под углом входили ржавые гвозди по де-
сять пенни за штуку.
Кто-то поднимался по лестнице.
Вытерев рукой губы, Марк дикими
глазами зашарил по комнате. Две связки
журналов. Маленькая жестяная дощечка с
изображением летнего пикника 189О года
на обороте. Железный остов кровати.
Отчаявшись, мальчик подошел к ней
и потянул одну сторону вверх. И тут
386
какие-то далекие боги, заметив, воз-
можно, какую удачу мальчик принес себе
сам, сделали и свой скромный благотво-
рительный взнос.
Когда шаги направились по коридо-
ру к двери, Марк до конца вывинтил
стальную ножку кровати, потянул и от-
делил ее от рамы.
4.
Марк с занесенной ножкой от кро-
вати стоял за открывающейся дверью,
как деревянный индеец с томагавком.
- Молодой человек, я пришел, что-
бы...
Стрейкер увидел пустые веревочные
кольца и, еще не переступив порог,
изумленный до глубины души, прирос к
месту на добрую секунду.
Для Марка происходящее замедли-
лось до скорости повтора футбольного
маневра. Ему показалось, что он прице-
ливался к виднеющейся из-за края двери
четвертушке круглого черепа не нес-
колько секунд, а несколько минут.
Ножка, которую мальчик обрушил
вниз обеими руками (не так сильно, как
мог бы, поскольку пожертвовал часть
сил на лучшие цели) пришлась Стрейкеру
повыше виска как раз в тот момент,
когда он начал оборачиваться, чтобы
заглянуть за дверь. Вытаращенные глаза
зажмурились от боли. Из раны на голове
весело брызнула кровь. Стрейкер откач-
нулся и спиной вперед ввалился в ком-
нату. Лицо исказила ужасающая гримаса.
Он вытянул руки, но Марк ударил еще
387
раз. Теперь трубка угодила чуть выше
выпуклого лба, и снова брызнула кровь.
Глаза Стрейкера закатились под
лоб, и он бескостно осел на пол.
Марк обогнул тело, глядя на него
широко раскрытыми, вылезающими из ор-
бит глазами. Ножка от кровати испачка-
лась в крови, которая оказалась темнее
"текниколоровской" крови из фильмов.
Ее вид вызвал у Марка тошноту, но к
Стрейкеру мальчик оставался совершенно
равнодушным.
"Я убил его," - подумал он. И тут
же: "Хорошо. Хорошо."
Рука Стрейкера сомкнулась на его
щиколотке.
Марк судорожно ахнул и попытался
выдернуть ногу. Рука держала крепко,
как стальной капкан, а сам Стрейкер
смотрел на него снизу вверх сквозь со-
чащуюся кровью маску холодными светлы-
ми глазами. Губы беззвучно шевелились.
Марк потянул сильнее, но тщетно. С ти-
хим стоном он принялся колотить по
цепкой руке Стрейкера своим оружием.
Раз, два, три, четыре раза. Пальцы ло-
мались с ужасным звуком, как каранда-
ши. Рука разжалась, и Марк освободился
рывком, от которого, спотыкаясь, выле-
тел за дверь, в коридор.
Стрейкер снова уронил голову на
пол, но изуродованная рука с мрачной
живостью хватала пальцами воздух - так
дергает лапами собака, которой снится,
что она гонится за кошкой.
Ножка кровати выпала из пальцев
Марка, мужество которого иссякло, и
мальчик попятился, дрожа. Потом, охва-
ченный паникой, развернулся и кинулся
388
вниз по лестнице, перепрыгивая онемев-
шими ногами через две-три ступеньки,
не отрывая ладони от занозистых перил.
Ведущий к входным дверям коридор
купался в тени, темный и страшный.
Марк зашел в кухню, пугливо ози-
раясь на дверь подвала. В красно-жел-
то-пурпурном пылающем ореоле садилось
солнце. За шестнадцать миль от дома
Марстена, в приемной похоронного бюро
Бен Мирс следил, как стрелки часов ко-
леблются между 7:О1 и 7:О2. Ничего
этого Марк не знал. Он знал, что над-
вигается час вампира. Задержаться зна-
чило опять оказаться с ними лицом к
лицу после уже пережитого столкнове-
ния, вернуться в подвал и попытаться
спасти Сьюзан означало официальное
присвоение звания живого мертвеца.
Несмотря на это, Марк подошел к
двери подвала, действительно спустился
на три ступеньки, и только потом его
объял страх, спеленавший мальчика едва
ли не физическими путами и не позво-
лявший сделать ни шагу дальше. Марк
плакал, тело сотрясала сильнейшая
дрожь, как в приступе малярии.
- Сьюзан! - пронзительно крикнул
он.- Бежим!
- М-Марк? - голос Сьюзан звучал
слабо, сонно.- Я ничего не вижу. Так
темно...
Неожиданно что-то грохнуло, на-
помнив гулкий ружейный выстрел, потом
раздался басистый бессердечный хохо-
ток.
Сьюзан завизжала... визг перешел в
стон, а потом стало тихо.
389
Ноги Марка рвались унести его
прочь, но он все-таки медлил.
А снизу донесся дружелюбный го-
лос, удивительно похожий на голос от-
ца:
- Мальчик мой, спускайся. Я вос-
хищаюсь тобой.
Властность тона была столь вели-
ка, что мальчик почувствовал, как
страх отхлынул, а ноги словно налились
свинцом. Он и в самом деле принялся
было нашаривать следующую ступеньку,
прежде, чем спохватился и взял себя в
руки... на что ушли все остатки разне-
сенного в пух и прах самообладания.
- Спускайся,- теперь голос про-
звучал ближе. За дружелюбной отеческой
интонацией звенела гладкая сталь при-
каза.
Марк крикнул вниз:
- Я знаю, как тебя зовут! Барлоу!
И опрометью кинулся наутек.
К тому времени, как он добрался
до холла первого этажа, страх вернулся
со всей полнотой, и, не будь входная
дверь отперта, Марк проломил бы ее на-
сквозь, оставив повторяющую очертания
тела дыру, как в мультфильме. Он пром-
чался по подъездной дороге (почти так
же давным-давно уносил отсюда ноги ма-
ленький Бенджамен Мирс), а потом ри-
нулся в сторону города, в сторону со-
мнительной безопасности прямо по сере-
дине Брукс-роуд. И все-таки король
вампиров мог погнаться за ним даже
сейчас, разве не так?
Круто свернув с дороги, мальчик
наудачу углубился в лес, с плеском пе-
решел ручей Тэггарт-стрим, свалился в
390
заросли здоровенных лопухов на другом
его берегу и, наконец, вышел на свой
задний двор.
Войдя в кухонную дверь, он загля-
нул через арку в гостиную, где мать,
держа на коленях раскрытый телефонный
справочник, говорила по телефону. На
лице была крупными буквами написана
тревога. Мать подняла глаза, увидела
Марка и беспокойство смыла волна яв-
ственно заметного облегчения.
- ...пришел...
Не дожидаясь ответа, она опустила
трубку на рычаги и подошла к сыну.
Огорчившись гораздо сильнее, чем Джун
могла бы поверить, Марк понял, что
мать плакала.
- Ох, Марк... где же ты был?
- Пришел? - крикнул из кабинета
отец. Лицо, которого Марк не видел,
мрачнело, предвещая грозу.
- Где ты был? - Джун ухватила сы-
на за плечи и встряхнула.
- Гулял,- невыразительно ответил
он.- Бежал домой и упал.
Больше сказать было нечего. Су-
щественной и определяющей характерис-
тикой детства является не умение без
труда переходить грань, отделяющую
грезы от реальности, а отчужденность,
и только она. Нет слов, чтобы описать
темные повороты и выплески детства.
Умный ребенок понимает это и подчиня-
ется неизбежным последствиям. Ребенок,
подсчитывающий, во что ему обойдется
то-то и то-то, больше уже не ребенок.
Марк добавил:
- Я забыл про время. Это...
И тут на него накинулся отец.
391
5.
Понедельник. Предрассветные су-
мерки.
Кто-то царапался в окно.
Марк проснулся мгновенно, без пе-
реходного периода дремы или ориенти-
ровки. Сон и явь в своем безумии стали
уже замечательно схожими. Белое лицо в
заоконной тьме принадлежало Сьюзан.
- Марк... впусти меня.
Мальчик вылез из кровати. Пол хо-
лодил босые ноги. Марк дрожал.
- Уходи,- невыразительно сказал
он. Видно было, что Сьюзан все еще в
той же блузке, в тех же слаксах."Инте-
ресно, е е предки волнуются? - подумал
он.- В полицию звонили?"
- Это не так уж плохо, Марк,-
сказала Сьюзан. Темные глаза ничего не
выражали. Она улыбнулась, и в бледных
деснах блеснул острый рельеф зубов.-
Это так приятно! Впусти меня, я докажу
тебе это. Я поцелую тебя, Марк. Я ис-
целую тебя с ног до головы - так, как
никогда не целовала мать.
- Уходи,- повторил он.
- Рано или поздно один из нас до-
берется до тебя,- сказала Сьюзан.- Те-
перь нас стало много больше. Пусть это
буду я, Марк. Я... я хочу есть.- Она по-
пыталась улыбнуться, но улыбка оберну-
лась отравленной гримасой, заледенив-
шей Марка до костей.
Он поднял свой крест и прижал к
оконному стеклу.
392
Сьюзан зашипела как ошпаренная,
выпустила оконную раму и на мгновение
зависла в воздухе, тело становилось
туманным и неясным. Потом она исчезла.
Но Марк успел увидеть (или подумать,
что видит) ее отчаянно-несчастное ли-
цо.
Ночь снова погрузилась в молчание
и неподвижность.
Теперь нас много больше.
Марк подумал о родителях, которые
спали внизу, неумышленно рискуя,- и
его затопил страх. Есть такие, кто
знает, сказала Сьюзан, когда они толь-
ко познакомились. Знает - или подозре-
вает.
Кто же?
Разумеется, писатель. Тот, с ко-
торым она встречалась. Его зовут Мирс.
Он живет в пансионе Евы. Писатели зна-
ют многое. Конечно, это он, как же
иначе! А значит, Марк должен добраться
к Мирсу раньше Сьюзан...
Не дойдя до постели, мальчик ос-
тановился.
Если Сьюзан уже там не побывала.
Глава тринадцатая
ОТЕЦ КАЛЛАХЭН
1.
Вечером того же воскресенья в
больничную палату к Мэтту Бэрку нере-
шительно зашел отец Каллахэн. Если ве-
рить часам Мэтта, было без четверти
семь. Столик у кровати и само одеяло
393
тонули в книгах, среди которых попада-
лись пропылившиеся от времени. Позво-
нив Лоретте Старчер в ее холостяцкую
квартиру, Мэтт добился не только того,
чтобы она открыла библиотеку в воск-
ресный день, но и того, что она лично
доставила книги. Явившаяся во главе
процессии из трех нагруженных санита-
ров Лоретта Старчер ушла, вроде бы
вспылив, поскольку на расспросы по по-
воду странного подбора книг Мэтт отве-
чать отказался.
Отец Каллахэн с любопытством рас-
сматривал школьного учителя. Тот выг-
лядел измученным, однако почти все
прихожане, кого отцу Каллахэну случа-
лось навещать в подобных обстоятельст-
вах, выглядели куда более измученными
и потрясенными. Каллахэн обнаружил:
чаще всего человек, узнавший, что у
него рак, инсульт, сердечный приступ
или отказал какой-то важный орган, ис-
пытывает в первый момент чувство, что
его предали. Обнаружив, что столь
близкий (и, по крайней мере, до сего
момента полностью понятный) друг - со-
бственное тело - способно оказаться
таким лежебокой и бросить работу, па-
циент приходит в изумление. Следом
сразу же является мысль: друг, который
так жестоко тебя подвел, не стоит
дружбы. Отсюда заключение - неважно,
стоит иметь такого друга или нет. Не-
возможно отказать собственному телу-
предателю в общении, невозможно подать
на него жалобу или сделать вид, что
тебя нету дома, если оно позвонит. По-
следней в такой цепочке рассуждений на
больничной койке бывала чудовищная
394
мысль: возможно, тело человека ему
вовсе не друг, но враг, посвятивший
себя непримиримому разрушению высшей
силы, которая с тех самых пор, как ее
поразил недуг рассуждений, пользова-
лась им, всячески обижая.
Однажды, пребывая в приятном
хмельном возбуждении, Каллахэн уселся
писать на этот счет монографию для
"Католического журнала". Он даже про-
иллюстрировал ее изуверским рисунком в
редакторскую колонку размером: на са-
мом высоком уступе небоскреба баланси-
