Мы ехали на юг.
Через мост от Харлоу, когда вы едете по шоссе 126 по
направлению к Касл Хайте, вы проезжаете мимо огромного,
недавно отремонтированного заведения под смехотворной
вывеской "Молодежная Лига Касл Рока". У них там имеются
двенадцать линий боулинга с неисправными автоматами для
установки кеглей, несколько древних игровых автоматов,
музыкальный автомат с лучшими хитами образца 1957 года, три
биллиардных стола и стойка с колой и чипсами, где вам также
выдают напрокат туфли для боулинга, которые выглядят так,
будто их только что сняли с мертвеца. Название заведения
смехотворно потому, что большинство молодежи Касл Рока
вечером отправляются либо в открытый кинотеатр в Джей Хилле,
либо на автомобильные гонки в Оксфорд Плэйнс. Здесь же
обычно сшиваются крутые люди из Гретны, Харлоу и самого
Рока. В среднем на автомобильной стоянке происходит одна
драка за вечер.
Я стал появляться там, начиная со второго года средней
школы. Один из моих приятелей, Билл Кеннеди, работал там
три вечера в неделю, и когда рядом никого не было, разрешал
мне разок запустить мяч. Это было не такое уж большое
развлечение, но все-таки лучше, чем возвращаться домой к
Холлисам.
Там я и встретился с Эйсом Меррилом. Никто особо не
сомневался в том, что он был самым крутым парнем всех трех
городов. Он ездил на обшарпанном форде 1952 года выпуска, и
ходили слухи, что в случае необходимости он мог выжать из
него сто тридцать миль в час на всем пути от дома до
"Молодежной Лиги". Он входил как король, его напомаженные
волосы были гладко зачесаны назад. Он подходил к боулингу и
несколько раз пускал мяч, отдавая по десять центов за каждую
игру. Играл ли он хорошо? Даже и не спрашивайте. Когда
входила Бетси, он покупал ей колу, и они уезжали вместе. Вы
могли даже услышать тихий вздох облегчения, вырывавшийся у
присутствующих, когда хлопала входная дверь. Никто никогда
не дрался с ним на стоянке.
Никто, кроме меня.
Его девушкой была Бетси Маленфант, я думаю, самая
красивая девушка во всем Касл Роке. Может быть, она и не
была слишком эффектной, но когда вы смотрели на нее, это
было уже неважно. У нее был самый совершенный цвет лица,
который я когда- либо видел, и не благодаря косметике, нет.
Черные, как уголь, волосы, темные глаза, большой рот и
прекрасная фигура, которую она не прочь была
продемонстрировать. Да и кто решился бы полезть к ней,
когда неподалеку был Эйс Меррил. Ни один нормальный
человек.
Меня тянуло к ней. Не как к моей возлюбленной и не как к
Ноне, хотя Бетси и выглядела как ее младшая сестра. Но в
своем роде это было так же серьезно и так же безнадежно.
Рядом с ней я чувствовал себя молокососом. Ей было
семнадцать, на два года больше, чем мне.
Я стал появляться в "Молодежной Лиге" все чаще и чаще,
даже в те вечера, когда там не было Билли, просто, чтобы
мельком увидеть ее. Я чувствовал себя как охотник за
птицами, но у меня не было шансов на успех. Я возвращался
домой, врал Холлисам по поводу того, где я был, и тащился в
свою комнату. Я сочинял длинные, страстные письма, в
которых описывал ей все, что мне хотелось бы с ней
проделать, а потом рвал их на мелкие кусочки. На уроках в
школе я мечтал, как сделаю ей предложение и мы вместе убежим
в Мехико.
Она, должно быть, поняла, что со мной происходит, и это,
по всей видимости, ей немного польстило, потому что когда
Эйса не было рядом, она обращалась со мной довольно мило.
Она подходила ко мне, садилась на стульчик, позволяла купить
ей колу и слегка соприкоснуться бедрами. Это сводило меня с
ума.
Однажды вечером в начале ноября я слонялся по заведению,
время от времени играл с Биллом в биллиард и ждал, когда она
придет. Зальчик был пуст, так как не было еще и восьми
часов. Снаружи рыскал тоскливый ветер, предвещая зиму.
"Тебе лучше бросить это дело", - сказал Билл, посылая
девятый номер прямо в угол.
"Бросить что?"
"Сам знаешь".
"Нет, не знаю". Была очередь Билла, и я отошел опустить
десять центов в музыкальный автомат.
"Бетси Маленфант. Чарли Хоган рассказал Эйсу о том, как
ты рыскаешь вокруг нее. Чарли казалось все это забавным,
ну, то, что она старше и все прочее, но Эйс даже не
улыбнулся".
"Она для меня ничего не значит", - сказал я побелевшими
губами.
"Хорошо, если так", - сказал Билл, а потом вошли двое
парней, и Билл подошел к стойке, чтобы выдать им биллиарные
шары.
Эйс появился около девяти. Он был один. Он никогда не
обращал на меня никакого внимания, и я почти забыл уже о
словах Билли. Когда ты невидим, то начинаешь думать, что ты
неуязвим. Я стоял у игрового автомата и был увлечен игрой.
Я даже не заметил, как вокруг стало тихо: люди прекратили
играть в боулинг и в биллиард. Потом я почувствовал, как
кто-то швырнул меня прямо на автомат. Я рухнул на пол, как
мешок. Он стоял и смотрел на меня. Ни одна прядь волос не
выбилась из его идеальной прически. Его куртка на молнии
была наполовину расстегнута.
"Перестань здесь болтаться", - сказал он мягко, - "иначе
мне придется немного подправить твой внешний облик".
Он вышел. Все смотрели на меня. Мне хотелось
провалиться сквозь землю, до тех пор пока я не заметил на
большинстве лиц выражение зависти. Я привел себя в порядок
с безразличным видом и опустил еще один десятицентовик в
игровой автомат. Двое парней, направлявшихся к выходу,
подошли ко мне и хлопнули меня по спине, не произнеся ни
слова.
В одиннадцать, когда заведение закрывалось, Билли
предложил отвезти меня домой на машине.
"Это может плохо для тебя кончиться, если ты не будешь
осторожен".
"Не беспокойся обо мне", - сказал я.
Он ничего не ответил.
Через два или три дня около семи появилась Бетси. Кроме
меня, там был еще только один чудной парень по имени Верн
Тессио, вылетевший из школы за пару лет до того. Я едва ли
обратил на него внимание. Он был даже более невидимым, чем
я сам.
Она подошла прямо к тому месту, где я играл, так близко,
что я смог ощутить запах ее чистой кожи. От этого у меня
закружилась голова.
"Я слышала о том, что Эйс сделал с тобой", - сказала она.
"Мне теперь запрещено разговаривать с тобой, но я и не
собираюсь этого делать, но я знаю, как это исправить". Она
поцеловала меня. Потом она вышла, еще до того, как язык
отлип у меня от гортани. Я вернулся к игре в полном
оцепенении. Я не заметил даже, как Тессио пошел рассказать
всем новость. Передо мной стояли ее темные, темные глаза.
Позже в тот же вечер мы сошлись на стоянке с Эйсом
Меррилом. Он не оставил на мне живого места. Было холодно,
ужасно холодно, и к концу я начал плакать, уже не
задумываясь о том, кто может увидеть или услышать это, а
слышать и видеть меня могли практически все. Одинокий
фонарь безжалостно освещал место действия. Мне даже ни разу
не удалось толком ударить его.
"0'кей", - сказал он, присев на корточки рядом со мной.
Он даже нисколько не запыхался. Он вынул из кармана нож и
нажал на кнопку. Выпрыгнули семь дюймов облитой лунным
светом стали. "А это я припас для следующего раза. Я
вырежу свое имя у тебя на яйцах".
Он поднялся, наградил меня последним пинком и ушел.
Минут десять я пролежал на замерзшей грязи, дрожа от холода.
Никто не подошел ко мне, никто не похлопал меня по спине,
даже Билл. Не появилась и Бетси, чтобы все это исправить.
В конце концов я поднялся самостоятельно и на попутке
добрался до дома. Я сказал миссис Холлис, что поймал
попутку, за рулем которой был пьяный, и мы съехали в канаву.
Никогда больше я не появлялся в "Молодежной Лиге".
Через некоторое время Эйс бросил Бетси, и с тех пор она
покатилась по наклонной со все возрастающей скоростью,
совсем как груженый самосвал без тормозов. По пути она
подхватила триппер. Билли сказал, что видел ее как-то
вечером в Левинстоне: она упрашивала двух парней заказать
ей выпить. Он сказал, что она потеряла несколько зубов и
нос ее был перебит. Он сказал, что я бы никогда не узнал
ее. Но к тому времени мне было наплевать.
У пикапа были лысые шины, и прежде чем мы добрались до
Левинстона, колеса стали увязать в свежевыпавшем снеге. Нам
потребовалось сорок пять минут, чтобы проехать двадцать две
мили.
Человек на заставе у Левинстона взял шестьдесят центов и
спросил: "Скользко на дороге?"
Никто из нас ему не ответил. Мы подъезжали к тому месту,
куда стремились попасть. Если бы я не поддерживал с ней эту
мистическую бессловесную связь, я мог бы сказать только, что
всю дорогу она просидела на пыльном сиденье пикапа, крепко
ухватившись за сумочку и уставившись на дорогу прямым и
необычайно напряженным взглядом. Я почувствовал, что меня
пробивает озноб.
Мы выехали на шоссе 136. Там почти не было машин: ветер
становился сильнее и снег повалил гуще чем раньше. Проехав
Харлоу Виллидж, мы заметили на обочине здоровый перевернутый
"Бьюик". Подфарники мигали, подавая аварийный сигнал, и
передо мной неожиданно возник призрак-двойник машины Нормана
Бланшетта. Сейчас ее уже, наверное, занесло снегом.
Остался лишь бесформенный сугроб в темноте.
Водитель "Бьюика" попытался остановить меня, но я
пронесся мимо, даже не замедлив хода и обдав его грязной
жижей из-под колес. На дворники налипал снег. Я высунулся
из окна и потряс один из них. Часть снега упала, и стало
видно немного лучше.
Харлоу выглядел как город-привидение: все вокруг было
закрыто и погружено в темноту. Я включил правый поворот,
собираясь повернуть на мост, ведущий к Касл Року. Задние
колеса начали буксовать, но я выправил машину. Через реку
мне был виден темный силуэт "Молодежной Лиги". Заведение
выглядело пустым и закрытым. Внезапно мне стало жаль,
ужасно жаль, что я оставил за собой боль и смерть. Именно в
этот момент Нона произнесла первую фразу, с тех пор как мы
выехали с гардинерской заставы.
"Сзади полицейская машина".
"У него..?"
"Нет, мигалка выключена".
Но я занервничал, и, может быть, поэтому-то все и
произошло. Шоссе 136 делает прямой поворот перед самым
мостом на Касл Рок. С первым поворотом я справился, но
дальше шоссе было покрыто льдом.
"Черт..."
Зад пикапа занесло, и прежде чем я успел выровнять
машину, он врезался в одну из мощных мостовых опор. Мы
скользили вперед, как на американских горках. В следующий
момент я заметил слепящие фары идущей за нами полицейской
машины. Водитель ударил по тормозам - я заметил красные
отсветы от тормозных огней на летящем снеге - но и он попал
на лед. Он врезался прямо в нас. Когда мы задели следующую
опору, раздался резкий скрежет. Меня швырнуло Ноне на
колени. Даже за это краткое мгновение я успел ощутить с
удовольствием гладкую, тугую плоть ее бедра. Пикап замер.
Теперь полицейский включил мигалку. Она отбрасывала синие,
пульсирующие отблески на капот пикапа и заснеженные опоры
моста между Харлоу и Касл Роком. Когда полицейский открыл
дверь своей машины, в салоне зажглась лампочка.
Если бы он не болтался за нами, этого бы не случилось.
Эта мысль беспрерывно вертелась в моем мозгу, словно иголка
проигрывателя застряла в поврежденной бороздке. Я усмехался
напряженной, застывшей усмешкой, в то время как рука моя
шарила по полу кабины пикапа.
Я нашарил открытую коробку с инструментами, вынул оттуда
гаечный ключ и положил на сиденье между Ноной и мной.
Полицейский заглянул в окно, лицо его приобретало
дьявольские черты во вспышках мигалки.
"Не кажется ли тебе, что ты ехал слишком быстро для таких
погодных условий, а, парень?"
"А не кажется ли тебе, что ты ехал слишком близко, а?" -
спросил я. "Для таких- то погодных условий?"
"Уж не собираешься ли ты мне хамить, сынок?"
"Собираюсь, если ты собираешься и дальше таранить меня на
своей тачке".
"Давай-ка посмотрим на твои права и на регистрационную
карточку".
Я достал бумажник и вручил ему права.
"Регистрационная карточка?"
"Это грузовик моего брата. Он имеет обыкновение носить
регистрационную карточку в своем бумажнике".
"Ты говоришь правду?" - он тяжело посмотрел на меня,
