есть люди, и речь их похожа на речь лягушек в пруду. Когда я приду сюда
снова, я буду ждать тебя в бамбуках на краю выгона.
В течение трех месяцев после этой ночи Маугли почти не выходил за
деревенские ворота, так он был занят, изучая повадки и обычаи людей.
Прежде всего ему пришлось надеть повязку вокруг бедер, что очень его
стесняло, потом выучиться считать деньги, непонятно зачем, потом пахать
землю, в чем он не видел пользы. Деревенские дети постоянно дразнили его.
К счастью, Закон Джунглей научил Маугли сдерживаться, ибо в джунглях от
этого зависит жизнь и пропитание. Но когда дети дразнили его за то, что он
не хотел играть с ними или пускать змея, или за то, что он не так
выговаривал какое-нибудь слово, одна только мысль, что недостойно охотника
убивать маленьких, беззащитных детенышей, не позволяла ему схватить и
разорвать их пополам.
Маугли сам не знал своей силы. В джунглях он чувствовал себя гораздо
слабее зверей, а в деревне люди говорили, что он силен, как бык. Он не
понимал, что такое страх, и когда деревенский жрец сказал ему, что бог в
храме разгневается на Маугли, если он будет красть у жреца сладкие плоды
манго, Маугли схватил статую божка, притащил ее к жрецу в дом и попросил
сделать так, чтобы бог разгневался и Маугли можно было бы подраться с ним.
Соблазн был большой, но жрец замял дело, а мужу Мессуи пришлось заплатить
немало серебра, чтобы успокоить бога.
Кроме того, Маугли не имел никакого понятия о тех различиях между
людьми, которые создает каста. Когда осел гончара свалился в яму, Маугли
вытащил его за хвост и помог уложить горшки для отправки на рынок в
Канхивару. Это было уже из рук вон плохо, потому что гончар принадлежал к
низшей касте, а про осла и говорить нечего. Когда жрец стал бранить
Маугли, тот пригрозил посадить и его на осла, и жрец сказал мужу Мессуи,
что самое лучшее - поскорее приставить Маугли к какому-нибудь делу. После
этого деревенский староста велел Маугли отправляться завтра утром на
пастбище стеречь буйволов. Больше всех был доволен этим Маугли. В тот же
вечер, считая себя уже на службе у деревни, он присоединился к кружку,
который собирался каждый вечер на каменной площадке под большой
смоковницей. Это был деревенский клуб, куда сходились курить и староста, и
цирюльник, и сторож, знавшие наперечет все деревенские сплетни, и старик
Балдео, деревенский охотник, у которого имелся английский мушкет. Обезьяны
сидели и болтали на верхних ветвях смоковницы, а в норе под площадкой жила
кобра, которой каждый вечер ставили блюдечко молока, потому что она
считалась священной. Старики рассаживались вокруг дерева, болтали до
поздней ночи и курили табак из больших кальянов. Они рассказывали
удивительные истории о людях, богах и привидениях, а Балдео рассказывал
еще более удивительные истории о повадках зверей в Джунглях, так что у
мальчиков, сидевших вне круга, дух захватывало. Больше всего рассказов
было про зверей, потому что джунгли подходили вплотную к Деревне. Олени и
дикие свиньи подкапывали посевы, и время от времени в сумерках тигр уносил
человека глазах у всех, чуть ли не от самых деревенских ворот.
Маугли, который, разумеется, хорошо знал то, о чем здесь
рассказывали, закрывал лицо руками, чтобы никто не видел, как он смеется.
Балдео, положив мушкет на колени, переходил от одной удивительной истории
к другой, а у Маугли тряслись плечи от смеха.
Балдео толковал о том, что тигр, который унес сына Мессуи, был
оборотень и что в него вселилась душа злого старого ростовщика, который
умер несколько лет назад...
- И это верно, я знаю, - говорил он, - потому что Пуран Дас всегда
хромал. Ему зашибли ногу во время бунта, когда сожгли все его счетные
книги, а тот тигр, о котором я говорю, тоже хромает: его лапы оставляют
неровные следы.
- Верно, верно, так оно и есть! - подтвердили седые бороды, дружно
кивая головами.
- Неужели все ваши россказни такая старая труха? - сказал Маугли. -
Этот тигр хромает потому, что родился хромым, как всем известно. Болтать,
будто душа ростовщика живет в звере, который всегда был трусливее шакала,
могут только малые дети.
Балдео на минуту онемел от изумления, а староста вытаращил глаза.
- Ого! Это ведь мальчишка из джунглей! - сказ Балдео. - Если уж ты
так умен, тогда лучше отнеси шкуру этого тигра в Канхивару - правительство
назначило сто рупий за его голову. А еще лучше помолчи, когда говорят
старшие.
Маугли встал, собираясь уходить.
- Весь вечер я лежал тут и слушал, - отозвался он, оглянувшись через
плечо, - и за все это время, кроме одного или двух раз, Балдео не сказал
ни слова правды о джунглях, а ведь они у него за порогом. Как же я могу
поверить сказкам о богах, привидениях и злых духах, которых он будто бы
видел?
- Этому мальчику давно пора к стаду, - сказал староста. А Балдео
пыхтел и фыркал, возмущаясь дерзостью Маугли.
Во многих индийских деревнях мальчики с раннего утра выгоняют коров и
буйволов на пастбище, а вечером пригоняют их обратно, и те самые буйволы,
которые затоптали бы белого человека насмерть, дозволяют колотить и гонять
себя детям, которые едва достают им до морды. Пока мальчики держатся возле
буйволов, им не грозит никакая опасность - даже тигр не посмеет напасть на
целое стадо. Но если они отойдут собирать цветы или ловить ящериц, их
может унести тигр.
Ранним утром Маугли проехал по деревенской улице, сидя на спине Рамы,
самого большого буйвола в стаде. Сине-серые буйволы с длинными, загнутыми
назад рогами и диковатым взглядом один за другим выбирались из хлевов и
шли за вожаком Рамой, и Маугли дал понять остальным мальчикам, что хозяин
здесь он. Он колотил буйволов длинной отполированной бамбуковой палкой и
сказал одному из мальчиков, по имени Камия, что проедет дальше с
буйволами, а мальчики пусть пасут коров без него и ни в коем случае не
отходят от стада.
Индийское пастбище - это сплошные камни, кусты, пучки жесткой травы и
неглубокие овраги, по которым разбредается и прячется стадо. Буйволы
обычно держатся вблизи болот, где много ила, и целыми часами лежат и
греются в горячей от солнца грязи. Маугли пригнал стадо на тот край
равнины, где Вайнганга выходит из джунглей, соскочил с шеи Рамы, подбежал
к бамбуковой рощице и нашел там Серого Брата.
- Ага, - сказал Серый Брат, - я уже много дней жду тебя здесь. Для
чего тебе эта возня со стадом?
- Так мне приказано, - сказал Маугли. - Пока что я деревенский
пастух. А где Шер-Хан?
- Он вернулся в эти места и долго подстерегал тебя здесь. Теперь он
опять ушел, потому что дичи мало. Он хочет убить тебя.
- Отлично! - сказал Маугли. - Пока его здесь нет, ты или кто-нибудь
из четверых братьев должен сидеть на этой скале, чтобы я тебя видел, когда
выхожу из деревни. Когда он вернется, ждите меня в овраге посреди равнины,
под деревом дхак. Незачем лезть в самую пасть Шер-Хану.
После этого Маугли выбрал тенистое место и уснул, а буйволы паслись
вокруг него. Пасти скот в Индии - занятие для лентяев. Коровы
передвигаются с места на место и жуют, потом ложатся, потом опять
двигаются дальше и даже не мычат. Они только фыркают, а буйволы очень
редко говорят что-нибудь. Они входят в илистые заводи один за другим и
забираются в грязь по самую морду, так что видны только нос да синие,
словно фарфоровые, глаза, и лежат там, как колоды. Нагретые солнцем скалы
словно струятся от зноя, и пастушата слышат, как коршун (всегда только
один) незримо посвистывает у них над головой, и знают, что, если
кто-нибудь из них умрет или издохнет корова, этот коршун слетит вниз и
соседний коршун за много миль отсюда увидит, как тот спустился, и тоже
полетит за ним, а потом еще один, и еще, так что едва успеет кто-нибудь
умереть, как двадцать голодных коршунов являются неизвестно откуда.
Мальчики дремлют, просыпаются и снова засыпают, плетут маленькие
корзиночки из сухой травы и сажают в них кузнечиков; а то поймают двух
богомолов и заставляют их драться; а то нижут бусы из красных и черных
лесных орехов или смотрят, как ящерица греется на солнце, или как змея
возле лужи охотится за лягушкой. Потом они поют долгие, протяжные песни со
странными переливами в конце, и день кажется им длиннее, чем вся жизнь
другим людям. А иногда вылепят дворец или храм из глины с фигурками людей,
лошадей и буйволов, вложат тростинки людям в руки, будто бы это
владетельные князья, а остальные фигурки - их войско, или будто бы это
боги, а остальные им молятся. Потом наступает вечер, дети сзывают стадо, и
буйволы один за другим поднимаются из густой грязи с шумом пушечного
выстрела, и все стадо тянется вереницей через серую равнину обратно, к
мерцающим огонькам деревни.
День за днем водил Маугли буйволов к илистым заводям, день за днем
видел Серого Брата на равнине (и потому знал, что Шер-Хан еще не
вернулся), день за днем он лежал в траве, прислушиваясь к звукам вокруг
него, и думал о прежней жизни в джунглях. Если бы Шер-Хан оступился своей
хромой лапой где-нибудь в зарослях на берегу Вайнганги, Маугли услышал бы
его в эти долгие тихие утра.
Настал наконец день, когда Маугли не увидел Серого Брата на
условленном месте, и, засмеявшись, он погнал буйволов к оврагу под деревом
дхак, сплошь покрытым золотисто-красными цветами. Там сидел Серый Брат, и
каждый волосок на его спине поднялся дыбом.
- Он прятался целый месяц, чтобы сбить тебя с следа. Вчера ночью он
перешел горы вместе с Табаки и теперь идет по горячим следам за тобой, -
сказал волк, тяжело дыша.
Маугли нахмурился:
- Я не боюсь Шер-Хана, но Табаки очень хитер.
- Не бойся, - сказал Серый Брат, слегка облизну губы. - Я повстречал
Табаки на рассвете. Теперь о рассказывает все свои хитрости коршунам. Но,
прежде, чем я сломал ему хребет, он все рассказал мне. Шер-Хан намерен
ждать тебя сегодня вечером у деревенских ворот, только тебя и никого
другого. А теперь он залег в большом пересохшем овраге у реки.
- Ел он сегодня или охотится на пустой желудок? - спросил Маугли,
потому что от ответа зависел его жизнь или смерть.
- Он зарезал свинью на рассвете, а теперь еще напился вволю. Не
забудь, что Шер-Хан не может пробыть и одного дня без еды даже ради мести.
- О глупец, глупец! Щенок из щенков! Наелся да еще и напился и
думает, что я стану ждать, пока он выспится! Так где же он залег? Если бы
нас было хоть десятеро, мы сбили бы с него спесь. Эти буйволы не захотят
нападать, если не почуют тигра, а я не умею говорить на их языке. Нельзя
ли нам пойти по его следу, чтобы буйволы его почуяли?
- Он проплыл далеко вниз по Вайнганге, чтобы след потерялся, -
ответил Серый Брат.
- Это Табаки его надоумил, я знаю. Сам он никогда не догадался бы. -
Маугли стоял, положив палец в рот, и раздумывал. - Большой овраг Вайнганги
- он выходит на равнину почти за полмили отсюда. Я могу повести стадо
кругом, через джунгли, вверху оврага, а потом спуститься вниз, но тогда он
уйдет от нас по дну оврага. Надо загородить тот конец. Серый Брат, можешь
ты разделить стадо пополам?
- Не знаю, может быть, и не сумею, но я привел тебе умного помощника.
Серый Брат отбежал в сторону и соскочил в яму. Оттуда поднялась
большая серая голова, хорошо знакомая Маугли, и знойный воздух наполнило
самым тоскливым воем, какой только можно услышать в джунглях, - то был
охотничий клич волка в полуденное время.
- Акела! Акела! - крикнул Маугли, хлопая в ладоши. - Я так и знал,
