он] не понял, кто [я], какой [я], видел то увядание, то стремительное
течение. Вот и сбежал [от меня].
Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся [домой] и три года
не показывался. Готовил пишу для своей жены, свиней кормил будто людей, в
резьбе и полировке вернулся к безыскусственности. В [других] делах не
принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли возвышался он среди
мирской суеты, замкнутый, целостный и поэтому [познал] истину до конца.
* * *
Вэй Черное Яйцо из-за тайной ненависти убил Цю Ясного, и сын Ясного,
Верный, задумал [ему] отомстить. Духом Верный был очень силен, но телом
слишком слаб: ел по зернышку, ходил [лишь] при попутном ветре. Даже в гневе
не мог поднять оружие, чтобы отомстить. [Но], стыдясь прибегнуть к чужой
помощи, [он] поклялся расправиться с Черным Яйцом своей рукой.
Черное же Яйцо превосходил всех дерзостью и отвагой, силой противостоял
сотне мужей, [крепостью] суставов и костей, мускулов и кожи даже не походил
на человека: вытянутой шеей отражал [удар] меча, обнаженной грудью -
стрелу. Лезвие и острие гнулись и ломались, а на теле [у него] не
оставалось ни царапины, ни шрама. Зная свою силу, [он] смотрел на Верного,
как на цыпленка.
- Что ты думаешь делать? - спросил у Верного его друг, Советчик Шэнь. - Ты
так оскорблен, а он так пренебрегает тобой.
- Хочу, чтобы ты мне посоветовал, - проливая слезы, ответил Верный.
- Слышал я, что предок Великого Совершенного из царства Вэй добыл
драгоценный меч иньского царя. С таким мечом один отрок способен отразить
три армии. Не попросить ли у него [этот меч]? - сказал Советчик.
Верный отправился в Вэй и увиделся с Великим Совершенным. Поклонился ему,
точно раб-возница, попросил принять в дар жену и детей, а затем обратился
со своей просьбой.
- У меня три меча, выбирай любой, - ответил ему Великий Совершенный. - Но
ни одним нельзя убить человека. Сначала расскажу тебе о них. Первый
называется Таящий свет. Смотришь на него - и [его] не видишь, взмахнешь им -
и не знаешь, коснулся он чего-либо или нет; прозрачен и не имеет граней,
рассекает [тело], а тело ничего не ощущает. Второй называется Принявший
тень. Если всматриваться в него с северной стороны при смене
предрассветного мрака утренней зарей или в сумерках - на грани дня и ночи,
то что-то увидишь, но формы не разберешь. [Когда] он кого-то коснется,
издает будто украдкой тихий звон, но тело не ощущает боли. Третий
называется Закаленный ночью. При свете дня видна его тень, блеска невидно;
ночью он блестит, но не видна форма. Коснувшись тела, рассекает его с
треком, но рана сразу же заживает, остается лишь боль, к лезвию кровь не
пристает. Эти три сокровища передавались [в нашем роду] уже тринадцать
поколений, но в деле не бывали. Спрятаны в ларце, и даже печати [с них] не
снимали.
- И все-таки я должен попросить [у вас] последний. - сказал Верный.
Тут Великий Совершенный вернул ему жену и детей, постился с ним вместе семь
дней и на грани вечерней зари и ночной темноты, опустившись на колени,
вручил ему меч Закаленный ночью. Верный принял его, дважды поклонился и
возвратился домой.
И тогда Верный отправился с мечом к Черному Яйцу. Тот, как раз опьянев,
лежал навзничь под окном. [Верный] трижды разрубил его от шеи до поясницы,
но Черное Яйцо не проснулся. Думая, что он мертв. Верный поспешил уйти, но
у ворот встретил сына Черного Яйца и трижды его рубанул, рассекая, будто
воздух. Сын Черного Яйца расхохотался и спросил:
- Что ты так глупо трижды меня поманил?
Тут Верный понял, что [таким] мечом не убить человека, и, тяжко вздыхая,
пошел домой.
Проснувшись, Черное Яйцо рассердился на свою жену:
- Оставила меня, пьяного, непокрытым. Вот у меня и заболело горло, заломило
поясницу!
Сын же его сказал:
- Недавно приходил Верный, встретился со мной в воротах, трижды меня
поманил, и у меня также заболело все тело а конечности онемели. Он нас
сокрушил!
* * *
Циньский Мугун спросил Радующегося Мастерству:
- Нет ли в твоем роду кого-нибудь другого, чтобы послать на поиски коня?
Ведь годы твои уже немалые!
- У сыновей [моих, вашего] слуги, способности небольшие. [Они] сумеют найти
хорошего коня, [но] не смогут найти чудесного коня. Ведь хорошего коня
узнают по [его] стати, по костяку и мускулам. У чудесного же коня [все это]
то ли угасло, то ли скрыто, то ли утрачено, то ли забылось. Такой конь
мчится, не поднимая пыли, не оставляя следов.
Прошу принять того, кто [знает] коней не хуже вашего слуги. С ним вместе
скованный, [я], ваш слуга, носил коромысла с хворостом и овощами. Это -
Высящийся во Вселенной.
Мугун принял Высящегося во деленной и отправил на поиски коней.
Через три месяца [тот] вернулся и доложил:
- Отыскал. В Песчаных холмах.
- Какой конь? - спросил Мугун.
- Кобыла, каурая.
Послали за кобылой, а это оказался вороной жеребец.
Опечалился Мугун, призвал Радующегося Мастерству и сказал:
- [Вот] неудача! Тот, кого ты прислал для поисков коня, не способен
разобраться даже в масти, не отличает кобылы от жеребца. Какой же это
знаток коней!
- Вот чего достиг! Вот почему он в тысячу, в тьму раз превзошел и меня, и
других, [которым] несть числа! - глубоко вздохнув, воскликнул Радующийся
Мастерству. - То, что видит Высящийся, - мельчайшие семена природы. [Он]
овладел сущностью и не замечает поверхностного, весь во внутреннем и предал
забвению внешнее. Видит то, что ему [нужно] видеть, не замечает того, что
ему [не нужно] видеть; наблюдает за тем, за чем [следует] наблюдать;
опускает то, за чем не [следует] наблюдать. Конь, которого нашел Высящийся,
будет действительно ценным конем.
Жеребца привели, и это оказался конь поистине единственный во всей
Поднебесной!
* * *
Наша жизнь ограничена, а знания неограничены. Ограниченному следовать за
неограниченным опасно. [Поняв это], совершенствовать знания опасно.
Совершая добро, избегай славы, совершая зло, избегай наказания. Если взять
за основу главное, можно сохранить [свое] тело, сберечь целостность жизни,
можно поддержать родителей, можно дожить до предельного возраста.
* * *
Повар царя Прекрасномилостивого принялся разделывать [тушу] быка. Каждый
взмах руки и наклон плеча, каждый шаг ноги и сгибание колена сопровождались
треском отделяемой от кости кожи, стуком ножа. [Работа шла] в четком ритме,
точно танец "В тутовой роще" или "Цзин шоу".
- Ах, как прекрасно! Как совершенно [твое] мастерство! - воскликнул
Прекрасномилостивый.
Опустив нож, повар сказал:
- [Я, ваш] слуга, привержен пути более, чем [своему] мастерству! Когда [я,
ваш] слуга, стал впервые разделывать быка, то видел лишь тушу, а через три
года перестал замечать животное как единое целее. Теперь же я не смотрю [на
него], а понимаю [его] разумом, не воспринимаю [его] органами чувств, а
действую лишь разумом. Следуя за естественными волокнами, режу сочленения,
прохожу в полости, никогда не рублю то, что слишком твердо, - центральные
жилы и связки, а тем более - большие кости.
Хороший повар режет, [а поэтому] меняет нож раз в год. Посредственный повар
рубит, [а потому] меняет нож раз в месяц. Ножу [вашего] слуги ныне
девятнадцать лет, [я] разделал им много тысяч бычьих туш, а лезвие у него
словно только что заострено на точильном камне.
Между сочленениями есть щели, а острие ножа не имеет утолщения. Когда
вводишь в щель тонкое лезвие, места, где погулять ножу, находится с
избытком. Поэтому и через девятнадцать лет его лезвие словно только что
заострено на точильном камне. Но, несмотря на это, каждый раз, подойдя к
сложному сплетению, вижу, как трудно с ним справиться, страшусь и
остерегаюсь, не отвожу глаз, веду нож медленно, едва шевеля. И вдруг так
быстро заканчиваю разделку, точно рассыпаю ком земли. Подняв нож, я постою,
оглянусь по сторонам, пройдусь в нерешительности и, удовлетворенный, оботру
нож и спрячу.
- Отлично! - воскликнул Прекрасномилостивый. - Услышав рассказ повара, я
понял, как достичь долголетия.
* * *
Гань Ин в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук - и звери
ложатся, а птицы падают. У Гань Ина обучался Стремительный Вэй и превзошел
в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришел учиться Цзи
Чан.
- Сначала научись не моргать, - сказал ему Стремительный Вэй, - а затем
поговорим и о стрельбе.
Цзи Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал глядеть,
как снует челнок. Через два года он не моргал, даже если [его] кололи в
уголок глаза кончиком шила.
[Цзи Чан] доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
- [Этого] еще недостаточно. Теперь еще научись смотреть, а потом можно [и
стрелять]. Научись видеть малое, точно большое, туманное, точно ясное, а
затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть,
обернувшись лицом к югу. Через десять дней [вошь] стала расти [в его
глазах], а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные
предметы [казались ему] величиной с холм или гору. Взял [он] лук из
яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши,
не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь,
затопал ногами и воскликнул:
- Ты овладел [искусством]!
Тогда Цзи Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один
соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на
полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли.
Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи Чана осталась еще одна.
Он спустил ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой
кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до
земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе
руку, [и кровью] поклялся никому более не передавать своего мастерства.
* * *
Чжэнец-Дровосек, собирая топливо в отдаленном месте, повстречал испуганного
оленя, ударил его и убил. Боясь, что кто-нибудь заметит оленя, дровосек
поспешил спрятать его во рву и прикрыть хворостом. Но от радости он вдруг
забыл, где спрятал добычу, и решил, что все это случилось во сне.
По дороге [дровосек] пел о том, что с ним случилось. Песню подслушал
прохожий и благодаря этому нашел оленя. Придя домой, он сказал своей жене:
- Дровосек во сне добыл оленя, но не знал, где он находится. Теперь же я
его нашел. Дровосек воистину видел вещий сон.
Жена возразила:
- Не приснилось ли тебе, что дровосек добыл оленя? Откуда взялся дровосек?
Поистине ты добыл оленя, значит твой сон и был вещим.
Муж ответил:
- Зачем разбираться, кому приснилось: ему или мне? Я же добыл оленя!
Дровосек вернулся домой, но не мог примириться с потерей оленя. Той же
ночью в вещем сне увидел он место, где спрятал оленя, и человека, который
нашел оленя. На следующее утро дровосек отыскал приснившегося ему человека,
а затем пошел в суд спорить из-за оленя. Его послали к Наставнику мужей.
