самовлюбленность, обернувшуюся предательством, наделял Вольдемара
несказанною нежностью, против которой невозможно оказалось устоять.
Так или иначе, из черной ледяной проруби, в которую толкнула его
неудача с Нонною и где он барахтался больше года среди визга
экстренных торможений, мечтаний о дуэли и суицидальных приготовлений,
Арсений выплыл повзрослевшим и обнаружил воздушные замки детства и
юности, столь старательно воздвигавшиеся родителями и авторами книжек
с картинками, невосстановимо рухнувшими. Сквозь облака едкой,
вызывающей слезы и кашель пыли, что висела над местом крушения,
Арсений увидел жизнь жесткой и противоречивою; противоречивым и не
слишком себе самому симпатичным увидел Арсений и себя: со сравнительно
идеальными мотивами в нем, оказывается, мирно уживались и жестокость,
и расчетливость, и цинизм, и стремление к суетным ценностям и благам.
Примириться с потерею того, что, казалось, он уже держал в руках,
Арсений никак не умел, хоть и пытался, и не отсюда ли возникла Ирина,
принесшая-таки в приданое и Прописку, и дачу, и даже Ужигулиы -
правда, отцовы, по доверенности, с униженными просьбами о ключах, с
подробнейшими обсуждениями маршрутов, с точнейшими калькуляциями
времени и бензина. Считалось, что Арсений Ирину любит, но после Нонны,
в глубине лишенной девственности души, он уже не мог быть уверенным ни
в чем, даже в любви к Нонне. Во всяком случае, стихи, которые он писал
Ирине, могли бы ее насторожить, если б она не придерживалась
неколебимого убеждения, что стихи - это цацки, игрушки, выдумки и к
реальной жизни отношения не имеют, или если бы к скорейшему браку с
Арсением у Ирины и ее родителей не существовало самых веских и
секретных причин.
На самом же деле стихи, которые Арсений пописывал и прежде, но которые
после ухода Нонны стали расти словно грибы после дождя, к моменту
встречи с Ириною успели приобрести точность, искренность и способность
выражать невыразимое, и сочинять их стало привычным и необходимым
занятием, а где-то вдали замаячил невнятный, пугающий, но
притягательный образ прозы. За это, во всяком случае, Нонну и
Вольдемара следовало поблагодарить.
Сами же они благополучно поженились, Нонна родила девочку и ушла в
заботу о ней; Вольдемар остался после института в Театре, где и
поставил на малой сцене два несколько бледных и вычурных спектакля, на
которые, впрочем, находилось довольно любителей.
Виктория с отчаянья выскочила ЗАлервыйпопавшийсяМУЖ, тоже родила,
бросила супруга (или он ее), устроилась в ленинградский Интурист
сезонной переводчицею, блядовала с надрывом. Встретившись с нею
несколько лет спустя, Арсений поразился особому ее шарму, грусти и
мудрости глаз. Из хорошенькой провинциальной девочки она превратилась
в чуть порочную и удивительно красивую женщину. Боже! если б она тогда
была такою - Арсений не сумел бы оставить ее, не сумел бы даже
влюбиться в Нонну. Но нынешнее качество Виктории и м-ские развод и
больница заплетены в такое неразрывное, в такое нераспутываемое
кружево! Неужто единственный путь к подлинной красоте действительно
лежит через страдание? Недавно Виктория снова вышла замуж - за сына
ливанского миллионера - и уехала с ним в Париж, где, как обещал
миллионер, они и будут жить.
Если книга окончится, если выйдет там, если попадется на глаза
Виктории, если Виктория вспомнит вторую свою фамилию и свяжет ее с
Арсением, если прочтет книгу - как будет прекрасно! мечтал Арсений.
Когда он думал о Виктории, ему уже казалось: роман пишется только ради
нее.
Арсению даже удавалось в такие минуты забыть, что к моменту, когда он
оставил Викторию, та была любовницею лучшего его друга Равиля.
Глава пятая
ВАРИАНТ РАВИЛЯ
- Было время, когда вы, татары, владели нами
и брали с нас дань, а теперь вы у русских в
лакеях служите и халаты продаете. Чем
объяснить такую перемену?
Мустафа поднял вверх брови и сказал тонким
голосом, нараспев:
- Превратность судьбы!
А .Чехов
46. 12.18 - 13.30
УСЭы щ 1 17-11
Неунывалова
ВСТУПАЯ В ГОД ЮБИЛЕЯ
Нынешний, 1979 год - юбилейный для советской
кинематографии. 60 лен назад гений революции В. И.
Ленин, назвав кино Уважнейшим из искусствы,
определил организационные формы его существования:
27 августа 1919 года подписал УДекрет о
национализации кинопромышленностиы. Шесть
десятилетий - срок немалый. И тем не менее нельзя
без восхищения думать о том, как много сделано
советскими кинематографистами, вермыми помощниками
партии в деле коммунистического строительства,
формирования мировоззрения, нравственных убеждений
и эстетических вкусов советских людей. Многие
сотни художественных лент, тысячи документальных,
научно-популярных, учебных фильмов - создана
поистине сокровищница идейных и художественных
богатств, школа жизни, коммунистических взглядов,
университеты борьбы за новое, передовое, против
всего того, что отжило свой век, что мешает
прогрессу, дальнейшему движению вперед.
Великое счастье для советских кинематографистов -
работать, ощущая внимание, заботу, каждодневную
заинтересованность в своей деятельности
Коммунистической партии, Центрального Комитета
КПСС, лично Леонида Ильича Брежнева. Заветы
Ленина, его напутствия молодому искусству
советской кинематографии нашли конкретное
воплощение и продолжение на всех последующих
этапах коммунистического строительства.
Прошло шесть с половиной лет после появления
исторического постановления ЦК КПСС УО мерах по
дальнейшему развитию советской кинематографииы.
Немало уже осуществлено в направлении реализации
указаний и перспектив, выдвинутых и прочерченных
этим документом. Речь идет как об организационных
переменах, существенной корректировке
производственно-творческой деятельности
многосложного кинематографического хозяйства, так
и - это самое главное! - о появлении новых
талантливых художественных и документальных лент,
рассказывающих о нашей современности, о
герое-труженике, человеке передового мировоззрения
и высокой нравственности.
Советский образ жизни восславлен в лучших
произведениях советского кино последних лет не с
помощью ходульных, умозрительных сюжетных
построений, а в живой пластике художественных
образов, в убедительном разрешении узнаваемых
зрителями, остроконфликтных ситуаций, через
столкновение глубоко индивидуальных и вместе с тем
поистине типических характеров, которые...
Внимательно ощупывая глазами слова и знаки препинания, Арсений
проходил гранку строчку за строчкою так же, должно быть, механически,
не вдаваясь в смысл, которого, кажется, и не существовало, как
механически набирала накануне текст наборщица, таинственная
Неунывалова, а до нее - печатала оригинал машинистка, как читали и
вычитывали черновик всевозможные литсотрудники, редакторы и
ответственные секретари, как, скорее всего, писал его и автор, фамилия
которого, набранная крупным шрифтом, дожидалась прочтения в какой-то
дальней гранке, куда сосланы по обыкновению все фамилии авторов, шапки
и названия очередного номера. Знакомые слова и их блоки автоматически
сличались в мозгу - не спинном ли? - с определенной матрицей, и, если
возникало расхождение, рука сама собою ставила в гранке птичку, а на
поле, рядом с ее увеличенным подобием, восстанавливала тождество. Не
только опечатки вроде лен вместо лет или вермыми вместо верными, но и
идеологически сомнительные сочетания слов и их кусков, как, например,
зад гений революции В. И. Ленин, вполне могущие быть прочитанными
досужими персональными пенсионерами со всею бдительностью, - в данном
вот случае: зад гения революции В. И. Ленина - и обжалованными в
сотню, как минимум, инстанций, пусть по нынешним либеральным временам
и без пенитенциарных последствий, но с вытекающими
разбирательствами, - исправлялись или подчеркивались автоматически, не
проникая в мозг глубже той самой матрицы.
Рыхлые влажные гранки, похожие на весенний снег, с серыми проталинками
текста посередине, постепенно перемещались по правую руку от Арсения,
и, когда там уже вырос внушительный сугробчик, вошел Аркадий. Видел?
спросил Арсений вместо приветствия и кивнул за окно, за которое и
вычитывая не переставал поглядывать. Видел, ответил Аркадий и,
покосившись на Люсю, добавил: потому и опоздал. Опоздал ты, положим,
не потому, улыбнулся Арсений, поймав Аркадиев на Люсю взгляд. Разве
что заранее знал. Они столкнулись уже в двадцать минут первого. Люся,
демонстрируя лояльность и даже доброжелательность, поддержала шутку:
начальству положено знать о событиях прежде, чем те происходят, и тут
же, пользуясь ситуацией, отпросилась на полчасика - улаживать
последствия афганской революции. Он там один был? снова кивнул за окно
Арсений. Говорят, с бабой, ответил Аркадий, уже усевшийся за стол и
пододвинувший для правки гору материалов. Да сам виноват: поперся,
дурак, на красный!
Гаишники на улице заканчивали измерять тормозные пути и
фотографировать место происшествия; обгорелые трупы давно увезла
Ускораяы; давно укатили и пожарные, залив останки Ужигуленкаы пеной, а
сейчас к нему прилаживался импортный автокран: еще десять - пятнадцать
минут, и о катастрофе напомнят разве что черное пятно на асфальте да
надлом железобетонного фонаря. Дня через два-три поменяют и фонарь.
Люсин муж машину купил, сейчас продает, сказал Арсений в пространство.
Как думаешь, стоит брать подержанную? Зависит от вкуса, бросил Аркадий
на минутку рукопись. Если любишь ездить, бери новую, если
ремонтировать... Они и новые-то на ладан дышат. Советское - значит
шампанское.
Аркадий, владелец ярко-зеленых Ужигулейы, ровесник Арсения, даже
внешне похожий на него, был начальником отдела. Однажды, на первых
порах работы в редакции, Арсений принес на службу недочитанный номер
УКонтинентаы, который вечером следовало вернуть. Аркадий взял журнал,
пролистал с живым любопытством, профессиональным редакторским глазом
выхватив на ходу несколько несообразностей в статье про эстонцев, и
отдал. Тогда и произошел большой разговор, к теме которого позже ни
Аркадий, ни Арсений уже не возвращались.
Начал Аркадий с того, что хоть оно и любопытно, таскать сюда, а тем
более - читать здесь книжицы, от которых за версту несет
антисоветчиной, не стоит: мало того что в любой момент в отдел может
