меня. На стене висело несколько довольно просторных костюмов, сшитых из
тончайшей шелковой материи. По примеру Мелоуна я разделся и облачился в
один из них; на ноги надел легкие туфли на резиновой подошве. Мелоун,
который переоделся быстрее, первым вышел из раздевалки. Через секунду
послышался такой шум, словно сцепилась целая свора собак, и, выскочив на
улицу, я увидел, как мой друг катается по земле в обнимку с чумазым
рабочим, который сопровождал мое оборудование. Мелоун явно пытался вырвать
у него из рук какой-то предмет, но тот судорожно вцепился в него. Мелоун,
который оказался намного сильнее, в конце концов все же завладел предметом
и, бросив его на землю, топтал ногами до тех пор, пока он не разлетелся на
куски. Только тогда я понял, что это был фотоаппарат. Мой работник уныло
поднялся с земли.
- Чтоб ты сдох, Мелоун, - сказал он. - Совсем новый аппарат, и стоит
десять гиней!
- Ничем не могу помочь, Рой. Вижу - ты собираешься фотографировать,
что мне еще оставалось делать?
- Как, черт побери, вам удалось заделаться ко мне в помощники? -
закричал я, горя праведным гневом.
Ловкач ухмыльнулся и подмигнул:
- Есть способы. Но ваш десятник ни при чем. Я просто поменялся
одеждой с его напарником, вот так и пробрался внутрь.
- А теперь постарайся точно так же выбраться наружу, - сказал Мелоун.
- Нет смысла препираться, Рой. Твое счастье, что здесь нет Челленджера, а
то он спустил бы на тебя собак. Я и сам бывал в переделках, поэтому не
буду к тебе слишком суров, но на будущее учти: лучше тебе сюда не
соваться! А ну, проваливай отсюда!
Наш предприимчивый посетитель был с позором изгнан с территории
лагеря двумя ухмыляющимися парнями. Теперь-то наконец читающая публика
поймет подоплеку той нашумевшей статьи на четыре колонки, озаглавленной
БЕЗУМНАЯ МЕЧТА УЧЕНОГО, с подзаголовком Кратчайший путь в Австралию,
которая появилась в Эдвайзере; с Челленджером чуть не случился удар, а
главный редактор Эдвайзера пережил несколько неприятных минут, едва не
ставших для него последними, когда оказался вынужден с ним объясняться.
Статья, изобиловавшая яркими, хотя и не во всем правдивыми подробностями,
явилась отчетом Роя Перкинса, нашего опытного военного корреспондента, о
пережитых им приключениях и содержала, в частности, такие пикантные
пассажи: этот косматый буйвол с Энмор-Гарденс, территория за колючей
проволокой, охраняемая бандитами и кровожадными псами. Заключительный
аккорд звучал так: От входа в англо-австралийский туннель меня оттащили
два головореза, один из которых по профессии журналист, а на деле грубый
мужлан, жалкий прихлебатель, второй же - мрачная фигура в дурацком
тропическом костюме, выдающий себя за специалиста по артезианским
скважинам, хотя внешность его больше напоминает грабителя с большой
дороги. Разделавшись с нами, мошенник подробно описал уходящие вглубь
рельсы и петляющий туннель, по которому поползут вагончики подвесной
канатной дороги. Единственной реальной неприятностью, которую доставила
нам статья, было настоящее нашествие зевак, день и ночь торчавших в районе
Южного Даунса в ожидании сенсации. Однако, когда день, богатый событиями,
наступил, они горько пожалели о том, что не остались дома.
Мой десятник со своим мнимым помощником навалили оборудование как
попало, но Мелоун уговорил меня не обращать на это внимания, а как можно
скорее спуститься вниз. Мы вошли в подъемник, представлявший собой клеть
из стальных решеток, и в сопровождении главного инженера отправились в
самые недра Земли. Здесь действовала целая система автоматических
подъемников, каждый из которых управлялся со своей площадки, выбитой в
стене шахты. Подъемники двигались с большой скоростью; их плавное
скольжение больше напоминало ход поезда, нежели безудержное падение вниз,
которое в нашем сознании ассоциируется с британскими лифтами.
Как я уже сказал, вместо стен в подъемнике были стальные прутья,
горел яркий свет, поэтому можно было вполне отчетливо разглядеть те
породы, мимо которых мы двигались. Я машинально отмечал их про себя: вот
желтоватый известняк, вот кофейного цвета гастингские залегания, вот -
более светлый тон ашбэрнхемских пород, затем - темные карбоновые глины и,
наконец, сверкающий и искрящийся в лучах электрического света
агатово-черный уголь, прослоенный глиняными пластами. Тут и там виднелись
кирпичные крепления, хотя по большей части стены держались сами по себе,
и, глядя на них, нельзя было не подивиться огромному труду и инженерному
мастерству, вложенным в строительство. Вслед за угольными пластами
начинался какой-то смешанный слой, по виду напоминавший бетон, а дальше
шел обыкновенный гранит, кварцевые кристаллики которого мерцали и
вспыхивали так, словно темные стены шахты были покрыты алмазной крошкой.
Мы забирались все глубже и наконец достигли такой глубины, на какую прежде
не спускался еще ни один смертный. Удивительно разными по цвету были эти
доисторические напластования, и мне никогда не забыть широкий розовый пояс
полевого шпата, который засиял неземной красотой в лучах наших мощных
ламп.
Мы ехали вниз, сменяя лифты, а воздух становился все более плотным и
жарким, так что в конце концов даже легкие шелковые одежды стали казаться
невыносимыми, а пот стекал струйками прямо в туфли на резиновой подошве.
Наконец, когда я решил, что больше не выдержу, наш последний лифт
остановился и мы ступили на круглую платформу, устроенную в нише шахты.
Мелоун окинул стены каким-то подозрительным взглядом, и если бы я не знал,
что он не из робкого десятка, то подумал бы, что он сильно нервничает.
- Интересно, - сказал главный инженер, проводя рукой по стене. Затем
он поднес руку к свету, и мы увидели, что на ней блестит какой-то странный
липкий налет. - Здесь постоянно что-то движется, колеблется, меняется. Ума
не приложу, в чем тут дело. Профессор, похоже, доволен, но для меня все
это крайне непривычно.
- Должен признаться, что я своими глазами видел, как эта стена
буквально-таки вздрогнула, - сказал Мелоун. - В прошлый раз, когда мы
устанавливали эти брусы для твоих буров, - для большей прочности их
вбивали в стену, - так она вздрагивала при каждом ударе. Идеи нашего
старика кажутся дикими в Лондоне, когда стоишь на твердой почве, а здесь,
на глубине восьми миль, я уже не так уверен в их абсурдности.
- Если бы вы видели, что творится под этим брезентом, вашей
уверенности еще поубавилось бы, - буркнул инженер. - Мы прошли нижние слои
как по маслу и уперлись в какую-то небывалую породу. Закройте и не
прикасайтесь к ней, - приказал профессор. Вот тогда мы, выполняя его
указания, и накрыли ее брезентом.
- Нельзя ли нам взглянуть?
На скорбном лице главного инженера отразился испуг.
- Не шуточное это дело - нарушить приказ профессора. До того хитер,
что от него ничего не укроется. Ну, да ладно, была не была, заглянем
внутрь, авось обойдется.
Он повернул лампу, и свет ее упал на темный брезент. Потом нагнулся
и, взявшись за веревку, привязанную к краю, обнажил небольшой участок
поверхности.
Нам открылся вид необычайный и пугающий. Поверхность представляла
собой какую-то сероватую субстанцию, лоснящуюся и блестящую, которая
вздымалась и опускалась так, словно внутри билось сердце. Это были
неотчетливые, хотя и ритмичные колебания, они скорее походили на чуть
заметное волнение, легкую рябь, едва пробегавшую по поверхности. Да и сама
поверхность не была однородной; внутри, просвечивая сквозь тонкую пленку,
виднелись мутные беловатые пятна; напоминая собой вакуоли, они постоянно
меняли форму и размер. Мы стояли, ошеломленные этим невиданным зрелищем.
- Очень похоже на зверя, с которого заживо содрали шкуру, - сказал
Мелоун благоговейным шепотом. - Старик недалек от истины с этим своим
несчастным ежом.
- Боже мой! - воскликнул я. -И я должен вонзить гарпун в это
чудовище!
- Да, тебе выпала такая честь, сын мой, - покровительственно изрек
Мелоун, - и, к сожалению, вынужден констатировать, что, если не возникнет
непредвиденных обстоятельств, мне придется быть в этот момент рядом с
тобой.
- А мне нет, - решительно заявил главный инженер. - Ни за что! Если
же старик станет настаивать, я просто откажусь от должности. Бог мой, да
вы только посмотрите!
Серая масса неожиданно вздыбилась, надвигаясь на нас, словно морская
волна на стену волнореза. Затем волна спала, и возобновилась слабая
пульсация. Барфорт отпустил веревку, и брезент лег на прежнее место.
- Такое впечатление, будто оно знает о нашем присутствии, - сказал
он. - Иначе зачем бы ему так наступать на нас? По-моему, это свет
оказывает на него такое воздействие.
- Какова же теперь моя задача? - спросил я.
Мистер Барфорт указал на брусья, укрепленные на дне шахты как раз под
площадкой для лифта. Расстояние между ними составляло около девяти дюймов.
- Это идея нашего старика, - сказал Барфорт. - Можно было бы и
получше закрепить их, но спорить с ним - все равно что противиться
бешеному буйволу. Легче и безопаснее просто выполнять его приказания. Он
считает, что вам следует установить здесь шестидюймовый бур, закрепив его
на брусьях.
- Думаю, это не составит труда. Сегодня же и приступлю.
Можно себе представить, насколько необычной была для меня эта работа,
а ведь мне доводилось бурить скважины на всех шести континентах. Профессор
Челленджер настаивал, чтобы управление буром производилось на расстоянии,
и я находил, что это вполне разумно, поэтому мне предстояло подключить мою
установку к электромотору, что, впрочем, было нетрудно, так как шахта была
буквально напичкана проводами.
С крайней осторожностью мы с Питерсом спустили вниз все наши трубы и
сложили их на каменистой платформе. Потом приподняли клеть нижнего лифта,
чтобы освободить достаточно места для работы. Мы все же собирались
использовать ударно-канатный метод, поскольку нельзя было полностью
рассчитывать на силу тяжести. Для этого под площадкой лифта мы установили
блок, через который с одной стороны был перекинут стофунтовый груз, а с
другой - наши трубы с V-образным наконечником. В завершение трос,
державший груз, закрепили так, чтобы им можно было легко управлять при
помощи электромотора. Это была в высшей степени тонкая и сложная работа, и
выполнялась она в условиях более чем тропической жары; к тому же нас не
оставляло сознание, что одно неосторожное движение или случайное падение
инструмента на дно может привести к немыслимой катастрофе. Да и вся
окружающая обстановка внушала нам благоговейный трепет. Вновь и вновь
наблюдал я дрожь, проходящую по стенам, и даже ощущал слабую пульсацию,
стоило мне дотронуться до них. Понятно, что мы с Питерсом не очень
огорчились, когда в последний раз подали сигнал к подъему. Наверху мы
сообщили мистеру Барфорту, что профессор Челленджер может приступать к
эксперименту, как только пожелает.
Нам не пришлось долго ждать. Спустя три дня по завершении работ я
получил приглашение.
Это был обычный пригласительный билет, из тех, какие используются для
семейных торжеств; текст на нем гласил:
Профессор ДЖ. Э. ЧЕЛЛЕНДЖЕР, ЧКО, ДМ, ДН и проч, и проч.1
(бывший президент Зоологического института, удостоенный такого
количества почетных званий и степеней, что все они не уместились
бы на этом билете), приглашает мистера ДЖОУНСА (без дамы)
