могло определяться только личной волей владельца. Такой порядок прости-
рался лишь на вотчину и примыслы московских князей, делившиеся на уделы,
но не на Владимирскую великокняжескую волость, которая, по старому обы-
чаю, доставалась старшему князю, а старшим теперь был тот, кого призна-
вал таким хан. Наследниками, по московским духовным грамотам, являются
прежде всего сыновья завещателя, за отсутствием сыновей-его братья, на-
конец-жена^, одна или с дочерьми, даже при сыновьях и братьях^*. Великий
князь Иван Калита разделил свою вотчину на четыре части, из которых три
отдал трем своим сыновьям, а четвертую-второй своей жене с дочерьми; из
них одна и по смерти матери продолжала владеть долей завещанного им сов-
местного удела ^ Сын Калиты великий князь Семен, умирая бездетным, заве-
щал весь свой удел жене помимо братьев. Княгини-вдовы постоянно по заве-
щанию участвуют в наследстве, хотя неодинаково с прямыми наследниками.
Они получают от князей-завещателей, мужей своих, владения двоякого рода:
1) опричнины, т.е. владения, принадлежавшие им вполне, и 2) прожитки,
которыми они пользовались лишь "до своего живота", пожизненно*. Это пос-
тоянное участие княгинь-вдов в наследстве в силу завещания составляло
вторую черту юридического характера удельного княжеского владения как
частной собственности владельца. Еще яснее вскрывается этот частноправо-
вой характер удельного княжества в завещательном распорядке его частей
между наследниками. Вотчина завещателя не делилась по завещанию на
сплошные пространства; в разделе господствовала чрезвычайная чересполос-
ность. Причиною этого был самый способ раздела. Московское княжест
во состояло из нескольких пластов или разрядов владений, различавших-
ся между собою по своему хозяйственному значению или историческому про-
исхождению. Эти разряды великий князь Димитрий Донской в своей духовной
перечисляет в таком порядке: город Москва^, дворцовые села Подмосковные,
дворцовые села в чужих, не московских уделах и в великокняжеской области
Владимирской, затем
ЛЕКЦИЯ ххп
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
остальные владения, города и сельские волости, притом сначала владе-
ния московские старинные и, наконец, позднейшие внемосковские приобрете-
ния. Каждый наследник получал особую долю в каждом из этих разрядов мос-
ковских владений, точно так же как он получал особую долю в каждом раз-
ряде движимого имущества завещателя. Как всякому сыну отец-завещатель
назначал из своей домашней рухляди особую шапку, шубу и кафтан с куша-
ком, так каждый наследник получал особый жере-бий в городе Москве и в
подмосковных дворцовых селах, особую долю в старинных московских владе-
ниях и в новых примыслах. Отсюда и происходила чересполосица княжеского
владения. Безразличие в разделе движимого имущества, домашней рухляди и
вотчинных владений составляет третью черту в юридическом характере, с
каким является удельное владение в московских духовных. Киязь-завещатель
делил так чересполосно свою вотчину, очевидно, по хозяйственным, а не по
государственным соображениям, по расчету своих семейных, а не обществен-
ных интересов. Он смотрел на свои владения только как на различные
статьи своего хозяйства, а не как на целое общество, управляемое им во
имя общего блага. Даже по своей форме духовные грамоты московских князей
совершенно походили на завещания частных лиц того времени. Раскроем,
например, первую духовную грамоту второго московского великого кня-
зя-Ивана Калиты, составленную около 1327 г., когда он собирался ехать в
Орду. Грамота эта начинается такими словами:
"Во имя отца и сына и святого духа ее аз, грешный, худый раб божий
Иван, пишу душевную грамоту, идя в Орду, никим не нужен (никем не при-
нуждаемый), целым своим умом, в своем здоровьи. Аже бог что розгадает о
моем животе, даю ряд сыном своим и княгине своей. Приказываю сыном своим
отчину свою Москву, я ее семь им раздел учинил (т.е. город Москву я от-
даю всем сыновьям вместе, а сверх того вот что даю им каждому в от-
дельности)"'. Затем перечисляются города, села и волости, составлявшие
удел каждого сына. Как завещания частных лиц совершались при свидетелях
и скреплялись церковной властью, так и духовные грамоты московских вели-
ких князей писались при "послухах", которыми обыкновенно были их бояре,
и подписывались московским митрополитом. Итак, основными чертами гос-
подствовавшего среди московских князей порздка наследования были: личная
воля завещателя как единственное основание этого порядка, участие в раз-
деле наследства
всех членов семьи князя-завещателя, не исключая жены и дочерей, и ви-
димое юридическое безразличие движимого и недвижимого имущества, домаш-
ней рухляди и территориальных владений.
ДВИЖИМОЕ И ВОТЧИНА В ЗАВЕЩАНИЯХ. Из^* всех этих черт вас может сму-
тить преимущественно это безразличие как признак грубости общественного
сознания. Но необходимо осторожно всматриваться в изучаемые старинные
документы, чтобы не ошибиться в понимании людей, их составлявших. И Ка-
лита, конечно, понимал, что владеть Москвой с ее населением далеко не то
же, что владеть своим сундуком с его содержимым. Понимание этого так
просто само по себе, что трудно отказать в нем кому-либо, даже людям XIV
в. Калита различал в своем лице владельца и властелина, собственника и
правителя. Он считал своей личной собственностью землю под городом Моск-
вой с ее угодьями, право возводить на этой земле постройки, промышлять и
торговать или за все это брать пошлины. Всем этим он и распоряжается в
своих духовных наравне с платьем и посудой. Но он еще судил и наказывал
обывателей Москвы за преступления и проступки, разбирал их иски, издавал
обязательные для них распоряжения с целью поддержания общественного по-
рядка, облагал их сборами на. общественные нужды, например данью для уп-
латы ордынского выхода. Все он считал не своей собственностью, а делом
властелина, от бога поставленного "люди своя уймати от лихого обычая",
как писал потом преп. Кирилл Белозерский одному из удельных московских
князей^. Потому Калита ничего и не говорит об этих державных правах в
своих духовных: эти грамоты - частные завещательные распоряжения, а не
земские уставы. И великого княжения Владимирского, где московские князья
были только правителями, они не вносили в свои духовные, пока с Димитрия
Донского. не стали присвоять его себе на вотчинном праве. Наследовались
по завещанию вещи, хозяйства, а не лица и не общества как политические
союзы, которые и тогда отличались от хозяйственных статей. И все-таки
московского князя по рассматриваемым духовным грамотам нельзя признать
государем в настоящем политическом смысле слова по двум причинам: прост-
ранство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не госу-
дарственной территорией; державные права их, составляющие с
одержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе
ЛЕКЦИЯ ххп
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
с вотчиной наравне с хозяйственными статьями. У этих князей нельзя
отвергать присутствия государственных понятий, но понятий, еще не успев-
ших получить форм и средств действия, которые соответствовали бы их при-
роде. Итак, указанное безразличие движимого и недвижимого имущества в
завещаниях московских князей характеризует не столько их общественное
сознание, сколько их владельческие привычки, еще не освободившиеся от
удельного смешения владения с управлением.
КНЯЖЕСКОЕ НАСЛЕДОВАНИЕ И ОБЫЧАЙ. Если в московском князе XIV-XV вв.,
даже великом князе, было так много частного владельца, закрывавшего в
нем собою государя, то можно спросить: как относился устанавливаемый в
московских княжеских завещаниях порядок наследования к юридическому обы-
чаю, действовавшему в частном общежитии Древней Руси, в ее гражданском
обороте? Об этом всего удобнее было бы судить по случаям законного нас-
ледования; но такого случая с достаточно выясненными обстоятельствами не
встречаем в московском княжеском доме изучаемого времени. В духовных
грамотах видим и сходства, и отступления от этого обычая. Княгини сверх
назначаемой их мужьями-завещателями опричнины получают еще в пожизненное
владение доли из уделов своих сыновей вполне согласно с Русской Правдой,
по которой вдове "у своих детей взята часть", подразумевается, "до живо-
та", а что ей дал муж, тому она "госпожа", т.е. полная собственница^.
Точно так же не встречаем в московских духовных случая участия в нас-
ледстве братьев при детях, как вообще не было обычно в Древней Руси при-
зывать боковых наследников, когда есть прямые. Но в тех же духовных жены
и дочери являются наследницами, притом иногда на праве полной собствен-
ности, при сыновьях и братьях вопреки древнерусскому обычаю. Значит,
наследование по завещанию у московских князей не вполне совпадало с нас-
ледованием по закону. Это разногласие можно объяснить семейными сообра-
жениями, подобными тем, какие побуждали московских князей вопреки
удельному началу строгой раздельности владения завещать город Москву не
одному, именно старшему, а всем сыновьям, однако с разделением на от-
дельные участки. При общем стремлении удельных князей к обособлению и
взаимному отчуждению отцы хотели, чтобы сыновья чаще встречались в общем
фамильном гнезде, у могил родителей, и не забывали, что они дети одного
отца и одной матери "*.
ОТНОШЕНИЯ КНЯЗЕЙ ПО РОДСТВУ И ВЛАДЕНИЮ. Теперь посмотрим, какие отно-
шения устанавливались между князьями-сонаследниками, когда закрывал гла-
за их отец-завещатель и они вступали во владение доставшимися им участ-
ками отцовой вотчины. Эти отношения можно изучить по договорным грамотам
московских князей, которых также дошло до нас несколько десятков от XIV
и XV вв. По этим грамотам каждый князь-сонаследник является полным хозя-
ином доставшегося ему удела; он владеет им вполне независимо, как владел
своей отчиной его отец. Формулой этой независимости можно признать слова
великого князя Димитрия Донского в договорной его грамоте 1388 г. с дво-
юродным братом, удельным князем серпуховским Владимиром Андреевичем:
"Тобе знати своя отчина, а мне знати своя отчина"^. На основании этой
формулы и определяются взаимные отношения князей-сонаследников по владе-
нию. Каждый князь обязывался не вмешиваться в удельные дела другого, не
мог без разрешения владельца приобретать земли в чужом уделе, не мог да-
же без позволения местного владельца проехать через его владения "на
свою утеху", т.е. на охоту. Но при изложенном порядке раздела княжеских
вотчин между наследниками и при частных способах приобретения земель
князьями обыкновенно бывало так, что один князь владел селами и деревня-
ми в уделе другого. У таких владений являлось два владельца, как бы ска-
зать территориальный, и личный. Положение таких сел определялось услови-
ем договорных грамот, которое имело характер обычного правила: "судом и
данью тянуть по земле и по воде", т.е. такие села были подсудны и пла-
тили дань, прямой поземельный налог, местному территориальному вла-
дельцу, в уделе которого они находились, а не своему князю-собственнику,
который довольствовался получением с них частного владельческого оброка.
Впрочем, и это правило допускало исключение: иногда села князя, находив-
шиеся в чужом уделе, только данью тянули к местному территориальному
владельцу, а по суду зависели от своего князя-собственника. Итак, каждый
удельный князь был независимым владельцем своего удела.
Но легко понять, что удельные князья известной княжеской линии не
могли стать вполне чуждыми друг Другу владельцами потому уже, что были
близкие родственники друг другу. Обыкновенно это были родные или двою-
родные братья либо дяди с племянниками. Родственная близость устанавли-
вала между князьями известные
Ъ"й. О. Ключевский, т. 2
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ ххп
невольные связи. Подчиняясь этой близости, они в договорных грамотах
обыкновенно обязывались "быть всем за один до живота". Согласно с заве-
том отца, приказывавшего старшему сыну молод шую его братию, чтобы он по
