еще влажных гранок под запискою: УАрсений Евгеньевич! Срочно
вычитайте. В. И. Лы. Что за страсть у нашей Вики, подумал Арсений,
подписываться исключительно инициалами? Тут, наверное, не без мании
величия: Вика, видно, надеется, что рано или поздно ее начнут
принимать за Того, Кто Висит На Стене. Потом спрятал принесенную из
машбюро рукопись, разделся, отметив, что Люся уже здесь, а Аркадия
нету, сел за стол, подвинул к себе кипу. Вынул из кармана ручку.
Посмотрел в окно. Достал сигарету. Охлопал пиджак - черт, зажигалка! -
встал, вышел в коридор. Заглянул в соседнюю дверь - никого.
Следующая - заперта, только ключик торчит из замочной скважины.
Следующая...
По полу ползал Олег: маленький, толстенький, с лысиною во всю голову.
Заплатанные джинсы, потертый на локтях свитер. Раскладывал большие
фотографии в пока одному ему понятном порядке. Привет, сказал Арсений,
спички есть? Олег бросил коробок: УРонсоны посеял? Оставил, ответил
Арсений и зачем-то соврал: дома оставил. Прикурил. Бросил спички
Олегу. Спасибо. Вышел из комнаты.
Вернувшись к себе, сел за стол. Пододвинул пепельницу. Ворох гранок
пугал величиною и предполагаемой глупостью содержания. Не хотелось
начинать. Кстати зазвонил телефон. Отдел информации, сказал Арсений в
трубку. Люсю? Сейчас попробую. Люд-ми-ла!! закричал всем голосом.
Я-нев-ска-я! Влетела Люся, полная, в очках, спасибо, сказала Арсению,
привет! и занялась разговором: слушаю... так... так... вдруг
посерьезнела. Да что ты?! Это ж надо ж! Ну! Ну! Ну... Ладно, поняла.
Хорошо. Ты только не падай духом. Все образуется. Люся говорила долго,
с тягучими паузами; Арсений, как ни пытался вчитаться в гранки, больше
слушал Люсю, автоматически отмечая особенности ее речи вроде ударения
на первом слоге слова поняла.
Ох, Арсений! Такая неприятность - ты и представить не можешь. Мы с
Толиком купили у одного жука Ужигулиы, а деньги, почти все, четыре
тысячи, взяли в долг. Толик на днях снова собрался в Афганистан, ну,
думали, получит за поездку - рассчитаемся. А сейчас вот позвонил - там
у них революция намечается. В душе у Арсения екнуло, однако он
улыбнулся: Баллада о прибавочной стоимости? Не стесняясь мужским своим
признаком, наряжался на праздники призраком? Чего-чего? не поняла
Люся. Каким таким призраком? Галич, говорю. Призраком коммунизма.
Песня. УБаллада о прибавочной стоимостиы. Там у них тоже произошла
революция: в Фингалии. Тебе хорошо смеяться, сказала Люся и
раздраженно замолчала. Кстати, твою статью завернули. К чему это
кстати? спросил Арсений. Люся достала из стола несколько испечатанных
листов, объединенных скрепкою, передала Арсению. Он взял, проглядел:
никаких пометок. Странно. Да-а...ё Действительно как нельзя кстати.
Сорок рэ псу под хвост. Ладно, как хотят, им виднее. Снесем в
УКультуруы. А где Аркадий? Звонил - задерживается. Он дозадерживается.
Вика на него давно зуб точит. Так вы что, машину продавать думаете?
Кстати.
Люся поколебалась минутку, обидеться или не стоит, сочла, что не
стоит: не знаю, пусть Толик решает. А машина новая? Вроде ничего,
блестит. Сколько тысяч? Шесть четыреста. Не рублей, километров! Почем
я знаю. Могу спросить. Спросить? Угу. И какого года выпуска. Не
забудешь? Есть покупатель? Я, может, и сам куплю. Пару тысяч в долг
поверите - так и куплю. Такой богатый?
33. 12.14 - 12.17
Арсений не успел отшутиться чем-нибудь вроде я не богатый, а экономный
или сдам, наконец, бутылки - за окном, выходящим на улицу, раздался
треск, визг, лязг, скрип тормозов, истошно завопила какая-то женщина.
Люся с Арсением прильнули к стеклу: давешний Ужигуленокы - Арсений
руку давал на отсечение, что именно давешний, тот, что еще пятнадцать
минут назад так соблазнительно пах и сверкал в соседнем дворе, -
давешний Ужигуленокы без номеров, зажатый между надломившимся
железобетонным столбом и двадцатитонным рефрижератором, представлял
сейчас собою пустую консервную банку, на которую наступили ногой.
Снизу банка дымилась, и выскочивший из кабины водитель рефрижератора
кричал, сдерживая мгновенно образовавшуюся толпу: не подходи! рванет!
Не подходи, говорю!
Там же люди, внутри, прошептала Яневская и больно сжала Арсению плечо.
Там же люди! Какие-то люди внутри Ужитуленкаы действительно должны
были быть, и Арсений напрягся, заметив, как сквозь черный дым,
обволакивающий смятый багажник, мерцают язычки пламени. У них двери
заклинило, пояснил Арсений, а издалека уже слышался вой милицейской
сирены: оперативность фантастическая.
Гаишная Уволгаы появилась на месте происшествия как раз в момент
взрыва бензобака; Ускоройы, подкатившей буквально минутою позже,
делать было уже нечего, разве наблюдать костер, в который мгновенно
превратился Ужигуленокы.
Заверещал телефон. Отдел информации, ответил Арсений. А, Ирина,
привет. Утром не ты звонила? Он держал трубку у уха, не отрываясь от
окна. Как Денис? Что значит Учто какы! Здоров? Толпа вокруг
догорающего автомобиля пухла и пухла, и вот за нею стало уже ничего не
видать, кроме черного рваного столба дыма. Продадим! К чертовой
матери! Сегодня же продадим! запричитала Яневская. Покупать не
передумал? Подожди, ответил Арсений, прикрыв микрофон ладошкою.
Видишь, разговариваю; а открыв, сказал в него: понятно. Спасибо. Ну,
что тебе еще от меня понадобилось?
Что обычно надобится Ирине, Арсений вообще-то знал, но чтобы она
разнюхала, да так быстро, о вчерашнем поступлении!.. Да, сыскные
способности великолепные, фамильные. Арсений вовсе не считал себя
жадным, алиментов, что называется, не зажимал, но полагал, что
четверти получаемой им в журнале зарплаты - вовсе не девяноста, как
сказал Лике, а полновесных ста сорока - и журнальных же, которых за
месяц тоже набегало под сотню, гонораров вполне достаточно для
содержания трехлетнего сына, тем более что и Ирина служит, и есть там
весьма, прямо скажем, состоятельные бабушка с дедушкою - а что деньги
прочие, добавочные, заработанные на стороне, - это уж его собственные,
нераздельные, ибо должны же быть у мужчины какие-то свои деньги, в
которых он имеет право не давать отчета никому на свете! Ирина с такой
позицией соглашаться не желала категорически и разыскивала, вынюхивала
любые, самые дальние, самые мизерные Арсениевы гонорары, рассылала
копии исполнительного листа во все возможные и даже невозможные
редакции и издательства, - Арсению, в свою очередь, приходилось
принимать меры: печататься под разными псевдонимами и в разных
республиках, входить с коллегами в анонимное соавторство, писать за
всяческих деятелей. Он потому и ухватился за Воспоминания Г., что
удалось с Г. договориться не оформлять отношения юридически, а просто
по выходе Воспоминаний получить деньги из рук в руки - иначе как же!
стал бы Арсений связываться с Г., влазить в вонючее дерьмо его жизни,
старательно выделывать из этого дерьма мелкие конфетки и оборачивать
каждую ярким хрустящим фантиком! - но Ирина и тут разнюхала, только
фиг ей! - формально к Воспоминаниям, и комар носу не подточит,
формально Воспоминания написал сам Г., на то они и воспоминания! и,
еще не наевшийся славою к семидесяти своим годам, от авторства конечно
уж не откажется ни в каком случае! Разве что Ирина потребует
стилистическую экспертизу, как в случаях с Гомером или с Шолоховым.
Поэтому Арсений чувствовал себя на сей раз вполне защищенным: выслушал
до конца, не перебивая, Иринины возмущенно-требовательные вопли,
выдержал паузу и спокойно ответил, что коль, мол, так - посылай Г.
исполнительный лист; мы, мол, с тобою уже давно договорились: все
отношения - исключительно через суд. И аккуратненько положил трубку.
Но как все же надоели эти ее звонки! Как раздражает эта постоянная
слежка! И надо же было вляпаться в такую дурацкую историю!
34.
На троекратном сем восклицании глава и должна была закончиться, открыв
прямую дорогу первой фразе главы следующей: начать, пожалуй, следовало
с Нонны. Однако, прежде чем пускаться в довольно запутанную Пиковую
даму, Арсений счел себя обязанным облегчить читателям жизнь небольшою
топографической справкою КТО ЕСТЬ КТО:
1. Арсений Евгеньевич Ольховский - главный герой книги; он же - автор
романа УДТПы; он же - многочисленный я; он же отчасти - сумасшедший
художник Игорь Золотов, отчасти - Шестикрылый Серафим, отчасти -
разные другие лица.
2. Виктория, она же Вера, - первая жена главного героя.
3. Равиль - бывший лучший друг главного героя, он же - первый любовник
первой жены главного героя, он же - отец единственного сына главного
героя, он же - deus ex machina.
4. Пани Юлька - коммерческая секретарша, вторая жена Равиля.
5. Нонна, она же Нонка, она же - Пиковая дама, - бывшая возлюбленная
главного героя, она же - жена бывшего его второго лучшего друга,
Вольдемара Б.
6. Наташка - вдова Комарова, наивная блядища, подруга главного героя.
7. Ирина Фишман - еврейка, вторая жена главного героя, мать, как скоро
выяснится, не его ребенка.
8. Лика - конферансье в зале им. П. и Чайковского, бывшая артистка.
9. Юра Седых - старый приятель главного героя, не испорченный
столичной жизнью.
10. Леночка Синева - Ностальгия.
11. Елена Вильгельмова, она же - Лена в болотной блузе, - христианка,
театральная художница, жена калеки, автомобильная любовница главного
героя.
В романе также участвуют студенты, офицеры госбезопасности, инженеры,
китайские диверсанты, журналисты, бляди, художники, зэки, вертухаи,
продавщицы, подавальщицы, актеры, алкоголики без определенного рода
занятий, владельцы индивидуальных транспортных средств, Профессор,
драматург А Ярославский, чиновники, самодеятельные и профессиональные
литераторы, режиссеры, лабухи, ученые и многие, многие другие, -
и пуститься дальше, повторив ради непрерывности последнюю фразу главки
предыдущей: И НАДО ЖЕ БЫЛО ВЛЯПАТЬСЯ В ТАКУЮ ДУРАЦКУЮ ИСТОРИЮ!
Глава четвертая
ПИКОВАЯ ДАМА
Разыграешься только-только,
а уже из колоды - прыг! -
не семерка, не туз, не тройка,
окаянная дама пик!
А. Галич
35.
Начать, пожалуй, следовало с Нонны. До нее Арсений учился себе
спокойно в Ленинграде, потом в Москве, Виктория жила в Сибири у своих
родителей, по нескольку раз в год приезжала к нему (он к ней тоже
ездил); недели, когда супруги оказывались вместе, проходили сплошными
праздниками: театрами, выставками, ресторанами; Арсений тогда еще как
следует не понимал в сексе, но, кажется, было хорошо и в постели.
Будущее рисовалось несколько неопределенным, но неизменно радужным:
Арсений придавал большое значение тому, что, провинциал, дважды прошел
безо всяких знакомств и блатов буквально тысячные конкурсы, верил в
свой талант, в то, что Им выгодно будет этим талантом воспользоваться;
брак с Викторией, всегда глядящей на Арсения восхищенно, снизу вверх
(а как же иначе?) не успел пока (как оказалось - навсегда) испытать
неудобств совместного нищего быта: хозяйства, бюджета, детей - и
казался идеальным.
Нонна вломилась в жизнь не просто любовницею, каких случалось много и
до, и после нее, - она втащила за собою фантом Прописки, которого
Арсений поначалу не заметил, но который с тех пор неотгонимо
сопровождал его при встрече со всякой женщиною, заглядывал ей под юбку
нижней половинкою пиковой дамы, а верхней - возникал за спиною Арсения
и в самые неподходящие моменты нахально подсматривал из-за плеча.
Лица Пиковая дама носила Ноннины: с серыми, чуть навыкате глазами, с
большим блестящим лбом, над которым начинались - нет, отнюдь не
черные! - темно-русые волосы той средней, но редко встречающейся
жесткости, которая не позволяла им ни упруго курчавиться, ни безвольно
падать, огибая плечи.
