Дрожащей рукой он провел по волосам. От входной двери, телефона и
второго аппарата в кухне они его отрезали. У них есть эта чертова ракетная
установка - прямое попадание, и ему башку оторвет.
Про установку даже на коробке написано не было!
Он глубоко вздохнул и неожиданно хрипло выдохнул - из двери вылетел
кусок обгоревшего дерева величиной с кулак. Маленькие языки пламени лизали
рваные края дыры. Он увидел яркую вспышку - они пустили еще одну ракету. В
ванную полетели обломки, горящие щепки упали на коврик. Реншо затоптал их
- через дыру влетели два вертолета. С яростным жужжанием они посылали ему
в грудь пулеметные очереди.
С протяжным гневным стоном он сбил один из них рукой - на ладони
вырос частокол порезов. Отчаяние подсказало выход - на второй Реншо
накинул тяжелое махровое полотенце и, когда тот упал на пол, растоптал
его. реншо тяжело и хрипло дышал, кровь заливала ему один глаз, он вытер
ее рукой.
Вот так, черт подери, вот так! Теперь они призадумаются!
Похоже, они действительно призадумались. Минут пятнадцать все было
спокойно. Реншо присел на край ванны и принялся лихорадочно размышлять:
должен же быть выход из этого тупика? Обязательно. Обойти бы их с фланга.
Он резко повернулся, посмотрел на маленькое окошко над ванной. Есть
выход из этой ловушки, конечно, есть.
Его взгляд упал на баллончик сжиженного газа для зажигалки, стоявший
в аптечке. Реншо протянул за ним руку - сзади послышалось шуршание -
быстро развернулся, вскинул "магнум"... Но под дверь всего лишь просунули
клочок бумаги. А ведь щель настолько узкая, мрачно подумал Реншо, что даже
ОНИ не пролезут.
Крошечными буковками на клочке бумаги было написано одно слово:
Сдавайся
Реншо угрюмо улыбнулся, положил баллон с жидкостью в нагрудный
карман, взял с аптечки огрызок карандаша, написал на клочке ответ: "ЧЕРТА
С ДВА" и подсунул бумажку под дверь.
Ему мгновенно ответили ослепляющим ракетным огнем - Реншо отскочил от
двери. Ракеты по дуге влетали через дыру в двери и взрывались, попадали в
стену, облицованную бело-голубой плиткой, превращая ее в миниатюрный
лунный пейзаж. Реншо прикрыл рукой глаза - шрапнелью полетела штукатурка,
прожигая ему рубашку на спине.
Когда обстрел закончился, Реншо залез на ванну и открыл окошко. На
него смотрели холодные звезды. За маленьким окошком узкий карниз, но
сейчас не было времени об этом думать.
Он высунулся в окошко, и холодный воздух резко, как рукой, ударил его
по израненному лицу и шее. Реншо посмотрел вниз: сорок этажей. С такой
высоты улица казалась не шире полотна детской железной дороги. Яркие
мигающие огни города сверкали внизу сумасшедшим блеском, как рассыпанные
драгоценные камни.
С обманчивой ловкостью гимнаста Реншо бросил свое тело вверх и встал
коленями на нижнюю часть рамы. Если сейчас хоть один из этих
слепней-вертолетиков влетит в ванную через дыру и хоть раз выстрелит ему в
задницу, он с криком полетит вниз.
Ничего подобного не произошло.
Он извернулся, просунул в окошко ногу... Мгновение позже Реншо стоял
на карнизе. Стараясь не думать об ужасающей пропасти под ногами, о том,
что будет, если хоть один вертолет вылетит вслед за ним, Реншо двигался к
углу здания.
Осталось четыре метра... Три... Ну вот дошел. Он остановился,
прижавшись грудью к грубой поверхности стены, раскинув по ней руки, ощущая
баллон в нагрудном кармане и придающий уверенность вес "магнума" за
поясом.
Теперь надо обогнуть этот проклятый угол.
Он осторожно поставил за угол одну ногу и перенес на нее вес тела.
Теперь острый как бритва угол здания врезался ему в грудь и живот. Боже
мой, пришла ему в голову безумная мысль, я и не знал, что они так высоко
залетают.
Его левая нога соскользнула с карниза.
В течение жуткой бесконечной секунды он покачивался над бездной,
отчаянно размахивая правой рукой, чтобы удержать равновесие, а в следующее
мгновение обхватил здание с двух сторон, обнял, как любимую женщину,
прижавшись лицом к его острому углу, судорожно дыша.
Мало-помалу он перетащил за угол и левую ногу.
До террасы оставалось метров девять.
Еле дыша, он добрался до нее. Дважды ему приходилось останавливаться
- резкие порывы ветра грозили сбросить его с карниза.
Наконец он схватился руками за железные перила, украшенные
орнаментом.
Реншо бесшумно залез на террасу, через стеклянную дверь заглянул в
гостиную. Он подобрался к ним сзади, как и хотел.
Четыре пехотинца и вертолет охраняли сундучок. Наверное, остальные с
ракетной установкой расположились перед дверью в ванную.
Так. Резко, как полицейские в кино- и телефильмах, ворваться в
гостиную, уничтожить тех, что у сундучка, выскочить из квартиры и быстро
на такси в аэропорт. Оттуда в Майами, там найти поставщика идей - мамочку
Морриса. Реншо подумал, что, возможно, сожжет ей физиономию из огнемета.
Это было бы идеально справедливым решением.
Он снял рубашку, оторвал длинный лоскут от рукава, бросил остальное и
откусил пластмассовый носик от баллона с жидкостью для зажигалки. Один
конец лоскута засунул в баллон, вытащил и засунул туда другой, оставив
снаружи сантиметров двенадцать смоченной жидкостью ткани.
Реншо достал зажигалку, глубоко вздохнул, чирикнул колесиком, поджег
лоскут, с треском отодвинул стеклянную дверь и бросился внутрь.
Роняя капли жидкого пламени на ковер, Реншо бежал через гостиную.
Вертолет сразу же пошел на него, как камикадзе. Реншо сбил его рукой, не
обратив внимания на резкую боль, распространившуюся по руке, - вращающиеся
лопасти разрубили ее.
Крошечные пехотинцы бросились в сундучок.
Все остальное произошло мгновенно.
Реншо швырнул газовый баллон, превратившийся в огненный шар,
мгновенно повернулся и бросился к входной двери.
Он так и не успел понять, что произошло.
Раздался грохот, как будто стальной сейф скинули с большой высоты.
Только этот грохот отозвался по всему зданию, и оно задрожало, как
камертон.
Дверь его роскошной квартиры сорвало с петель, и она вдребезги
разбилась о дальнюю стену.
Держась за руки, мужчина и женщина шли внизу по улице. Они посмотрели
наверх и как раз увидели огромную белую вспышку, словно сразу зажглась
сотня прожекторов.
- Кто-то сжег пробки, - предположил мужчина. - Наверное...
- Что это? - спросила его спутница.
Какая-то тряпка медленно и лениво падала рядом с ними. Мужчина
протянул руку, поймал ее:
- Господи, мужская рубашка, вся в крови и в маленьких дырочках.
- Мне это не нравится, - занервничала женщина. - Поймай такси, Раф.
Если что-нибудь случилось, придется разговаривать с полицией, а я не
должна быть сейчас с тобой.
- Разумеется.
Он огляделся, увидел такси, свистнул. Тормозные огни машины
загорелись - мужчина и его спутница побежали к такси.
Они не видели, как у них за спиной, рядом с обрывками рубашки Джона
Реншо, приземлился листочек бумаги, на котором угловатым с обратным
наклоном почерком было написано:
ЭЙ, ДЕТИШКИ! ТОЛЬКО В ЭТОМ ВЬЕТНАМСКОМ СУНДУЧКЕ!
(Выпуск скоро прекращается)
1 ракетная установка
20 ракет "Твистер" класса "земля-воздух"
1 термоядерный заряд, уменьшенный до масштаба набора.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НИКОМУ НЕ ПОДАВАЛ РУКИ
За окном был морозный вечер, часы пробили восемь, и вскоре мы все
перебрались в библиотеку, прихватив с собой бокалы, которые Стивенс не
забывал вовремя наполнять. Довольно долго тишину нарушали только треск
огня в камине, отдаленное постукивание бильярдных шаров да вой ветра. Но в
доме номер 249В было тепло.
Помнится, справа от меня в тот вечер сидел Дэвид Адли, а слева Эмлин
Маккэррон - однажды он нас напугал рассказом о женщине, разродившейся в
немыслимых обстоятельствах. Против меня сидел Йохансон с "Уолл-стрит
мэгэзин" на коленях.
Вошел Стивенс и вручил Джорджу Грегсону ненадписанный пакет. Стивенс
- идеальный дворецкий, невзирая на заметный бруклинский акцент (или
благодаря ему), и главное его достоинство состоит в том, что он всегда
безошибочно угадывает, кому передать послание, если адресат не указан.
Джордж взял пакет и какое-то время неподвижно сидел в своем высоком
кресле с подголовником, глядя на огонь в камине, где при желании можно
было бы зажарить здорового бычка. Я видел, как в его глазах что-то
промелькнуло, когда взгляд его упал на афоризм, выбитый на каменном
цоколе: СЕКРЕТ В РАССКАЗЕ, А НЕ В РАССКАЗЧИКЕ.
Он разорвал пакет своими старческими дрожащими пальцами и швырнул
содержимое в огонь. Вспыхнула яркая радуга, которая вызвала у
присутствующих легкое оживление. Я обернулся к Стивенсу, стоявшему в тени
у двери. Руки сложены за спиной, лицо бесстрастно.
Внезапно молчание нарушил скрипучий, немного ворчливый голос Джорджа,
и мы все вздрогнули. Во всяком случае за себя ручаюсь.
- Однажды я был свидетелем того, как в этой темноте убили человека, -
сказал Джордж Грегсон, - хотя никакой суд не вынес бы убийце
обвинительного приговора. Кончилось, однако, тем, что он сам себя осудил и
сам привел приговор в исполнение.
Установилась пауза, пока он разжигал трубку. Его морщинистое лицо
окутал голубоватый дым; спичку он загасил замедленным движением ревматика.
Он бросил спичку на горячий пепел, оставшийся после сожженного пакета, и
проследил за тем, как она обуглилась. Под кустистыми седоватыми бровями
прятались цепкие синие глаза, выражавшие сейчас задумчивость. Крупный нос
крючком, узкие жесткие губы, втянутая в плечи голова.
- Не дразните нас, Джордж, - проворчал Питер Эндрюс. - Рассказывайте.
- Расскажу. Наберитесь терпения.
Мы ждали, пока он вполне не удовлетворился тем, как раскурена трубка.
Уложив в глубокую чашечку из корня верескового дерева аккуратный слой
угольков, Джордж сложил на коленях подрагивающие руки и начал:
- Так вот. Мне восемьдесят пять лет, а то, что я собираюсь вам
рассказать, случилось, когда мне было двадцать или около того. Если быть
точным, в 1919-м. Я как раз вернулся с Большой Войны. Пятью месяцами ранее
умерла моя невеста от инфлюэнцы. Ей едва исполнилось девятнадцать. Боюсь,
что спиртному и картам я тогда уделял чрезмерное внимание. Видите ли, она
ждала меня два года, и не проходило недели, чтобы я не получил от нее
письма. Да, я загулял и потерял чувство меры; может быть, вы скорее меня
поймете, узнав, что я тогда не имел никакой опоры ни в семье, ни в вере -
из окопов, знаете, догматы христианства выглядят в несколько комическом
свете. Зато не покривив душой, могу сказать, что настоящие друзья, которые
были со мной в дни испытаний, не оставляли меня одного. Их у меня было
пятьдесят три (многие ли похвастаются таким числом?): пятьдесят две карты
в колоде да бутылка виски "Катти Сарк". Между прочим, поселился я в этих
самых апартаментах на Бреннан-стрит. Правда, стоили они тогда несравнимо
дешевле и лекарств на полке было куда меньше. А вот времени я здесь
проводил, пожалуй, столько же - в доме номер 249в и тогда легко было
составить компанию для покера.
Тут его перебил Дэвид Адли, и, хотя на губах его играла улыбка,
вопрос прозвучал со всей серьезностью:
- А что Стивенс? Он уже служил у вас, Джордж?
Грегсон повернулся к дворецкому:
- Стивенс, вы служили мне тогда, или это был ваш отец?
Ответ сопровождался отдаленным подобием улыбки:
- Я полагаю, шестьдесят пять лет назад этим человеком мог быть мой
дед, сэр.
- Во всяком случае место вы получили по наследству, - философски
