которых возрастает от присутствия свидетелей.
Снизу послышался резкий звонок, и, уходя в спальню, я услышал тяжелые
шаги по ступенькам, после чего последовал стук в дверь и приглашение
Холмса войти.
Сквозь щель в двери я взглянул на вошедшего. Это был плотный мужчина
с красным добродушным лицом и густыми бакенбардами. На нем было
клетчатое пальто и щегольский коричневый котелок, в руках - перчатки и
тяжелая коричневая трость из пальмового дерева. Я ожидал увидеть
человека совершенно иного типа, не вульгарного, самодовольного субъекта,
похожего на фермера средней руки. Пока он стоял в дверях и глядел на
Холмса, я обратил внимание на его глаза. Они были похожи на две
сверкающие бисеринки - очень яркие и холодные, неподвижные и злобные,
похожие на глаза ядовитой змеи.
- Нам нужно перекинуться с вами словом, мистер Холмс, - сказал он
визгливым голосом, который странно контрастировал с его плотной фигурой.
Можно мне сесть?
- Я предпочитаю разговаривать с вами стоя, - сурово ответил мой друг.
- Хорошо, хорошо. - Вошедший медленно обвел взором комнату. - А вы здесь
неплохо устроились, очень неплохо. Как я понимаю, благодаря заботам этой
почтенной женщины, отворившей мне дверь, вы ни в чем не нуждаетесь. И к
чему вашей хозяйке лишаться такого хорошего жильца, мистер Холмс?
- Я не собираюсь менять местожительство.
- Да, но зато есть другие, которые могут позаботиться об этом.
"Мистер Холмс - весьма привлекательный мужчина", - говорю я. "Может
быть, - говорят другие, - только у него слишком длинный нос, который
всегда залезает в чужие дела, вовсе его не касающиеся".
- Забавно! - заметил Холмс. - Между прочим, Бойс, вы, очевидно,
получили указание немедленно приехать сюда из Брайтона.
Ласковая улыбка исчезла с лица негодяя.
- Как вы узнали, откуда я приехал?! - пронзительно закричал он.
- Тише, тише! Из вашего кармана выглядывает программа скачек Южного
кубка. А теперь слушайте: я разборчив в выборе собеседников и поэтому
прошу вас закончить этот разговор.
Бойс злобно оскалился.
- Я закончу нашу беседу по-иному. Вы, ищейка, сующая повсюду свой
нос, держитесь подальше от дел мадам... - Он сделал многозначительную
паузу. Его круглые маленькие главки пристально глядели на моего друга. -
В противном случае вы пожалеете, что родились на свет, мистер Шерлок
Холмс, - закончил он тихо.
Холмс усмехнулся и потер руки.
- Это очень интересно, - сказал он. - Значит, вы явились сюда по
поручению мадам фон Ламмерайн?
- Черт возьми, какая наглость! - воскликнул Бойс. Его левая рука
скользнула к трости. - Я думал, вы остережетесь, а вы начинаете
произносить разные имена. Поэтому я, - тут он мгновенно выдернул ручку
трости, и теперь в его руках оказалось длинное стальное лезвие, -
поэтому я, мистер Шерлок Холмс, сдержу свое слово.
- И на это слово вы, Уотсон, наверное, обратили внимание? - спросил
Холмс.
- Конечно! - громко откликнулся я.
Бойс замер на месте. А когда я появился из спальни, вооруженный
тяжелым латунным подсвечником, он бросился к входной двери. На пороге он
на мгновение остановился и повернулся к нам. Его глаза злобно сверкали
на широком багровом лице, с губ срывался поток гнусной ругани.
- Довольно! - строго оборвал его Холмс. - Кстати, Бойс, я не мог
догадаться, чем вы убили тренера Мзджерна. При вас не было найдено
оружия. Теперь я понял.
Багровый цвет медленно сошел с лица Бойса, сменившись сероватой
бледностью.
- Боже мой, мистер Холмс! - воскликнул он. - Ведь не думаете же вы..,
ведь это только шутка, дружеская шутка!
Выскочив за порог, он захлопнул за собой дверь и с грохотом промчался
по лестнице.
Мой друг рассмеялся.
- Ну-ну! Вряд ли мистер Бойс обеспокоит нас в дальнейшем, - сказал
он. - Но его посещение дало новое направление моим мыслям - Какое?
- Это первый луч света в том мраке, который меня окружал, Уотсон.
Интересно, почему они так недовольны моим вмешательством, если им
незачем бояться разоблачений? Берите шляпу и пальто, Уотсон, мы вместе
едем к этой бедняжке Каррингфорд.
Наш визит оказался очень кратким, и все же я буду долго помнить
мужественную, все еще прекрасную женщину, оказавшуюся не по своей вине в
самом трагическом положении. Только по темным кругам под глазами и по
слишком яркому блеску ее карих глаз можно было догадаться об огромной
тяжести, лежавшей у нее на сердце.
- У вас какие-нибудь новости для меня, мистер Холмс?
- Пока у меня нет ничего нового, ваша светлость, - мягко сказал
Холмс, склонившись перед собеседницей. - Я пришел, чтобы задать вам один
только вопрос и обратиться к вам с просьбой.
- А именно?
- Мой вопрос можно простить постороннему человеку только потому, что
он вызван необходимостью, - сказал Холмс. - Вы были замужем за покойным
герцогом свыше тридцати лет. Было ли его поведение благородным в смысле
личного отношения к общепринятому моральному кодексу? Я прошу вашу
светлость быть со мною очень откровенной при ответе на этот вопрос.
- Мистер Холмс, за время нашей совместной жизни у нас бывали и ссоры,
и неприятности, но я никогда не замечала, чтобы мой муж унижался до
какого-нибудь недостойного поступка или отступал от тех моральных норм,
которые он так высоко ценил.
- Это все, что мне нужно было знать, - ответил Холмс. - Я не склонен
к эмоциям и не считаю, что любовь ослепляет. При спокойном рассудке
получается обратное - любовь помогает лучше распознать другого человека.
Но сейчас, ваша светлость, - прервал себя Холмс, - время не терпит. -
Холмс наклонился к своей собеседнице. - Мне необходимо увидеть подлинные
документы этого брака в Балансе.
- Это безнадежно, мистер Холмс! - воскликнула герцогиня. - Та ужасная
женщина никогда не выпустит их из своих рук, разве только за назначенную
ею бесчестную плату.
- Придется прибегнуть к хитрости. Вы должны послать ей письмо,
составленное в очень продуманных выражениях. Это письмо должно создать
впечатление, что вы согласитесь с ее требованиями, если убедитесь в
подлинности документов. Умоляйте ее принять вас у нее на
Сент-Джеймс-скуэр сегодня в одиннадцать часов вечера. Вы сделаете это?
- Сделаю все, за исключением того, что она требует.
- Прекрасно. И еще один решающий вопрос. Очень важно, чтобы вы нашли
какой-нибудь предлог точно в двадцать минут двенадцатого удалить ее из
библиотеки, где находится сейф, в котором она хранит эти документы.
- Но она возьмет их с собой...
- Это не имеет значения.
- Откуда вы знаете, что сейф находится в библиотеке?
- Когда-то я оказал небольшую услугу фирме, которая сдает в аренду
дом госпоже фон Ламмерайн. От этой фирмы я получил план дома. Больше
того, я видел сейф.
- Вы его видели?
- Вчера утром кто-то выбил стекло в окне, - улыбнулся Холмс. -
Стекольщик тут же нашелся. Мне пришло в голову, что этим можно будет
воспользоваться.
- Что вы собираетесь сделать? - спросила она с волнением.
- По этому вопросу мне придется принять решение на месте самому, -
сказал Холмс. - Если меня и постигнет неудача, то, во всяком случае,
попытка будет сделана в благих целях.
Мы уже прощались, когда герцогиня слегка коснулась руки моего друга.
- А если вы осмотрите эти ужасные документы и убедитесь в их
подлинности, вы их изымете? - спросила она.
В суровых чертах Холмса мелькнуло выражение сострадания, когда он
взглянул на свою собеседницу.
- Нет, - ответил он спокойно.
- И вы будете правы! - воскликнула она. - Я тоже не взяла бы их.
Ужасная несправедливость прошлого должна быть выправлена хотя бы ценою
моей жизни... Но меня совсем покидает мужество, когда я подумаю о своей
дочери.
- Я уважаю ваше мужество, - мягко сказал Холмс, - и потому советую
вам быть готовой к худшему.
Остаток дня мой друг провел в самом беспокойном настроении. Он
непрерывно курил, пока в гостиной оказалось невозможным дышать.
Просмотрев все газеты, он швырнул их в ведерко для угля и принялся
шагать по комнате взад и вперед, заложив руки за спину. Затем, подойдя к
камину, он взглянул на меня. Я в это время сидел в кресле.
- Пойдете ли вы на серьезное нарушение закона, Устсон? спросил он.
- Ради благородной цели - конечно, - ответил я.
- Но это вряд ли будет для вас полезно, мой друг! - воскликнул Холмс.
- Если вас поймают в доме этой женщины, нам обоим несдобровать. Но мне
необходимо посмотреть подлинные документы.
- Тогда у нас может не оказаться выбора, - заметил я.
- Ну что ж, Уотсон, если этот вечер последний в нашей честной жизни,
- усмехнулся Холмс, - пусть он будет по крайней мере приятным.
Нам нужны столик в ресторане Фратти и бутылка монтраша.
Мои часы уже показывали начало двенадцатого, когда кэб доставил нас
на улицу Карла II. Была холодная дождливая ночь, легкий туман окружал
уличные фонари смутными желтыми светящимися кругами и блестел на шлеме
полисмена, который медленно прошел мимо нас, включив свой фонарик. Выйдя
на Сент-Джеймс-скуэр, мы прошли по тротуару в западном направлении.
Вдруг Холмс положил мне руку на плечо и указал на освещенное окно в
фасаде большого особняка, мимо которого мы проходили.
- Это свет в гостиной, - прошептал он. - Нельзя терять ни минуты.
Кинув быстрый взгляд вдоль пустого тротуара, он вскочил на стену,
граничащую с особняком, и, подтянувшись на руках, исчез. Я быстро
последовал за ним, пока мой друг не остановился под тремя высокими
окнами. Там я по его указанию подставил спину, и в один миг он
вскарабкался на подоконник. Бледное лицо его отражалось в темном стекле
окна, руки работали над шпингалетом. Через мгновение окно распахнулось,
я ухватился за протянутую руку Холмса и с дрожью почувствовал, что мы
уже в комнате.
- Библиотека, - прошептал мне Холмс на ухо. - Спрячьтесь за
занавесками у окна.
Кругом был полный мрак, слабо пахло кожей. Полная тишина нарушалась
только мерным тиканьем старинных часов. Прошло, вероятно, минут пять,
когда из глубины дома послышались шаги и приглушенный шепот. Под дверью
на секунду блеснул луч света, исчез и, спустя некоторое время, снова
появился. Дверь распахнулась, ив комнату вошла женщина с лампою в руке.
Время стирает очертания прошлого. И все же я помню свое первое
впечатление от Эдит фон Ламмерайн, как будто я видел ее только вчера.
Следом за Эдит фон Ламмерайн двигалась высокая стройная тень, лампа в
ее руке бросала тусклый призрачный отблеск на стену, вдоль которой
тянулись полки с книгами.
Не знаю, достиг ли ее слуха шорох занавесок, но, когда Холмс вышел на
середину комнаты, она тут же повернулась, держа лампу над головой и
направляя на нас луч света. Она была совершенно спокойна и молча глядела
на нас. Ни тени испуга не было на ее лице, только засверкала ярость в
черных глазах.
- Кто вы, - прошипела она наконец, - и что вам угодно?
- Нам нужно отнять у вас петь минут, мадам фон Ламмерайн, - мягко
ответил Холмс.
- Вот как! Вы знаете мое имя! Если вы грабители, то чего вы ищете? Я
хочу услышать это прежде, чем подниму на ноги весь дом.
Холмс указал на левую руку Эдит.
- Я пришел сюда, чтобы осмотреть бумаги, которые вы держите в руке, -
сказал он. - И предупреждаю вас, что сделаю это.
- Негодяй! - воскликнула она. - Я все поняла. Это она наняла вас.
Вдруг она сделала шаг в нашу сторону, держа лампу перед собою, и
стала пристально вглядываться в моего друга. Ярость в ее лице сменилась
сперва недоверием, а затем ликующая улыбка озарила ее лицо.
- Мистер Шерлок Холмс! - воскликнула она, задыхаясь.
