моего Друга в Обители Смерти. Я бежал, пока воздух не стал словно
раскаленное железо вливаться в мои легкие и мой мозг. Я бежал, пока не
добрался до своего порочного дома, своей комнаты; где пал ниц и лежал,
словно мертвец, до сегодняшнего дня.
Я бежал, потому что узнал в изуродованных, не движущихся останках
того мертвого человека фамильные черты Бунов. Конечно, не Филиппа или
Роберта, чьи портреты висят в галерее, а сгнивший лик Джеймса Буна -
Хранителя Червя.
Он до сих пор живет где-то во тьме под Жребием Иерусалима и
Чапелвэйтом... И он до сих пор жив. Сожжение книги помешало твари
выползти на свет Божий, но есть и другие копии ужасной КНИГИ.
Конечно, я - последнее звено между прошлым и настоящим, последний из
рода Бунов. Для пользы всего человечества я должен умереть... И
разорвать цепь времен... Я собираюсь отправиться к морю, Бони. Мои
злоключения, так же как и моя история на этом заканчиваются. Пусть Бог
поможет тебе и позволит жить с миром.
Чарльз.
Необычные бумаги были, возможно, и получены Бони Грансоном, которому
были адресованы. Видимо, лихорадка мозга, доконавшая Буна, возобновилась
после долгого перерыва. Первый приступ был у Буна после смерти его жены
в 1848 году. Лихорадка мозга стала причиной безумия, охватившего Буна; и
убийства им своего старого приятеля и слуги мистера Келвина МакКена. Все
записи в карманной записной книжечке МакКена - подделки несомненно,
сделанные Чарльзом Буном, пытавшимся укрепить собственные параноидальные
заблуждения.
Наконец, существует два ответа на вопрос: почему письма Чарльза Буна
неправда.
Первое: когда город Жребий Иерусалима был "заново открыт" (я
использую термин из газет начала века), пол храма, хоть и ветхий, не
имел следов разрушения или больших повреждений, хотя церковные скамьи
были перевернуты и несколько окон разбито вдребезги ветром. Но это могли
совершить вандалы из соседней деревушки через многие годы после тех
трагических событий. Среди старейших жителей Причер Корнерс еще ходят
неопределенные слухи о Жребии Иерусалима... Вероятно, во времена Буна
существовали невинные, старинные легенды, которые и дали толчок безумию
Чарльза Буна, но едва ли в них таилась хоть капля истины.
Второе: Чарльз Бун был не последним в роду. Его дед Роберт Бун имел
двух внебрачных детей. Один из них умер в детстве, второй взял фамилию
Бун и обосновался на Сентрал Фел и Лонг Айландс. Я - последний потомок
этого отпрыска семейства Бунов, второй кузен Чарльза Буна, хоть нас и
разделяет три поколения. Эти бумаги хранились у меня десять лет. Я
предложил их опубликовать по случаю моего переезда в фамильный дом Бунов
в Чапелвэйтс с надеждой, что читатель с симпатией отнесется к тому, что
случилось с несчастным Чарльзом Буном, заблудшей душой.
Пока я могу сказать, что Чарльз был прав только в одном. Этот дом
сильно нуждается в перестройке. А в стенах и впрямь шуршат огромные
крысы.
Джеймс Роберт Бун 2 октября 1971 года. 14
1
КРАТЧАЙШИЙ ПУТЬ ДЛЯ МИССИС ТОДД
Стивен КИНГ
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://russiaonline.da.ru
- Вон едет эта Тодд, - сказал я.
Хомер Бакленд проводил взглядом небольшой "Ягуар" и кивнул. Женщина
за рулем помахала рукой в знак приветствия. Хомер еще раз кивнул ей в
ответ своей большой лохматой головой, но не поднял руки для выражения
ответных дружеских чувств. Семья Тоддов владела большим летним домом на
озере Касл, и Хомер уже давным-давно был ими нанят сторожем этого дома.
Мне казалось, что он невзлюбил вторую жену У орта Тодда столь же сильно,
как ему ранее нравилась Фелия Тодд - первая жена хозяина дома.
Это было как раз два года тому назад. Мы сидели на скамейке перед
магазином Белла, и я наслаждался апельсиновой шипучкой. У Хомера в руках
был стакан простой минеральной. Стоял октябрь - самое мирное времечко
для Касл Рока. Отдыхающие по-прежнему приезжали на уик-энды на озеро, но
их становилось все меньше, и была просто благодать по сравнению с тем
жаркими летними деньками, когда пляжи ломились от тысяч и тысяч приезжих
отовсюду, вносивших в и без того накаленную атмосферу свои собственные и
весьма агрессивные нотки. А сейчас был тот благословенный месяц, когда
летних отдыхающих уже не было, а для выкладывающих большие денежки за
свои причуды пришельцев-охотников с их огромными ружьями и столь же
огромными палаточными лагерями еще не настали сроки прибытия в городок.
Урожай почти везде был уже снят. Ночи стояли прохладные, самые лучшие
для крепкого сна, а потому таким стариканам как мне было еще просто рано
и не на что особенно жаловаться. В октябре небо над озером заполнено
облаками, медленно проплывающими где-то вверху подобно огромным белым
птицам. Меня всегда удивляло, почему они кажутся столь плоскими внизу, у
своего основания, и почему они там выглядят чуть сероватыми, словно тень
заката. Мне это нравилось, так же как и то, что я могу просто любоваться
отблесками солнечным лучей на воде и не думать при этом о каких-то
жалких и никому не нужных минутах. Только в октябре и только здесь, на
скамейке перед магазином Белла, откуда открывается столь чудный вид на
озеро, мне иногда даже приходит в голову сожаление, что я не курильщик.
- Она не водит столь быстро, как Фелия, - сказал Хомер. - Я всегда
удивлялся, как же это так здорово удавалось женщине с таким старомодным
именем.
Летние отдыхающие наподобие Тоддов никогда особо не интересовали
постоянных жителей небольших городков в Мэне, а уж тем более в той
степени, какую они самонадеянно себе приписывают. Старожилы-резиденты
предпочитают смаковать собственные любовные истории и ссоры, скандалы и
слухи. Когда тот предприниматель-текстильщик на Амсбери застрелился,
Эстонии Корбридж пришлось подождать добрую неделю, пока ее пригласили на
ленч, чтобы послушать, как же ей удалось наткнуться на несчастного
самоубийцу, все еще державшего револьвер с окостеневшей руке. Но зато о
своем земляке Джо Кэмбере, которого загрыз собственный пес, местные
старожилы не переставали судачить на все лады и до и после этого случая.
Ну да не в этом дело. Просто мы и они бежим по разным дорожкам.
Летние приезжие подобны вольным скакунам или иноходцам. В то время как
все мы, выполняющие годами изо дня в день, из недели в неделю свою
работу здесь, являемся тяжеловозами или другими рабочими лошадками. И
все же исчезновение в 1973 году Офелии Тодд вызвало немалый интерес
среди местных жителей. Офелия была не просто обворожительно прекрасной
женщиной, но и тем человеком, который сделал немало хорошего для нашего
городка. Она выбивала деньги для библиотеки Слоэна, помогала
восстановить памятник погибшим в войнах и участвовала во многих
подобного рода делах. Но ведь все летние отдыхающие любят саму идею
"выбивать деньги". Вы только упомяните о ней - и их глаза загорятся
ярким блеском, а руки начнут искать, за что бы зацепиться. Они тут же
создадут комитет и выберут секретаря, чтобы не забыть повестку дня. Они
это страшно любят. Но как только вы скажете "время" (где-нибудь на
шумном людном сборище, являющемся каким-то диковинным гибридом вечеринки
с коктейлями и собрания комитета), - вы тут же лишитесь удачи. Время -
это то, чего никак не могут и не должны терять приезжающие на лето. Они
лелеют его, и если бы они смогли запечатать его в какие-нибудь
банки-склянки, то наверняка бы попытались законсервировать эту самую
большую ценность в своей жизни. Но Фелии Тодд, видимо, нравилось тратить
время, - работая за стойкой библиотеки столь же рьяно и прилежно, как и
при выбивании денег для нее. Когда нужно было перебрать фундамент и
смазать машинным маслом все внутренние металлические конструкции
памятника погибшим, Фелия была в самой гуще, среди женщин, потерявших
сыновей в трех кровопролитных последних войнах, такая же, как и все, с
запрятанными под косынку полосами и в рабочем комбинезоне. А когда
местных ребятишек нужно было доставить к месту летних заплывов, караван
машин с детьми вниз по Лэндинг-роуд неизменно возглавлял сверкающий
пикап Уорта Тодда, за рулем которого восседала Фелия. Хорошая женщина.
Хотя и не местная, но хорошая женщина. И когда она вдруг исчезла, это
вызвало внимание. Не печаль, конечно, поскольку чье-то исчезновение -
это еще не чья-то смерть. Это не похоже на то, что вы вдруг что-то
ненароком отрубили ножом для разделки мяса. Куда больше оно походило на
то, словно вы тормозите столь медленно, что еще долго не уверены, что
наконец остановились.
- Она водила "Мерседес", - ответил Хомер на тот вопрос, который я и
не собирался задавать. - Двухместная спортивная модель. Тодд купил ее
жене в шестьдесят четвертом или пятом, по-моему. Ты помнишь, как она
возила ребят все эти годы на игры лягушек и головастиков.
- Н-да.
- Она везла детей заботливо, со скоростью не более сорока миль,
потому в ее пикапе их всегда было полным-полно. Но это ей так нравилось.
У этой женщины и котелок варил, и ноги летали, как на крыльях.
Такие вещи Хомер никогда не говорил о своих летних нанимателях. Но
тогда умерла его жена. Пять лет тому назад. Она пахала склон для
виноградника, а трактор опрокинулся на нее, и Хомер очень сильно все это
переживал. Он тосковал никак не меньше двух лет и только потом,
казалось, чуть отошел от своего горя. Но он уже не был прежним.
Казалось, он чего-то ожидает, словно продолжения уже случившегося. Вы
идете мимо его маленького домика в сумерках - и видите Хомера на
веранде, покуривающего свою трубку, а стакане минеральной стоит на
перилах веранды, и в его глазах отражается солнечный закат, и дымок от
трубки вьется вокруг его головы.
- Тут вам непременно приходит в голову, по крайней мере, мне:
"Хомер ожидает следующего события".
Это затрагивало мое сознание и воображение в намного большей степени,
чем бы мне хотелось, и, наконец, я решил, что все это потому, что будь я
на его месте, я бы не ждал следующего события. Это ожидание слишком
напоминает поведение жениха, который уже напялил на себя утренний костюм
и затянул галстук, а теперь просто сидит на кровати в спальне наверху в
своем доме и то таращится на себя в зеркало, то смотрит на каминные
часы, ожидая одиннадцати часов, чтобы наконец начать свадебный обряд.
Если бы я был на месте Хомера, я бы не стал ждать никаких следующих
событий и происшествий, я бы только ожидал конца, когда тот приблизится
ко мне.
Но в тот период своего ожидания неизвестно чего и кого - который
завершился поездкой Хомера в Вермонт годом позже - он иногда беседовал
на эту тему с некоторыми людьми. Со мной и еще кое с кем.
- Она никогда не ездила быстро со своим мужем в машине, насколько мне
известно. Но когда она ехала со мной, этот "Мерседес" мог просто
разлететься на части.
Какой-то парень подъехал к бензоколонке и начал заливать бак. Машина
имела номерную пластину штата Массачусетс.
- Ее машина была не из тех новомодных штучек, которые могут работать
только на очищенном бензине и дергаются туда-сюда, когда вы только
переключаете скорость. Ее машина была из тех старых, со спидометром до
ста шестидесяти миль в час. У нее была очень веселая светло-коричневая
окраска, и я как-то спросил Фелию, как она сама называет такой цвет -
она ответила, что это цвет шампанского.
"Разве это не здорово?" - спросил я - и она так расхохоталась, словно
готова была лопнуть от смеха.
Мне нравятся женщины, которые смеются сами, не дожидаясь твоего
разъяснения, когда и почему им следует смеяться, ты же знаешь это.
Парень у колонки закончил накачку бензина.
