Ларри показалось, что Уэйн смотрит на него как-то странно; эдакая
смесь восхищения и жалости.
- Нет, приятель, дальше я не пойду. Я устал. - Уэйн начал раздражать
Ларри. Что такое, собственно говоря, этот Уэйн? Завистник, каких вокруг
множество.
- Не спеши, Ларри. Я хочу поговорить с тобой. Выслушай и постарайся
понять.
И, переведя дух, Уэйн быстро и доходчиво объяснил Ларри, что если тот
не перестанет швырять деньги направо и налево, то скоро не сможет
расплатиться за свои причуды, чего и ожидают парни из Колумбии. Если Ларри
погрязнет в долгах - он подпишет любой контракт на любых, даже самых
кабальных, условиях.
- С простаками вроде тебя всегда так случается, - закончил он.
С простаками вроде тебя.
С простаками вроде меня.
С простаками вроде...
Кто-то стучал пальцем в окно.
Ларри вздрогнул и сел. Шея затекла и теперь болела. Он на самом деле
уснул, понял Ларри. За окном был серый Нью-Йорк, и кто-то стучал пальцем в
окно.
Повернув голову, он увидел свою мать; ее волосы были повязаны черным
шелковым платком.
Мгновение они просто смотрели друг на друга через стекло, и у Ларри
возникло странное чувство: будто он - экспонат зоопарка и сидит в клетке.
Потом его губы растянулись в улыбке, и он открыл окно.
- Мама?
- Я знала, что это ты, - ровным голосом сказала она. - Выйди же и дай
рассмотреть себя!
Открывая дверцу, Ларри почувствовал, что его ноги затекли тоже. Он не
ожидал встретиться с матерью подобным образом и поэтому был совсем не
подготовлен. Ему почему-то казалось, что мать выше и крепче, а она
оказалась совсем маленькой и хрупкой. Годы не прошли для нее незаметно.
Он всегда побаивался матери. Когда ему было десять, она каждое
воскресенье будила его: ей казалось, что он слишком много спит. Так вот,
будила она его вот таким же постукиванием пальца по косяку двери в его
комнату. Прошло четырнадцать лет, а рефлекс сохранился. Она постучала по
стеклу, и он сразу же проснулся.
- Привет мама!
Она смотрела на него, не произнося ни слова, и сердце в груди Ларри
внезапно забилось, как пташка в клетке. Ему стало страшно, что она сейчас
вдруг повернется и уйдет, оставив его одного, скроется за углом и он
никогда не увидит ее.
Потом она тяжело вздохнула, как человек, собирающийся поднять тяжелый
груз. А когда она заговорила, ее голос был таким естественным и мягким,
что Ларри забыл свои первые впечатления.
- Привет, Ларри, - сказала она. - Подойди же ко мне. Я знала, что это
ты, когда заглядывала в окно. Давай же поднимемся в дом. Если бы ты знал,
как он мне опостылел!
Она повернулась и стала подниматься по ступенькам. Ларри следовал за
ней.
- Мама?
Мать обернулась, и Ларри неловко обнял ее. Ему хотелось заплакать;
это был момент Величайшей Близости между ними. Потом мать ласково
оттолкнула его; ее глаза были сухи.
- Пойдем, я приготовлю тебе завтрак. Ведь ты всю ночь провел за
рулем?
- Да, - ответил он слегка дрожащим от избытка чувств голосом.
- Тогда пойдем. Лифт поломан, но нам нужно подняться только на второй
этаж. Миссис Хелси с ее артритом гораздо хуже. Она живет на пятом. Не
забудь вытереть ноги о половик. Если ты этого не сделаешь, мистер Фримен
растерзает меня на мелкие кусочки. Он считает грязь и пыль своими личными
врагами. - Они прошли целый пролет. - Ты в состоянии съесть яичницу из
трех яиц? И еще я пожарю гренки, если ты не возражаешь. Идем же.
Она отперла дверь, и они вошли в квартиру. Здесь ничего не
изменилось. Даже темно-коричневые тени и запахи кухни были теми же самыми.
Элис Андервуд поджарила ему три яйца, бекон, гренки, сварила кофе.
Когда он справился со всем, кроме кофе, он закурил сигарету и отодвинулся
от стола. Мать негодующе посмотрела на него, но ничего не сказала.
Поискав, куда стряхнуть пепел, Ларри решил воспользоваться кофейным
блюдцем; мать твердо отвела его руку и подала ему раковину, стоящую обычно
на комоде. Ларри подумал, что блюдце вполне бы могло подойти, но решил не
возражать. С матерью не имело смысла спорить, потому что она всегда была
уверена в своей правоте.
- Итак, ты вернулся, - сказала Элис, беря с маленького столика
какое-то вязание и принялась за работу. - Что же привело тебя?
- Я очень соскучился, мама.
- Почему же ты тогда не писал мне? - Она пожала плечами.
- Ну, я не очень-то большой мастер писать, - Ларри крутил в пальцах
сигарету. Дымок спирально подымался к потолку.
- Повтори еще раз.
Он улыбнулся:
- Я не очень-то большой мастер писать.
- Ты, как всегда, врешь матери, Ларри.
- Извини, мама. Расскажи, как ты живешь.
Она отложила вязание.
- Не так плохо. Побаливает спина, но я спасаюсь таблетками. И делаю
гимнастику.
- Ты не пробовала массаж?
- Только один раз. У доктора Холмса.
- Ты хорошо выглядишь. Совсем как девушка. - Он лгал, но знал, что ей
это будет приятно. Но сейчас лишь легкая улыбка коснулась ее губ. - В
твоей жизни, наверное, есть новые мужчины?
- Несколько, - ответила она. - А у тебя?
- Пока обхожусь без мужчин, - серьезно ответил он. - Девушки есть, а
вот мужчин нет.
Он надеялся рассмешить ее, но она опять только слегка улыбнулась. Я
вношу неудобства в ее жизнь, подумал Ларри. Беспокою ее. Она не ждала
моего появления, да и прошло уже три года. Она хотела бы, чтобы я поскорее
исчез.
- Все тот же Ларри, - произнесла она. - Никогда не был серьезным.
Совсем изменился.
- Что ж, мама, таков любой холостяк.
- Похоже, ты навсегда останешься им. Тебе никогда не найти порядочную
девушку из хорошей католической семьи. А мне бы этого так хотелось!
Ларри пожал плечами, напуская на себя прожженный вид. Мать, заметив
это, решила изменить тему.
- Я слышала по радио песню, которую ты написал. Я говорю людям, что
автор - мой сын, Ларри. Но большинство мне не поверило.
- Ты слышала ее? - Он был удивлен, почему она сразу не сказала об
этом.
- Конечно, ведь ее все время передают по этой молодежной станции
ВРОК.
- И тебе понравилось?
- Как и любая другая музыка. - Она пристально посмотрела на сына. -
Бывают песни и похуже.
Ему хотелось вскочить, но он сдержался.
- Не очень любезно с твоей стороны, мама. - К его лицу прилила кровь.
Он не ожидал такого прохладного отзыва.
- Слишком много эмоций. Эмоции нужны не в песне, а в постели, -
шутливо сказала она, давая тем самым понять, что обсуждение окончено. - И
потом, что случилось с твоим голосом? Создается впечатление, будто поет
черномазый.
- Сейчас? - Он был изумлен.
- Нет, по радио.
- Это такая манера, понимаешь...
- Что ж, это не мое дело, - быстро перебила его Элис. - Скажи лучше,
они расплатились с тобой или ты взял эту маленькую машину в кредит?
- Они много заплатили мне, - сказал он, и это вновь была ложь, хотя и
недалекая от правды. - Я уже почти выплатил деньги за машину.
- Эти кредиты до добра не доводят, - убежденно сказала мать. - Из-за
них обанкротился твой отец. Доктор сказал, что он умер от сердечного
приступа, но это не так. Он умер от разбитого сердца. Он по уши завяз в
невыплаченных кредитах.
Все это Ларри уже слышал много раз и сейчас только кивнул. Он знал,
что Элис приставала к отцу, которого всегда считала неудачником, но
спорить было бесполезно. Такова мама!
- Ты намерен задержаться здесь Ларри? - тихо спросила она.
Он нерешительно спросил:
- А как бы ты хотела?
- У меня есть свободная комната. Если в ней убрать и перенести туда
кровать, ты мог бы пожить в ней.
- Что ж, если я не помешаю тебе... Но это недолго. Всего пару недель.
Мне бы хотелось кое-кого увидеть... Марка... Галена... Давида... Криса...
всех ребят.
Она встала, подошла к окну и распахнула его.
- Оставайся, сколько захочешь, Ларри. Может быть, ты не поверишь, но
тебе действительно рада. Мы не очень хорошо попрощались. Было сказано
много резких слов. - Она открыто посмотрела на сына. - Но я забыла это,
давно забыла. Все было потому, что я слишком люблю тебя. Я никогда не
могла сказать этого прямо и поэтому пыталась выразить это другими
способами.
- Ладно, все в порядке, - Ларри уставился в пол. - Слушай, я могу
дать тебе денег на хозяйство.
- Если хочешь. Но в этом нет необходимости. Я работаю и достаточно
зарабатываю. А ты - все еще мой сын.
Внезапно по щекам Ларри покатились слезы. Ничто не постоянно, думал
он. Мать изменилась! Наверное, изменился и он, но не так, как ожидал. Она
стала сильнее духом, а он - слабее. Он вернулся домой не потому, что ему
было нужно куда-то уехать. Он вернулся потому, что боялся и нуждался в
ней, своей матери.
Она стояла у открытого окна, не сводя с него взгляда. Легкий ветерок
колыхал занавески. Из окна доносился шум транспорта. Порывшись в кармане
платья, Элис достала носовой платок и протянула его Ларри. Он прижал
платок к лицу.
Да, думал Ларри, он остался все тем же мягкотелым, безвольным Ларри.
Достойный сын своего отца. И все же она - его мать и любит его.
Элис же, глядя на сына, думала о том, что он уже не мальчик, а
взрослый, сформировавшийся мужчина, даже довольно красивый. И еще она
думала: он молодец, что приехал. Лучше позже, чем никогда.
- Ты устал, сынок, - сказала она. - Тебе стоит умыться, а я пока
постелю постель, и ты сможешь поспать. Мне нужно ненадолго уйти, но я
скоро вернусь.
Она направилась в спальню, их старую спальню, и стала греметь там,
выдвигая ящик с бельем. Ларри медленно вытер глаза. Звуки транспорта за
окном становились все громче. Когда же в последний раз он плакал на глазах
у матери? Он не помнил. Внезапно ему вспомнилась дохлая кошка. Да, мать
права. Он устал. Устал, как никогда в жизни. Он прошел в спальню, рухнул
на расстеленную кровать и проспал беспробудным сном восемнадцать часов.
6
Когда Франни приехала домой и вошла в сад, где ее отец выращивал
фасоль и горох, было далеко за полдень. Франни была поздним ребенком, и
отцу сейчас было за шестьдесят, но его возраст выдавала разве что
совершенно седая голова, и поэтому он, не снимая, носил бейсбольную кепку.
Мать Франни отправилась в Портленд за покупками. Лучшая подруга Фран, Эми
Лоудер, через несколько дней должна была выйти замуж, и мать хотела купить
подарок.
Франни с любовью смотрела на сутулую спину отца. Как и в детстве, ей
всегда становилось уютно и спокойно рядом с ним.
От нахлынувших чувств у нее запершило в горле. Она прокашлялась.
- Помощь нужна?
Со шлангом в руке он оглянулся, и его лицо осветила улыбка:
- Привет, Фран. Хотела напугать меня, чертовка?
- Да, и, кажется, мне это удалось.
- Твоя мать уже вернулась? - Он с хитрецой посмотрел на дочь. - Хотя
нет, вряд ли. Скоро ее не жди. Ну что ж, если хочешь запачкать руки,
присоединяйся. Только не забудь потом их вымыть.
- Руки женщины свидетельствуют о ее привычках, - пошутила Франни. Она
взяла лежащий на земле шланг и начала поливать грядки. В последние дни
стояла засуха, и горох под жарким солнцем несколько пожух.
Они работали, и Питер рассказывал дочери, как провел день. Она
помогала ему, перемежая его рассказ вопросами. Он работал машинистом в
крупнейшей автомобильной фирме Бостона. Ему исполнилось шестьдесят четыре
года, и в следующем году он намеревался уйти на покой. В сентябре он
собирался взять на четыре недели отпуск, чтобы как-то подготовиться к
длительно пенсионному безделью, как он любил поговаривать.
