Ошибаешься, детка!
Он принялся высматривать такси. Наконец увидев свободную машину, он
помахал водителю рукой и только тут вспомнил о струйке крови на виске. Вот
черт, забыл вытереть! Он открыл заднюю дверцу и влез в машину, даже не
спрашивая, устраивает ли это водителя.
- Манхеттен, - распорядился он.
Такси стронулось с места.
- У вас порез на виске, мистер, - заметил таксист.
- Девушка запустила в меня журналом, - пояснил Ларри.
Таксист посмотрел на него удивленным взглядом и фальшиво улыбнулся.
Затем он отвернулся, предоставив Ларри обдумать, как объяснить матери
события сегодняшней ночи.
11
Ларри подъехал к многоэтажному зданию, в котором работала его мать. У
выглядящей устало чернокожей женщины в вестибюле он узнал, что Элис
Андервуд делает уборку на двадцать четвертом этаже. Он вызвал лифт и
поднялся наверх, стараясь держаться к остальным пассажирам лифта боком,
чтобы они не заметили царапины на лице. Кровь уже перестала сочиться, но
смыть ее было пока негде.
На двадцать четвертом этаже размещался офис какой-то японской
компании. Ларри около двадцати минут бродил по коридорам в поисках матери,
пока наконец не столкнулся с ней у двери в туалет.
- Привет, мам! - сказал он.
Она удивленно замерла:
- Итак, Ларри? Ты начинаешь завоевывать город заново?
- А как же! - Он переминался с ноги на ногу. - Я должен попросить у
тебя прощения. Мне следовало позвонить и...
- Да. Это было бы неплохо.
- Я задержался с Бадди. Мы... ну... мы гуляли. Осматривали город.
- Не сомневаюсь, что именно этим вы и занимались. Этим или чем-нибудь
другим вроде этого.
- Она стояла с тряпкой в одной руке и пылесосом в другой, необычно
маленькая и постаревшая.
- Ты еще что-нибудь хочешь сказать мне? - спросила она после долгой
паузы, глядя ему в глаза.
- Ну... разве что еще раз извиниться. Было свинством с моей стороны
не позвонить тебе.
- Да, - кивнула она. - Хотя, конечно, ты взрослый и имеешь право
жить, как захочешь. Я отлично усвоила это.
Он вздрогнул:
- Мама, послушай...
- У тебя идет кровь. Тебя кто-то избил на улице?
- Я же сказал - извини! - громко и настойчиво повторил Ларри. - Он
постепенно начинал выходить из себя.
- Да. Это ты сказал. - Она принялась водить пылесосом по стенам.
- Мама, послушай! Меня никто не побил. Эта царапина - от корешка
журнала.
- Да? - Она повернулась к нему, удивленно подняв кверху брови.
- Да. От корешка журнала.
- Кто-нибудь хотел устроить из твоей головы журнальный столик? Могу
представить только, что за ночь вы с Бадди провели, осматривая город!
Он решил, что будет лучше, как и всегда, рассказать правду.
- Это была девушка, ма. Она запустила в меня журналом.
- Наверное, была зла на тебя, как черт, - констатировала Элис
Андервуд.
- Мама, ты не сердишься на меня?
Она отвернулась, и ее спина задрожала.
- Не сердись, - прошептал он. - Ладно? А?
Она повернулась к нему, и он увидел в ее глазах... неужели слезы?
- Ларри, - ласково сказала она. - Ларри, Ларри, Ларри...
Ему показалось, что она ничего больше не скажет; ему даже хотелось
бы, чтобы так и было.
- Это все, что ты скажешь мне? "Не сердись, мама?" Я часто слушаю
тебя по радио и каждый раз горжусь, что это поет мой сын, хотя мне и не
нравится твоя песня. Люди спрашивают меня, действительно ли это поет мой
сын, и я говорю - да, это Ларри. Я говорю им, что ты всегда пел, и я не
лгу, верно?
Он покачал головой, не поднимая на нее глаз.
- Я говорю им, что у тебя настоящий талант, Ларри. Правда, ты сам об
этом знаешь. То, что ты не пришел ночевать сегодня, меня не удивило.
Такова природа вещей в этом мире. Молодой мужчина и молодая женщина, они
всегда уходят вместе. Иногда это раздражает, но это естественный процесс.
Теперь ты вернулся. Нет, - нет, не сейчас. Ты вернулся в город. Это тоже о
чем-то говорит.
- У меня нет никаких неприятностей, - быстро вставил он.
- Уверена, что есть. Я знаю это по некоторым признакам. Я уже давно
твоя мать, Ларри, и ты не обманешь меня.
Он смотрел на нее, желая сказать что-нибудь, но зная, что если
раскроет рот, то сможет сказать только одно: "Не плачь, мамочка, ладно?"
- Думаю, ты вернулся домой, потому что тебе некуда было больше идти.
Ты не знал, куда еще можно приткнуться. Я никогда и никому не сказала о
тебе дурного слова, Ларри, даже когда ты поступал некрасиво по отношению
ко мне, но тебе я могу сказать все, что думаю. Я думаю, что ты умеешь
только брать. Ты всегда был таким. Ты не плохой, я не это имею в виду. В
тех местах, где нам пришлось жить после смерти твоего отца, ты обязательно
стал бы плохим, если бы в тебе это было заложено. Мыслишь ты правильно,
Ларри, и это самое ужасное. Ты знаешь, что такое плохо, но тем не менее не
всегда поступаешь так как надо. Ты привык брать, вот и все. И ты пришел ко
мне, потому что знал, что я могу отдать, отдать себя. Никому другому не
отдала бы, но тебе - да.
- Я уеду, - сквозь зубы процедил он. - Сегодня же.
- Не нужно, - тихо сказала она. - Мне бы не хотелось, чтобы ты
уезжал, Ларри. Я специально для тебя купила кое-какие продукты. Наверное,
ты это заметил. И я надеялась, что завтра, может быть, мы поиграем в
"вист".
- Ма... - оттаивая, он умолк. - Мы обязательно поиграем в "вист".
- По пенни за вист, и я легко обыграю такого младенца, как ты.
- Да, если я дам тебе выиграть.
- Так как же, Ларри?
- Все в порядке, - сказал он. Впервые за сегодняшний день он
почувствовал себя хорошо. Тихий голосок внутри него подсказывал, что
нельзя утрачивать свободу, но Ларри его не слушал. То, что она сказала, -
правда, хотя ему и было тяжело это выслушать. - Вот что я скажу тебе. Я
куплю билеты на этот матч, 4 июля. И я обставлю тебя в карты сегодня
вечером.
- Тебе нужно умыться, - она улыбнулась. - Этажом ниже мужской туалет.
Почему бы тебе не смыть с лица кровь? Потом можешь взять у меня в кошельке
десять долларов и сходить в кино. Здесь неподалеку приличный кинотеатр. Не
хуже, чем на Бродвее.
- Скоро я сам буду давать тебе деньги, - гордо сказал Ларри. - На
этой неделе моя песня перескочила на восемнадцатое место. Скоро я получу
чек от Сэма Гуди.
- Чудесно. Тогда, если ты скоро заработаешь, почему бы тебе не купить
парочку видеокассет, вместо того, чтобы сидеть в кинотеатре?
Внезапно к горлу Ларри подступил комок. Он прокашлялся, но комок не
исчезал.
- Ладно, ерунда, - сказала Элис. - Я болтаю глупости. Начав бежать,
нужно бежать, пока не устанешь. Тебе это известно. Возьми не десять, а
пятнадцать долларов, Ларри. Думаю, так или иначе, я сумею получить их
назад.
- Обязательно, - пообещал он. Потом подошел к матери и прижался щекой
к ее плечу, как совсем маленький мальчик. Она смотрела в пол. Он потерся
об ее щеку и поцеловал. - Я люблю тебя, мама...
Она выглядела обескураженной внезапным признанием.
- Мне это известно, Ларри, - прошептала она.
- И еще, о том, что ты сказала мне... О неприятностях. У меня
действительно есть неприятности, но...
Внезапно ее голос стал холодным и равнодушным, и это испугало Ларри:
- Я ничего не хочу об этом слышать.
- Что ж, ладно, - согласился он. - Слушай, ма, какой здесь есть самый
хороший театр?
- Театр "Люкс Твин", - ответила она, - но я не знаю его репертуара.
- Неважно. Знаешь, что я думаю? Существует три вещи, которые на
территории Америки можно получить где угодно, но по-настоящему - только в
Нью-Йорк-Сити.
- И что же это такое?
- Кинофильм, бейсбол и сосиски от Недика.
Она рассмеялась.
- А ты совсем не так глуп, как кажется, Ларри!
И он спустился в туалет. И смыл с лица кровь. И вернулся к матери,
чтобы поцеловать на прощание. И взял у нее из кошелька пятнадцать
долларов. И посмотрел фильм про мистического маньяка Фредди Крюгера,
убийцу подростков, приходящего к ним во сне и убивающего своими пальцами,
на которых вместо ногтей растут бритвы. Конец фильма был Ларри неясен:
удалось ли главной героине убить Фредди, или же он возникнет снова.
Правда, если бы он каждый раз не восставал из мертвых, не было бы стольких
серий этого фильма.
В ряду позади Ларри кашлял какой-то человек.
12
Они сидели на обвитой плющем веранде, Франни Голдсмит и Карла
Голдсмит, мать и дочь.
- Итак, ты беременна, - повторила Карла.
- Да, мама. - Голос Франни прозвучал очень сухо, но она не хотела
облизывать губы. Наоборот, она крепко сжала их.
- Ох, Франни, - сказала ее мать; слова, как из пулемета, выскакивали
из нее одно за другим. - Как - это - случилось?
Этот же вопрос задал ей Джесс. Теперь она разозлилась по-настоящему:
это был тот же самый вопрос, который задал ей он.
- Имея двух детей, мама, ты должна отлично знать, как это случается.
- Не хами! - прикрикнула на нее Карла. Ее глаза расширились и
засверкали, что всегда в детстве приводило Франни в ужас. - Как ты посмела
преподнести такой подарок мне и твоему отцу? И кто этот парень - Джесс?
- Да, это Джесс. Отец ребенка - Джесс.
Карла подавилась собственной слюной.
- И как же ты пошла на это? Ведь мы воспитывали тебя совершенно
по-другому! Это... это...
Она подняла руки к лицу и начала рыдать.
- Как ты посмела? - кричала она. - Это твоя благодарность за все, что
мы для тебя сделали? За это ты пошла и... как последняя шлюха... с этим
мальчишкой? Мерзкая девчонка! Мерзкая девчонка!
- Мама...
- Не смей обращаться ко мне! Ты уже достаточно сказала!
Франни встала и выпрямилась. Ее ноги, затекшие за время долгого
сидения, казались сделанными из дерева, но они еще и дрожали. Из глаз
вытекли первые капли слез, но Франни изо всех сил сдерживала их.
- Сейчас я уеду.
- Ты ела за нашим столом! - внезапно заорала прямо ей в лицо Карла. -
Мы любили тебя... и поддерживали тебя... и вот что мы получили за это!
Мерзавка! Мерзавка!
Больше Франни не могла сдерживаться. Она захлебывалась слезами.
Внезапно пол поплыл у нее под ногами, и, чтобы удержать равновесие, она
ухватилась руками за край стола, но не устояла на ногах и рухнула на стул,
больно ударившись при этом.
- И что же вы намереваетесь делать теперь, мисс? Собираетесь остаться
здесь? Ожидаете, что мы будем кормить тебя и оказывать всякую поддержку, а
ты тем временем будешь спать со всем мужским населением города? Ну уж нет!
Я этого не допущу! Не допущу!
Схватив со стола вазу, Карла Голдсмит запустила ею в дочь.
- Я не хочу оставаться здесь, - прошептала Франни. - Почему ты
решила, что я хочу здесь остаться?
- А куда тебе идти! К нему? Сомнительно.
- Думаю, я найду куда. Это не твое дело. - Франни все еще плакала, но
постепенно ее охватывала ярость.
- Не мое дело? - Эхом подхватила ее слова Карла. Ее лицо стало белым,
как пергамент. - Не мое дело? То, что ты вытворяешь под моей крышей, не
мое дело? Ах ты, маленькая сука!..
Она отвесила Франни пощечину, и голова девушки от сильного удара
дернулась назад. Но Франни не сдвинулась с места, ненавидящими глазами
глядя на мать.
- И это за то, что мы отдали тебя в хорошую школу? После того, как ты
выйдешь за него замуж...
- Я не собираюсь выходить за него замуж.
Карла изумленно уставилась на дочь:
- О чем ты говоришь? Об аборте? Ты в своем уме?
- Я собираюсь родить ребенка. Мне придется взять для этого
академический отпуск, но к следующей весне я снова продолжу учебу.
