в греки", - Киев и Новгород: до конца ХП в. в первом известно 15 монас-
тырей, во втором-до 20; остальные рассеяны по второстепенным областным
средоточиям южной и северной Руси, какими были Галич, Чернигов, Переяс-
лавль-Русский, Смоленск, Полоцк, Ростов, Влади-мир-на-Клязьме и др. Поч-
ти все эти монастыри ютятся внутри городов иди жмутся к стенам, не уходя
от них далеко в степную или лесную глушь.
Но, являясь пока спутниками, а не проводниками христианства, монасты-
ри этим самым с особенной чуткостью отражали переливы исторической жиз-
ни. В этом отношении, следя за географическим распространением монасты-
рей, замечаем большую разницу между первыми веками христианской жизни
Руси. Из 20 монастырей, известных до XII в., только 4 встречаем в Север-
ной России, отделяя ее от южной чертой по широте Калуги; напротив, из 50
известных новых монастырей XII в. Южной Руси принадлежит только 9. Чис-
лом монастырей Новгород, видели мы, перебил первенство у самого Киева,
но почти все монастыри, которыми он наполнялся и опоясывался, относятся
уже к XII в. Вместе с русско-христианской жизнью быстро расширяется круг
монастырей и в других краях Северной Руси: они появляются в Смоленске,
Пскове, Старой Русе, Ладоге, Переяславле-Залесском, Суздале, Владими-
ре-на-Клязьме.
МОНАСТЫРИ НА СЕВЕРО-ВОСТОКЕ. Указав, как движением монастырей обозна-
чился начавшийся в XII в. отлив русской жизни с юга на север, я в
дальнейшем обзоре ограничусь монастырями северо-восточной Руси, из кото-
рой потом образовалось Московское государство и где возник вопрос о мо-
настырском землевладении. Здесь в ХП1 в. продолжает расширяться круг го-
родских и подгородных монастырей, указывая на размножение центров об-
щественной жизни. В упомянутых уже северных городах к существовавшим
прежде монастырям прибавляются новые, и в то же время являются первые
монастыри в других городах-Твери, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде,
Устюге, Москве. Удельное дробление северо-восточной Руси содействует
этому распространению монастырей. Во многих городах, где прежде не сиде-
ли князья, устанавливаются княжеские столы. Первый князь нового удела
старался украсить свою резиденцию хотя одной обителью: город, особенно
стольнокняжеский, не считался благоустроенным, если не имел монастыря и
собора.
ПУСТЫННЫЕ МОНАСТЫРИ. Но с XIV ^ в. замечаем важную перемену в способе
распространения монастырей, и именно на севере. Доселе почти все монас-
тыри как в южной, так и в Северной России, говорил я, строились в горо-
дах или в их ближайших окрестностях. Редко появлялась пустынь - монасты-
рек, возникавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности,
обыкновенно среди глухого леса. В первые века нашей христианской жизни
пустынножительство развивалось у нас очень туго; пустынная обитель
мелькает, редким, случайным явлением среди городских и подгородных мо-
настырей. Более чем из 100 монастырей, приведенных в известность до кон-
ца XIII в., таких пусты-нек не. насчитаем и десятка, да и из тех
большинство приходится именно на XIII в. Зато с XIV в. движение в лесную
пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно:
пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми
городскими (42 и 42), в XV в. превзошли их более чем вдвое (57 и 27), в
XVI в. - в l'/z раза (51 и 35). Таким образом, в эти три века построено
было в пределах Московской Руси, сколько известно, 150 пустынных и 104
городских и пригородных монастыря^.
МОНАСТЫРИ-КОЛОНИИ. Городские и пустынные монастыри различались между
собой не одной только внешней обстановкой, но и общественным значением,
духом складывавшегося в тех и других быта, даже в большинстве случаев
самим происхождением. Городские и подгородные монастыри обыкновенно со-
зидались набожным усердием высших церковных иерархов, также князей, бо-
яр, богатых горожан-людей, которые оставались в стороне от основанных
ими обителей, не входили в состав созванного ими монастырского братства.
Ктиторы обстраивали монастырь, созывали братию и давали ей средства со-
держания. Живя среди мира, в ежедневном с ним общении и для его религи-
озных нужд, такие монастыри и назывались "мирскими". Другие имели более
самобытное происхождение, основывались людьми, которые, отрекшись от ми-
ра, уходили в пустыню, там становились руководителями собиравшегося к
ним братства и сами вместе с ним изыскивали средства для построения и
содержания монастыря. Иные основатели таких пустынных монастырей стано-
вились отшельниками прямо из мира, еще до пострижения, подобно преподоб-
ному Сергию Радонежскому, но большинство проходило
лвкция xxxiv
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
иноческий искус в каком-либо монастыре, обыкновенно также пустынном,
и оттуда потом уходило для лесного уединения и создавало новые пустынные
обители, являвшиеся как бы колониями старых. Три четверти пустынных мо-
настырей XIV и XV вв. были такими колониями, образовались путем выселе-
ния их основателей из других монастырей, большею частью пустынных же.
Пустынный монастырь воспитывал в своем братстве, по крайней мере в наи-
более восприимчивых его членах, особое настроение; складывался особый
взгляд на задачи иночества. Основатель его некогда ушел в лес, чтобы
спастись в безмолвном уединении, убежденный, что в миру, среди людской
"молвы", то невозможно. К нему собирались такие же искатели безмолвия и
устрояли пустынку. Строгость жизни, слава подвигов привлекали сюда изда-
лека не только богомольцев и вкладчиков, но и крестьян, которые селились
вокруг богатевшей обители как религиозной и хозяйственной своей опоры,
рубили окрестный лес, ставили починки и деревни, расчищали нивы и "иска-
жали пустыню", по выражению жития преп. Сергия Радонежского. Здесь мо-
настырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей невольной
путеводительницей. Так на месте одинокой хижины отшельника вырастал мно-
голюдный, богатый и шумный монастырь. Но среди братии нередко оказывался
ученик основателя, тяготившийся этим неиноческим шумом и богатством;
верный духу и преданию своего учителя, он с его же благословения уходил
от него в нетронутую пустыню, и там тем же порядком возникала новая лес-
ная обитель. Иногда это делал, даже не раз, и сам основатель, бросая
свой монастырь, чтобы в новом лесу повторить свой прежний опыт. Так из
одиночных, разобщенных местных явлений складывалось широкое колонизаци-
онное движение, которое, исходя из нескольких центров, в продолжение че-
тырех столетий проникало в самые неприступные медвежьи углы и усеивало
монастырями обширные лесные дебри средней и Северной России.
ТРОИЦКИЙ СЕРГИЕВ МОНАСТЫРЬ. Некоторые монастыри явились особенно дея-
тельными метрополиями. Первое место между ними занимал монастырь Троиц-
кий Сергиев, возникший в 40-х годах XIV в. Преп. Сергий был великим уст-
роителем монастырей: своим смирением, терпеливым вниманием к людским
нуждам и слабостям и неослабным трудолюбием он умел не только установить
в своей обители образцовый
порядок иноческого общежития, но и воспитать в своей братии дух само-
отвержения и энергии подвижничества. Его призывали строить монастыри и в
Москву, и в Серпухов, и в Коломну. Он пользовался всяким случаем завести
обитель, где находил то нужным. В 1365 г. великий князь Димитрий Донской
послал его в Нижний Новгород мирить ссорившихся князей-братьев Констан-
тиновичей, и на пути, мимоходом, он нашел время в глуши Гороховского
уезда, на болоте при реке Клязьме, устроить пустынку, воздвигнуть в ней
храм св. Троицы и поселить "старцев пустынных отшельников, а питались
они лыками и сено по болоту косили". Обитель Сергия и развила широкую
колонизаторскую деятельность. В XIV в. из нее вышло 13 пустынных монас-
тырей-колоний и 2-в XV в. Потом ее ослабевшую деятельность в этом отно-
шении продолжали ее колонии и колонии колоний, преимущественно монастырь
преп. Кирилла Белозерского, вышедшего из основанного преп. Сергием под-
московного Симонова монастыря (в конце XIV в.). Вообще в продолжение XIV
и XV вв. из Сергиева монастыря или из его колоний образовалось 27 пус-
тынных монастырей, не говоря о 8 городских. Этими колониями и намечены
были главные направления монастырской колонизации в те два века и частью
даже в XVI в. Если вы проведете от Троицкого Сергиева монастыря две ли-
нии, одну по реке Костроме на реку Вычегду, другую по Шексне на Бе-
ло-озеро, этими линиями будет очерчено пространство, куда с конца XIV в.
усиленно направлялась монастырская колонизация из монастырей центрально-
го междуречья Оки-Волги и их колоний. Небольшие лесные речки, притоки
Костромы, верхней Сухоны и Кубенского озера, Нурма-Обнора, Монза, Лежа с
Комелой, Пельшма, Глушица, Кушта, унизывались десятками монастырей, ос-
нователи которых выходили из Троицкой Сергиевой обители, из Ростова (св.
Стефан Пермский), из монастырей Каменного на Кубенском озере и Кириллова
Белозерского. Водораздел Костромы и Сухоны, покрытый тогда дремучим Ко-
мельским лесом, стал русской заволжской Фиваидой. Движение шло полосами
по рекам, не соблюдая географической последовательностей, де
лая широкие скачки от Троицкого Сергиева монастыря к Белоозеру (мо-
настырь Кирилла Белозерского), а с Белоозера прямо на Соловецкий остров,
сливаясь с боковым течением, шедшим туда же, к Белому морю, из Новгоро-
да. Во второй половине XV в. монастырская колонизация перешла из Бело-
зерского края в бассейн реки Онега; постриженник
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ XXXIV
Кириллова монастыря Дреп. Александр Ошевнев поставил Ошевенский мо-
настырь к северу от Каргополя, на притоке Онеги, получив пособие от ра-
детелей из Новгорода, а между тем еще в 1429 г. более ранний пострижен-
ник того же монастыря-Савватий поставил первую келью на Соловецком ост-
рове, где вскоре после его смерти выходец из Новгорода Зосима устроил
знаменитый беломорский. монастырь. Колония более ранняя иногда уходила в
известном направлении дальше позднейших. В промежутках между метрополия-
ми и этими ранними колониями и между полосами колоний оставалось много
углов, столь же пустынных, как и дальнейшие пространства, в которые еще
не проникала ни. крестьянская, ни даже монастырская колонизация. Выходцы
из разных монастырей в своих пустынных поисках обращались по временам и
к этим обойденным промежуточным захолустьям. Так продолжалось дело и в
XVI в. В перестававших дремать, но все еще глухих лесах по Шексне и ее
притокам, по Костроме с Нурмой-Обнорой, по Сухоне с ее притоками Песьей
Деньгой и Маркушей появляются новые монастырские точки. Старые метропо-
лии высылают сюда новые колонии; иные колонии в свою очередь становятся
деятельными метрополиями. Основанный в конце XV в. на реке Нурме монас-
тырь преп. Корнилия Комельского, выходца из обители преп. Кирилла Бело-
зерского, в XVI в. выдвинул основателей 6 новых монастырей на берега Об-
норы, Белоозера, притока Шексны Андоги и даже Сойти, притока Вычегды.
Неведомый инок Пахомий, вероятно, в самом начале XVI в. далеко оставил
за собой Шексну и по Онеге продвинулся за Каргополь, поставив в 50 верс-
тах от него к северу монастырь на реке Кене, а постриженник пахомиев
двинский крестьянин Антоний передвинулся на Двину под Холмогоры и в 78
верстах от них к югу основал среди озер на притоке Двины Сии Сийский мо-
настырь (около 1520 г.).
ЗНАЧЕНИЕ ПУСТЫННЫХ МОНАСТЫРЕЙ. Так при разносторонних местных уклоне-
ниях движение пустынных монастырей сохраняло свое общее направление на
беломорский север, "к студеному морю-окияну", как выражаются жития за-
волжских пустынников. Это движение имело очень важное значение в древне-
русской колонизации. Во-первых, лесной пустынный монастырь сам по себе,
в своей тесной деревянной или каменной - ограде, представлял земле-
дельческое поселение, хотя и непохожее на мирские, крестьянские села;
монахи расчищали лес, разводили огороды, пахали, косили, как и
крестьяне. Но действие монастыря простиралось и на население, жившее за
его оградой. Мы скоро увидим, как вокруг пустынного монастыря образовы-
