Говорю вам, сэр, я пальцем не мог пошевелить, не мог вздохнуть,
пока это чудовище не исчезло, сэр шмыгнуло куда-то и пропало. Я
кинулся за ним в кусты, но там слава Богу, никого не оказалось.
-- Когда бы я не знал, что вы хороший работник, Уолтерс, я
бы за такие слова закатил вам выговор. Будь там сам дьявол,
полицейский на посту никак не должен говорить "слава Богу",
когда не сумел его схватить. Может, вам это все померещилось,
нервы шалят?
-- Проверить это очень просто, -- сказал Холмс, зажигая
свой карманный фонарик.
-- Да, -- доложил он, быстро осмотрев газон, -- башмаки,
по-моему, номер двенадцатый. Если у него и рост подстать, он
должен быть великаном.
-- Куда он делся?
-- Видимо, продрался сквозь кусты и выбежал на большую
дорогу.
На лице инспектора отразилось важное раздумье.
-- Ладно, -- сказал он. -- Кто бы это ни был и что бы он
ни затевал, его здесь нет, и мы должны заняться нашей прямой
задачей. С вашего разрешения, мистер Холмс, мы сейчас осмотрим
с вами дом.
В спальнях и гостиных тщательный обыск, по словам Бэйнса,
ничего особенного не дал. Очевидно, жильцы не привезли с собою
почти что ничего, и все вещи в доме, вплоть до последних
мелочей, были взяты на прокат. Оставлено было много одежды с
маркой "Маркс и К", Хай-Холборн". Телеграфный запрос уже был
сделан и тоже ничего не дал: Маркс знал о своем клиенте только
одно, что он исправный плательщик. Из собственного имущества
было обнаружено несколько табачных трубок, кое-какие романы --
два из них на испанском, -- устарелый револьвер системы Лефоше
да гитара -- вот, собственно, и все.
-- Тут ничего особенного, -- сказал Бэйнс, вышагивая со
свечой в руке из комнаты в комнату. -- Теперь, мистер Холмс, я
предложу вашему вниманию кухню.
Это было мрачное, с высоким потолком помещение окнами на
задний двор. В одном углу -- соломенная подстилка, служившая,
должно быть, повару постелью. Стол был завален початыми блюдами
со снедью и грязными тарелками -- остатки вчерашнего обеда.
-- Посмотрите вот на это, -- сказал Бэйнс. -- Как,
по-вашему, что это может быть?
Он поднес свечу к какому-то необыкновенному предмету,
приставленному к задней стенке посудного шкафа. Он был такой
сморщенный, съежившийся, выцветший, что не разберешь, что же
это такое. Можно было только сказать, что это что-то черное,
обтянутое кожей, и что похоже оно на крошечное человеческое
тельце. Посмотрев на него, я сперва подумал, что передо мною
мумия негритянского младенца, а потом мне показалось, что это
скорей сильно скрючившаяся и очень старая обезьянка. Я так и не
решил, чье же это в конце концов тело -- человеческое или
звериное? Посередине оно было опоясано двойною нитью бус из
белых ракушек.
-- Интересно... очень интересно! -- заметил Холмс,
вглядевшись в эти зловещие останки. -- Есть что-нибудь еще?
Бэйнс молча подвел нас к раковине и поднял над ней свечу.
По ней раскиданы были туловище и конечности зверски
растерзанной, с неощипанными перьями крупной белой птицы. Холмс
указал на оторванную голову с красным жабо на шее.
-- Белый петух, -- сказал он. -- Чрезвычайно интересно!
Случай в самом деле весьма любопытный.
Но самое зловещее мистер Бэйнс приберег напоследок. Он
вытащил из-под раковины цинковое ведро, полное крови. Потом
взял со стола и показал нам большое плоское блюдо с горой
изрубленных и обгорелых костей.
-- Здесь убивали и жгли. Это все мы выгребли из топки.
Утром у нас был тут врач. Говорит, кости не человеческие.
Холмс улыбался, потирая руки.
-- Должен вас поздравить, инспектор: вам достался очень
необычный и поучительный случай. Надеюсь, вас не обидит, если я
скажу вам, что ваши способности выше тех возможностей, какие
открыты перед вами.
Маленькие глазки Бэйнса засверкали от удовольствия.
-- Вы правы, мистер Холмс. Нас тут, в провинции, губит
застой. Такой случай, как этот, для человека редкая удача, и я
постараюсь не упустить ее. Что вы скажете об этих костях?
-- Кости ягненка, сказал бы я, или козленка.
-- А о белом петухе?
-- Любопытно, Бэйнс, очень любопытно. Я бы даже сказал --
уникально!
-- Да, сэр, в этом доме жили, наверно, очень странные
люди, и уклад у них был очень странный. Один из них погиб.
Может быть, его слуги проследили его и убили? Если так, мы их
перехватим; во всех портах стоят у нас посты. Но, на мой
взгляд, тут другое. Да, сэр, на мой взгляд, тут нечто совсем
другое.
-- Значит, у вас есть своя теория?
-- И я проверю ее сам, мистер Холмс. Мне это послужит к
чести. Вы уже составили себе репутацию, а мне свою надо еще
только утверждать. Хотелось бы мне, чтобы потом я мог говорить,
что решил задачу без вашей помощи.
Холмс добродушно рассмеялся.
-- Ладно, инспектор, -- сказал он. -- Ступайте своим
путем, а я пойду своим. Если я чего-то достигну, все будет к
вашим услугам по первой вашей просьбе. Пожалуй, я видел в доме
все, что было нужно; и мое время может быть потрачено с большей
пользой где-нибудь еще. All revoir1, желаю вам успеха. По
множеству тонких признаков, которые, верно, никому, кроме меня,
ничего не сказали бы, я видел, что Холмс напал на след.
Сторонним наблюдателям он показался бы спокойным, как всегда; и
тем не менее в его посветлевших глазах, в живости его движений
ощущалась какая-то еле сдерживаемая страстность и какая-то
напряженность, позволявшие мне заключить, что гон начался.
Холмс по своему обыкновению ничего не говорил, а я по своему --
не задавал вопросов. С меня было довольно и того, что я
участвую в охоте и оказываю другу посильную помощь, не отвлекая
его ненужными расспросами от неотступного размышления. В
положенное время он сам обратится ко мне.
Итак, я ждал, но, к своему все возрастающему
разочарованию, ждал напрасно. Проходил день за днем, а друг мой
не предпринимал никаких шагов. Как-то он съездил утром в город,
и по одному брошенному вскользь замечанию я понял, что он
заходил в Британский музей. Если не считать этого единственного
случая, он проводил свои дни в долгих и нередко одиноких
прогулках или в разговорах с местными кумушками, с которыми
завел знакомство.
-- По-моему, Уотсон, неделя в деревне принесет вам
неоценимую пользу, -- заметил он однажды. -- Так приятно
увидеть опять первые зеленые побеги на живой изгороди и сережки
на орешнике! С лопатой в руке, с ботанизиркой и кратким
определителем растений тут отлично можно отдохнуть, расширяя
при том свои знания.
Он и сам бродяжил в таком снаряжении, но вечерами мог
предъявить довольно скудный сбор трав и цветов.
В наших прогулках мы иногда набредали на инспектора
Бэйяса. Толстое, красное его лицо, когда он здоровался с моим
спутником, собиралось в складки от широкой улыбки, маленькие
глазки поблескивали. О розысках своих он говорил немного, но из
этого немногого мы могли заключить, что и он вполне доволен
ходом дела. Все же, признаюсь, я порядком удивился, когда дней
через пять после убийства, развернув утром газету, я увидел
набранное огромными буквами:
ТАЙНА ОКСШОТТА РАСКРЫТА
ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ УБИЙЦА АРЕСТОВАН
Холмс, как ужаленный, подскочил в своем кресле, когда я
прочитал вслух эти заголовки.
-- Быть не может! -- вскричал он. -- Это что ж означает,
что Бэйнс его накрыл?
-- Очевидно, так, -- сказал я, пробежав глазами следующую
заметку.
"Сильное волнение охватило город Эшер и его окрестности,
когда вчера поздно вечером распространилось известие об аресте,
произведенном в связи с Оксшоттским убийством. Наши читатели,
вероятно, помнят, что мистер Гарсия из Сиреневой Сторожки был
найден мертвым на Оксшоттском Выгоне, причем на его теле были
обнаружены следы, с несомненностью говорящие о насильственной
смерти; и что в ту же ночь его лакей и повар сбежали, что
наводило на мысль об их соучастии в убийстве. Есть
предположение, очень вероятное, хотя и недоказанное, что
покойный хранил в доме ценности, похищение которых и явилось
мотивом преступления. Инспектор Бэйнс, ведущий это дело,
прилагал все усилия к обнаружению места укрытия преступников и
не без оснований полагал, что они не могли сбежать далеко, а
укрылись в каком-то заранее подготовленном убежище. Однако с
самого начала представлялось несомненным, что беглецы
непременно будут обнаружены, так как повар, по свидетельству
двух-трех разносчиков, мельком видевших его в окно, обладает
чрезвычайно приметной внешностью: это очень рослый и на
редкость безобразный мулат с желтоватым лицом резко выраженного
негритянского склада. Человека этого уже видели после свершения
убийства: констебль Уолтерс обнаружил его и пытался
преследовать, когда тот в первый же, вечер имел дерзость
наведаться в Сиреневую Сторожку. Рассчитав, что для такого
посещения мулат должен был иметь какую-то цель и, значит, по
всей вероятности, повторит свою попытку, инспектор Бэйнс
оставил дом пустым, по поместил засаду в кустах. Ночью мулат
попал в ловушку и был схвачен после борьбы, в которой этот
дикарь жестоко укусил констебля Даунинга. После первых допросов
арестованного полиции, очевидно, разрешат дальнейшее содержание
его под стражей, и его поимка вселяет надежду, что Оксшоттская
тайна будет вскоре раскрыта".
-- Нужно немедленно повидаться с Бэйнсом! -- закричал
Холмс. -- Времени в обрез, но мы еще успеем застать его дома.
Мы быстро прошли деревенскую улицу и, как и ожидали,
захватили инспектора при выходе из дому.
-- Читали, мистер Холмс? -- спросил он, протягивая нам
газету.
-- Да, Бэйнс, читал. Не примите в обиду, но я позволю себе
подружески предостеречь вас.
-- Предостеречь, мистер Холмс?
-- Я и сам вникал в это дело, и я уверен, что вы на ложном
пути. Не хочется мне, чтобы вы слишком долго блуждали
понапрасну, пока убедитесь в этом сами!
-- Очень любезно с вашей стороны, мистер Холмс.
-- Уверяю вас, я говорю это, желая вам добра.
Мне показалось, будто Бэйнс чуть подмигнул одним своим
крошечным глазом.
-- Мы условились, что будем работать каждый сам по себе,
мистер Холмс. И я следую уговору.
-- Ага, очень хорошо, -- сказал Холмс. -- Так уж не
ругайте меня потом.
-- Зачем же, сэр? Я вижу, что вы со мной по-хорошему. Но у
каждого своя система, мистер Холмс. Вы действуете по своей, а
я, может, по своей.
-- Не будем больше об этом говорить.
-- Я всегда с удовольствием поделюсь с вами новостями.
Этот парень совершенный дикарь, силен, как ломовая лошадь, и
свиреп, как черт. Он Даунингу чуть совсем не откусил большой
палец, пока мы с ним совладали. Он по-английски ни слова, и мы
ничего не можем вытянуть из него -- мычит и только.
-- У вас, вы думаете, есть доказательства, что он убил
своего хозяина?
-- Я этого не говорю, мистер Холмс. Не говорю. У нас у
каждого своя дорожка. Вы пробуете идти по вашей, я по своей.
Ведь так мы договорились?
-- Не пойму я этого человека, -- сказал, пожимая плечами,
Холмс, когда мы вышли от инспектора. -- Сам себе яму роет. Что
ж, попробуем, как он говорит, идти каждый своей дорожкой и
посмотрим, что из этого получится. А все-таки этот инспектор
Бэйнс не так прост -- я тут чего-то не понял.
-- Сядьте же в это кресло, Уотсон, -- сказал Холмс, когда
мы вернулись в свои комнаты в "Быке". -- Я хочу, чтобы вы
уяснили себе ситуацию, так как сегодня вечером мне, возможно,
