Они немножко помолчали, думая
каждый о своем. Часы "грейхаунда" по-
казывали без четверти одиннадцать.
Оба хором сказали:
34
- Слушай, а ты помнишь...
Молодые люди переглянулись, и на
сей раз, когда зазвенел смех, мисс Ку-
гэн удостоила взглядом обоих. Даже
мистер Лэбри выглянул из-за прилавка.
Они болтали еще четверть часа, а
потом Сьюзан неохотно призналась, что
должна бежать по делам, но что к семи
тридцати успеет собраться, да. Когда
они разошлись в разные стороны, оба
удивились, как непринужденно, естест-
венно, случайно пересеклись их жизни.
Бен широким шагом направился вниз
по Джойнтер-авеню, задержавшись на уг-
лу Брок-стрит, чтобы небрежно взгля-
нуть на дом Марстена. Он вспомнил, что
в пятьдесят первом году пожар добрался
было до двора Марстенов, и тут ветер
переменился.
Бен подумал: может быть, дом дол-
жен был сгореть. Может, так было бы
лучше.
3.
Нолли Гарднер вышел из здания му-
ниципалитета и уселся на ступеньку ря-
дом с Паркинсом Джиллеспи как раз вов-
ремя, чтобы увидеть Сьюзан с Беном,
вместе заходящих к Спенсеру. Паркинс
курил "Пэлл-Мэлл" и чистил складным
ножом пожелтевшие ногти.
- Это тот мужик, писатель? -
спросил Нолли.
- Угу.
- А с ним была Сьюзи Нортон?
- Угу.
35
- Так-так, интересно,- сказал
Нолли и подтянул форменный ремень. На
груди поблескивала шерифская звезда.
За ней Нолли посылал в детективный ма-
газин - город не обеспечивал своих вы-
борных констеблей значками. У Паркинса
значок был, но он носил его в бумажни-
ке - Нолли никак не мог этого понять.
Конечно, весь Удел знал, что он кон-
стебль, но существовала еще такая шту-
ка, как традиции. Такая штука, как от-
ветственность. Если вы - представитель
закона, приходится думать и о том, и о
другом. Нолли часто думал и о том, и о
другом, хотя мог позволить себе обле-
каться властью лишь на неполный рабо-
чий день.
Нож Паркинса соскользнул и срезал
кожу с большого пальца.
- Черт,- негромко сказал Паркинс.
- Думаешь, он всамделишный писа-
тель, а, Парк?
- А то. Чего далеко ходить - у
него в тутошней библиотеке три книжки.
- Из жизни или из головы?
- Из головы.- Паркинс отложил нож
и вздохнул.
- Флойду Тиббитсу придется не по
вкусу, что какой-то тип проводит время
с его бабой.
- Они неженаты,- сказал Паркинс.-
А ей больше восемнадцати.
- Флойду это не понравится.
- По мне, так Флойд может насрать
себе в шляпу и носить ее задом напе-
ред,- сказал Паркинс. Он потушил сига-
рету о ступеньку, вынул из кармана ко-
робочку из-под леденцов, сунул туда
36
погасший окурок и убрал коробочку об-
ратно в карман.
- Где этот писатель живет?
- В центре, у Евы,- ответил Пар-
кинс. Он внимательно изучал пораненный
палец.- Позавчера он ездил наверх,
смотреть дом Марстена. И странная же
была у парня физиономия.
- Странная? То есть?
- Странная, и все тут.- Паркинс
вытащил сигареты. Солнце приятно грело
лицо.- А потом он поехал к Ларри Кро-
кетту. Хотел снять этот дом.
- Дом Марстена?
- Угу.
- Он что, тронутый?
- Может, и так.- Паркинс согнал с
левой штанины муху и проследил, как та
с жужжанием унеслась в светлое утро.-
Старина Ларри Крокетт последнее время
был шибко занят. Я слыхал, он ездил
продавать Деревенскую Лохань. Коли на
то пошло, так загнал он ее не вчера.
- Че-го? Это старое барахло?
- Угу.
- Что ж можно захотеть в ней сде-
лать?
- Не знаю.
- Ну.- Нолли поднялся и опять по-
правил ремень.- Объеду-ка я город.
- Давай,- сказал Паркинс и опять
закурил.
- Хочешь со мной?
- Нет, я, наверное, еще посижу
тут.
- Ладно. Пока.
Нолли спустился по ступенькам,
недоумевая (не в первый раз), когда же
Паркинс решит уйти в отставку, чтобы
37
он, Нолли, смог работать полный день.
Как, скажите на милость, можно разню-
хать преступление, сидя на ступеньках
муниципалитета?
Паркинс с чувством слабого облег-
чения наблюдал, как Нолли уходит. Нол-
ли был хорошим парнишкой, но уж больно
энергичным. Паркинс вытащил складной
нож, раскрыл и снова принялся подре-
зать ногти.
4.
Иерусалимов Удел был зарегистри-
рован в 1765 году (два века спустя он
отметил свое двухсотлетие фейерверком
и карнавалом в парке; от случайной ис-
кры загорелся костюм Дэбби Форестер
"индийская принцесса", а Паркинсу
Джиллеспи пришлось бросить в местный
вытрезвитель шесть человек за появле-
ние в пьяном виде в общественном мес-
те), за целых пять лет до того, как
Мэн в результате Миссурийского Компро-
мисса сделался штатом.
Свое странное название городок
получил вследствие весьма прозаических
событий. Одним из самых первых здешних
обитателей был суровый долговязый фер-
мер по имени Чарльз Белнэп Тэннер. Он
держал свиней и одного из самых круп-
ных хряков назвал Иерусалимом. Однажды
во время кормежки Иерусалим вырвался
из загона, скрылся в ближайшем лесу,
одичал и озлобился. Не один год спустя
Тэннер предостерегал ребятню держаться
подальше от его собственности. Он пе-
регибался через ворота и зловещим го-
38
лосом каркал: "Коли не хочете, чтоб
вам кишки выпустили, держитеся подале
от Ерусалимова леса, подале от Еруса-
лимова удела!" Предостережение прижи-
лось, название - тоже. Это мало что
доказывает - вот разве только, что в
Америке и свинья может стремиться к
бессмертию.
Главная улица, первоначально из-
вестная как портлендская почтовая до-
рога, в 1896 году получила название
Джойнтер-авеню в честь Элиаса Джойнте-
ра. Джойнтер шесть лет (пока на пять-
десят девятом году жизни его не свел в
могилу сифилис) заседал в палате пред-
ставителей и ближе всего подходил к
образу человека, которым Удел мог бы
похваляться... если не считать хряка Ие-
русалима и Перл Энн Баттс, которая в
1907 году сбежала в Нью-Йорк-сити.
Точно посередине Джойнтер-авеню
под прямым углом пересекала Брок-
стрит, а сам городок был почти круглым
(хотя на востоке, там, где границей
служила извилистая Королевская река,
очертания городского массива немного
уплощались). На карте две эти основные
дороги придавали городу очень большое
сходство с окуляром телескопа.
Северо-западный квадрант пред-
ставлял собой север Иерусалимова Уде-
ла - наиболее лесистую часть города.
Он располагался на возвышенности.
Правда, высокой она не показалась бы
никому, вот разве что какому-нибудь
жителю Среднего запада. Источенные
старыми трактами лесоразработок старые
усталые холмы полого спускались к со-
39
бственно городу. На последнем холме
стоял дом Марстена.
Большая часть северо-восточного
квадранта представляла собой сенокос-
ные луга: тимофеевку с люцерной. Там
бежала Королевская река - старая река,
сточившая берега почти до основания.
Пронося свои воды под небольшим дере-
вянным Брокстритским мостом, она плос-
кими сияющими дугами змеилась к севе-
ру, пока не вступала на территорию
близ северных границ городка, где под
тонким слоем почвы залегал твердый
гранит. За миллион лет река пробила
дорогу в пятидесятифутовом камне скал.
Это место ребятишки прозвали "Пьяницын
прыжок", потому что несколько лет на-
зад брат Вирджа Ратбана, жуткий про-
пойца Томми Ратбан искал место, где бы
отлить, оступился и свалился с обрыва.
Королевская река питала загрязненный
фабриками Эндроскоггин, но сама всегда
оставалась чистой - единственным про-
изводством, каким когда-либо мог пох-
вастаться Удел, была давным-давно за-
крытая лесопилка. В летние месяцы
обычное зрелище являли рыбаки, заки-
нувшие удочки с Брокстритского моста.
День, когда вам не удавалось вытащить
из Королевской реки свой минимум, был
редкостью.
Самым красивым был юго-восточный
квадрант. Здесь земля снова поднима-
лась, однако после пожара не осталось
ни уродливых ожогов, ни разрушенных
верхних слоев почвы. Землей по обе
стороны Гриффен-роуд владел Чарльз
Гриффен, хозяин самой крупной молочной
фермы к югу от Микэник-Фоллз, а со
40
Школьного холма можно было видеть ог-
ромный гриффенов амбар, чья алюминие-
вая крыша сверкала на солнце подобно
чудовищному гелиографу. В округе были
и другие фермы, а еще - немало домов,
купленных "белыми воротничками", кото-
рые регулярно ездили на работу либо в
Портленд, либо в Льюистон. Иногда,
осенью, стоя на вершине Школьного хол-
ма, вы могли вдохнуть благоухание вы-
жигаемых полей и увидеть игрушечный
фургончик добровольной пожарной дружи-
ны Салимова Удела: он поджидал, чтобы
вмешаться, если что-то пойдет не так.
Урок пятьдесят первого года для здеш-
них жителей не прошел даром.
Вагончики появлялись только в
юго-западной части города - вагончики
со всем, что им сопутствует, наподобие
пригородного пояса астероидов: подня-
тые на блоки разбитые останки машин,
прицепленные к потертым канатам по-
крышки, поблескивающие на обочинах
жестянки из-под пива, изношенное бе-
льишко, развешанное после стирки между
первыми попавшимися жердями, сочный
запах нечистот из наскоро поставленных
отхожих мест. Дома на Повороте прихо-
дились близкой родней дровяным сараям,
но почти на каждом торчала поблескива-
ющая телевизионная антенна, а внутри
почти у всех стояли цветные телевизо-
ры, купленные в кредит у Гранта или
Сирса. Во дворах этих лачуг и вагончи-
ков было полно детей, игрушек, пика-
пов, снегоходов, а еще - мопедов. В
некоторых случаях вагончики содержа-
лись хорошо, но чаще это, похоже, ока-
зывалось слишком хлопотно. Одуванчики
41
и ведьмина трава разрастались, доходя
до щиколоток. Почти сразу за городской
чертой, там, где Брок-стрит превраща-
лась в Брок-роуд, находилось кафе "У
Делла", по пятницам в нем играли рок-
н-ролл, а по субботам - "комбо". В
семьдесят первом году кафе сгорело и
было отстроено заново. Почти все ков-
бои, живущие в южной части городка,
наведывались туда со своими девчонками
выпить пивка или подраться.
Многие телефоны были спаренными -
на два, три или шесть абонентов, так
что здешним жителям всегда было о ком
поболтать. Во всех небольших городках
скандал всегда потихоньку кипит на
задней конфорке, как печеные бобы те-
тушки Синди. За редкими исключениями,
скандалы рождались на Повороте, но в
общий котел то и дело вносил свою леп-
ту кто-нибудь с чуть более прочным
статусом.
Управлялся Удел городским сходом
и, хотя с 1965 года шел разговор о
том, чтобы сменить такую форму правле-
ния на городской совет, который бы раз
в два года публично отчитывался по
статьям бюджета, ходу эта идея так и
не получила. Город рос недостаточно
быстро для того, чтобы старый способ
сделался активно тягостным и болезнен-
ным, хотя тяжеловесная демократия типа
"что касается меня" заставляла кое-ко-
го из новоприбывших раздраженно зака-
тывать глаза. Было трое выборных, го-
родской констебль, ответственный за
призрение бедных, городской нотариус
(чтобы зарегистрировать машину, прихо-
дилось ехать к черту на кулички, на
42
Тэггарт-стрим-роуд, и храбро встречать
двух злющих псов, свободно разгуливаю-
щих по двору) и школьный инспектор.
Добровольная пожарная дружина получала
чисто символические ассигнования -
триста долларов в год - но главным об-
разом служила клубом общения для ста-
риков-пенсионеров. За те месяцы, что
горели травы, отставники успевали по-
видать массу волнующего и остаток года
