- Но ведь невеста ваша там, далеко, за океаном, и многое могло
измениться с тех пор, как вы расстались!
В дверях показался Констан.
- Его уже привели, Ваше Величество!
- Тем лучше! Перейдемте в следующую комнату. Жозефина, ты непременно
должна идти с нами, потому что это скорее твое дело, чем мое!
Мы перешли в длинную узкую комнату. Она освещалась двумя окнами, но
но занавеси были опущены и почти не пропускали света. Около двери стоял
все тот же Рустем-мамелюк, а рядом с ним был тот, о ком у нас только что
шла речь. С плотно сжатыми руками, с лицом, опущенным вниз от стыда, Лесаж
поднял на нас свои испуганные глаза и задрожал, как осиновый лист, при
приближении императора. Наполеон стал перед ним, слегка расставив ноги,
заложив руки за спину, пронизывая его долгим испытывающим взором.
- Ну-сь, милостивый государь, - сказал он наконец, - вы, я думаю,
достаточно обожгли пальчики и вряд ли теперь близко подойдете к огню! Или
вы рассчитываете и в дальнейшем продолжать заниматься политикой?
- Если я буду помилован, то Ваше Величество с этого дня приобретет
самого преданного вам слугу на всю жизнь! - пробормотал, едва выговаривая
слова, Лесаж.
Император промычал что-то в ответ на это лестное предложение и при
этом просыпал щепоть табаку на свой белый халат.
- В том, что вы говорите, есть, пожалуй, доля правды, потому что
человек, имеющий основание бояться, всегда будет служить хорошо. Но я ведь
очень требовательный хозяин!
- Я не побоюсь никаких трудностей, если мне будет приказано что-либо
сделать: я все выполню, как бы опасно ни было поручение, если вы даруете
мне прощение!
- Например, мне иногда приходт в голову довольно странное желание, -
сказал император, - женить людей, поступающих ко мне на службу не по их
желаниям, а исключительно по своему усмотрению. Согласны вы и на это?
Внутренняя борьба отразилась на лице поэта, он всплеснул руками и
потом снова сжал их.
- Могу я просить вас, Ваше Величество?
- Вы ни очем не смеете просить!
- Но есть некоторые обстоятельства, Ваше Величество!..
- Пожалуйста, довольно этого! - гневно крикнул император,
поворачиваясь на каблуках. - Я не прошу указаний, я приказываю! Я желаю
найти мужа для mademoiselle де Бержеро. Желаете ли вы жениться на ней, или
же вы тотчас вернетесь в тюрьму!
На судорожно искривившемся от волнения лице Лесажа снова отразилась
борьба; он в нерешимости ломал руки.
- Довольно! - крикнул император. - Рустем, позвать стражу!
- Нет, нет, Ваше Величество, не отсылайте меня назад в тюрьму!
- Стражу, Рустем!
- Я согласен на все, я женюсь, на ком вы прикажете!
- Негодяй, - произнес чей-то голос, и Сибилль, раздвинув занавеси,
тяжело дыша, остановилась у одного из окон. Ее лицо побледнело от гнева, и
глаза блистали ненавистью; высокая, стройная фигура моей кузины резко
выделялась на фоне окна, открытого теперь раздвинутой ею в минуту гнева
занавесью. Она забыла о присутствии императора, она забыла все в приливе
ненависти и презрения!
- Они мне показали вас в настоящем свете, - презрительно сказала
Сибилль, - я не верила им; я никогда не могла им верить, потому что я не
думала даже о возможности существования столь презренных существ! Они
поклялись доказать мне это, и я позволила это, и теперь сама увидала, кто
вы! Хорошо, что было еще не поздно! И подумать, что для вас я пожертвовала
жизнью человека, в сто раз лучшего и достойшейшего, чем вы. Да я жестоко
наказана за этот поступок! Туссак отмщен.
- Довольно! - сердито сказал император. - Констан, проводи
mademoiselle Бернак в следующую комнату. Что касается вас, сударь, я
никогда не решусь связать судьбу ни одной из моих придворных дам с таким
человеком, как вы! Вполне довольно того, что вы показались в настоящем
свете, и что mademoiselle Бернак излечилась от своей безумной страсти.
Рустем, уведите арестанта!
- Вы видите, monsieur де Лаваль, - обратился он ко мне, когда
уничтоженный Лесаж был уведен из комнаты; - мы обделали славное дельце
между кофе и завтраком. Это была ваша идея, Жозефина, и я вполне положился
на вас. А теперь, де Лаваль, мы хотим вознаградить вас за то, что вы
подали блестящий пример эмигрантам-аристократам, и конечно, за ваше
участие в поимке Туссака. Вы будете получать жалованье, достаточное для
того, чтобы жить сообразно с званием моего адьютанта. Кроме того, я решил
женить вас на одной из фрейлин императрицы!
Мое сердце сильно забилось при этих словах императора.
- Ваше Величество! - едва выговаривая слова, произнес я, - это
невозможно!
- Я не позволяю долго колебаться! Невеста ваша прекрасной семьи и
очень красива. Во всяком случае, это решено. Ваша свадьба будет в четверг.
- Но это невозможно, Ваше Величество, - повторил я.
- Невозможно! Когда вы побудете на моей службе несколько дольше, вы
поймете, что я не переношу этого слова. Я говорю вам, что это решено.
- Мое сердце принадлежит другой, Ваше Величество! Я не могу изменить
моей клятве!
- Неужели? - спросил император, - если вы настаиваете на этом, то,
конечно, не можете рассчитывать удержать за собою место при моей особе!
Все мои планы и надежды рушились. Но что же мне оставалось делать?
- Этот миг самый тяжелый в моей жизни, Ваше Величество, - твердо
сказал я, - но я все же останусь верен данному слову. Даже, если бы мне
пришлось сделаться разбойником на большой дороге вместо высокой чести быть
вашим адьютантом, я все же женюсь на Евгении де Шуазель или совсем не
женюсь!
Императрица встала и приблизилась к окну.
- Так как вы продолжаете упорствовать, monsieur де Лаваль, - сказала
она, - я хочу позволить вам взглянуть хотя бы одним глазком на мою
фрейлину, от которой вы отказываетесь с таким презрением!
Жозефина быстро откинула занавесь второго окна. Там стояла женщина.
Она сделала несколько шагов и, с полуподавленным криком радости и счастья,
бросилась ко мне и обвила мою шею руками. Я словно во сне, не веря сомому
себе, прижал к сердцу эту женщину, узнав нежные дорогие мне глазки моей
Евгении. Я боялся, что это сон; пройдет мгновение, - я проснусь, и Евгения
исчезнет!
- Оставим их одних, - сказала императрица. - Пойдем, Наполеон! Мне
становится грустно при виде их. Я вспоминаю былые дни на улице Шотерен!
Вот и конец моего маленького романа. Как всегда планы императора были
приведены в исполнение в назначенный день, и в четверг мы были обвенчаны.
Эта всесильная рука сумела доставить сюда Евгению из Кентского городка,
чтобы быть вполне уверенным в том, что я не убегу, и чтобы возвысить свой
Двор присутствием представительницы стариннейшего рода де Шуазель.
Через несколько лет после всего случившегося кузина моя Сибилль вышла
замуж за Жерара, который в это время успел получить командование бригадой
и был одним из известнейших генералов Франции. Я снова сделался владельцем
нашего родового имения Гросбуа, но воспомининие о моем ужасном дяде, о
том, что произошло в ту ночь, когда Туссак стоял на пороге библиотеки,
навсегда омрачили для меня эти места.
Однако, довольно обо мне и моей ничтожной жизни. В этом очерке я
главным образом пытался очертить вам личность императора, по моим
собственным воспоминаниям. Вы знаете из истории, что потеряв надежду
овладеть Ламаншем, опасаясь вторжения врагов с тыла, Наполеон покинул
Булонь. Вы такж, вероятно, слышали, что во главе той же армии,
предназначенной сначала для борьбы с Англией, он разбил в один год Австрию
и Россию, а в следующий год Пруссию.
Со дня моего поступления к нему на службу до того времени, когда он в
последний раз совершил путешествие по Атлантическому океану, чтобы никогда
не вернуться во Францию, я разделял его судьбу, возвысился при помощи той
звезды, которая покровительствовала ему, и упал вместе с ним! И теперь,
припоминая всю жизнь Наполеона, я не могу решить, был ли он добрым гением
для Франции или демоном зла этой страны? Я знаю только одно, что это был
гениальный человек, и все его поступки были всегда настолько грандиозны,
что к ним неприложима обыкновенная мерка человеческих поступков.
Спи спокойно в своей великой могиле в Инвалидах, великий человек!
Твое дело сделано, и властная рука, удержавшая Францию, на краю гибели,
давшая новое направление всей политической жизни Европы, обратилась в
прах! Судьба тебя возвысила; судьба же и сбросила с трона, но память о
тебе, всемогущем маленьком императоре, живет и волнует умы людей, влияеет
на их поступки. Многие превозносили тебя многие осуждали тебя, но я
старался не делать ни того, ни другого. Я хотел быть только
беспристрастным летописцем событий, происшедших в те дни, когда великая
армия находилась в Булони и я, вернувшись из изгнания, сделался адъютантом
Наполена.
