по каждому важному делу. Теперь эта дума из тесного и изменчивого по
составу совета с колеблющимся ведомством превратилась в постоянное слож-
ное учреждение с более устойчивым составом и определенным кругом дел.
Высшие сановники и знатнейшие слуги, заседавшие в удельной думе, все но-
сили звание бояр. Когда в Московском государстве боярство распалось на
несколько слоев, неодинаковых по своему происхождению и политическому
значению, тогда и в личном составе думы произошло разделение на иерархи-
ческие чины, соответствовавшие генеалогической знатности думных советни-
ков. Представители знатнейших боярских фамилий садились в думу с прежним
званием бояр; люди второстепенной знати, состоявшей преимущественно из
потомков старинного нетитулованного московского боярства, вводились в
совет в звании окольничих, иногда дослуживаясь и до боярского чина"; на-
конец, при великом князе Василии Ивановиче, а может быть и раньше, в
составе думы появляется еще новый чин, получивший название "детей боярс-
ких, что в думе живут", потом называвшийся короче-думными дворянами;
обыкновенно это были дельцы, дослуживавшиеся до места в думе из захуда-
лых боярских фамилий или из дворянской массы, не принадлежавшей к бо-
ярству. Значит, думные чины представляли собой различные генеалогические
слои служилого класса, сложившегося в XV-XVI вв." В думе присутствовали
еще думные дьяки, статс-секретари и докладчики думы. При такой новой ор-
ганизации боярская дума состояла уже не из 3-4 бояр введенных, как в
удельное время, а из нескольких десятков членов, носивших разные зва-
ния^. Все они назначались в думу государем. Можно различить два элемента
в ее составе-аристократический и бюрократический. В звания бояр и
окольничих назначались обыкновенно старшие представители важнейших бо-
ярских фамилий; как скоро они достигали известного возраста, им "сказы-
вали думу - вводили в совет, соображаясь с местническими обычаями и отно-
шениями. Напротив, думные дворяне и думные дьяки, большею частью люди
незнатные, получали назначения по усмотрению государя за личные качества
или государственные заслуги. Этот вто-
рой элемент пока мало заметен и мало влиятелен; во весь XVI в. дума
сохраняла строго боярский, аристократический состав. Но правительствен-
ное значение думных людей не ограничивалось их сиденьем в думе. Все слу-
жилые люди, носившие звания бояр, окольничих и думных дворян, в силу
своих званий были членами государственного совета и назывались думными
людьми; но те же думные люди управляли московскими приказами, командова-
ли полками в походах и правили областями в качестве наместников и вое-
вод. Полковой воевода или уездный наместник, конечно, не могли постоянно
заседать в московской думе; поэтому на ежедневные ее заседания являлись
большей частью только начальники московских приказов, судьи, как они на-
зывались, которых должность привязывала к столице. Сами думные дьяки не
были исключительно секретарями и докладчиками думы: каждый из них управ-
лял известным приказом. То были обыкновенно главные дьяки или начальники
важнейших приказов-Посольского, Разрядного, Поместного и иногда либо
Новгородского разряда, либо Казанского дворца, так что думных дьяков
обыкновенно бывало трое или четверо". Дела^ посольские, разрядные и по-
местные непосредственно вела сама дума; потому приказы, в которых сосре-
доточивались эти дела, были как бы отделениями думской канцелярии; пото-
му же во главе их и стояли дьяки, а не бояре или окольничие. Главное
место между этими приказами принадлежало Большому Московскому разряду:
заведуя служебными назначениями служилых людей, он сообщал другим прика-
зам касавшиеся их распоряжения государя и его совета, как и вносил в ду-
му дела, восходившие к государю помимо приказов, так что думный разряд-
ный дьяк имел значение государственного секретаря^. Постоянное при-
сутствие в думе начальников важнейших приказов сообщало ей вид совета
министров. Дума ведала очень обширный круг дел судебных и административ-
ных; но, собственно, это было законодательное учреждение. Каждый новый
закон исходил из думы с обычною пометой: "Государь указал, и бояре при-
говорили". Законодательное значение думы теперь уже не держалось только
на давнем обычае, а прямо утверждено было в Судебнике 1550 г., одна
статья которого гласит: "А которые будут дела новые, а в сем Судебнике
не написаны, и как те дела с государева докладу и со всех бояр приговору
вершатся, и те дела в сем Судебнике приписывати". Все дополнительные к
Судебнику указы и были приговорами думы. Далее, дума
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXXVIII
руководила действиями приказов и имела контроль над областным управ-
лением. Она же решала множество судебных дел, как высшая или единствен-
ная инстанция. Члены думы собирались на заседания во дворце, в Кремле
или где находился государь, обыкновенно рано по утрам, летом при восходе
солнца, зимой еще до рассвета; заседания^ длились часов по пяти-шести,
между заутреней и обедней, и нередко возобновлялись вечером, когда дум-
ные люди, соснув после обеда, с первым ударом колокола к вечерне опять
съезжались во дворец. На заседании советники рассаживались по чинам,
окольничие ниже бояр и т.д., а люди одного чина-по породе, в местничес-
ком порядке; дьяки присутствовали стоя; иногда царь сажал и их. Заседа-
ние думы обозначалось выражениями "сидеть за делы" или, если на заседа-
нии присутствовал сам царь, "слушать дел с бояры". Ходить с докладами в
думу значило "всходить с делами в верх перед бояр". Приемные и жилые по-
кои дворца вообще назывались верхом. Дума сама очень редко возбуждала
вопросы, подлежавшие ее обсуждению. Законодательный почин обыкновенно
шел снизу или сверху, а не из среды самого совета. Текущие дела вноси-
лись в думу начальниками приказов, каждым по своему ведомству; что не
могло быть доложено ни из какого приказа, что не входило в текущее при-
казное делопроизводство, то вносил в думу сам государь; ему принадлежал
почин в важнейших делах внешней политики и внутреннего государственного
строения^*. Государь часто сам председательствовал в думе, "сидел с боя-
ры о делах"; нередко он приказывал боярам "без себя сидеть" об известном
деле. Иногда бояре не решались без государя произнести окончательного
приговора о том, чего им "без государева указу вершить было немочно", и
тогда дело докладывалось отсутствовавшему государю. Но если бояре, засе-
дая без государя, по данному им полномочию находили возможным решить за-
конодательный вопрос, то их приговор получал силу закона, не восходя к
государю на утверждение. Таков был обычный порядок думского законода-
тельства. Начальник приказа вносил в думу запрос о новом законе на имя
государя в обычной формуле: "И о том великий государь что укажет?" Госу-
дарь, если не решал дела сам или с боярами, указывал о том сидеть боя-
рам, приговор которых и становился законом. Предварительный указ госуда-
ря, ставивший вопрос на очередь, и боярский приговор-таковы два необхо-
димых момента законодательного процесса; они обозначены в формуле госу-
дарь
указал, и бояре приговорили; третий момент, утверждение приговора
всех бояр отсутствовавшим государем, представляется случайностью или
исключением. Были, кажется, только два рода боярских приговоров, которые
всегда представлялись на утверждение государя в случае его отсутствия на
заседании, - это приговоры о местнических делах и о наказании за тяжкие
преступления; пересмотр дел второго рода обыкновенно сопровождался отме-
ной или смягчением наказания^. Иногда, в особо важных случаях, обычный
состав думы расширялся, и в нее входил сторонний правительственный фак-
тор-глава русской церковной иерархии, один или с высшим духовенством,
епископами. Этот высший иерарх, до конца XVI в. митрополит, а потом пат-
риарх, со своими епископами составлял особый правительственный совет,
ведавший дела русской церкви и называвшийся Освященным собором. Этот со-
бор действовал или независимо от государевой думы, или вместе с нею, или
по ее указанию. Совместное или подчиненное действие Освященного собора
вызывалось церковными делами, близко касавшимися интересов государства,
или делами государственными, соприкасавшимися с ведомством церкви. Для
решения таких дел созывались соединенные собрания боярской думы и Освя-
щенного собора. Такие собрания носили специальное название соборов, ко-
торые надобно отличать от земских.
ХАРАКТЕР ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. Обсуждение^ дел в думе излагалось думными
дьяками в протоколах или "списках государеву сиденью о всяком земском
указе"; но это, кажется, не было постоянным правилом, и от XVI в. до нас
не дошло таких записей. Только местнические тяжбы, которые решала дума,
записывались подробно для дальнейших справок. Дьяки всегда помечали
только приговоры думы, которые потом облекались в форму указа или зако-
на. Приведу для примера случай из XVII в., достаточно выясняющий не
только отношения пометы к указу, но и административный темперамент вре-
мени. На неумелое донесение нераспорядительного уездного воеводы положе-
на была помета: "Отписать с опалой". Помета была разработана в указ, на-
чинающийся внушительными словами: "И ты, дурак безумный, худой воеводиш-
ка! Пишешь" и пр. По отсутствию протоколов мы мало знаем о том, как шли
совещания в думе и как составлялись приговоры. Но известно, что там бы-
вали прения, даже возражения
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXXVIII
указаниям и нуждам текущей минуты, было много путаницы и толкотни,
изводилось много бумаги и времени, делалось немало административных гре-
хов; но не слышно отзвуков политической борьбы. Во главе приказов
большею частью ставились люди, которые заседали и в боярской думе, а там
они были такими же послушными рутинными дельцами, как здесь являлись
сдержанными лояльными советниками ".
самому государю, "встречи". О великом князе Иване III рассказывали,
что он любил встречу и жаловал за нее. Сын его Василий не был так сдер-
жан и почтителен к чужому мнению: из бесед Берсеня-Беклемишева узнаем о
бурной сцене, устроенной великим князем строптивому оппоненту, которого
он с бранью выгнал из совета, положив на него опалу. Иногда, в тревожные
времена, при борьбе придворных партий, прения разгорались, по словам ле-
тописи, в "брань велию, и крик и шум велик, и слова многие бранные". Это
были редкие, исключительные случаи. Обычное течение дел в думе отлича-
лось строгой чинностью, твердостью форм и отношений. По крайней мере та-
кое впечатление выносится из уцелевших остатков деятельности думы. Ее
строй, авторитет и обычный порядок делопроизводства как будто рассчитаны
были на непоколебимое взаимное доверие ее председателя и советников,
свидетельствовали о том, что между государем и его боярством не может
быть разногласия в интересах, что эти политические силы срослись между
собою, привыкли действовать дружно, идти рука об руку и что идти иначе
они не могут и не умеют. Бывали столкновения; но они шли вне думы и
очень слабо отражались на ее устройстве и деятельности. Бывали споры, но
не о власти, а о деле; сталкивались деловые мнения, не политические при-
тязания. По своему историческому складу боярская дума не сделалась аре-
ной политической борьбы. Государь ежедневно делал много правительствен-
ных дел без участия боярского совета, как и боярский совет решал много
дел без участия государя. Это вызывалось соображениями правительственно-
го удобства, а не вопросом о политических правах и прерогативах, было
простым разделением труда, а не разграничением власти. Случай с Берсе-
нем - одна из немногих вспышек нервной раздражительности, вырвавшаяся на-
ружу из этой бесшумной и замкнутой лаборатории московского государствен-
ного права и порядка. Здесь, по-видимому, каждый знал свое место по чину
и породе и каждому знали цену по дородству разума, по голове. С виду ка-
залось, в этой отвердевшей обстановке не было места политическим страс-
тям и увлечениям, ни в какую голову не могла запасть мысль о борьбе за
