тельство-средняя форма подвижничества между общежитием и уединенным от-
шельничеством. Скит похож и на особняк своим тесным составом из
двух-трех келий, редко больше, и на общежитие тем, что у братии пища,
одежда, работы-все общее. Но существенная особенность скитского жития-в
его духе и направлении. Нил был строгий пустынножитель; но он понимал
пустынное житие глубже, чем понимали его в древнерусских монастырях.
Правила скитского жития, извлеченные из хорошо изученных им творений
древних восточных подвижников и из наблюдений над современными гречески-
ми скитами, он изложил в своем скитском уставе. По этому уставу подвиж-
ничество-не дисциплинарная выдержка инока предписаниями о внешнем пове-
дении, не физическая борьба с плотью, не изнурение ее всякими лишениями,
постом до голода, сверхсильным телесным трудом и бесчисленными молитвен-
ными поклонами. "Кто молится только устами, а об уме небрежет, тот мо-
лится воздуху: бог уму внимает". Скитский подвиг-это умное, или мыслен-
ное, делание, сосредоточенная внутренняя работа духа над самим собой,
состоящая в том, чтобы "умом блюсти сердце" от помыслов и страстей, изв-
не навеваемых или возникающих из неупорядоченной природы человеческой.
Лучшее оружие в борьбе с ними-мысленная, духовная молитва и безмолвие,
постоянное наблюдение за своим умом. Этой борьбой достигается такое вос-
питание ума и сердца, силой которого случайные, мимолетные порывы верую-
щей души складываются в устойчивое настроение, делающее ее непреступной
для житейских тревог и соблазнов. Истинное соблюдение заповедей, по ус-
таву Нила, не в том только, чтобы делом не нарушать их, но в том, чтобы
и в уме не помышлять о возможности их нарушения. Так достигается высшее
духовное состояние, та, по выражению устава, "неизреченная радость",
когда умолкает язык, даже молитва отлетает от уст и ум, кормчий чувств,
теряет
власть над собой, направляемый "силою иною", как пленник; тогда "не
молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает"; это состояние-пред-
чувствие вечного блажен-
ства, и, когда ум сподобится почувствовать это, он забывает и себя, и
всех, здесь, на земле, сущих. Таково скитское "умное делание" по уставу
Нила. Перед смертью (1508 г.) Нил завещал ученикам бросить труп его в
ров и похоронить "со всяким бесчестием", прибавив, что он изо всех сил
старался не удостоиться никакой чести и славы ни при жизни, ни по смер-
ти. Древнерусская агиография исполнила его завет, не составила ни жития
его, ни церковной ему службы, хотя церковь причислила его к лику препо-
добных. Вы поймете, что в тогдашнем русском обществе, особенно в мона-
шестве, направление преп. Нила не могло стать сильным и широким движени-
ем. Оно могло собрать вокруг пустынника тесный кружок едино-мысленных
учеников-друзей, влить живительную струю в литературные течения века, не
изменив их русла, бросить несколько светлых идей, способных осветить всю
бедноту русской духовной жизни, но слишком для нее непривычных. Нил
Сорский и в белозерской пустыне остался афонским созерцательным скитни-
ком, подвизавшимся на "умной, мысленной", но чуждой почве.
ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ. Зато вполне туземная, родная почва была под ногами
его противника преп. Иосифа, Современники оставили нам достаточно черт
для определения этой совершенно реальной, вполне положительной личности.
Ученик и племянник его Досифей в своем надгробном слове Иосифу изобража-
ет его с портретной точностью и детальностью, хотя несколько приподнятым
тоном и изысканным языком. Проходя суровую школу иночества в монастыре
Пафнутия Боровского, Иосиф возвышался над всеми его учениками, совмещая
в себе, как никто в обители, разнообразные качества духовные и телесные,
остроту и гибкость ума соединяя с основательностью, имел плавный и чис-
тый выговор, приятный голос, пел и читал в церкви, как голосистый соло-
вей, так что приводил слушателей в умиление: никто нигде не читал и. не
пел, как он. Святое писание знал он наизусть, в беседах оно было у него
все на языке, и в монастырских работах он был искуснее всех в обители.
Он был среднего роста и красив лицом, с округлой и не слишком большой
бородой, с темно-русыми, потом поседевшими волосами, был весел и привет-
лив в обращении, сострадателен к слабым. Церковное и келейное правило,
молитвы и земные поклоны совершал он в положенное время, отдавая ос-
тальные часы монастырским службам и ручным работам. В пище и
ЛЕКЦИЯ XXXV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
питии соблюдал меру, ел раз в день, иногда через день, и повсюду раз-
носилась слава его добродетельного жития и добрых качеств, коими он был
исполнен. Видно, что это был человек порядка и дисциплины, с сильным
чутьем действительности и людских отношений, с невысоким мнением о людях
и с великой верой в силу устава и навыка, лучше понимавший нужды и сла-
бости людей, чем возвышенные качества и стремления души человеческой. Он
мог покорять себе людей, выправлять и вразумлять их, обращаясь к их
здравому смыслу. В одном из житий его, написанных современниками, чита-
ем, что силой его слова смягчались одичалые нравы у многих сановников,
часто с ним беседовавших, и они начинали жить лучше: "Вся же тогда Во-
лоцкая страна к доброй жизни прелагашеся". Там же рассказано, как Иосиф
убеждал господ в выгоде снисходительного отношения их к своим
крестьянам. Обременительная барщина разорит хлебопашца, а обнищавший
хлебопашец-плохой работник и плательщик. Для уплаты оброка он продаст
свой скот: на чем же он будет пахать? Его участок запустеет, станет без-
доходным, и разорение крестьянина падет на самого господина. Все умные
сельскохозяйственные соображения-и ни слова о нравственных побуждениях,
о человеколюбии. При таком обращении с людьми и делами Иосиф, по его
признанию, не имевший ничего своего при поселении в волоколамском лесу,
мог оставить после себя один из самых богатых монастырей в тогдашней
России. Если ко всему этому прибавим непреклонную волю и физическую неу-
томимость, получим довольно полный образ игумена - хозяина и администра-
тора-тип, под который подходило с большей или меньшей удачей большинство
основателей древнерусских общежительных монастырей. При устроении монас-
тыря, когда у него еще не было мельницы, хлеб мололи ручными жерновами.
Этим делом после заутрени усердно занимался сам Иосиф. Один пришлый мо-
нах, раз застав игумена за такой неприличной его сану работой, восклик-
нул: "Что ты делаешь, отче! пусти меня - и стал на его место. На другой
день он опять нашел Иосифа за жерновами и опять заместил его. Так повто-
рялось мн
ого дней. Наконец монах покинул обитель со словами: "Не перемолоть
мне этого игумена" ".
СОБОР 1503 г. На церковном соборе 1503 г. оба борца встретились и
столкнулись. Скитское миросозерцание Нила все сполна было против монас-
тырского землевладения. Его возмущали, как он
писал, эти монахи, кружащиеся ради стяжаний; по их вине жизнь мона-
шеская, некогда превожделенная, стала "мерзостной". Проходу нет от этих
лжемонахов в городах и весях; домовладельцы смущаются и негодуют, видя,
как бесстыдно эти "прошаки" толкутся у их дверей. Нил и стал умолять ве-
ликого князя, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы по пус-
тыням и кормились бы своим рукоделием. Великий князь поставил этот воп-
рос на соборе. Нил и стоявшие за него белозерские пустынники говорили об
истинном смысле и назначении иночества; Иосиф ссылался на примеры из ис-
тории восточной и русской церкви и при этом высказал такой ряд практи-
ческих соображений: "Если у монастырей сел не будет, то как честному и
благородному человеку постричься, а если не будет доброродных старцев,
откуда взять людей на митрополию, в архиепископы, епископы и на другие
церковные властные места? Итак, если не будет честных и благородных
старцев, то и вера поколеблется". Этот силлогизм впервые высказывался
при обсуждении церковно-практического вопроса. Церковные авторитеты не
ставили монастырям задачи быть питомниками и рассадниками высших церков-
ных иерархов д не признавали непременным оплотом веры иерархию родовито-
го происхождения, как это было в Польше. Первое положение Иосиф за-
имствовал из практики русской церкви, в которой высшие иерархи обыкно-
венно выходили из монастырей; второе положение было личной мечтой или
личным предрассудком Иосифа, предок которого, выходец из Литвы, сделался
волоколамским дворянином-вотчинником. Собор согласился с Иосифом и свое
заключение представил Ивану III в нескольких докладах, очень учено сос-
тавленных, с каноническими и историческими справками. Но вот что в этих
докладах возбуждает недоумение: на соборе оспаривали только монастырское
землевладение, а великому князю отцы собора заявили, что они не благово-
лят отдавать и архиерейские земли, против которых на соборе никто не го-
ворил. Дело объясняется молчаливой тактикой стороны, восторжествовавшей
на соборе. Иосиф знал, что за Нилом и его нестяжателями стоит сам Иван
Ш, которому были нужны монастырские земли. Эти земли трудно было отсто-
ять: собор и связал с ними вотчины архиерейские, которых не оспаривали,
обобщил вопрос, распространив его на все церковные земли, чтобы затруд-
нить его решение и относительно монастырских вотчин. Иван Ш молча отсту-
пил перед собором. Итак, дело о секуляризации монастырских вотчин, под-
нятое
ЛЕКЦИЯ XXXV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
питии соблюдал меру, ел раз в день, иногда через день, и повсюду раз-
носилась слава его добродетельного жития и добрых качеств, коими он был
исполнен. Видно, что это был человек порядка и дисциплины, с сильным
чутьем действительности и людских отношений, с невысоким мнением о людях
и с великой верой в силу устава и навыка, лучше понимавший нужды и сла-
бости людей, чем возвышенные качества и стремления души человеческой. Он
мог покорять себе людей, выправлять и вразумлять их, обращаясь к их
здравому смыслу. В одном из житий его, написанных современниками, чита-
ем, что силой его слова смягчались одичалые нравы у многих сановников,
часто с ним беседовавших, и они начинали жить лучше: "Вся же тогда Во-
лоцкая страна к доброй жизни прелагашеся". Там же рассказано, как Иосиф
убеждал господ в выгоде снисходительного отношения их к своим
крестьянам. Обременительная барщина разорит хлебопашца, а обнищавший
хлебопашец-плохой работник и плательщик. Для уплаты оброка он продаст
свой скот: на чем же он будет пахать? Его участок запустеет, станет без-
доходным, и разорение крестьянина падет на самого господина. Все умные
сельскохозяйственные соображения-и ни слова о нравственных побуждениях,
о человеколюбии. При таком обращении с людьми и делами Иосиф, по его
признанию, не имевший ничего своего при поселении в волоколамском лесу,
мог оставить после себя один из самых богатых монастырей в тогдашней
России. Если ко всему этому прибавим непреклонную волю и физическую неу-
томимость, получим довольно полный образ игумена - хозяина и администра-
тора-тип, под который подходило с большей или меньшей удачей большинство
основателей древнерусских общежительных монастырей. При устроении монас-
тыря, когда у него еще не было мельницы, хлеб мололи ручными жерновами.
Этим делом после заутрени усердно занимался сам Иосиф. Один пришлый мо-
нах, раз застав игумена за такой неприличной его сану работой, восклик-
нул: "Что ты делаешь, отче1 пусти меня - и стал на его место. На другой
день он опять нашел Иосифа за жерновами и опять заместил его. Так повто-
рялось мн
ого дней. Наконец монах покинул обитель со словами: "Не перемолоть
мне этого игумена".
СОБОР 1503 г. На церковном соборе 1503 г. оба борца встретились и
столкнулись. Скитское миросозерцание Нила все сполна было против монас-
тырского землевладения. Его возмущали, как он
писал, эти монахи, кружащиеся ради стяжании; по их вине жизнь мона-
шеская, некогда превожделенная, стала "мерзостной". Проходу нет от этих
лжемонахов в городах и весях; домовладельцы смущаются и негодуют, видя,
как бесстыдно эти "прошаки" толкутся у их дверей. Нил и стал умолять ве-
