- Здесь нет никакого мальчика, Артур, - послышался голос Ричарда. Он
подошел к машине, закинул лопату в багажник и устало опустился на свое
сидение рядом со мной.
Показалась яркая почти ничем не закрытая луна. Быстро приближающаяся
гроза была, по-видимому, настоящей бурей. То и дело нас ослепляли небывало
яркие молнии и сотрясал оглушительный гром. На песок уже начали ложиться
первые мрачные тени надвигающейся грозной стихии. Внезапно поднявшийся
ветер швырял в машину песок с такой силой, что она ходила ходуном. В
пальцах у меня появился сильный зуд - глаза очень хотели наружу.
- Значит, они все таки использовали меня и для того, чтобы перенести
его тело в другое место, - взволнованно заговорил я скороговоркой,
уставившись в одну точку. Каким, должно быть, бредом звучали мои слова для
Ричарда - ведь он тогда почти совсем ничего не знал.
- Они могут управлять мной, - продолжал я. - Когда я развязываю руки,
они получают возможность управлять мной. Они способны в любой момент
подчинить меня себя полностью и могут манипулировать мной как угодно,
направляя мои действия по своему усмотрению, даже если я находясь в
бессознательном состоянии. Когда мои руки развязаны, я становлюсь для них
как бы дверным проемом, каналом их связи с нашим миром. По несколько раз в
день, когда руки у меня развязаны от нестерпимого зуда, я обнаруживаю себя
стоящим в совершенно, порой, неожиданных для меня местах - в саду,
например, или перед картиной, которая висит меня в гостиной. Все эти места
и предметы хорошо знакомы мне, но я совершенно не помню, как я к ним
попал. В памяти начисто отсутствуют довольно большие промежутки времени.
Они просто отключают на это время мое сознание. Это ужасно, Ричард... Я
больше не в силах жить в этом кошмаре!..
- Артур. - Ричард успокаивающе положил мне руку на плечо. -
Пожалуйста, Артур, не надо. Перестань.
В слабом отблеске заката я увидел, что его лицо, повернутое ко мне,
полно сострадания.
- Ты сказал, что ты там где-то "стоял" перед чем-то, что ты "перенес"
тело мальчика... Но это же невозможно, Артур! Ты же не можешь двигаться,
кроме как на кресле-каталке. Вся нижняя половина твоего тела мертва!
- Она тоже мертва, - сказал я, - положив руку на приборную панель
машины. - Но ты садишься в нее и заставляешь ее ехать. Ты можешь, если
захочешь, убить ее, пустив с обрыва в пропасть и она ничем не сможет
помешать тебе в этом, даже если захотела бы!
Я слышал, что мой голос поднялся уже очень высоко и звучал теперь
совершенно истерично, но мне было не до этого в тот момент.
- Я - дверной проем! - кричал я ему в самое лицо. - Как ты не можешь
понять?! Они убили мальчика, Ричард! Убили моими руками! И моими же руками
перетащили его тело в какое-то другое место!
- Я думаю, тебе необходимо срочно показаться врачу, - стараясь
говорить спокойно, ответил мне на это Ричард. - Поехали назад. Хочешь, я
сам отвезу тебя завтра или даже сегодня к одному своему знакомому очень
хорошему докто...
- Подожди, Ричард! Ты можешь проверить! Разузнай насчет этого
мальчика! Ведь он действительно не вернулся вчера домой! Он мертв, говорю
я тебе! Мертв!
- Но ты же сказал, что не знаешь его имени,
- Он наверняка из той деревушки что начинается сразу за почтой!
Спроси...
- Я уже говорил об этом сегодня вечером по телефону с Мод Харрингтон.
Это местная сплетница с самым длинным и любопытным во всем штате носом. Уж
она знала бы об этом наверняка. Тем более, что прошли уже целые сутки. Но
она сказала, что ничего не слышала и ничего не знает о том, что кто-то
пропал прошлой ночью.
- Но это же местный парнишка! Его исчезновение просто не может
остаться незамеченным?
Ричард потянулся, чтобы включить зажигание, но я остановил
- Смотри! - выкрикнул я и начал развязывать руки.
Над заливом, совсем уже недалеко от нас, вспыхнула ослепительная
молния невероятной яркости и грохнул оглушительный гром.
Я не пошел к доктору и не стал звонить Ричарду еще раз. Вместо этого
я провел три недели дома, почти не выходя на улицу. Всякий раз, когда по
необходимости, все-таки, приходилось это делать, я плотно перевязывал свои
кисти несколькими слоями бинтов. Три недели. Три недели слепой надежды на
то, что эта страшная напасть оставит меня... Уверен, что поступил тогда
правильно. По крайней мере - рационально для самого себя. Если бы я был
здоровым полноценным человеком, которому не нужно кресло-каталка и который
ведет обычный образ жизни и имеет нормальное окружение, то я, может быть,
отправился бы к доктору Фландерсу или, по крайней мере, рассказал бы обо
всем Ричарду. Я мог бы, наверное, сделать это и без всех этих оговорок, в
том состоянии, в котором я находился тогда на самом деле, но всякий раз,
когда появлялась эта мысль, я вспоминал о трагической судьбе тети, которая
из-за болезни проказой была обречена оставаться практически всю свою жизнь
совершенно изолированной от людей пленницей и, в конце концов, была
съедена заживо своей болезнью, одиночеством и, в результате, - безумием...
Мысли о том, что такая же печальная участь может постигнуть и меня,
заставляли меня сохранять все в глубокой тайне и молиться, молиться,
молиться за то, чтобы, проснувшись когда-нибудь утром, я посмотрел на свои
чистые пальцы и вспоминал обо всем этом как о дьявольском сне.
Все это были, конечно, безнадежные наивные мечты.
Постепенно я почувствовал ИХ. ИХ... Неизвестный неземной Разум. Меня
никогда не интересовало, как они выглядят и откуда они пришли. Я был их
дверным проемом, их окном в этот мир. Я слишком хорошо понимал, насколько
они опасны, отвратительны и страшны, как несоразмеримо их мир отличается
от нашего. Слишком хорошо чувствовал их страшную слепую ненависть. И все
это время они вели молчаливое мрачное наблюдение за нашим миром. А я
невольно помогал им в этом, не в состоянии никак воспротивиться.
Постепенно я начал понимать, что они просто используют меня в своих целях,
что они просто-напросто управляют мною.
Когда в тот вечер мальчик, как обычно, возвращался мимо моего дома с
пляжа, он приветливо помахал мне рукой и улыбнулся. Судя по его виду,
своим сегодняшним уловом он был вполне доволен. Я сидел, как всегда, на
веранде и, мрачно размышляя о своих проблемах, решил, наконец, связаться
по телефону с мистером Крессуэллом из департамента ВМС США. Я пришел,
все-таки, к выводу, что то, что случилось со мной, началось именно во
время нашей экспедиции на Венеру пять лет назад. "Пускай, - думал я, - они
изолируют меня на всю оставшуюся жизнь от людей, пусть обследуют меня
сколько и как угодно, пусть вообще делают со мной все, что захотят - лишь
бы положить конец этим безумным ночам, когда я просыпаюсь в совершенно
неожиданных для меня местах, а руки мои живут как бы сами по себе и
наблюдают, наблюдают, наблюдают...
Однажды я пытался, дойдя до отчаяния, выколоть эти ужасные глаза
первым же попавшимся под руку острым предметом. Подвернулся остро
заточенный карандаш, но как только он приблизился к первому глазу, руки
мои пронзила резкая мучительная боль, разом охватившая и все мое тело. Я
думал, что умру от нее через пару секунд. Карандаш упал на пол и боль, не
сравнимая совершенно ни с чем, утихала очень долго. Таких адских страданий
я не испытывал раньше никогда в жизни и подобных экспериментов больше не
устраивал.
Вместо того, чтобы тоже ответить мальчику приветливым взмахом, обе
мои руки, помимо моей воли, вдруг разом судорожно потянулись к нему и я с
ужасом вспомнил, что они у меня не забинтован ы... Все десять глаз,
светясь в сумерках, разом уставились на бедного перепуганного мальчугана.
Он остановился как вкопанный и смотрел на меня широко раскрытыми от ужаса
глазами. Я почувствовал, как мое сознание быстро заволакивается густой
непроницаемой пеленой и уже в следующее мгновение я полностью утратил
контроль над собой. Дверь открылась... и я стал дверным проемом. Слепым
исполнителем чужой неведомой воли. Не помня себя, я оказался на улице и
кинулся по песку за удирающим что было силы насмерть перепуганным
парнишкой. Ноги были как деревянные и слушались очень плохо, но, все же,
бежал я довольно быстро. Мои собственные глаза были закрыты и все, что я
видел, я видел глазами моих пальцев. Картина эта была совершенно
фантасмагорической. Впереди мелькала худенькая фигурка убегающего от меня
в сторону общественного пляжа мальчонки. Все цвета и даже формы были
каким-то фантастическим образом искажены, что придавало всему
происходящему особенный оттенок, присущий монстрам. Мыс, например,
выглядел как гигантская гипсовая декорация, а небо над ним было
неестественного сочного пурпурного цвета. Глаза на пальцах просвечивали
мальчишку как мощный рентгеновский аппарат - я видел перед собой бегущий
скелет с ярко светящимися костями, скелет, цепко держащий левой рукой свою
металлическую сетку для просеивания песка. Плоти не было видно почти
совсем.
О чем, интересно думал этот бедный безымянный мальчонка в последние
минуты перед смертью? О чем он думал, рассыпая на бегу набранную за
несколько часов кропотливого труда мелочь и даже, наверное, не замечая
этого, цепко держа в руке свою сетку и почти ежесекундно оборачиваясь на
настигающего его страшного человека, который, спотыкаясь и ковыляя, упорно
преследовал его, зажмурив глаза и вытянув вперед руки как слепой? Что он
думал, видя на тянущихся к нему руках ужасные желто-золотые глаза? И что
он подумал за секунду до смерти, когда эти страшные руки с глазами
взметнулись вверх и сделали так, что в следующее мгновение его голова
разлетелась мелкими брызгами на десятки метров вокруг?..
Я не знаю...
Зато я знаю, о чем думал я.
Я думал, насколько это позволяли мои мозги о том, что только что
побывал у ворот в ад и что скоро я отправлюсь туда насовсем.
Ветер с силой трепал повязки, когда я разматывал их. Как будто
пытался помочь мне.
На жуткие черные грозовые тучи, которые были уже почти над нами,
падали последние багровые отблески заходящего солнца. Буря надвигалась
стремительно и вот-вот должна была обрушить на нас страшные массы воды и
ураганный ветер. Но мы как будто даже не замечали этого.
- Ты должен пообещать мне, Ричард, - наклонился я к его уху,
перекрикивая ветер. - Ты должен пообещать мне, что как только ты
почувствуешь что-то неладное, ты убежишь... Как только тебе покажется, что
я могу... причинить тебе какой-нибудь вред... Ты понимаешь меня?
Ветер с силой трепал ему волосы и ворот рубашки. Все лицо было
напряжено, а глаза превратились в маленькие щелочки от хлеставшего в них
песка.
Я решительным движением сдернул последние повязки с глаз на пальцах и
внимательно посмотрел на Ричарда. Все десять глаз вытаращились, конечно
же, тоже на него.
- Теперь ты видишь их сам, собственными глазами! - хрипло крикнул я.
Лицо Ричарда, лицо, которое я так хорошо знал, лицо несомненно
смелого, бесстрашного человека мгновенно вытянулось, а нижняя челюсть
отвисла. Он инстинктивно отпрянул от меня и выскочил из машины. Вспыхнула
ослепительная молния и гром ахнул прямо над нашими головами. В следующее
мгновение на нас обрушился адский поток воды.
- Артур... - прочитал я по беззвучно двигавшимся на искаженном ужасом
лице губам Ричарда.
Как он был напуган!.. Как мог я подвергнуть его такому жестокому
испытанию, такому страшному шоку?!
- Беги! Беги, Ричард!
И он побежал. Длинными стремительными скачками. Он был очень похож на
