придется воевать. И вы думаете, что англичане не боятся нашей высадки?
- Они боятся, что вы не высадитесь!
- А мы боимся, что когда они увидят с нами самого императора, то
сразу сложат оружие, и подраться не удастся! Я слышал, что у них
очаровательные женщины.
- Есть очень красивые!
Он не сказал ничего и в течение нескольких минут старательно выгибал
плечи и выпучивал грудь, покручивая свои маленькие светлые усы.
- Но они спасутся от нас в лодках, - пробормотал он, и я ясно видел
всю картину маленького, беззащитного "островка", промелькнувшую в
воображении воинственного лейтенанта.
- Впрочем, если бы английские женщины увидели нас, они бы никуда не
побежали, - самодовольно прибавил он. - Существует же поговорка, что
берченьские гусары заставляют бежать весь народ, но женщин к себе, а
мужчин от себя. Вы, конечно, будете иметь случай убедиться, что наш полк
отлично сформирован, а офицеры представляют собою олицетворение Марса, да
и высшее начальство не уступит никому.
Лейтенант был, вероятно, одних лет со мною, и его самохвальство
заставило меня поинтересоваться, когда и где он сражался. Он с
неудовольствием потянул себя за усы при этом вопросе и угрожающим взором
окинул меня.
- Я имел счастье участвовать уже в девяти сражениях и более чем в
сорока мелких стычках! - сказал он. Но я также много раз дрался на дуэли
и, смею уверить, что всегда готов доказать это и принять вызов даже и не
от военного!
Я поспешил уверить лейтенанта, что ему очень повезло, так как, будучи
столь юным, он уже испытал так много, и весь задор его моментально исчез.
Юный офицер разъяснил мне, что служил при Моро, участвовал в переходе
Наполеона через Альпы и сражался при Маренго.
- Если вы пробудете некоторое время в солдатской среде, то верно не
раз услышите имя Этьена Жерара, - сказал он. - Если не ошибаюсь, я имею
право считать себя героем солдатских сказок, которые они любят слушать по
вечерам. Вам расскажут о моей дуэли с шестью учителями фехтования, или,
как я один атаковал австрийских гусар, унес их серебряные литавры и
приторочил их к своему седлу. Уверяю вас, что вовсе не случайно я был
назначен в дело и в прошлую ночь. Дело в том, что полковник Лассаль очень
опасался тех республиканцев, которых мы рассчитывали взять. Но совершенно
неожиданно все изменилось, и на мое попечение был отдан этот ничтожный
человечишко с храбростью цыпленка, которого я арестовал по приказанию
начальства.
- А тот другой, Туссак?
- Ну этот не таков! Я не желал бы ничего лучше, как насадить его на
кончик моей сабли. Но он бежал. Солдаты напали на его след и даже пытались
стрелять по нем, но он слишком хорошо знает местность, и они не могли
следовать за ним по болоту.
- А что сделают с арестованным вами заговорщиком?
Лейтенант Жерар пожал плечами.
- Я очень сочувствую вашей кузине, - сказал он, - но такая чудная
девушка не должна любить такого труса! Ведь есть же много красивых и
доблестных людей в офицерской среде. Я слышал, что император утомлен этими
бесконечными заговорами, и, кажется, первый пример острастки будет
произведен над этим преступником.
Разговаривая таким образом, мы все подвигались вперед по широкой
ровной дороге, пока, наконец, не приблизились почти вплотную к лагерю. Мы
скакали по дороге, лежавшей гораздо выше лагеря, так что перед нами, как
на ладони, развертывалась пестрая картина лагерной жизни; бесконечные ряды
лошадей, артиллерия, толпы солдат. Посередине находилось свободное место с
большой палаткой в центре, окруженной группой низенькиз деревянных
домиков; над этой палаткой развевался трехцветный флаг.
- Это главная квартира императора, а деревянные домики - главная
квартира маршала Нея, командира этого корпуса. Вы должны знать, что это
только одна из нескольких армий, расположенных значительно севернее, а это
последняя на юге. Император переходит из одной в другую, везде все
контролируя сам. Но здесь его лучшие войска, так что мы чаще всех видим
его, в особенности, когда императрица со двором приезжает в Понт-де-Брик.
Он здесь и в настоящее время, - прибавил он, понижая голос и указывая мне
на большую белую палатку в центре.
Дорога к лагерю шла через обширную долину, совершенно загроможденную
полками кавалерии и пехоты, которые в это время маневрировали и
производили различные ученья. Мы так много слышали в Англии о войсках
Наполеона, и их подвиги казались нам столь необыкновенными, что мое
воображение рисовало мне этих людей, как необыкновенных. На самом же деле
пехотинцы в синих сюртуках и белых рейтузах и штиблетах, были самые
обыкновенные люди и даже их высокие шапки с красными перьями не придавали
им особой внушительности. Но несмотря на малый рост, за восемнадцать
месяцев, проведенных в боях, эти молодцы достигли высшей степени
совершенства в военном деле. В рядах войска было уже много ветеранов; все
унтер-офицеры довольно потрудились на своем веку, да и лица, стоявшие во
главе этих войск, вполне заслуживали доверия, так что англичане имели
серьезные основания опасаться их угрожающих взоров, устремленных на
отдаленные утесы Великобритании.
Если бы Питт не поместил английский флот, лучший во всем мире, между
этими двумя берегами пролива, вероятно, история Европы была бы иною
теперь! Лейтенант Жерар, видя с каким интересом я следил за ученьем
солдат, очень охотно удовлетворил мое любопытство, называя по именам те
полки, к которым мы приближались.
- Эти молодцы на вороных лошадях, с большими голубыми чепраками, -
кирасиры, - сказал он. - Они настолько тяжелы, что могут ехать только
галопом, так что при атаке, кроме них, необходимо иметь отряд гусар.
- Кто теперь занимает высший пост в генеральном штабе?
- Там главенствует генерал Сен-Сир, которого зовут спартанцем с
Рейна. Он убежден, что простота жизни и одежды - одна из лучших черт
солдата и на этом основании не признает никакой формы кроме синих
сюртуков, как вот эти. Сен-Сир - прекрасный офицер, но он не пользуется
популярностью, главным образом потому, что его вообще редко видят; он
часто запирается на целые дни в своей палатке, чтобы предаться игре на
скрипке. Кроме того, Сен-Сир неимоверно требователен к солдатам. Ну, а я
нахожу, что если солдат и пропустит другой раз добрый стакан вина, чтобы
промочить горло, или же захочет пофрантить в неформенном мундире,
украшенном побрякушками, то это совсем уж не такая большая вина. Признаюсь
откровенно, я и сам выпить не прочь и пофрантить люблю, и те, кто знает
меня, вам скажут, мешало-ли это когда-нибудь моей службе. Вы видите вдали
эту пехоту?
- Люди с желтыми обшлагами?
- Совершенно верно! Это знаменитые одинотские гренадеры, а вон те
рядом с ними с красными наплечниками и с меховыми шапками, возвышающимися
над ранцами - императорский конвой, остатки старой консульской гвардии,
действовавшей при Маренго. Тысяча восемьсот человек из них получили
отличия в этой битве! Вот это 57-й линейный полк, который зовется
"Ужасным", а это седьмой полк легкой инфантерии; солдаты эти были в
Пиринеях и известны, как лучшие ходоки и разведчики в армии. Легкая
кавалерия, вон там, во всем зеленом, это охотничьи команды из гвардии, их
зовут иногда "сторжами", - любимый полк императора, хотя я считаю, что он
ошибается, предпочитая их нам. Та другая группа кавалерии с зелеными
кафтанами тоже охотники, но я не знаю какого полка. Их командир управляет
ими превосходно! Они теперь приближаются к флангу расположения войск
развернутым фронтом полуэскадронами, а затем вытягиваются в линию для
атаки. Даже мы не смогли бы лучше проделать этот маневр! А теперь, m-r
Лаваль, мы уже в лагере в Булони, и мой долг обязывает меня доставить вас
прямо в главную квартиру императора.
10. В ПРИЕМНОЙ НАПОЛЕОНА
В Булонском лагере в это время находилось до ста тысяч пехоты и около
пятидесяти тысяч кавалерии, так что население этого местечка было вторым
после Парижа, между остальными городами Франции. Лагерь разделялся на
четыре отдела, правый лагерь, левый лагерь, лагерь Вмимерез и лагерь
Эмблетез; все они занимали около мили в ширину и простирались по берегу
моря на семь миль. Лагерь не был защищен с внутренней стороны, но с другой
стороны моря его защищали батареи, в которых, в числе других нововведений,
были пушки и мортиры, невиданной дотоль величины.
Эти батареи были расположены на высоких прибрежных утесах, что,
конечно, еще более увеличивало их значение, давая возможность осыпать
разрывными снарядами палубы английских кораблей. Приятно было ехать через
лагерь: ведь эти люди выжили в палатках больше года и постарались
приукрасить их как можно лучше. Большинство из палаток были окружены
садиками, и мы видели, проезжая мимо, как эти бравые, загорелые молодцы
копались у себя в цветочных грядках с кривыми садовыми ножами или лейками
в руках.
Другие сидели, греясь на солнышке, при входе в палатки, очищая свои
кожаные кушаки или протирая дула ружей, едва отрываясь на минуту, чтобы
бросить на нас мимолетный взгляд, потому что кавалерийские патрули были
рассеяны по всем направлениям. Бесконечные ряды палаток образовали целые
улицы, и название каждой красовалось на досках, прибитых кое где на углах
близ палаток. Так мы проехали через улицу д'Арколя, улицу Клебера,
Египетскую улицу и, наконец, через улицу Летучей Кавалерии въехали на
центральную площадь, где находилась главная квартира армии.
В это время Император жил в деревушке Понт-де-Брик, в нескольких
милях от лагеря, но все дни он проводил здесь, и военные советы всегда
собирались здесь. Здесь также он виделся со своими министрами и
генералами, рассеянными по берегу моря и являвшимися к нему с рапортами
или за получением новых приказаний. Исключительно для этих совещаний был
выстроен большой деревянный дом, заключавший в себе одну большую и три
маленькие комнаты.
Палатка, которую мы видели с холмов служили преддверием к этому дому,
там обыкновенно собирались все ожидавшие аудиенции императора. Перед
дверью этой палатки, около которой стоял караул из гренадеров, объявивших
нам, что Наполеон здесь, мы слезли с лошадей. Дежурный офицер спросил наши
имена, ушел куда-то и через несколько минут возвратился в сопровождении
генерала Дюрока, худощавого, сурового, черствого на вид человека лет
пятидесяти.
- Monsieur Луи де Лаваль? - спросил он с натянутой улыбкой, обращаясь
ко мне и окидывая меня подозрительным взором.
Я поклонился.
- Император очень хочет видеть вас! Я не буду вас больше задерживать,
лейтенант!
- На меня возложена личная ответственность за этого господина,
генерал!
- Тем лучше! Тогда оставайтесь, если вы этого хотите!
И он ввел нас в обширную палатку, единственной мебелью которой были
простые деревянные скамейки, размещенные по стенам. В палатке я нашел
толпу офицеров в военных и морских формах; некоторые из них сидели на
скамьях, другие отдельными группами стояли по углам; между ними шел
оживленный разговор, но все сильно понижали голоса, почти доходя до
шепота.
На другом конце комнаты была дверь, ведшая в кабинет Императора.
Время от времени я видел, как некоторые из находившихся в палатке шли к
двери, быстро скрывались за нею и через несколько минут точно
выскальзывали оттуда, плотно затворяя ее за собою. На всем лежал отпечаток
