заставило его умолкнуть. Хотя я, честно говоря, не ожидал, что мое
пророчество сбудется так скоро, но не удержался от замечания о том, что
послание написано на гербовой бумаге, которая, должно быть, стоит не
меньше, чем полкроны за пачку. Однако я был обречен на разочарование.
Нетерпеливо вскрыв письмо. Холмс раздраженно фыркнул.
- Вы неважный предсказатель, - сказал он, черкнув несколько слов
ответа для передачи посыльному. - Это всего-навсего неграмотная записка
от сэра Жерваса Дарлингтона. Он просит принять его завтра в одиннадцать
часов утра и передать ответ с нарочным в клуб "Геркулес".
- Дарлингтон... По-моему, вы упоминали это имя и раньше, - заметил я.
- Да. Но тогда имел в виду Дарлингтона-антиквара, который, заменив
подлинную картину Леонардо да Винчи подделкой, вызвал такой скандал в
Гровнер Гэллериз. А сэр Жервас - это другой, более знатный Дарлингтон.
Это смелый негодяй. Он увлекается боксом и распутными женщинами.
Впрочем, теперь ему приходится быть настороже.
- Вы меня заинтересовали, Холмс. Почему же?
- Я не увлекаюсь скачками. Однако мне помнится, что в прошлом году
сэр Жервас выиграл целое состояние на скачках. Недоброжелатели шептали,
что здесь не обошлось без подкупа и выведывания секретов. Будьте добры,
Уотсон, уберите этот микроскоп.
Я повиновался. На маленьком столике остался лишь брошенный Холмсом
листок гербовой бумаги. Из кармана халата он вынул золотую табакерку с
большим аметистом в середине крышки, подаренную ему королем Богемии.
- Сейчас, - добавил он, - за каждым шагом сэра Дарлингтона тщательно
следят. И как только он попытается связаться с каким-нибудь
подозрительным типом, ему в лучшем случае предложат не появляться на
скачках, а может быть, и отправят в тюрьму. Я не могу припомнить имя
лошади, на которую он ставил...
- Леди Бенгала из конюшни лорда Хоува, от Индийского раджи и Графини.
Она опередила на шестьсот метров всех остальных! - воскликнул я. - Хотя,
конечно, я знаю о скачках лишь немногим больше, чем вы.
- Неужели, Уотсон?
- Холмс, в чем вы меня подозреваете? Я женатый человек, и мой счет в
банке чрезвычайно тощ. К тому же какие могут быть скачки в такую
скверную погоду?
- Тем не менее до скачек Грэнд Нэшнл не так уж далеко.
- Вы правы, лорд Хоув уже заявил две свои лошади для участия в
скачках. Многие считают фаворитом Дитя Грома, а на Скеернесс особых
надежд не возлагают. Но мне трудно поверить в скандал, который связывают
с этим спортом королей, - добавил я. Лорд Хоув - порядочный человек.
- Вот именно. Поэтому-то среди его друзей нет сэра Жерваса
Дарлингтона.
- Но почему вы уверены, что сэр Жервас не скажет вам ничего
интересного?
- Если бы вы знали этого джентльмена, Уотсон, вы бы сами поняли, что
он никакого интереса не представляет, если не считать того, что он
действительно грозный боксер тяжелого веса... - Холмс присвистнул. -
Постойте-ка! Ведь сэр Жервас сегодня утром был свидетелем моего глупого
поединка.
- И что ему нужно от вас?
- Не имею ни малейшего представления, Уотсон, - сказал он, - я очень
рад, что вы пришли. Но прошу вас, помолчите хотя бы ближайшие шесть
часов. Иначе я скажу что-нибудь такое, о чем пожалею впоследствии.
Итак, храня молчание даже за ужином, мы сидели допоздна в уютной
комнате. Холмс угрюмо составлял картотеку своих записей о преступлениях,
а я углубился в страницы Британского медицинского журнала.
Тишину нарушало лишь тиканье часов, потрескивание огня да
пронзительный мартовский ветер, который бросал в окна пригоршни капель
дождя и завывал в трубе.
- Нет и нет, - ворчливо произнес наконец мой друг. - Оптимизм - это
глупость. Конечно, никакое происшествие само не придет в мой... Тихо! Уж
не звонок ли это?
- Да, да! Я отчетливо слышал, что звонят, несмотря на непогоду. Кто
бы это мог быть?
- Если это человек, которому нужна моя помощь, - сказал Холмс
покосившись на часы, - то, должно быть, дело весьма серьезно. В два часа
ночи в такую бурю зря не выходят.
Миссис Хадсон потребовалась целая вечность, чтобы встать с постели и
открыть входную дверь. Наконец она ввела в комнату сразу двух
посетителей. Они оживленно говорили по дороге, перебивая друг друга.
- Дедушка, не надо, - говорила молодая женщина. - В последний раз
прошу, ну, пожалуйста. Ты ведь не хочешь, чтобы мистер Холмс посчитал
тебя, - тут она понизила голос до шепота. - за дурачка.
- Никакой я не дурачок! - воскликнул ее спутник. - Перестань, Нелли,
я видел то, что видел. Надо было прийти и рассказать обо всем этому
джентльмену еще вчера утром, но ты и слышать об этом не хотела.
- Но, дедушка, ведь этот зал ужасов - очень страшное место. И тебе
просто показалось.
- Мне семьдесят шесть лет. И у меня воображения не больше, - сказал
старик с гордостью, - чем у любой из восковых фигур. Это мне-то
показалось? Мне, который служил ночным сторожем еще тогда, когда музей
был на Бейкер-стрит?
Вошедшие умолкли. Коренастый старик с редкими седыми волосами был
одет в мокрое от дождя коричневое пальто и клетчатые брюки. На лице его
застыло упрямое выражение. Грациозная светловолосая сероглазая внучка
была совсем не похожа на деда. На ней были черная соломенная шляпка и
строгий синий костюм с узкой полоской белых кружев на рукавах и
воротнике. Она очень мило извинилась перед нами за столь поздний визит.
- Меня.., меня зовут Элеонора Бэкстер, - добавила она. - Вы,
наверное, уже догадались, что мой бедный дедушка работает ночным
сторожем в музее восковых фигур мадам Топин на Марлибон-роуд. - Она
остановилась. - О, у вас повреждена нога!
- Ничего особенного, мисс Бэкстер! - ответил Холмс. - Рад видеть вас
обоих. Уотсон, возьмите пальто и зонт у наших гостей; вот так. Теперь
усаживайтесь. У меня есть нечто вроде костыля, но я уверен, вы простите,
если я останусь на кушетке. Итак, о чем вы говорили?
Явно расстроенная упорством своего дедушки, мисс Бэкстер пристально
глядела на маленький столик. Поймав взгляд Холмса, она вздрогнула и
слегка, покраснела.
- Сэр, вы знакомы с музеем восковых фигур мадам Топин?
- Он пользуется заслуженной известностью.
- Простате меня, пожалуйста! - Элеонора Бэкстер смутилась. - Я хотела
спросить, вы когда-нибудь были в этом музее?
- Гм. Боюсь, что я слишком похож на моих соотечественников.
Англичанин пожертвует жизнью, чтобы попасть в какое-нибудь отдаленное
или недоступное место. Но он даже не взглянет на него, если оно
находится в нескольких сотнях метров от дверей его дома. Вы бывали в
музее мадам Топин, Уотсон?
- Нет, не был, - сознался я. - Ноя немало слышал о зале ужасов,
который расположен в подвале музея. Говорят, что администрация
предлагает большую сумму денег любому, кто проведет в нем ночь.
Старый упрямец, который, судя по всему, страдал от сильного приступа
ревматизма, тем не менее хрипло захихикал, усаживаясь в кресло.
- Боже вас сохрани, сэр, не верьте этой чепухе.
- Так это неправда?
- Здесь нет правды ни на грош, сэр. Вам и не позволят этого. Ведь
любитель приключений может закурить сигару или что там еще. А они до
смерти боятся пожара.
- Я понимаю так, - сказал Холмс, - что зал ужасов вас не беспокоит?
- Нет, сэр, совсем нет. Они там даже поставили старину Чарли Писа. Он
рядом с Марвудом, палачом, который вздернул Чарли лет одиннадцать тому
назад. Они вроде как друзья, но, что правда, сэр, - старик повысил
голос, - мне совсем не нравится, когда эти проклятые восковые фигуры
начинают играть в карты!
Окна задребезжали от порыва ветра, Холмс с интересом наклонился
вперед.
- Вы сказали: восковые фигуры играли в карты?
- Да, сэр. Слово Сэма Бэкстера!
- Все фигуры участвовали в игре или только некоторые?
- Только две, сэр.
- Откуда вы это знаете, мистер Бэкстер? Вы видели, как они играли?
- Боже сохрани, сэр, только этого не хватало! Но что мне оставалось
думать, если один из них сбросил часть своих карт или взял взятку, а все
карты на столе лежат в беспорядке. Может, мне надо объяснить подробнее,
сэр?
- Конечно, - попросил Холмс с явным удовлетворением.
- Видите ли, сэр, за ночь я спускаюсь в зал ужасов один-два раза. Это
большая полутемная комната. Почему я не хожу туда чаще, - это из-за
моего ревматизма! Скрючивает прямо-таки пополам, уж это так.
- Бедняга! - с сочувствием промолвил Холмс, подвигая коробку с
нюхательным табаком к старику.
- Ничего не поделаешь, сэр! Моя Нелли - славная девушка, даром что
образованная и занимается чистой работой. Всякий раз, когда мой
ревматизм разыграется - вот как на этой неделе, - она поднимается каждый
Божий день спозаранку и заходит за мной в семь часов. Я в это время
кончаю дежурство, и она помогает мне сесть на омнибус. А сегодня Нелли -
она уж слишком беспокоится - пришла ночью час назад, вместе с Бобом
Парснипом. Этот парень остался дежурить за меня. И тогда я сказал ей: "Я
читал об этом мистере Холмсе. Он живет в двух шагах отсюда, пойдем
расскажем ему". И вот мы здесь.
Холмс кивнул головой.
- Понимаю, мистер Бэкстер. Но вы говорили о прошлой ночи?
- Ну да! Про зал ужасов. Там с одной стороны устроены вроде как живые
картины. Как бы это вам объяснить: вдоль стены сделаны закутки,
загороженные решеткой, чтобы никто не мог туда войти, а в каждом закутке
- восковые фигуры. Вот эти живые картины изображают "Историю одного
преступления". Это об одном молодом джентльмене. Надо вам сказать, он
очень симпатичный малый, только слабохарактерный. Так вот, он попадает в
плохую компанию. Играет в карты и проигрывает свои деньги. Потом убивает
старого злодея и в конце концов попадает на виселицу, как Чарли Пис.
Словом, это вроде как э... э...
- Нравоучительная история, да? Учтите это, Уотсон. Итак, мистер
Бэкстер?
- Так вот, сэр! Все произошло в том проклятом закутке, где
изображается карточная игра. Там их двое: молодой Джентльмен и старикан.
Они сидят вроде как в красивой комнате, на столе перед ними золотые
монеты. Конечно, золото не настоящее. Все это, понятно, происходит не
сейчас, а в старые времена, когда носили чулки и туфли с пряжками.
- Костюмы восемнадцатого века?
- Так оно и есть, сэр. Молодой джентльмен сидит за дальним концом
стола, лицом к вам. А старый злодей сидит, повернувшись спиной, и вроде
как смеется. В поднятой руке он держит карты, так что их видно из зала.
Так вот, насчет прошлой ночи. Я имею в виду, конечно, позавчерашнюю,
сэр, потому что сейчас уже дело идет к утру. Я прошел мимо этих
проклятых картежников и ничего такого не заметил. А потом, через час,
вдруг припомнил: "Что-то у них там не так!" Никакого особенного
беспорядка там не было, но я уж настолько привык к этим игрокам, что
никто бы не заметил, кроме меня, в случае чего. "Что же там неладно?" -
думаю.
Ну, пошел вниз, чтобы глянуть еще раз. Да поможет мне Господь! Старый
злодей держал в руке меньше карт, чем ему полагалось. То ли он их
сбросил, то ли взятку взял, и к тому же они, как видно, трогали карты на
столе.
У меня фантазии, конечно, никакой нет. И мне она ни к чему. А было
мне не по себе: ревматизм да тут еще это. Я не стал ничего рассказывать
- ну на случай, что мне это, может, почудилось. А днем подумал:
"Пожалуй, приснилось". Таки нет! Сегодня ночью я увидел то же самое.
Знаете, сэр, я не сумасшедший. Что вижу, то вижу! Вы, может, скажете,
что кто-нибудь решил пошутить - вынул из руки карты, перемешал их и все
такое. Но днем-то никто бы не смог это сделать, его бы увидели. Правда,
