чья-то безжалостная рука вталкивает все ее кишки в воронку горла.
Призрак на капоте слетел и упал на асфальт. Мэри услышала тихий хруст, и
кровь забрызгала всю мостовую вокруг головы.
Она оглянулась и увидела, как остальные бегут к машине. Их
возглавляла Джанис с перекошенным от ненависти и возбуждения лицом.
Впереди машины она увидели поднявшегося с легкостью мягкой куклы повара.
На его лице по-прежнему расплывалась широченная ухмылка.
- Кларк, они догоняют! - вскрикнула Мэри.
Он глянул в зеркало заднего вида и снова нажал на акселератор.
"Принцесса" рванулась вперед. Мэри успела заметить, как сидящий на
мостовой прикрыл рукой лицо, и искренне желала, чтобы это было все, что
она увидела, но она рассмотрела и кое-что похуже - под рукой пряталась
все та же ухмылка.
Потом две тонны лучшей немецкой техники проехались по нему.
Послышались какие-то лопающиеся звуки, будто дети игрались с воздушными
шариками. Она обхватила голову руками - слишком поздно, слишком поздно -
и зарыдала.
- Не волнуйся, - сказал Кларк. Он мрачно смотрел в зеркало заднего
вида. - Вряд ли мы ему сильно навредили - он уже встает.
- Что?!
- Не считая следа шины на рубашке, он... - Вдруг он замолчал и
посмотрел на нее. - Кто тебя ударил, Мэри?
- Что такое?
- У тебя рот в крови. Кто тебя ударил?
Она потрогала пальцем уголок рта, с удивлением рассматривая красную
слизь, потом попробовала ее.
- Это не кровь - пирог, - сказала она и издала отчаянный,
надтреснутый смешок. - Давай убираться отсюда, Кларк, пожалуйста.
- Да уж, - сказал он и снова посмотрел на Мейн-стрит, которая была
широка и - пока, во всяком случае, - пуста. Мэри заметила, что, несмотря
на усилители и гитары в мэрии, линий электропередачи нигде не было
видно. Она понятия не имела, откуда Рок-н-Ролл-Рай получает энергию
(хотя... какие-то понятия возникали), но, во всяком случае, не от
Энергетической компании Центрального Орегона.
"Принцесс" набирала скорость, как все дизельные машины, - не быстро,
но неумолимо, оставляя за собой густой бурый выхлоп. Мэри успела
заметить универмаг, книжный магазин и магазин детских вещей под
названием "Колыбельная рок-н-ролла". Молодой парень с кудрями до плеч
стоял у биллиардной, скрестив руки на груди и упираясь сапогом из
змеиной кожи в белый кирпич. Это красивое, капризное надутое лицо Мэри
узнала сразу. Кларк тоже.
- Это сам Лизард Кинг, - произнес он сухим, бесстрастным тоном.
- Я знаю. Я видела.
Да - она видела, но появлявшиеся образы, словно пересохшая бумага,
мгновенно сгорали под безжалостным, сфокусированным светом, который
зажегся внутри нее; страх, который она испытывала, как бы превратил ее в
увеличительное стекло, и она понимала, что, если им удастся вырваться
отсюда, никаких воспоминаний об этом городке не останется: память станет
золой, развеянной по ветру. Вот как это, конечно же, действует. Человек
не может сохранить такие чудовищные образы, такие чудовищные
воспоминания и остаться в здравом уме, поэтому мозг превращается в печь,
которая мгновенно сжигает все это.
"Вот почему большинство людей еще может позволить себе роскошь не
верить в привидения и заколдованные дома, - подумала она. - Потому что
когда разум обращается к чему-то пугающему и иррациональному, вроде
человека, которого заставляют взглянуть в глаза Медузы Горгоны, он
забывает. Он обязан забыть. И Господи! Кроме того, чтобы вырваться из
этого ада, я прошу только одну вещь в мире - забыть".
Она увидела кучку людей на асфальте возле заправочной на выезде из
города. У них были перепуганные, обычные лица, и носили они выцветшую
обычную одежду. Мужчина в замасленном комбинезоне. Женщина в медицинском
халате - когда-то белом, а теперь грязно-сером. Старички - она в
ортопедических ботинках, он со слуховым аппаратом, прильнувшие друг к
другу, словно дети, которые боятся заблудиться в дремучем лесу. Мэри не
нужно было объяснять, что эти люди, наряду с молодой официанткой, были
живыми жителями Рок-н-Ролл-Рая, штат Орегон. Их заманили сюда таким
образом, как хищный цветок ловит насекомых.
- Пожалуйста, давай выберемся отсюда, Кларк, - сказала она.
-Пожалуйста. - Что-то застряло у нее в горле, и она зажала руками рот,
опасаясь, что вырвет. Но она лишь громко рыгнула: ей обожгло горло,
словно огнем, и она почувствовала вкус пирога, который съела в
"Рок-энд-Буги".
- Все будет в порядке. Успокойся, Мэри.
Дорога - теперь, когда город кончался, ее уже нельзя было считать
Мейн-стрит - проходила между пожарным депо слева и школой справа (даже в
том состоянии всеобъемлющего ужаса, в котором она пребывала, ей
показалось несколько экзистенциалистическим названием "Грамматическая
школа Рок-н-Ролл"). Трое детей стояли на игровой площадке, безразлично
глядя на проносившуюся мимо "Принцессу". Выше дорога огибала холмик, на
котором стоял знак в форме гитары: "ВЫ ПОКИДАЕТЕ РОК-Н-РОЛЛ-РАЙ. ДОБРОЙ
НОЧИ, ДОРОГАЯ, ДОБРОЙ НОЧИ".
Кларк свернул, не сбрасывая скорость; на дальнем конце витка дорога
была заблокирована большим автобусом.
Это был не обычный желтый автобус, который они видели, когда въезжали
в город: этот сверкал сотнями немыслимых красок и тысячами
психоделических фигур, словно громадный сувенир Лета любви. В окнах
висели липучки от мух и листовки движения за мир, и даже когда Кларк
закричал и отчаянно надавил на тормоза, Мэри с фаталическим равнодушием
прочла слова, летящие над разрисованной стенкой автобуса, как пузатые
дирижабли: "ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС".
Кларк старался изо всех сил, но полностью остановить машину не смог.
"Принцесса" врезалась в Волшебный Автобус со скоростью около двадцати
пяти километров в час, колеса у нее забуксовали, а шины отчаянно
задымились. С глухим стуком "Принцесса" ударилась в середину
привязанного канатами автобуса. Мэри опять швырнуло вперед, несмотря на
ремень. Автобус же слегка качнуло на рессорах, и все.
- Бежим! - крикнула она Кларку, но ее уже охватило удушающее
предчувствие, что все кончено. Двигатель стучал с перебоями, из-под
помятого капота вырывался пар, подобно дыханию раненного дракона. Когда
Кларк переключил на реверс, машина дважды выстрелила, дернулась, как
старая взмыленная собака, и застыла.
Сзади доносился вой сирены. Интересно, кто в этом городе полицейский.
Не Джон же Леннго, который жил под лозунгом "Не доверяй власти", и не
Лизард Кинг, который в городе явно числился криминогенным элементом.
Кто? И какое это имеет значение? "Может быть, - подумала она, - им
окажется Джимми Хендрикс". Это звучало глупо, но она лучше разбиралась в
рок-н-ролле, чем Кларк, и где-то читала, что Хендрикс был
инструктором-парашютистом в 101-1 воздушно-десантной дивизии. А разве не
считается, что из военных выходят прекрасные служители закона?
"Ты сходишь с ума", - сказала она себе, затем кивнула. Конечно,
сходит. Даже какое-то облегчение при этом испытываешь.
- Что теперь? - обречено спросила она Кларка.
Он открыл дверь, сильно поддав плечом, потому что дверь слегка
перекосило.
- Бежим, - ответил он.
- Какой смысл?
- Ты их видела. Хочешь быть такой?
Страх немного рассеялся. Мэри отстегнула ремень и открыла дверцу.
Кларк обошел вокруг "Принцессы" и взял ее за руку. Когда они обернулись
к Волшебному Автобусу, он больно сжал ей руку, заметив, кто выходит
оттуда, - высокий мужчина в белой рубашке с отложным воротником, темных
брюках и громадных солнечных очках, густые, иссиня-черные волосы были
зачесаны от висков назад, напоминая утиную гузку. Он был немыслимо,
невообразимо красив - даже темные очки не могли его испортить. Полные
губы приоткрылись в еле заметной, чуть ироничной улыбке.
Из-за поворота вылетел сине-белый патрульный автомобиль с надписью
"ПОЛИЦИЯ РОК-Н-РОЛЛ-РАЯ" на борту и затормозил почти у самого бампера
"Принцессы". Человек за рулем был черный, но совсем не похожий на Джимми
Хендрикса. Мэри не была уверена, но ей показалось, что представителем
закона был Отис Реддинг.
Мужчина в солнечных очках и темных джинсах теперь стоял прямо перед
ними, засунув большие пальцы в петли на поясе; его бледные руки свисали,
как мертвые пауки.
- Как поживаете? - Несомненно, тот самый протяжный мемфийский акцент.
- Хотел бы приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы останетесь с
нами на некоторое время. Городок наш небольшой, но мы гостеприимны и
можем позаботиться о себе сами. - Он протянул руку, на которой сверкали
три неимоверно громадных перстня. - Я мэр в здешних местах. Звать меня
Элвис Пресли.
...Сумерки летнего вечера.
По дороге вы мэрию Мэри снова вспомнила концерты на которых бывала
ребенком в Элмайре, и тоска по безвозвратно утраченному на мгновение
пробила оболочку ужаса, окутывающую ее, так похоже... и в то же время
так не похоже. Никаких детей, размахивающих бенгальскими огнями: здесь
было всего с десяток мальчишек, сбившихся в кучку подальше от эстрады,
настороженными бледными личиками. Были среди них и те, кого они с
Кларком видели возле школы, когда пытались вырваться в горы.
И никакого эксцентричного духового оркестра, который вот-вот заиграет
- а по всей эстраде (которая Мэри показалась не меньше Голливудской
Чаши) рассеяны инструменты и принадлежности, видимо, самого большого в
мире - и самого громкого, судя по усилителям - рок-ансамбля,
апокалипсического сборища музыкантов бибопа, от звуков которого, когда
оно врубит все децибелы, должны сотрясаться окна на десять километров
вокруг. Она насчитала дюжину гитар и бросила. Четыре полные ударные
установки... бонги... конги... ритм-группа... круглые подставки для
хора... стальной лес микрофонов.
Амфитеатр был уставлен складными стульчиками - по оценке Мэри, от
семисот до тысячи, но она считала, что зрителей будет самое большее
человек пятьдесят. Она видела механика, теперь в чистых джинсах и
шерстяной рубашке; рядом с ним сидела бледная, некогда красивая женщина,
очевидно, жена. Медсестра сидела одна в середине длинного пустого ряда.
Задрав голову, она рассматривала первые появляющиеся на небе звезды.
Мэри отвернулась, чувствуя, что если она и дальше будет смотреть на это
грустное, вытянувшееся лицо, у нее разорвется сердце.
Более знаменитые горожане пока еще не появлялись. Конечно - завершив
дневные труды, они скопились за сценой, прихорашиваясь и репетируя свои
реплики. Готовились к классному представлению.
Кларк молчал, пока они шли по заросшему травой центральному проходу,
вечерний ветерок ерошил ему волосы, и Мэри они показались сухими, как
солома. На лбу и в уголках рта у Кларка прорезались морщинки, которых
она прежде не видела. Выглядел он так, словно после ленча в Окридже
похудел на пятнадцать килограммов, никаких следов Нашпигованного
Гормонами Мальчишки, и Мэри решила, что он исчез навсегда. И еще решила,
что ей это безразлично.
"Кстати, лапочка, а ты-то сама как выглядишь?"
- Где мы сядем? - спросил Кларк. Голос его был слабым и равнодушным
-голос человека, которому кажется, что все происходящее вокруг - это
сон. Мэри высмотрела официантку с лихорадкой на губе. Она сидела
четырьмя рядами ниже, теперь одетая в светло-серую блузку и
хлопчатобумажную юбку, на плечи был наброшен свитер.
- Там, - сказала Мэри, - рядом с ней. - Кларк, ни слова не говоря,
повел ее туда.
Официантка подняла глаза на Мэри с Кларком, и Мэри заметила, что
глаза у нее уже не бегают - все-таки облегчение. И тут же поняла, в чем
