-- Почему вы решили, что я из кагэбэ?
-- Должны же они как-то проявиться: в окно подсмотреть,
телефон прослушать, письма прочитать -- все-таки иностранный
гражданин убит! Правда, из-за Шекельграббера международный
скандал вряд ли возникнет.
-- Почему?
-- А кому он нужен? Кто его, кроме меня, жалел? Кому
деньги давал -- те зад лизали, отрабатывая, а остальные только
плевали в спину: приехал, гад, нашей родиной торговать.
-- Вы его любили? -- спросил я.
Размахаева выпила рюмку коньяка, пустила вдруг слезу и
сказала:
-- Он звал меня Мунька.
-- Кто такая Мунька? -- не сообразил я.
-- Ну, я вот Мунька в его представлении.
-- Что за человек был Шекельграббер?
-- Меньше всего он походил на американца в нашем
представлении. Разгильдяй с небольшой лысиной. Сорил деньгами,
угощал всех подряд, взаймы давал направо-налево.
-- Может, он просто обалдел от здешней дешевизны?
-- Нет, он скорее обалдел от того, как легко наши
оборотистые подонки собирают деньги, ничего не делая. В
Америке, говорил он, из-за одного процента прибыли конкуренты
друг другу глотки перегрызут, а здесь и из-за ста с тобой никто
разговаривать не станет. Но все-таки он был прирожденный
разгильдяй, а не бизнесмен, иначе не полез бы в эту аферу с
"Долиной царей".
-- Какая же афера! Я увидел сегодня преуспевающее
предприятие.
-- Пока преуспевающее, но по большому счету -- это
несерьезно. Только при нашем бардаке оно способно приносить
много бумажек, похожих на пестрые фантики. Кстати, не
возьметесь мне растолковать, почему теперь на деньгах вместо
Ленина рисуют какие-то узоры и трилистники ни к селу ни к
городу?.. А в принципе, Кашлина с Поглощаевым ждет судьба
Безенчука.
-- Вы знаете что-нибудь об отношении Шекельграббера к
компаньонам?
-- Поначалу у них все складывалось гладко, но последние
полгода он приходил ко мне расстроенным и говорил, что скоро
они перегрызутся, как собаки, пора вынимать уставной капитал и
сматывать удочки. Хотя деньги его мало волновали, ему не
нравилось, что Поглощаев баламутит воду и в каждый разговор
вставляет, будто один работает на износ, а паевые доли у всех
троих равны, хотя работы там особой нет: подчиненные работают,
директора только деньги считают и делят сообразно собственным
интересам. А Шекельграббер дал фирме изначальный капитал, у
компаньонов в то время запасных брюк не значилось. Даже я
достала "Долине" трех клиентов, а Поглощаев -- жмот -- хоть бы
в ресторан позвал!
-- Почему именно Поглощаев? -- спросил я.
-- Он у них командует клиентами и ведет бухгалтерию.
-- А что делает Кашлин?
-- Дурака валяет. Кашлин -- это Шекельграббер номер два,
или наоборот. Мы учились на одном курсе, он нас всех и
перезнакомил. Из него получился бы хороший ученый, если б не
затрахала совдеповская нищета после перестройки. Вот скопит
денег и опять в науку сбежит. Все-таки шесть языков знает
парень. Кашлин придумал идею этого бизнеса и научно обосновал,
-- она усмехнулась. -- Я чуть замуж за него не выскочила на
третьем курсе, теперь жалею страшно. А вы женаты?
-- Нет.
-- Я люблю холостых мужчин: с ними проще и обмана меньше.
-- Вы бы не могли прикрыть бедра халатом, -- попросил я,
-- а то мне прямо не по себе. Все-таки живой я и к тому же
сытый.
-- Сытый кем?
-- Сытый чем.
Она запахнулась, выпила, но стала еще соблазнительней. Она
была из тех женщин, которые сводят с ума, одеваясь.
Стриптизерша наоборот. (Какой-нибудь владелец теневого
ресторана мог бы заработать неплохие деньги на этой моей идее.)
-- Кто, по-вашему, позарился на жизнь Шекельграббера? --
спросил я напрямик.
-- Кто угодно, включая его жену, которую я никогда не
видела.
-- Естественно, она в Нью-Йорке.
-- А вы проверьте, не прилетала ли она инкогнито?
-- Зачем ей убивать мужа?
-- Вы, наверное, Булгакова не читали? Иногда так бывает,
что муж надоел, -- объяснила она. -- Мне, например, однажды
сожитель надоел и я его в тюрьму отправила.
Я состроил удивленную физиономию.
-- Написала начальнику паспортного стола, что живет мой
закавказец без прописки на моей жилплощади -- тогда с этим
строго было. Но сожитель договорился с начальником полюбовно.
Что делать? Я написала на начальника, что за взятки прикрывает
бездомных закавказцев, моего в частности. Тут уж начальнику
против воли пришлось его выселять за сто первый километр, чтобы
свою должность и шкуру спасти, а сожитель перед отъездом побил
меня до сотрясения мозгов, и его упекли за изнасилование. Ну, я
выздоровела, и синяки зажили до свадьбы... Месяца три назад его
выпустили по амнистии. Он ходил тут под окнами, пока я не
велела вахтеру погрозить ему кулаком с обручальным кольцом на
пальце.
-- Он не мог убить Шекельграббера из ревности?
-- Мог... И я могла... И меня могли. Но при чем тут
документы?
-- Вот-вот, документы. Может быть, искали какой-то
конкретный компрометирующий документ, а в спешке похватали все
подряд?
-- Может быть. Мне он ничего не оставлял на ответственное
хранение.
-- Извините за нескромный вопрос, вам не приходило в
голову, что Шекельграббер -- шпион?
-- Завербованный на телеигре "Поле чудес" в пользу страны
дураков? -- приходило и не раз. Раз пять примерно. Только за
чем у нас шпионить? Мне кажется, сейчас зайди на любой "ящик"
или на батарею ПВО, тебе и так все покажут, все расскажут и
ксерокс сделают, если свои порошок и бумагу принесешь.
"Черт побери, -- подумал я, -- а ведь она патриотка в
глубине души".
-- С кем он дружил из иностранцев?
-- Был у него собутыльник Андре Эпюр. Заходил недавно,
спрашивал, кому вернуть долг Шекельграббера, какой из жен: мне,
той, что в Нью-Йорке, или еще какой-нибудь?
-- Чем он занимается?
-- Пьет от радости, что фирма не отзывает его из Москвы.
-- Может, как-нибудь поужинаем в ресторане домжура? --
предложил я и поднялся.
-- Кстати, вы не поменяете мне десять долларов?
-- Только на две пятерки.
Она засмеялась:
-- Теперь вижу, что вы не чекист: тот поменял бы, не
задумываясь, и купил дочери куклу Барби в шопе. Ладно, телефон
у вас есть. Надумаете пригласить -- звоните.
В углу коридора я заметил миску.
-- Вы держите домашнего зверя?
-- Подарили как-то собаку, но мы с ней не ужились. У меня
на собаку времени не хватало, и тявкала она ни к селу ни к
городу.
Я остался за дверью.
Перед выходом сунул вахтеру пару сотен.
-- Ты давно здесь?
-- С месяц.
-- А твой сменщик?
-- Завтра он будет с девяти, мы через сутки...
Будильник заверещал в пять утра. Стоило определенного
геройства поднять тело с кровати и передвинуть к ванной. Я уже
забыл, что такое вставать по сигналу, разленился от безработицы
и ничегонеделания, но надо ехать в Армянский переулок и
поговорить с Заклепкиным, обнаружившим тело Шекельграббера.
Пришлось уговаривать себя, так как организм, поработив разум,
уверял, что к пенсионеру можно просто зайти в любое время суток
и вовсе необязательно караулить его в подворотне.
Твердым духом я одолел ленивый организм и через час
обнаружил Заклепкина: угадать в переулке пенсионера с собакой
среди редких прохожих не составило труда. Минут пятнадцать я
затратил на восхищение пуделем, который успел нагадить под
тремя машинами. Я подумал, что и к машине Шекельграббера его
привела нужда, а не собачий нюх.
Хотя прошло два месяца, старик много помнил: жизнь его
явно обеднела на события.
-- Вот здесь она стояла, припаркованная по всем правилам,
-- показал он.
-- А вы не заметили чего-нибудь необычного? Следы у
машины, сорок пятого размера? Кровь на снегу? Незнакомого
прохожего в грузинской кепке? Тут, наверное, одни и те же по
утрам проходят.
-- Я же говорил оперу: ноги покойник поджал под себя.
-- Ну да, я читал протокол. Что тут необычного?
-- Водитель-то ноги на педалях держит, даже когда стоит,
по привычке держит. Вот я и думаю: либо стоял он тут не один
час, либо привезли его и усадили за руль, покойника-то.
-- Может, ему дали по башке, а он рефлективно ноги поджал.
Как по коленке молотком у невропатолога.
-- Все может быть...
Проболтавшись с Заклепкиным до открытия продовольственных
магазинов, я пошел в Сандуны, хотя мог отделаться звонком. В
Сандунах работал банщиком мой знакомый -- Леша. Он только
принял смену и со шваброй в руках, в белом халате на потное
голое тело выглядел комично. Расскажи кому из наших, что делает
Леша в бане -- прохода бы малому не дали. А ведь он...
-- Чья смена была пятнадцатого марта? -- спросил я.
-- Моя, -- ответил он. -- А что?
-- У одного мужика портмоне украли, слышал?
-- Нет, -- ответил он и показал на развешанные по углам
таблички: "За несданные на хранение деньги, документы и ценные
вещи администрация ответственности не несет".
-- Если и украдут чего, то многие к нам просто не
обращаются, -- пояснил он, -- понимают, что бессмысленно.
-- Мой клиент не такой, -- сказал я, -- он бы вам за
пробитый трамвайный талон глотку перегрыз, а тут документы.
-- Наш брат банщик в основном пустые бутылки стережет, --
рассердился Леша. -- Ну и все остальное попутно. Сам понимаешь,
лишний шум ни к чему.
-- Я принесу тебе фотографии. Сможешь опознать тех, кто
был в тот день? -- спросил я.
-- Попробую, -- ответил Леша. -- Хотя я людей в одежде
плохо запоминаю, они для меня, как китайцы, -- все на одну
физию... Хочешь попариться? Веник дам, пивком угощу...
Из бань пришлось заехать к одному знакомому репортеру и
выпросить на неделю миниатюрный фотоаппарат, который он привез
из Японии. Я плохо представлял, как исподтишка снимать всех, с
кем встречаешься, но решил, что справлюсь. В данном случае:
руки боятся, а глаза делают...
В полдень я уже сидел в приемной похоронного бюро.
-- У них посетитель, -- сказала секретарша. -- Придется
подождать.
Она пила кофе и меня угостила. С конфетами и сахаром.
Чудная девушка!
-- Как вас зовут? -- спросил я.
-- Ольга Кувыркалкина, -- ответила она.
Я заметил кольцо на пальце.
-- А кто ваш муж?
-- Шофер. Я его сюда пристроила по совместительству, чтобы
денег побольше в дом таскал, а он основную работу совсем
забросил. Ладно, мне пока хватает.
-- Его фамилия Кувыркалкин?
-- Нет, Опрелин. А Кувыркалкину в приюте придумали: я была
озорная.
-- Веселые педагоги в детских домах.
-- Передушить бы этих сук!
-- жалко, что Шекельграббер не работал воспитателем. У вас
был бы мотив для убийства, а у меня повод узнать такую
красавицу поближе в полуинтимной обстановке допроса.
-- Ну что вы чушь несете! -- рассердилась Кувыркалкина. --
Добрее Шекельграббера я в жизни человека не встречала. Если б
он был моим воспитателем, я чувствовала бы себя дочерью пьяного
миллионера, как говорили у нас в детдоме.
-- Вы ему нравились? -- Спрашивать напрямик, спала ли она
с ним -- казалось неудобным через пять минут после знакомства.
-- Ему нравилась моя компания, что я без претензий и не
строю из себя фифу. Он таскался со мной на всякие презентации.
Какая там публика паршивая! Ни один не уйдет, чтобы пару
бутылок не стянуть и кулек со жратвой. У самого лопатник от
денег не закрывается, а он тащит шоколадные конфеты горстями и
врет, что для брошенных в подъезде котят.
