его женой, вероятно, играл в любовь. Кажется, все яснее ясного,
и больше говорить не о чем, и все-таки... все-таки!..
-- В чем же тут загвоздка?
-- В моем воображении, быть может. Что ж, пусть она там и
останется, Уотсон. А мы с вами спасемся от серой повседневности
этого мира сквозь боковую дверцу -- музыку. В Альберт-Холле
сегодня поет Карина. Мы как раз успеем переодеться, пообедать и
подадимся наслаждению.
Наутро я встал рано, но крошки от гренков и скорлупа от
пары яиц на столе свидетельствовали о том, что мой друг
поднялся еще раньше. Здесь же, на столе, я обнаружил второпях
нацарапанную записку:
"Милый Уотсон! Мне хотелось бы навести еще кое-какие
справки относительно мистера Джозии Эмберли. Когда я их получу,
мы со спокойной душой будем считать это дело законченным, а
быть может, и нет. Я только просил бы Вас быть поблизости часа
в три, так как не исключено, что Вы мне можете понадобиться.
Ш. Х.".
Полдня я не видел Холмса, но в назначенный час он
вернулся, серьезный, озабоченный, занятый своими мыслями. В
такие минуты лучше было к нему не подступаться.
-- Эмберли еще не приходил?
-- Нет.
-- Значит, придет. Я его жду.
Ждать пришлось недолго: старик не замедлил явиться: на
хмуром лице его явственно обозначились тревога и недоумение.
-- Я тут получил телеграмму, мистер Холмс, и что-то никак
не могу в ней разобраться.
Он протянул Холмсу телеграмму, и тот прочел ее вслух:
"Немедленно приезжайте. Располагаю сведениями вашей
недавней пропаже.
Элман. Дом священника".
-- Отправлена в два десять из Малого Пэрлингтона, --
сказал Холмс. -- Малый Пэрлингтон находится, если не ошибаюсь,
в Эссексе, недалеко от Фринтона. Что ж, надо ехать, не
откладывая. Пишет явно лицо ответственное, как-никак приходский
священник. Минуточку -- где мой Крокфорд1? Ага, вот он: "Дж. К.
Элман, магистр искусств, объединенный приход Моссмур -- Малый
Пэрлингтон". Посмотрите расписание поездов, Уотсон.
-- Ближайший -- в пять двадцать с Ливерпуль-стрит.
-- Превосходно. Вам бы тоже лучше съездить с ним, Уотсон.
Ему может понадобиться помощь или совет. Ясно, что близится
решающий момент в этой истории.
Наш клиент, однако, не выказывал ни малейшей охоты
отправиться в путь.
-- Но это же совершенная нелепость, мистер Холмс, --
сказал он. -- Что может знать о случившемся этот человек?
Напрасная грата времени и денег.
-- Если б ему не было что-то известно, он не стал бы
посылать вам телеграмму. Немедленно сообщите ему, что
выезжаете.
-- Я, вероятно, все-таки не поеду.
Холмс принял самый суровый вид, на какой был способен.
-- И у полиции и у меня, мистер Эмберли, создастся самое
неблагоприятное впечатление, если вы откажетесь воспользоваться
возможностью, которая сама идет к вам в руки. Нам может
показаться, что вы не слишком заинтересованы в успешном исходе
расследования.
Это предположение, видимо, привело нашего клиента в ужас.
-- Господи, если вы так на это смотрите, я непременно
поеду! -- воскликнул он. -- Просто на первый взгляд глупо
рассчитывать, что этот пастор что-нибудь может знать. Но раз вы
так считаете...
-- Да, считаю, -- многозначительно сказал Холмс, и вопрос
был решен. Прежде чем мы вышли из комнаты, Холмс отвел меня в
сторону и дал краткое наставление, из которого видно было, что
он придает серьезное значение этой поездке.
-- Во что бы то ни стало, -- сказал он, -- проследите за
тем, чтобы он действительно поехал. Если он, паче чаяния,
улизнет или вернется с дороги, бегите на ближайший телефон и
передайте мне одно-единственное слово: "Удрал". Я распоряжусь,
чтобы мне сообщили, где бы я ни находился.
До местечка Малый Пэрлингтон не так-то просто добраться:
оно расположено на боковой ветке. От дороги у меня остались не
слишком приятные воспоминания: погода стояла жаркая, поезд полз
медленно, мой попутчик был угрюм и молчалив и если раскрывал
рот, то лишь затем, чтобы отпустить язвительное замечание
насчет того, в какую пустую затею мы ввязались. Когда мы,
наконец, сошли с поезда, пришлось ехать еще две мили до
пасторского дома, где нас принял в своем кабинете
представительный, важный, слегка напыщенный священник. Перед
ним лежала наша телеграмма.
-- Итак, джентльмены, чем могу быть полезен? -- спросил
он.
-- Мы приехали в ответ на вашу телеграмму, -- объяснил я.
-- Телеграмму? Я никакой телеграммы не посылал.
-- Я говорю о телеграмме, которую вы прислали мистеру
Джозии Эмберли, насчет его жены и денег.
-- Если это шутка, сэр, то в весьма дурном вкусе, --
сердито сказал пастор. -- Я никогда не слышал про джентльмена,
чье имя вы назвали, и никому не посылал телеграммы.
Мы с Эмберли обменялись удивленными взглядами.
-- Быть может, произошла ошибка, -- настаивал я. --'У вас
случайно не два прихода? Вот телеграмма, подпись -- "Элман",
адрес -- "Дом священника".
-- Здесь только один приход, сэр, и только один пастор.
Что же до вашей телеграммы, то это возмутительная фальшивка,
происхождением которой непременно займется полиция. А пока не
вижу причин затягивать далее нашу беседу.
Так мы с мистером Эмберли очутились на обочине дороги в
деревушке Малый Пэрлингтон, захолустнее которой, наверное, не
сыскать во всей Англии. Мы направились на телеграф, но там было
уже закрыто. К счастью, в маленькой привокзальной гостинице
оказался телефон, и я связался с Холмсом, который был удивлен
не меньше нас, узнав об исходе нашей поездки.
-- Поразительно! -- сказал далекий голос в трубке. -- В
высшей степени странно! Я очень боюсь, милый Уотсон, что
сегодня обратного поезда уже нет. Сам того не желая, я обрек
вас на муки захолустной гостиницы. Но ничего, Уотсон, зато вы
побудете на лоне природы. Природа и Джозия Эмберли -- вы
сможете вполне насладиться общением с ними. -- Я услышал его
суховатый смешок, прежде чем нас разъединили.
Я очень быстро убедился, что мой попутчик недаром слывет
скрягой. Сначала он сетовал на дорожные расходы, настоял, чтобы
мы ехали третьим классом, а теперь шумно возмущался тем, что
придется платить еще и за гостиницу. Когда на другое утро мы
наконец прибыли в Лондон, трудно сказать, кто из нас был в
худшем расположении духа.
-- Советую вам зайти по дороге на Бейкер-стрит, -- сказал
я. -- Мистер Холмс, возможно, захочет дать какие-то новые
указания.
-- Если в них столько же проку, сколько в старых, они не
многого стоят, -- злобно огрызнулся Эмберли. Тем не менее он
последовал за мной. Я заблаговременно уведомил Холмса
телеграммой о времени нашего приезда, но он оставил нам
записку, что уехал в Люишем и будет дожидаться нас там. Это
была неожиданность, а еще большая ждала нас в гостиной нашего
клиента: Холмс оказался не один. Рядом с ним сидел строгий
мужчина с непроницаемым лицом -- брюнет в дымчатых очках и с
большой масонской булавкой в галстуке.
-- Это мой друг мистер Баркер, -- представил его Холмс. --
Он тоже занимался вашим делом, мистер Джозия Эмберли, хотя и
независимо от меня. Но оба мы хотим задать вам один и тот же
вопрос.
Мистер Эмберли тяжело опустился на стул. Он почуял
недоброе. Я понял это по тому, как у него забегали глаза и
судорожно задергалось лицо.
-- Какой вопрос, мистер Холмс?
-- Только один: куда вы дели трупы?
Эмберли с хриплым воплем вскочил на ноги, судорожно хватая
воздух костлявыми руками. Рот у него открылся; он был похож
сейчас на какую-то жуткую хищную птицу. В мгновение ока Джозия
Эмберли предстал перед нами в своем истинном обличье: злобным
чудовищем с душой, такой же уродливой, как тело. Он рухнул
обратно на стул и прикрыл рот ладонью, как бы подавляя кашель.
Холмс, словно тигр, прыгнул на него и вцепился ему в глотку,
силой пригнув его голову вниз. Из разомкнувшихся в удушье губ
выпала белая таблетка.
-- Не пытайтесь сократить себе путь, Джозия Эмберли. Дела
надо делать пристойно и в установленном порядке. Что скажете,
Баркер?
-- Я оставил кэб у ворот, -- отозвался наш немногословный
знакомец.
-- До участка всего несколько сот ярдов. Отправимся
вдвоем. Вы можете остаться здесь, Уотсон. Я вернусь через
полчаса.
В мощном теле старого москательщика таилась львиная сила,
но в руках таких опытных конвоиров он был беспомощен. Как он ни
извивался, стараясь вырваться, его втащили в кэб, и я остался
нести одинокую вахту в этом зловещем доме. Но и получаса не
прошло, как вернулся Холмс в сопровождении молодого,
щеголеватого инспектора полиции.
-- Я оставил Баркера завершить все формальности, -- сказал
Холмс. -- Вы ведь в первый раз видите Баркера, Уотсон. Это мой
ненавистный соперник и конкурент с того берега Темзы. Когда вы
упомянули про высокого брюнета, мне уже нетрудно было довершить
картину. У него на счету не одно удачное дело, верно,
инспектор?
-- Да, он не раз встречался на нашем пути, -- сдержанно
отозвался инспектор.
-- Не отрицаю, он использует недозволенные методы, как и я
сам. Недозволенное, знаете, порой очень выручает. Вам,
например, с вашим непременным предупреждением: "Все, что бы вы
ни сказали, может быть использовано против вас", -- ни за что
не удалось бы фактически вырвать у этого прохвоста признание.
-- Быть может, и так, мистер Холмс. Но мы все равно
добиваемся своего. Неужели вы думаете, что мы не составили
собственного мнения об этом деле и не настигли бы преступника?
Вы уж извините, но как нам не чувствовать себя задетыми, когда
вы с вашими запретными для нас методами вырываетесь вперед и
пожинаете все лавры!
-- Ничего подобного не произойдет, Маккиннон. Обещаю вам,
что с этой минуты я буду держаться в тени, а что касается
Баркера, он делал лишь то, что я ему указывал.
Инспектор заметно повеселел.
-- Это очень благородно с вашей стороны, мистер Холмс. Для
вас осуждение и похвала значат очень мало, а ведь мы совсем в
другом положении, особенно когда нам начинают задавать вопросы
газетчики.
-- Совершенно справедливо. Но так как задавать вам вопросы
они наверняка будут в любом случае, то не мешает иметь наготове
ответы. Что вы скажете, например, если какой-нибудь смышленый и
расторопный репортер спросит, какие именно улики пробудили в
вас подозрение и в конце концов дали возможность установить
подлинные факты?
Инспектор замялся.
-- Подлинными фактами мы пока что не располагаем, мистер
Холмс. Вы говорите, что арестованный в присутствии трех
свидетелей покушался на самоубийство и тем самым фактически
признал себя виновным в убийстве своей жены и ее возлюбленного.
Вам известны еще какие-нибудь факты?
-- Вы отдали приказ произвести обыск?
-- Сейчас прибудут три полисмена.
-- Тогда скоро в вашем распоряжении будет самый бесспорный
из всех фактов. Трупы, несомненно, где-то поблизости. Осмотрите
погреба и сад. На то, чтобы проверить наиболее подозрительные
места, вам потребуется не так уж много времени. Дом старый,
водопроводные трубы новые. Где-то должен быть заброшенный
колодец. Попытайте счастья там.
-- Но как вы обо всем узнали? И как он это сделал?
-- Сначала я расскажу, как он это сделал, а уж потом дам
объяснение, на которое вправе рассчитывать и вы и в еще большей
степени мой долготерпеливый друг, оказавший мне неоценимую
помощь. Но прежде всего мне хотелось бы дать вам представление
о том, каков склад ума этого человека. Он очень необычен --
