ные кормы молебенные, когда знатные богомольцы приезжали в обитель отс-
лужить молебен за здравие, по обету, данному по какому-либо случаю, или
просто из усердия к угоднику и при этом учредить братию, т.е. хорошо
покормить ее и подать ей денежную милостыню. Богатые люди для таких кор-
мов привозили в монастырь свои припасы. Да человек маломощный и не был в
состоянии устроить такое учреждение. Один молодой придворный великого
князя Василия Темного по обету думал учредить многочисленную братию Тро-
ицкого Сер-гиева монастыря. Но потом им овладело раздумье: если он ис-
полнит свой обет, то совсем разорится, не останется у него и половины
его состояния. К кормовым монастырским дням надобно еще прибавить празд-
ники господские, богородичные и "великих святых", которых числилось в
году до 40, когда братия также получала усиленный стол. Корм тем и отли-
чался от вседневного, будничного продовольствия братии, что улучшалось
качество пищи и увеличивалось количество "еств", блюд: вместо черного
хлеба подавали белый пшеничный, еств было за обедом не 2 или 3, а 4,
"ели дважды днем с рыбою", пили квас медвяной или сыченый, а не "простой
братский" и т.п. В монастырях велись особые кормовые книги, где пере-
числялись дни кормов заупокойных и праздничных, иногда с описанием сос-
тава усиленного стола и с указанием, по каком вкладчике полагается зау-
покойный корм в известное число. По одной кормовой книге Иосифова Воло-
коламского монастыря первой половины XVI в. значится 51 день в году с
заупокойными кормами. В рукописной кормовой книге Соловецкого монастыря,
относящейся ко времени царя Алексея, кормовых заупокойных и праздничных
дней значится 191, больше половины года. Вообще столовый обиход в
землевладельческих монастырях был разработан особенно тщательно. В уста-
вах о трапезах Троицкого Сергиева и Тихвинского монастырей конца XVI в.
сделана подробная поденная роспись на весь год, что есть и пить монахам
за обедом и ужином; здесь обозначено до 36 разных еств, горячих и холод-
ных,
ЛЕКЦИЯ XXXV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
мучных, рыбных и других, из напитков-квасы, меды, пиво сыченое, вино.
УПАДОК МОНАСТЫРСКОЙ ДИСЦИПЛИНЫ. Привожу эти подробности, чтобы объяс-
нить недоумение, возбуждаемое упомянутыми документами о монастырских
трапезах. Монах, обрекавший себя на строгий пост и всякое воздержание,
садился за трапезу, удовлетворявшую изысканным требованиям тогдашней
гастрономии и служившую завершением братской молитвы об упокоении души
щедрого вкладчика. Это было одно из тех противоречий, в какие поставлены
были монастыри своими вотчинами. Упадок дисциплины в старых монасты-
рях-общее явление XVI в., резко отмеченное в литературных памятниках и в
правительственных актах того времени. Этот упадок был следствием переме-
ны в подборе монастырского братства, а перемена произведена была монас-
тырским землевладением. К лесным отшельникам, основавшим эти монастыри,
приходили люди, желавшие делить с ними труды пустынножительства и "душа
своя спасти". Пустынник встречал пришельцев суровым вопросом: "Хотите ли
и можете ли терпеть труды места сего, голод и жажду и всякие недостат-
ки?" Когда преп. Сергию отвечали, что хотят и могут, он говорил при-
шельцам: "Знайте, что вам предстоит здесь, будьте готовы терпеть скорби,
беды, печали, всякую тугу и нужду, приготовьтесь не к покою и беспеча-
лию, но к трудам, посту, всяким искушениям и подвигам духовным". Эти лю-
ди пришли к Сергию с пустыми руками, без вкладов, как и он пришел на
свое место. Совсем другая беседа шла у преп. Иосифа с его братией, сос-
тавившейся из зажиточных вкладчиков, когда он задумал покинуть свой уже
разбогатевший монастырь: "... и мы разойдемся по дворам, а ведь мы отдали
все свое имущество этой обители и тебе и надеялись, что ты будешь нас
покоить до смерти, а по смерти поминать, и сколько было у нас силы, мы
ее истощили в работе на монастырь, и, как теперь у нас не стало ни име-
ния, ни силы, ты нас хочешь оставить, а нам прочь пойти не с чем" ". Чем
более чтили подвижника, тем больше текло из мира вкладов в его обитель,
а по мере накопления земельных вкладов в нее все больше теснилось людей,
которые искали не пустынного труда и безмолвия, а монастырского пок
он и довольства. Они и уронили в XVI в. строгую монастырскую дисцип-
лину времен Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского. Царь Иван прямо
указал на этот упадок Стоглавому
собору: "В монастыри постригаются не ради спасения души, а покоя ради
телесного, чтобы всегда бражничать". И отцы собора подтвердили заявление
царя, признав, что к Сергиеву монастырю устав неприменим, потому что "то
место чудотворное и гости беспрестанные день и нощь" '"; собор решил и в
других больших монастырях князьям и боярам, постригающимся со вкладами
великими, законов не полагать, покоить их ествою и питием, держать для
них "квасы сладкие и черствые и выкислые, кто какова требует". Так доб-
рая идея, неправильно понятая и примененная, в своем последовательном
развитии приводит к расстройству порядка, усвоившего ее с таким непра-
вильным пониманием и применением.
МОНАСТЫРСКИЕ ВОТЧИНЫ И ГОСУДАРСТВО. Не так очевидно, но не менее
сильно затрагивало монастырское землевладение интересы государства и
служилого класса, сходные по отношению к этому землевладению. Обилие де-
нег давало монастырям возможность, возвышая покупные цены, перебивать
продажные земли у других покупщиков, особенно у слабосильных служилых
людей, и доставило монастырям господство на земельном рынке: дети боярс-
кие жаловались правительству, что "мимо монастырей вотчин никому ни у
кого купить не мочно". Мы уже видели, какие земельные операции совершали
монастыри посредством вкладов со сдачей и мены с придачей. При неумерен-
ной заботливости об устроении души земельные вклады часто соединялись с
ущербом для законных наследников, родичей и даже собственной семьи и
вкладчика и получали одиозный характер. Иные отказывали в монастыри свои
вотчины по душе, чтобы эти вотчины "ближнему их роду не достались", а
чтобы родичи не могли воспользоваться своим правом выкупа, завещатели
или вкладчики назначали такие высокие выкупные цены вкладным вотчинам,
что выкуп их становился невозможным. Иной отказывал в монастырь все свое
имение, оставляя жену без всякого обеспечения, и только просил братию
"жену его наделити, как им, государям, бог известит". Особенно тяжело
читается вкладная (1580 г.) одной вдовы: свою вотчину, отца своего бла-
гословение, она отказывала в монастырь по душе отца и по своей; у нее
было два сына, один 4 лет, Другой полугоду, и она просит архимандрита с
братией "пожаловать, тех моих детишек по дворам не пустить". Такими раз-
нообразными путями служилые вотчины, бывшие подспорьем поместий, уходили
из служилых рук в
ЛЕКЦИЯ XXXV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
монастыри, вынуждая правительство для поддержания военно-служебной
годности своих слуг возмещать их вотчинное оскудение усиленными помест-
ными и денежными окладами. Чтобы остановить или хотя бы только упорядо-
чить этот уход земли из служилой среды в неслужилую, в XVI в. стали зап-
рещать монастырям без доклада государю покупать, брать в заклад и по ду-
ше вотчины у служилых людей. Монастырское землевладение создавало госу-
дарству и служилому классу еще другое затруднение. Мы уже видели, как
боялись за свои земли казенные крестьяне, по соседству с которыми возни-
кал монастырь. Это опасение разделяли и соседние землевладельцы, и оно
нередко оправдывалось для тех и других: земли их так или иначе отходили
к монастырю. Испрашивая себе широкие привилегии по податям и повиннос-
тям, монастыри могли заселять свои пустоши на льготных условиях, перезы-
вая крестьян с соседних казенных и владельческих земель, отнимая тяглых
и оброчных плательщиков у крестьянских обществ и у служилых землевла-
дельцев. Уже к половине XVI в. монастырское землевладение достигло обре-
менительных для государства размеров. Один из англичан, бывших в Москве
в это время, писал, что в Московии строится множество обителей, получаю-
щих большие доходы со своих земель, ибо монахи владеют третьей частью
всей земельной собственности в государстве (tertiam fundorum partem
totius imperii tenent monachi)". Это-пропорция, схваченная на глаз, а не
добытая точным исчислением; но неполные поземельные описи, сохранившиеся
от того века, показывают, что она вообще не особенно далека от действи-
тельности, а по местам близко к ней подходила. Некоторые монастыри выде-
лялись из ряда других своим земельным богатством. За Кирилловым Бело-
зерским монастырем в 1582 г. числилось до 20 тысяч десятин пашни, не
считая пустырей и леса. Английский посол Флетчер, приехавший в Москву в
1588 г., пишет, что русские монастыри сумели занять лучшие и приятнейшие
места в государстве, что некоторые из них получают поземельного дохода
от 1 тысячи до 2 тысяч рублей (не менее 40-80 тысяч на наши деньги). Но
п
ервым богачом из всех церковных землевладельцев Флетчер признает Тро-
ицкий Сергиев монастырь, который будто бы получал поземельных и других
доходов до 100 тысяч рублей ежегодно (до 4 миллионов рублей) "... Такая
масса земельного богатства ускользала от непосредственного распоряжения
государственной власти в то время, когда усиленное развитие поместного
владения все
больнее давало ей чувствовать недостаток земли, удобной для хо-
зяйственного обеспечения вооруженных сил страны.
ВОПРОС О МОНАСТЫРСКИХ
ВОТЧИНАХ. Монастырское землевладение было вдвойне неосторожной жерт-
вой, принесенной набожным обществом недостаточно ясно понятой идее ино-
чества: оно мешало нравственному благоустроению самих монастырей и в то
же время нарушало равновесие экономических сил государства. Раньше по-
чувствовалась внутренняя нравственная его опасность. Уже в XIV в. стри-
гольники восставали против вкладов по душе и всяких приносов в церкви и
монастыри за умерших. Но то были еретики. Скоро сам глава русской иерар-
хии выразил сомнение, подобает ли монастырям владеть селами. Один игумен
спрашивал митрополита Киприана, что ему делать с селом, которое князь
дал в его монастырь. Святые отцы, отвечал митрополит, не предали инокам
владеть людьми и селами; когда чернецы будут владеть селами и обяжутся
мирскими попечениями, чем они будут. отличаться от мирян? Но Киприан ос-
танавливается перед прямым выводом из своих положений и идет на сделку:
он предлагает село принять, но заведовать им не монаху, а мирянину, ко-
торый привозил бы оттуда в монастырь все готовое, жито и другие припасы.
И преподобный Кирилл Белозер-ский был против владения селами и отклонял
предлагаемые земельные вклады, но вынужден был уступить настояниям
вкладчиков и ропоту братии, и монастырь уже при нем начал приобретать
вотчины. Но сомнение, раз возникнув, повело к тому, что колеблющиеся
мнения обособились в два резко различных взгляда, которые, встретившись,
возбудили шумный вопрос, волновавший русское общество почти до конца XVI
в. и оставивший яркие следы в литературе и законодательстве того време-
ни. В поднявшемся споре обозначились два направления монашества, исхо-
дившие из одного источника-из мысли о необходимости преобразовать су-
ществующие монастыри. Общежитие прививалось в них очень туго; даже в тех
из них, которые считались общежительными, общее житие разрушалось при-
месью особного. Одни хотели в корне преобразовать все монастыри на осно-
ве нестяжательно-сти, освободив их от вотчин; другие надеялись исправить
монастырскую жизнь восстановлением строгого общежития, которое прими
рило бы монастырское землевладение с монашеским отречением от всякой
собственности. Пер-
ЛБКЦИЯ XXXV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
вое направление проводил преп. Нил Сорский, второе - преп. Иосиф Во-
лоцкий.
НИЛ СОРСКИЙ. Пострижен-ник Кириллова монастыря, Нил долго жил на Афо-
не, наблюдал тамошние и цареградские скиты и, вернувшись в отечество, на
реке Соре в Белозерском краю основал первый скит в России. Скитское жи-
