-- А как муж на эти презентации реагировал?
-- Никак. То есть иногда обещал Ване морду набить, но
обещал мне, а его сторонился.
-- Обещанного три года ждут.
-- Так я ничего Ване не говорила. Зачем такую ерунду
передавать.
-- Шекельграббер к вам приставал?
-- Дружески: в щечку поцелует, обнимет в машине, то
заведет в ателье и скажет: "Сшей себе, чего хочешь". Ему,
наверное, нравилось женщин покорять или брать измором, а я вся
тут -- бери и пользуйся. Но мужикам так скучно. Знаете, как
кавказцы заставляют проституток одеваться и говорят: "А тэпер
сапративлайса!"?
-- А муж терпел Шекельграббера?
-- Кое-как терпел из-за денег, не в таксисты же идти,
баранку каждый день крутить. Тут иной раз неделю работы нет.
-- Бедный Опрелин! -- посочувствовал я из мужской
солидарности.
-- Прям уж! -- сказала Кувыркалкина. -- Насилует меня
через день, как хочет, и еще носки его вонючие стирай по
воскресеньям.
-- А вы о разводе не думали?
-- Рано еще разводиться, -- деловито ответила
Кувыркалкина. -- Прописку московскую он мне дал, детей нет.
Значит, по закону надо пять лет под одной крышей жить, иначе
ляпнет на суде, что брак был фиктивный с моей стороны, меня и
вышлют по детдомовскому адресу, как заяц с петухом -- лису в
народной сказке.
-- Заплатите ему за прописку и разъезжайтесь, --
посоветовал я.
-- Он много хочет, но получит с гулькин нос, -- ответила
Кувыркалкина. -- Кстати, вон он подъехал, легок на помине.
Опрелин -- неприятный, неопрятный и скользкий на вид --
забрел в приемную, как сомнамбула или зомби, плюхнулся на стул
и состроил озабоченную физиономию. Чаще всего такой пользуются
алкоголики, решившие прекратить запой и начать новую жизнь
после опохмелки. Озабоченный вид как бы символизирует
непоколебимость решения в их мутном сознании и пробуждающуюся
сопротивляемость жизни.
-- Какие дела? -- устало спросил он.
-- Выкладывай, что с утра набомбил, -- приказала
Кувыркалкина.
Опрелин покосился в мою сторону.
-- Давай, давай.
Он сунул Кувыркалкиной комок мятых бумажек: рублями их уже
трудно было назвать, но для таких, как я, и это -- все-таки
деньги.
-- Сначала поедешь к гравировщику, от него -- на кладбище
с грузом. Потом вот эти конверты развезешь по адресам. В четыре
Поглощаеву надо куда-то ехать. Все. Свободен.
Опрелин ушел, как оплеванный, но по-прежнему не в меру
озабоченный. Даже интересно, какая чушь терзает его пустую
голову.
-- Суровы вы с ним, -- заметил я.
-- Он меня унижает с глазу на глаз, а мне что делать на
людях?.. Хотите, дам показания, что в ночь убийства он шлялся
неизвестно где? Могу даже на соседку кивнуть.
-- А он скажет то же самое про вас.
-- Скажет, -- согласилась она. -- Та еще скотина, а как
нажрется -- хуже скотины.
Наконец я дождался ухода клиента, по манерам держаться --
старого ЦеКовского работника. Видно, много украл напоследок.
-- У него двойной заказ, -- шепнула Кувыркалкина, -- на
себя и на жену. Жена уже откинулась, а он еще дышит, старый
пердун.
-- Для чего они делают из себя мумии?
-- Во-первых, наследников нет, а сберкнижкой глаза не
прикроешь. Во-вторых, мы с вами сгинем через тридцать лет в
братской могиле, а его мумию в следующей эре какой-нибудь музей
купит и в витрину поставит, как в мавзолей. Не такие уж и
большие деньги надо отдать, чтоб тебя, как Ленина выставили.
-- Послушайте, Оля, я, конечно, не Шекельграббер в смысле
кошелька, но с удовольствием пригласил бы вас на презентацию
самого себя в любое удобное для вас время.
-- А пистолет подарите?
-- У меня нет пистолета, я даже рогатку не беру на
ответственные задания.
-- Ладно, я вам подарю. Газовый. У меня все равно два.
-- Договорились, жду намека, -- сказал я и пошел в
кабинет, думая по дороге: "Что же я такой бабник? Что же ни
одной юбки не пропущу? И совесть ведь не успокоишь мыслью,
будто для дела все эти знакомства. Знаю, что не для дела, не
только..."
-- Ну и работка у нас, врагу не пожелаешь, --
приветствовали меня рукопожатием Кашлин. -- До чего же дотошный
клиент с деньгами пошел, за каждый рубль чуть ли не душой
переживает. И это хочу, и то, но подешевле. А можете вы сделать
не прямо, а сикось-накось, лишь бы задаром? А сколько будет
стоить задаром? И что из этого получится? И в каком грунте я
буду лежать? А почему не в утепленном? А есть дешевле? А почему
гроб пуленепробиваемый? Вы в меня стрелять собираетесь
посмертно?.. Поклянитесь, что не обманете одинокого
пенсионера... Но на чем мне клясться? На Библии мог
Шекельграббер, а мне совесть не позволяет. Я мог бы, как
честный человек, сказать правду, положив руку на сборник
русских народных сказок и былин, хоть на суде, но клиент родным
сказкам не верит, только импортным... И требует, требует,
требует... Один недавно добивался, чтоб его похоронили согласно
всем египетским ритуалам, а над погребением установили
двухметровую пирамиду.
-- Ну и что? -- спросил я.
-- А он еще дышит. Но помрет -- сделаем, кирпичи в форме
параллелепипеда уже заказаны. Если, конечно, фирма раньше него
не загнется.
После таких слов Поглощаев посмотрел на Кашлина, как
участковый на рецидивиста, за которым бежал три квартала, и
спросил меня:
-- Вы уже начали проверку милиционеров?
-- Это только в американских фильмах за полтора часа ловят
злодея и попутно кончают с бандитизмом во всем городе, --
ответил я. -- А вы выполнили мою просьбу?
Поглощаев подал мне стопку листов. Я тут же просмотрел все
досье, чтобы сразу покончить с неясностями и не копить вопросы
впрок. Оказалось, что из штатных работников я уже почти всех
знал: кроме Кувыркалкиной, Кашлина и Поглощаева в фирме
постоянно и посменно работали лишь три медсестры: Сердечкина,
Почесухина и Селезенкина. В основном они наблюдали за порядком
в морге, прибирали таковой и покойников перед выносом,
ассистировали врачу и несли ночную вахту в конторе. Зато за
штатом народу числилось, хоть отбавляй: водитель Опрелин, врач
Горчицын, шесть разнорабочих (видимо, могильщики), художник по
декоративной росписи саркофагов, изготовители саркофагов и
венков, народные умельцы из числа граверов по граниту, мрамору
и стали, мастера затейливых чугунных решеток, цветочницы с
садоводами и всякие другие. Я даже не подозревал, что человека
в последний путь собирают люди стольких профессий. В "Долине
царей" был даже отряд плакальщиц, на всякий случай, как
объяснил Кашлин.
-- Плакальщиц можно сразу отбросить, -- сказал Поглощаев,
-- мы пользовались их услугами только раз по желанию клиента,
который сделал заказ еще при жизни, так как после горевать о
нем было некому. Кроме водителя и врача, почти все нештатники
приезжают только за зарплатой, а задания им сообщает Опрелин
или Кувыркалкина по телефону, или я в редких сложных случаях.
-- Вы сказали "почти", -- намекнул я.
-- Ну, грузчики бывают раз в неделю: саркофаги-то наши и
вшестером ели упрешь.
-- А они знали о пропаже документов Шекельграббера?
-- Наверное, знали. А может, и нет. В принципе, они и
украсть могли. Лично я им ничего о документах не говорил. Да и
зачем? Но земля слухами полнится.
-- Шекельграббер мог сам сказать, -- влез Кашлин. -- Он
любил с ними после похорон выпить водки, уважал пролетарский
характер покойник, тут уж ничего не попишешь.
-- Где можно найти этих ребят?
-- Я указал место их постоянной деятельности в справках,
-- удивился моей невнимательности Поглощаев. -- Они работают на
том кладбище, где фирма откупила участок и погребает своих
клиентов.
Я еще раз пробежал взглядом бумажки. Информация, поданная
в досье, была скупа, как Плюшкин. Вместо того чтобы
охарактеризовать людей по их способностям и возможностям,
Поглощаев написал мне паспортные данные, домашний адрес,
специальность по диплому, месячную загруженность в пересчете на
человеко-часы, женат-замужем-холост, дети есть-нет, что делает
в фирме и сколько получает. Из всей этой белиберды мне
пригодился бы разве что домашний адрес, но просить субъективную
характеристику подчиненных у Поглощаева я не решился, все равно
вышло бы как у Штирлица: "морально устойчив, отличный
семьянин"...
-- Значит, сдвигов пока нет? -- спросил Поглощаев.
-- Сдвиги есть, но в каком направлении двигаться, -- пока
неясно, -- ответил я.
-- А какие, например?
Я хотел сказать ему гадость, но вспомнил, что он платит
мне деньги.
-- Например? Например, есть подозрение, что Шекельграббера
убили не в Армянском переулке.
-- А где?
-- Где-то в другом месте, -- ответил я.
Он призадумался, не знаю уж над чем, но так крепко, что
пришлось оборвать его думы:
-- В прошлый раз я забыл спросить: с кем вы ходили в баню?
-- С Горчицыным, с нашим врачом. Радикулит, знаете,
донимал, а Горчицын окончил курсы массажа.
"Господи! -- подумал я. -- Вот оно, мурло советского
миллионера! На массаже экономит, своего врача в баню тащит!"
Я вышел в приемную, захлопнул дверь, присел возле
Кувыркалкиной и сказал самым любезным тоном:
-- Оля, не могли бы вы включить селектор, спросить
какую-нибудь ерунду и случайно забыть выключить.
-- А зачем? -- спросила она.
-- Очень интересно, как они сейчас мои кости перемывают.
-- Можно пообедать? -- спросила Кувыркалкина, нажав
клавишу.
-- Валяй, -- ответил Кашлин потусторонним голосом.
Дальше ничего интересного я не услышал.
"Представляешь, -- сказал Поглощаев, -- мой оболтус взял
вчера свой ваучер и пошел в РЭУ приватизировать качели во
дворе".
-- Можно выключать, -- сказал я Кувыркалкиной. -- Привет
Опрелину. Кстати, по каким адресам он возит какие-то конверты?
-- Это реклама в газеты.
-- А куда собрался Поглощаев в четыре часа?
-- Вы очень много хотите от меня задаром.
-- Я же пригласил в ресторан!
-- Вы не боитесь моего мужа?
-- Нет, он не страшный. К тому же у меня будет подаренный
вами пистолет, а в домжур Опрелина не пустят. Я предупрежу на
вахте. Ну, так куда собрался Поглощаев?
-- Поедет к Эпюру менять рубли на доллары, чтобы в чулок
засунуть.
-- А почему он не сходит в ближайший обменный пункт?
-- Значит, ему так выгодно и безопаснее...
Следующие три часа я провел почти идиотским способом:
сидел в кустах и фотографировал всех, кто входил и выходил из
"Долины царей".
Потом я поехал к дому Размахаевой, чтобы, если удастся,
щелкнуть и ее, хотя толком не знал, зачем мне ее фото? Разве
что на память. Прождав час безрезультатно, я увидел, как в
подъезд уперлось такси и из него вышел Поглощаев.
Хорош Эпюр! -- подумал я. -- Выходит, Размахаева --
содержанка всех господ, -- и зашел следом.
Пришлось и этому вахтеру дать пару сотен.
-- Мужик, который передо мной прошел, часто здесь бывает?
-- Бывает, -- ответил вахтер, -- но больше часа не
задерживается.
Деловому человеку больше и не надо, -- подумал я. --
Сделал и сваливай к жене.
-- А закавказец, которому ты грозил кулаком по просьбе
гражданки из восьмой квартиры, больше не появлялся?
-- Никому я не грозил, и гражданка не просила...
Меня так и подмывало заглянуть в окно, но я побоялся
рассекретить себя и ушел, несолоно хлебавши...
