ног. Но он ни разу не вышел разобраться, что бы это значило.
В изборожденном складками лице с ввалившимися глазами посе-
лился призрак того, что, по мнению констебля, творилось в
Уделе. С шеи Паркинса свисали: крест, образок Святого Хрис-
тофора и знак мира. Зачем он нацепил все это, Паркинс точно
не знал, но так было спокойнее. Паркинс думал, что, если су-
меет пережить нынешнюю ночь, то завтра уедет за тридевять
земель, а значок шерифа оставит на полке рядом со связкой
ключей.
Мэйбл Уэртс сидела в кухне у стола перед чашкой остыв-
шего кофе, впервые за много лет задернув занавески и зачех-
лив окуляры бинокля. Впервые за шестьдесят лет Мэйбл не хо-
тела ничего видеть и слышать. Ночь была полна смертных шепо-
тов, которые Мэйбл не желала слушать.
Билл Нортон с неподвижным, одеревеневшим лицом держал
путь в Камберлендскую больницу, откуда ему позвонили (Энн
тогда была еще жива). Мерно щелкали дворники, стирая с вет-
рового стекла разошедшийся не на шутку дождь. Билл старался
ни о чем не думать.
В Уделе были и другие нетронутые, кто спал или бодр-
ствовал. Уцелели в основном люди одинокие, у кого в городе
не было ни родственников, ни близких друзей. Многие даже не
подозревали, что что-то происходит.
Однако те, кто не спал, зажигали в домах полный свет.
Случись кому-нибудь проезжать через город (а в сторону Порт-
ленда и к югу действительно проехало несколько машин), он
был бы поражен тем, что деревенька, так похожая на все про-
чие попадающиеся на пути, в самый мрачный утренний час непо-
нятно почему вовсю жжет свет в домах. Прохожий, может стать-
464
ся, замедлил бы шаг, чтобы посмотреть на пожар или аварию,
но, не увидев ни того, ни другого, заторопился бы прочь, вы-
бросив это из головы.
Вот ведь странная штука! В Иерусалимовом Уделе никто из
бодрствующих не знал правды. Горстка, может быть, и подозре-
вала что-то, но эти подозрения были несформировавшимися и
неопределенными, как трехмесячный зародыш. Тем не менее они
без колебаний отправлялись к ящикам столов, сундукам на чер-
даке или в спальни к шкатулкам с украшениями, чтобы найти те
символы веры, какие могли там оказаться. Делалось это без-
думно - так человек, который долго вел машину в одиночестве,
начинает петь и поет, не зная об этом. Медленно, словно их
тела сделались стеклянными и хрупкими, они ходили из комнаты
в комнату, повсюду зажигая свет и не выглядывая в окна.
Самое главное. Не выглядывая в окна.
Неважно, что за звуки раздавались в ночи, какие жуткие
возможности они в себе таили, неважно, как страшила неиз-
вестность. Смотреть Горгоне в лицо было еще хуже.
31.
Шум проник в сон подобно тому, как в толстую дубовую
доску вгоняют гвоздь: исключительно медленно, слой за слоем.
Сперва Реджи Сойер подумал, что спит и во сне видит плотни-
ков. Блуждавшее в лежащем между сном и бодрствованием при-
зрачном царстве сознание не преминуло откликнуться воспоми-
нанием, в котором они с отцом, как бы снятые "рапидом", при-
колачивали доски к боковым стенам дачи, той, что в шестиде-
сятом выстроили на Брайант-Понд.
Эта картина растаяла, превратившись в путаную мысль,
что он вовсе не спит и действительно слышит стук молотка.
Потом Реджи не мог сориентироваться, а потом проснулся. Уда-
ры обрушивались на парадную дверь - кто-то с размеренностью
метронома долбил в дерево кулаком.
Реджи быстро посмотрел на лежащую на боку Бонни, S-об-
разный холмик под одеялом. Потом на часы: 4:15. Он встал,
выскользнул из спальни и прикрыл за собой дверь. Включив в
коридоре свет, Реджи направился было открывать, но остано-
вился. Мысленно распушившись, как петух, Сойер с немым зади-
ристым любопытством разглядывал свою входную дверь. Никто не
стучится в дом в 4:15. Если кто из родни дал дуба, звонят по
телефону, а не являются барабанить в дверь.
В шестьдесят восьмом Реджи семь месяцев провел во Вьет-
наме (тот год оказался очень тяжелым для попавших в Нам аме-
риканских парней), так что пороху он нюхнул. В те дни на пе-
реход от сна к яви уходило не больше времени, чем на то,
чтобы хрустнуть пальцами или щелкнуть выключателем: только
что ты был камень камнем, и вот уже бодрствуешь в темноте.
Почти сразу, как их переправили по морю домой, эта привычка
Реджи отмерла, чем он втайне гордился. Бог свидетель, он -
не автомат. Нажмете кнопку "А" - Джонни проснется, нажмете
кнопку "Б" - Джонни прикончит несколько косоглазых.
465
Но сейчас сонная одурь, набившая голову ватой, слетела
с Реджи безо всякого предупреждения, как кожа со змеи, он
озяб и заморгал.
Снаружи кто-то был. Скорей всего, мальчишка Брайант,
пьяный в стельку и при пушке. Готовый победить или умереть
за прекрасную деву.
Реджи направился в гостиную и подошел к дальней стене,
где над декоративным камином висели ружья. Света он не зажи-
гал, отлично зная дорогу на ощупь. Сняв со стены двустволку,
Реджи переломил ее, и на меди тускло блеснул падающий из ко-
ридора свет. Реджи вернулся к дверям гостиной и высунул за
порог голову. Мерный, но неритмичный монотонный стук продол-
жался.
- Валяй, заходи,- позвал Реджи Сойер.
Грохот прекратился.
Наступила долгая пауза, потом дверная ручка очень мед-
ленно повернулась. Дверь открылась. За ней стоял Кори Бра-
йант.
Сердце Реджи на секунду остановилось. На Брайанте были
те же шмотки, в которых Реджи выкинул его из дому, только
теперь все было мятым, в грязных пятнах. К штанам и рубашке
прицепились листья. Полоска грязи поперек лба подчеркивала
бледность.
- Стой, где стоишь,- велел Реджи, поднимая дробовик и
щелкая предохранителем.- На этот раз игрушка заряжена.
Но Кори тяжело шагнул вперед, не сводя с лица Реджи
тусклых глаз, выражавших кое-что похуже ненависти, и облиз-
нул губы выскользнувшим изо рта языком. С башмаков Кори на
пол коридора облетали комки густой, раскисшей от дождя лип-
кой грязи. Было в этом шаге что-то непрощающее, безжалост-
ное, оставляющее у наблюдателя впечатление холодной, страш-
ной беспощадности. Покрытые коркой грязи каблуки топали по
полу. Их было не остановить никаким приказом, не задержать
никакой мольбой.
- Еще два шага, и я тебе башку снесу, мать-перемать,-
жестко и сухо выговорил Реджи. Парень не был пьян - хуже, он
съехал с катушек. Реджи неожиданно ясно понял, что придется
его застрелить.- Стой,- повторил он, однако небрежно, как бы
между прочим.
Кори Брайант не остановился. Он не сводил с лица Реджи
