пошутил он. -- В принципе, не хотели затягивать. Для СП
пришлось бы посылатьШекельграббера в США, искать
фирму-соучредителя... В общем, лишняя волынка и пустая трата
денег, которых тогда было шаром покати.
Мы еще выпили, и я заказал второй графин. Кашлин порозовел
и оживился.
-- Размахаева говорила мне, что до "Долины царей" вы
работали в академическом институте и подавали неплохие надежды
вырасти в крупного ученого. Что же заставило все бросить и
податься в другую сторону?
-- Нищета. Самая обыкновенная, постылая и заевшая. В
пересчете на колбасу научный сотрудник сейчас получает три
килограмма, ну четыре -- роли не меняет. Или семь бутылок
водки.
-- Можно было бы и перетерпеть, раз наука требует нищеты.
-- Я бы потерпел, семья не хотела. Сколько я ни твердил
жене, что надо пассивно страдать в очередях за минтаем, она ни
в какую, лишь отвечала: "Мы уже отлично знаем, какой ты великий
ученый, и соседи тоже знают. Так что, если хочешь
распространяться о своем величии, уходи от дома куда-нибудь
подальше и там вкручивай". Она приводила сына в слезах: "Антон,
проси папу, чтоб заработал денег", -- и сын, показывая на
богатых одноклассников, пенял мне бедностью. Задушевные
переговоры с ним никакого успеха не имели. Угрозы тоже: "Я тебя
в угол поставлю!" -- "Думаешь, испугаюсь?" -- отвечал.
Растратив терпение, я снимал ремень. "Ну ладно, хватит уже с
меня, -- через некоторое время говорил он. -- Сам видишь, что
толку нет. Лучше купи компьютер".
Мы выпили и закусили.
-- Вот так! На седьмом году перестройки я сидел голодный,
смотрел по черно-белому телевизору, как расторопное быдло
продает в загранутиль родину наперегонки друг с другом, и ломал
голову, как бы и мне отличиться не за счет родины, а за счет
быдла. Все-таки я родине нужней, чем те ублюдки в кожаных
куртках, которые подъезжают в "мерседесах" к "Макдональду",
даже не соображая, что на Западе "Макдональд" -- чересчур
дешевые забегаловки для западных людей. Но ничего не
получалось, только однажды знакомый художник пригласил меня
расписать пятьсот метров асфальта под булыжник для
кинематографистов. Даже подачкой тот заработок не назовешь.
Надо же! -- подумал я. -- И этот патриот!
-- Доконала меня экскурсия в Суздаль. Бесплатная, потому
что от работы. Собственно, доконала не экскурсия, а ребята в
гостинице, которые торговали суздальским воздухом в закатанных
ручным способом банках, правда, с типографскими фирменными
этикетками. "Охота вам, мужики, с банками возиться? -- спросил
я. -- Написали бы: "Тары нет", -- и сразу собирали деньги". Они
посмеялись, но идею приняли всерьез. Возможно, еще
воспользуются.
-- Вы бы хоть закусывали, -- прервал я его.
Он закусил для видимости и тут же выпил от избытка чувств.
-- И так меня их занятие проняло, что всю обратную дорогу
в автобусе я говорил себе: "Ты никогда не станешь богатым, если
будешь сторониться тех мест, где люди легко добывают деньги и
легко с ними расстаются". И где же такое место? -- спросил я
себя и себе ответил: -- На кладбище!.. Правда, это попахивало
кощунством. Но я легко успокоил совесть, придумав затею похорон
для разворовавшегося быдла. В мыслях это выглядело элементарно:
бальзамировать трупы по методике древних египтян и в гроб
класть гарантию сохранности на пять тысяч лет, а копию вручать
наследникам. Гарантию, что вас не съедят черви и на ваш гроб
через двадцать лет не поставят другой. Всю технологическую
документацию мумифицирования нам оставили Геродот и Диодор. Я
был уверен, советскому нуворишу польстит, что его хоронят как
фараона и что в самый лютый мороз он не застучит костями в
герметичном саркофаге с воздушной термосной прослойкой.
-- И какая же тут технология? -- спросил я. Мне было
интересно, что входит в круг обязанностей Горчицына, помимо
массажей Поглощаева.
-- Не совсем к столу будет сказано, ну да мы выпивши:
сначала железным крюком извлекают мозг через ноздри, потом
делают разрез в паху и вынимают внутренности, прополаскивают
полость живота пальмовым вином, наполняют благовониями,
зашивают и на семьдесят дней кладут в щелочную соль. Проще
пареной репы! Требуется всего лишь пятнадцать компонентов:
пчелиный воск, чтобы закупорить все дырки в теле, но сойдет и
пластилин, кассия, корица, кедровое масло, которое египтяне
добывали почему-то из можжевельника, камедь, хна, лук,
пальмовое вино, какие-то смолы (сам не знаю, какие), опилки,
вар, гудрон и натрон.
-- В этом перечне я половину даже по названиям первый раз
слышу. Где вы все это берете?
-- У Геродота описан и более простой, дешевый способ.
Берешь клистирную трубку и вливаешь кедровое масло через анус.
Опять кладешь тело в соль, через семьдесят дней выпускаешь
масло и от покойника остаются кожа да кости. А для совсем
бедных египтяне заменяли кедровое масло редечным соком. Как
видите, вариантов много, а клиент с тебя уже не спросит за то,
что его забыли прополоскать пальмовым вином. Хотя оно и есть в
"Долине царей", правда, в бутылке из-под пива и для наглядной
агитации. Даем понюхать при жизни всяким фомам неверующим, --
объяснил он.
-- Однако, -- сказал я, не найдя никакого другого слова.
-- Вы, я чувствую, помирать не собираетесь, поэтому буду с
вами откровенен. Неужели вы думаете, что мы и в самом деле
придерживаемся рецептуры древних египтян? Это был бы нонсенс
для всей нашей коммерческой промышленности: сделать то, что
обещал. Нет, мы честные советские люди и готовим клиентов, как
добрые кулинары заводской столовой, -- из всего, что под рукой.
Многое покупаем в тех же коммерческих палатках, которые при
жизни принадлежали нашему клиенту. Он, скажем, купил корицу за
рубль, нам продал за десять, а мы набили его до горла его же
корицей, но уже за сто. Вот и весь бизнес.
-- А в Шекельграббера вы тоже влили редечный сок?
-- Нет, для него мы постарались.
-- Кстати, как вы познакомились с ним и с Поглощаевым?
-- Вернувшись из Суздаля, я на одной вечеринке высказал
вслух идею о мумиях, и Шекельграббер за нее уцепился. Я навел
справки. Все видели в Ване богатого дурака. Богатого по
советским меркам. Он недавно приехал из Америки и машины ГАИ
принимал за такси, тормозил и удивлялся, когда его били.
Кстати, такси он принимал за персональные машины великих
шахматистов. Это был настоящий спонсор, без обмана, и мы быстро
ударили по рукам... А Поглощаева я знал поверхностно, он
заведовал снабжением в нашем институте, но мог и бухгалтером.
Упирался он долго, все озирался, как бы чего: все-таки
гарантированная бедность лучше, чем богатая неизвестность, --
но после первых клиентов уволился. Мы разделили функции: мне
досталась реклама, Шекельграбберу -- платить деньги, а
Поглощаеву -- оформление документов и поиски подходящего морга.
Пока мы обустраивались, Горчицын, чтобы не терять время,
тренировался на кошках. Ведь древние египтяне мумифицировали не
только людей: кошек, крокодилов, ибисов, быков, ихневмонов, --
а питались тростником. Но это их дело.
-- Кто привел Горчицына в фирму?
-- Этого паразита? Он -- поглощаевский знакомый.
-- Кувыркалкину?
-- Я, -- ответил Кашлин. -- Встретил в метро и позвал за
собой. А медсестры и до нас в морге работали.
Мне показалось, что Кашлин дозрел до откровенной беседы.
-- Ладно, а теперь говорите, что вы хотели, -- предложил
я.
-- То есть? -- не понял он.
-- Ну не напиться же вы сюда пожаловали!
-- Именно напиться. Когда я работал в институте, нам
почему-то выдавали спирт на производственные нужды, вместо
авторучек. Наверное, потому, что вечно пьяным неловко просить
прибавки к зарплате. А теперь, после смерти Шекельграббера, мне
и душу отвести не с кем... Кстати, какой левша разукрасил ваш
правый глаз?
-- Правда, левша. А я сам не сообразил из-за зеркала!..
Я уже давно не отмечал дни недели в памяти, но теперь, как
бы состоя при конторе, сунул нос в календарь и вычислил
субботу. Пришлось кое-что менять в планах, учитывая выходной.
Когда я печатал фотографии "подельщиков", позвонила
Кувыркалкина. Я велел ей немедленно приехать. "С
удовольствием!" -- ответила она и через час уже стояла на
пороге.
-- Муж подбросил, что ли?
-- Почему вчера не появился? -- укорила она вопросом.
-- Отмокал, -- ответил я и показал синяк под глазом.
-- Кто же тебя так приложил, сыщик?
-- Думаю, муженек твой, -- укорил я ответом.
-- Шутишь! Его пятиклассник уроет.
-- Лучше сообрази: мог Опрелин нанять ребят или позвать
друзей, чтобы рассчитаться за рога, не отходя от кассы? --
Черт, из меня уже Квочкин лезет!
-- Нет, -- сказала Кувыркалкина. -- И нанять не мог, и
друзей у него таких нет, и не стал бы -- трус он.
-- Но собутыльники-то у него есть! -- решил я. -- Не
замечала, нет ли среди них левши?
-- Я не смотрю, какой рукой они стакан держат, -- сказала
Кувыркалкина. -- Кстати, принесла тебе список клиентов.
Разглашаю коммерческую тайну.
-- Брось на стол, потом посмотрю, -- ответил я...
Часа через два Кувыркалкина промурлыкала в ухо:
-- Пойдем в ресторан.
-- У меня вечер занят, -- пришлось соврать. -- Лучше
вспомни, что случилось необычного за неделю и после убийства
Шекельграббера.
-- Я и вчера, что было -- плохо помню, -- ответила она.
-- А я помогу: было Рождество, потом старый Новый год.
Наверняка вы отмечали всей фирмой.
-- Да. Я собирала стол на Рождество в офисе, но сидеть
рядом с Горчицыным не могла. Как представила, что он за стенкой
с трупами вытворяет, так чуть не стошнило. Я рано ушла с
Шекельграббером.
-- Куда?
-- Поехали к Размахаевой и там сели гулять по-новой.
-- Кто еще был?
-- Югослав один, Терентьевич.
-- И вы поиграли в шведскую семью?
-- Что ты! -- довольно искренне ответила Кувыркалкина. --
Терентьевич такой принципиальный. К тому же он безнадежно
влюблен в Размахаеву. У него Шекельграббер весь вечер комом в
горле стоял.
-- По моим наблюдениям, Размахаева вполне могла угодить
обоим, не поступившись совестью.
-- Я же говорю, Терентьевич -- настоящий мужик. Ему --
либо все, либо ничего.
-- Что ж этот Терентьевич-настоящий-мужик у нас делает в
трудную для Югославии годину: оружие на военных объектах ворует
или нефть контрабандно закупает?
-- Ну что-то он, конечно, делает. Деньги у него есть. Вот
и мне два газовых пистолета подарил на Рождество. Кстати, я
принесла тебе, как обещала.
"Господи! -- подумал я. -- Хоть бы один безденежный
иностранец попался! Просто так, для разнообразия. Чтоб совсем
дураком себя в собственной стране не чувствовать".
-- Какая у этого Терентьевича машина?
-- Красный "форд", -- ответила Кувыркалкина.
-- А старый Новый год вы где встречали?
Она засмеялась:
-- Не поверишь: я -- с мужем.
-- А Шекельграббер?
-- С Размахаевой.
-- И Терентьевич там был?
-- Не знаю, -- ответила она. -- Значит, не поведешь меня в
ресторан?
-- Мы же не договаривались. Откуда я знал, что ты сегодня
забежишь на холостяцкий огонек.
-- Ну и подлец же ты! -- сказала она. -- Только
пользуешься мной как женщиной и как информатором.
-- А как еще тобой пользоваться? Хочешь, постирай мои
носки.
-- Сволочь! -- сказала она, встала, оделась и ушла.
