-- Какого в бане встретили и какого там не было ни телом
ни духом.
-- Я, наверное, ошибся, -- сказал Горчицын. -- Наверное,
дед с собакой приходил в сауну.
-- В женское отделение?
-- Да.
-- Поразительный дед! Испорченности вам обоим не занимать.
И как же его шайками не закидали?
-- Его просто не пустили.
-- А зачем он приходил? Я еще могу объяснить появление
чеховской дамы с собачкой в женской сауне, но деда с пуделем!..
-- Может быть, ему кто-то срочно был нужен из клиенток.
-- Какие у вас отношения с Опрелиным?
-- Никаких.
-- Вы знаете, кто он?
-- Я знаю, кем он был раньше, -- ответил Горчицын, -- года
три назад Опрелин возил ко мне Марину на массаж.
-- В "УАЗике"?!
-- Нет, это было еще до "Долины царей". Тогда он ездил на
черной "волге" с партийными номерами.
-- Вот это уже ценная информация, -- сказал я, похлопал
Горчицына по плечу дружелюбно и удалился...
На улице пришлось полчаса клянчить у прохожих монетку. С
этой чертовой инфляцией ерунду сделать невозможно, а на что-то
солидное нет денег. Наконец, одна девушка одарила-угостила меня
медным российским рублем. Дозвонился сразу, видимо, повезло:
никого в тот момент не убивали, не насиловали и не грабили.
-- Нашел мужа Размахаевой? -- спросил я Квочкина.
-- Найти-то нашел, но вряд ли ты до него доберешься, --
ответил милиционер. -- Его еще при социализме упекли в
спецполиклинику. Туда сажали неугодных режиму, строптивцев
всяких, правдолюбцев и помешавшихся на этом поприще.
-- А куда еще сажать помешавших себе?
-- Сейчас-то многих домой выгнали, но твой интерес на
самом деле чокнулся.
-- Может, перекормили лекарствами?
-- Запросто, -- ответил Квочкин. -- Только тебя в эту
клинику даже теперь не пустят...
-- А гласность?
Но Квочкин меня не слышал:
-- ...Да и что тебе этот псих путного скажет? Все равно
суд его в качестве свидетеля не примет. Так что, ищи других.
-- Намек понял.
-- Тут такое дело, -- замялся Квочкин несвойственным ему
тоном. -- Сегодня конец квартала, мне машину по дешевке
сделали, триста долларов не хватает. Сходи к Поглощаеву,
попроси на текущие расходы или аванс.
-- Не даст.
-- А ты скажи, что послезавтра приведешь ему убийцу за
руку.
-- Ладно, попробую, -- смирился я.
-- Ты где?.. -- спросил Квочкин. -- Там и стой. Я за тобой
заеду, чтоб побыстрей.
Через пятнадцать минут я входил в "Долину царей", за окном
ждали желто-синие "жигули" с мигалкой на крыше. Вид мой на их
фоне был очень внушительный.
-- Срочно к Поглощаеву, -- бросил я.
Кувыркалкина посмотрела на меня двусмысленно: то ли ждала,
что я прощения попрошу, то ли хотела поблагодарить за цветы. Во
всяком случае, рта она не открыла, и я прошел в кабинет без
звука.
Поглощаев привычно трепался по телефону, Кашлин привычно
вынул палец из носа и пожал мою руку.
-- Деньги нужны, -- сказал я Поглощаеву, когда он,
наконец, наговорился. Если б у нас платили за телефон
поминутно, он наговорился бы до бедности.
-- Что так? -- удивился он.
-- Вот так, -- пришлось ответить.
-- Я не бездонная бочка, а вы вроде бы не рэкетир, --
сказал Поглощаев.
-- Да ладно вам жадничать. Нужно-то всего триста долларов.
В пересчете устроит и рублями, -- сказал я. -- Убийца
Шекельграббера уже найден, послезавтра я назову его имя.
-- А почему не завтра?
-- Потому что завтра первое апреля. Вы мне не поверите.
-- Скажите сейчас, -- влез Кашлин.
Я на секунду замялся: -- Нужно собрать кое-какие справки,
чтобы не выглядеть голословным. В условиях постсоветской
бюрократии эта проблема упирается во взятки.
-- Я не виноват, что вам не хватило накладных расходов, --
выдавил Поглощаев.
-- Вы виноваты в том, что тормозите следствие, -- сказал я
строго. -- Да и беру я из своего гонорара.
-- Не пойму, кто кого нанял, -- Поглощаев поднялся и
вышел. А я-то, наивный, думал, что деньги он держит в
кабинетном сейфе, оказалось -- нет. Где же? В морге, что ли?
-- Зря вы сболтнули, что знаете имя убийцы, -- сказал мне
Кашлин.
-- Вы тоже знаете? -- удивился я.
-- Так же, как и все, -- догадываюсь, -- ответил он.
Спрашивать: "Ну и кто?" -- после собственного признания
выглядело бы идиотизмом, и я промолчал.
-- Лучше бы вам сегодня и завтра не ночевать дома, --
посоветовал Кашлин. -- Одно из двух: либо он ударится в бега,
либо убьет вас. Или покалечит -- как получится.
-- А кто скажет, что я его вычислил?
-- Первый встречный-поперечный.
-- Вы знаете свекра и свекровь Размахаевой?
-- Нет.
-- А ее родителей? Они живы? -- спросил я по инерции.
Кашлин даже подпрыгнул на стуле.
-- Вы обманули Поглощаева, вы не знаете убийцу
Шекельграббера! Я так и думал. Лучше вам сегодня переночевать в
милиции.
-- Я посплю на посту.
Тут вошел Поглощаев и отсчитал деньги, причем рублями и по
заниженному курсу. Скаред!
-- Займись, наконец, делом, -- бросил он зло Кашлину.
-- Я занят, -- спокойно ответил тот, -- обдумываю
организацию нового акционерного общества "Долина цариц". Потом
откроем дочернее предприятие -- "Долину приближенных и любимых
животных"...
Я вышел в приемную и сел на край стола Кувыркалкиной.
-- Что-то я по тебе соскучился.
-- Вали отсюда, -- ответила она.
-- Только с тобой, -- сказал я. -- Пойдем скорей,
Поглощаев тебя отпустил. Мне на поруки.
-- Ты серьезно?..
На улице я передал деньги Квочкину.
-- Ну зачем при свидетелях?! -- прошипел он больше по
привычке, чем из боязни.
-- это не свидетель, это подозреваемая номер один, у нее
есть пистолет, -- сказал я. -- Слушай, подбрось нас до моего
дома, надо уйти от "хвоста".
-- Извини, старик, времени нет ни секунды. Приходи завтра,
обмоем покупку, -- и он укатил...
Через час мы уже пили в постели шампанское, за которое
заплатила Ольга.
-- Ты подлец! -- говорила она после каждого глотка.
-- Согласен.
-- И дурак набитый!
-- Возражений нет.
-- И скотина!
-- В точку.
-- Я за тебя замуж не пойду!
-- Этого и не требуется, -- искренне ответил я.
-- А как же? -- удивилась она.
-- Найдем выход...
Когда мы уже приготовились подремать от переутомления, в
дверь сначала настойчиво зазвонили, потом требовательно
забарабанили кулаками. Я подошел к двери и спросил:
-- Кто там такой шустрый?
-- Открой, ублюдок! -- по голосу я опознал Опрелина.
-- Не могу, я голый.
-- Ублюдок! Ублюдок! -- эхом разносилось по подъезду.
Я вернулся в комнату и сказал Ольге:
-- Кажется, твой муж в гневе, а черного хода у меня нет.
-- Что будем делать? -- спросила она.
Но Опрелин все решил за нас. Видимо, разбежавшись, он
плечом вышиб дверь и возник в комнате. В руке Опрелин держал
пистолет. Я попытался выбить опасную игрушку ударом ноги, но
промазал и только лягнул дурака. Опрелин с перепугу выстрелил.
Боли я не почувствовал, поэтому закрыл глаза, перестал дышать
и, двигаясь наощупь, вытащил Кувыркалкину на балкон.
Минут через пять она очухалась в слезах, а Опрелин, как я
видел через стекло, лежал посреди комнаты без чувств. Бедный
малый, по-моему, не прочитал в инструкции, что из газового
пистолета нельзя стрелять в плохо проветриваемом помещении.
Теперь, по крайней мере, месяц в квартире будет вонять газом, а
я, по необходимости, оставлю для воров открытыми окна и уеду на
море. С тысячей долларов я не пропаду на любом курорте.
На самом деле мне было не до смеха, хотя что может быть
комичней: голые любовники сидят на балконе в марте месяце, а
ревнивый муж отдыхает от подвигов посреди комнаты. Из дома
напротив нас уже разглядывали любопытные, один даже щелкал
фотоаппаратом, а нам, кроме носков, и прикрыться нечем: я,
чтобы не стирать их каждый день, вывешивал через сутки
проветриться. Ладно, потом я этому щенку с фотоаппаратом уши
оторву.
-- Какой же идиот твой муж! -- сказал я Кувыркалкиной. --
Пусть теперь тут живет, а я к нему перееду.
Ее трясло от холода, газа и рыданий.
-- Он меня любит, а я дурная.
-- Он не тебя любит, а свою собственность в твоем лице
любит.
-- Ничего ты не понимаешь, ты циник. Ты хуже Кашлина.
-- Тогда забирай своего обормота и проваливай, а мне надо
дверь чинить.
Я дал проветриться комнате, чтобы в нее хотя бы можно было
зайти и не рухнуть без чувств, оделся сам, выбросил одежду
Кувыркалкиной на балкон и вернул в чувство Опрелина водой и
пощечинами. Потом вбил три гвоздя в дверь, отволок Опрелина к
его "УАЗику", закинул вместе с супругой в фургон и отвез к ним
домой.
Решив, что на сегодня с меня приключений достаточно, я
пошел ночевать к банщику Леше...
Спецполиклиника для закоренелых помех режиму и его
представителям оказалась всего лишь отделением в тривиальной
психушке, правда, под усиленной охраной. Меня не пропустили.
Никакие журналистские удостоверения и ухищрения не помогли и
часы свиданий не предписывались, даже в передачах из
продовольствия несчастным было отказано. Наверное, тут обитают
организаторы терактов на генсека, президента и правительство,
-- решил я, потому что из охранников не выудил ни слова. На
всякий случай походил под окнами, но никто не выглядывал.
Видимо, и это запрещалось под страхом ледяной ванны. Случайно я
поймал главврача или кого-то близкого по иерархии.
-- Мне бы поговорить с одним вашим подопечным по фамилии
Размахаев.
-- Такого не знаю.
-- Он лежит у вас со времен Брежнева!
-- Вы ошибаетесь.
-- Могу я посмотреть список пациентов?
-- Нет, -- главврач уже миновал охранников.
-- я все равно получу разрешение! -- с отчаяния крикнул я
вдогонку.
-- Вы получите неприятности, -- обещал мне главврач
спиной.
Ну и сволочь! На таких вот и держится любая система.
Просто кулаки чешутся! Встретить бы этого "ученика" Гиппократа
в тихом переулке, глядишь, у Поглощаева одним клиентом стало бы
больше.
На всякий случай я заглянул в справочный стол больницы, но
тоже бестолку. Сгинул некто Размахаев, растворился на одной
шестой части суши и никому до этого нет дела, даже жене, в
нашем скотском обществе. Так из стада уводят на убой, а стадо
мирно щиплет травку.
Я встал посреди улицы, раздумывая, что делать дальше. С
утра меня тешила надежда на встречу с Размахаевым, из которого
я наверняка вытянул бы кое-что существенное, но оказалось --
грош мне цена как журналисту и сыщику, не справился с
простеньким заданием и запасного плана не выдумал. Но никакого
плана, собственно, и не требуется: раз не вышло с мужем, нужно
добить жену по паспорту. Должна она знать, как превратилась в
роковую женщину и почему муж сошел с ума или его сошли. Поэтому
я поехал к Размахаевой и у дверей почти нос к носу столкнулся с
Навыдовым.
-- Ты же взял деньги и обещал не следить за мной! --
сказал он.
-- Во-первых, я подошел с противоположной стороны. А
во-вторых, вы не "тыкайте", Навыдов. Я еще не член вашей
бригады: не интер-, не могилокопатель.
Он хмыкнул:
-- Тебя все равно не пустит вахтер.
Так и вышло. Навыдов прошел, а меня задержал внизу парень
с задницей, отъеденной на ширину плеч. Но я поговорил с
Размахаевой по диктофону, и парню пришлось отойти в сторону.
В квартире, кроме зиц-вдовы и Навыдова, я обнаружил и
Терентьевича в домашних тапочках.
