своего лба, - со всем его содержимым, куда пожелают. Мои обязательства в
этой сделке, таким образом, будут выполнены - добросовестно,
неукоснительно выполнены. И после этого начнется новая история
человечества.
Он потер руки, и неподвижная улыбка на его лице исказилась, перейдя в
хищный оскал.
- Вы, конечно же, извините меня, сэр, - зарокотал Челленджер, до сей
поры сидевший в полном молчании, но его выразительное лицо выказывало при
том крайнее неодобрение словам и поведению Теодора Немора. - Однако
прежде, чем обсуждать саму проблему, нам бы хотелось убедиться, что
предмет для обсуждения вообще существует, так как у нас есть веские
основания в этом сомневаться. У нас еще в памяти недавний случай, когда
один итальянец претендовал на создание мины с дистанционным управлением,
но предварительное ознакомление с сутью работы показало, что он
просто-напросто отъявленный мошенник. И эта история может повториться. Вы
понимаете, сэр, что я весьма дорожу своей репутацией ученого - репутацией,
которую вы любезно назвали европейской, хотя смею думать, мое имя известно
и в Америке. Осторожность - необходимый атрибут науки, и вам придется
представить нам доказательства, дабы мы могли отнестись к вашим
притязаниям серьезно.
Желтые глаза Немора как-то особенно зло посмотрели на моего спутника,
но лицо его при этом расплылось в улыбке притворного добродушия.
- Вы достойны своей репутации, профессор. Я часто слышал, что вы как
раз тот человек, обманывать которого едва ли и стоит пытаться. И я готов
провести перед вами наглядный опыт, каковой непременно убедит вас в
реальности моих достижений. Но прежде, чем перейти к нему, я должен
сказать несколько слов касательно главного принципа, лежащего в основе
работы моей машины.
Вы понимаете, что опытная установка, которую я собрал здесь в своей
лаборатории, - всего лишь модель, хотя в отпущенных ей пределах она и
работает превосходно. Было бы совсем несложно с ее помощью
дезинтегрировать, например, вас, уважаемый, а затем воссоздать вновь. Но
не ради таких занятий одно из самых могущественных государств готово
заплатить мне цену, выражающуюся в миллионах. Моя модель просто научная
игрушка. Приложите эту силу в большем масштабе - и вы достигнете
невероятных практических результатов.
- Можно ли нам увидеть эту модель?
- Вы не только увидите ее, профессор Челленджер, но и испытаете ее
работу на себе самом, если, конечно, у вас хватит мужества решиться на
это.
- Если хватит мужества! - зарычал лев. - Ваше если, сэр, в высшей
степени оскорбительно.
- Ну, ну, ну... Я вовсе не собираюсь оспаривать ваше мужество. Я хочу
только заметить, что предоставлю вам полную возможность проявить его. Но
сперва несколько слов о законах, лежащих в основе дезинтеграции и
управляющих ею.
Когда известные кристаллы, соль, к примеру, или сахар, помещают в
воду, они растворяются в ней и исчезают. И не узнаешь, что они когда-то в
ней находились. Затем, если путем выпаривания или как-то иначе уменьшить
количество воды, то наши кристаллы опять окажутся перед нами, мы снова их
видим, и они точно такие же, как и раньше. В состоянии ли вы представить
себе процесс, посредством которого вы, органическое существо, точно так же
постепенно растворяетесь в пространстве, а затем, благодаря обратному
изменению условий, появляетесь вновь?
- Это ложная аналогия! - вскричал Челленджер. - Даже если я сделаю
столь чудовищное допущение, будто молекулы нашего тела может рассеять
некая разрывающая сила, то с какой стати они вновь составятся точно в том
же порядке, как раньше?
- Такое возражение не отличается глубиной и не касается сути дела. Я
могу сказать вам на это только то, что молекулы, вплоть до последнего
атома, вновь воссоздают структуру, которую они ранее составляли.
Существует незримая матрица, и благодаря ей каждый кирпичик структуры
попадает на свое настоящее место. Можете улыбаться, профессор, но ваш
скептицизм и улыбка вскоре сменятся совсем иными чувствами.
Челленджер пожал плечами:
- Я вполне готов перейти к испытаниям.
- Есть и еще кое-что, что мне бы хотелось довести до вашего сведения,
джентльмены, так как это поможет вам уразуметь мою идею. Из восточной
магии и западного оккультизма вам должно быть известно о феномене аппорта,
когда некий предмет внезапно переносится со значительного расстояния и
появляется на новом месте. Как же это возможно сделать, если не
освобождением молекул, их перемещением по эфирной волне и последующим их
воссоединением, когда каждая из них встает в точности на свое место,
будучи направлена туда действием непреодолимого закона? Вот, как мне
кажется, настоящая аналогия с тем, что совершает моя машина.
- Нельзя объяснить что-либо невероятное при помощи другого
невероятного, - изрек Челленджер. - Я не верю в ваши аппорты, мистер
Немор, и не верю в вашу машину. Мое время дорого, и если нам предстоит
увидеть демонстрацию вашего дезинтегратора - или как там его еще, - то я
бы попросил вас перейти к делу без дальнейших церемоний.
- Тогда благоволите следовать за мной, - проговорил изобретатель. Он
повел нас из квартиры по лестнице вниз и далее через маленький садик. Там
помещался просторный флигель. Хозяин отпер дверь, и мы вошли внутрь.
В нем оказалась большая выбеленная комната с бесчисленными медными
проводами, свисавшими с потолка в виде гирлянд, и огромный магнит,
установленный на возвышении. Перед ним было нечто, похожее на призму из
стекла фута три длиною и около фута в диаметре. Справа от нее был стул,
установленный на цинковой платформе, а над ним висел полированный медный
колпак. Как к стулу, так и к колпаку протянулись тяжелые провода, а сбоку
находился своего рода храповик с пронумерованными прорезями и покрытой
резиною ручкой, которая сейчас стояла на нулевой отметке.
- Дезинтегратор Немора, - сказал этот непостижимый человек, махнув
рукой в сторону машины. - Перед вами модель аппарата, которому суждено
прославиться, изменив соотношение сил между нациями. Кто владеет этой
машиной, владеет и всем миром. Вы же, профессор Челленджер, тем не менее
отнеслись ко мне, позволю себе заметить, без должной учтивости и уважения.
Осмелитесь ли вы теперь сесть на этот стул, дабы позволить мне на вашей
собственной особе продемонстрировать возможности новой, неведомой силы?
Челленджер обладал мужеством льва, и всякий вызов, брошенный его
достоинству, был способен довести его до неистовства. Он, было, решительно
направился к машине, но я успел схватить его за руку и попытался
остановить.
- Вы не можете пойти на это, - сказал я. - Ваша жизнь слишком
драгоценна. Это ведь, в конце концов, просто чудовищно. Что может
гарантировать вашу безопасность? Ближайшим подобием этого аппарата,
которое я когда-либо видел, - был электрический стул в американской
тюрьме.
- Мою безопасность гарантирует то, что свидетель - вы, и если со мной
что-нибудь случится, то этого субъекта привлекут к ответственности за
человекоубийство.
- Это слабое утешение для мировой науки, сэр, ведь вы оставите
незавершенной работу, которую, кроме вас, никто сделать не сможет. По
крайней мере, позвольте пойти первым мне, и тогда, если опыт окажется
совершенно безвредным, можете последовать и вы.
Сама по себе опасность, разумеется, никогда бы не остановила
Челленджера, но мысль о том, что его научная работа может остаться
незавершенной, сильно его озадачила. Он заколебался, и прежде, чем он
успел принять решение, я ринулся вперед и шлепнулся на стул. Я видел, как
изобретатель взялся за ручку. И услышал какой-то щелчок. Затем на долю
секунды появилось странное ощущение путаницы и смятения, перед глазами
поплыл туман. Когда он развеялся, передо мной все еще стоял изобретатель
со своей гнусной улыбкой, а побледневший Челленджер пристально
всматривался в меня из-за его плеча. Щеки профессора, обычно румяные как
яблоко, утратили свой цвет.
- Ну, давайте же! - сказал я.
- Уже все позади. Вы реагировали восхитительно, - ответил Немор. -
Вставайте, пожалуйста, и теперь профессор Челленджер, надо надеяться,
готов, в свою очередь, приступить к эксперименту.
Мне никогда не доводилось видеть моего старого друга в такой
растерянности. Казалось, его железные нервы на какое-то мгновение
совершенно сдали. Он схватил меня под локоть дрожащей рукой.
- Боже мой, Мелоун, это правда, - сказал он. - Вы исчезли. В этом нет
никакого сомнения. Сначала был туман, а потом пустота.
- Сколько же я отсутствовал?
- Минуты две или три. Признаюсь, я был в ужасе. Я уже не мог
вообразить, что вы вернетесь. Затем он щелкнул этим тумблером, если это
тумблер, переведя его на другое деление, и вот вы снова на стуле, правда,
слегка сбитый с толку, но тем не менее живой и невредимый. Я возблагодарил
Бога, увидев вас!
Большим красным платком он вытер пот с влажного лба.
- Итак, сэр? - спросил изобретатель. - Или, быть может, вам изменило
мужество?
Челленджер явно сделал над собой усилие. Затем, оттолкнув мою
протестующую руку, он уселся на стул. Ручка управления щелкнула и застыла
на третьем делении. Челленджера не стало.
Я, несомненно, пришел бы в ужас, если бы не совершенное хладнокровие
оператора.
- Прелюбопытный процесс, не правда ли? - заметил он. - Принимая во
внимание, сколь поразительна личность профессора, странно подумать, что
сейчас он - всего лишь молекулярное облако, висящее где-то в этой комнате.
Разумеется, он теперь всецело находится в моей власти. Пожелай я оставить
его в таком подвешенном состоянии, ничто на свете не помешает мне.
- Я быстро найду способ, как помешать вам.
И вновь его улыбка превратилась в хищный оскал.
- Не воображаете ли вы, что подобная мысль в самом деле была у меня
на уме? Боже упаси! Ведь только представить себе: окончательный распад
профессора Челленджера! - исчез, растворился в пространстве, не оставив
никаких следов. Ужасно! Просто ужасно! В то же время он не был со мной
настолько учтив, как следовало бы. Не кажется ли вам, что небольшой
урок...
- Нет, не кажется.
- Хорошо, назовем это назидательной демонстрацией. Это будет, скажем,
нечто такое, что даст материал для курьезной заметки в вашу газету. К
примеру, я открыл, что волосы на теле, поскольку они находятся на
совершенно особой вибрационной частоте по отношению ко всей остальной
живой органической ткани, могут по желанию быть включены в воссоздающуюся
структуру или же удалены из нее. Мне было бы интересно взглянуть на
медведя без его щетины. Получайте!
Щелчок тумблера, и секундой позже Челленджер вновь восседал на стуле.
Но что за Челленджер! Какой-то остриженный лев! Хотя я изрядно рассердился
дурной шутке, каковую позволил себе в отношении профессора изобретатель,
все же я едва удержался от хохота.
Его огромная голова была лысой, как у младенца, а подбородок гладким,
как у девушки. Лишенная своей великолепной бороды, нижняя часть лица
сильно смахивала на окорок, и профессор был похож теперь на старого
гладиатора, поколоченного и обрюзгшего, массивная бульдожья челюсть
которого нависала над двойным подбородком.
Вероятно, на наших лицах было какое-то особое выражение - не
сомневаюсь, во всяком случае, что дьявольская ухмылка мистера Немора стала
при этом зрелище еще шире, - но, как бы то ни было, рука Челленджера
