Ник кивнул.
- Ты видел его собаку?
Ник кивнул.
- Какой она породы?
Ник написал:
- Большой доберман. Очень красивый.
Бейкер удовлетворенно посмотрел на юношу и направился в свой кабинет.
Потом он выглянул оттуда и поманил Ника пальцем. Тот приблизился.
- Ты хочешь есть?
Ник покачал головой, потом сделал движение, будто он подымает стакан
и что-то пьет.
- Кофе? Сейчас угощу тебя. С сахаром и сливками?
Ник отрицательно покачал головой.
- Что ж, пойдем.
Они шли, и Бейкер без умолку болтал, но Ник думал о своем, не понимая
смысла сказанных слов. Шериф завел юношу в кабинет и налил из высокого
термоса чашку крепкого черного кофе. На столе лежал сверток, в котором,
очевидно, Бейкер принес из дома завтрак. Ник отпил кофе. Напиток обжег
рот, но ему сразу стало лучше.
Он дотронулся до плеча Бейкера, и, когда тот оглянулся, Ник указал на
кофе, потом на свой живот и благодарно сжал руки.
Бейкер улыбнулся.
- Ты хочешь сказать, что кофе хорош? Моя жена Джейн - мастерица
варить кофе. - Он очистил яйцо и отправил его в рот, тщательно
пережевывая, затем указал вилкой на Ника. - С тобой интересно. Как в
пантомиме. Ты все показываешь очень понятно.
Ник сделал рукой неопределенный жест.
- Я не стану задерживать тебя, - продолжал Бейкер, - и вот почему.
Мне совершенно ясно, что не ты затеял драку. Но может быть, ты сам
захочешь задержаться? Я имею в виду, может быть, мы сумеем поймать ребят,
так обошедшихся с тобой. Твой ход?
Ник кивнул и написал:
- Вы думаете, я смогу получить у них назад свои деньги?
- Наверняка сказать трудно, - задумчиво ответил Бейкер. - Я только
шериф, парень. Но попытаться стоит. Сколько их было?
Ник показал сперва четыре пальца, потом, подумав, поднял и пятый.
- Ты мог бы узнать кого-нибудь из них?
Ник поднял один палец и написал:
- Большого блондина. Наверное, вашего роста. Серая рубашка и джинсы.
Кастет. Он избивал меня.
Когда Бейкер прочитал это, его лицо изменилось. На нем теперь была
написана только ярость. Ник, решивший, что ярость направлена против него,
сжался в комочек на стуле.
- Боже правый, - сказал Бейкер. - Ты уверен насчет кастета?
Ник закивал.
- А больше ты ничего не заметил?
Ник задумался, потом приписал:
- На его шее болтался огрызок галстука.
Бейкер прочитал написанное Ником.
- Это Рей Буз, - сказал он. - Мой зять. Спасибо, парень. Он плохой
актер, и Дженни знает это. Он не раз бил ее, еще когда они были детьми. И,
хотя они брат и сестра, я думаю, не стоит мне обращать на это внимания.
Ник, пораженный его словами, смотрел в пол. Прошло несколько долгих
минут, потом Бейкер потряс Ника за плечо, призывая посмотреть на него:
- Ну что, попробуешь? Попробуешь выступить в суде против Рея и его
дружков? Ты нанес им какие-нибудь увечья?
- Пару раз стукнул этого Рея по носу, - написал Ник.
- Обычно Рей якшается с Винсом Хоганом, Билли Уорнером, а также с
Майком Чилдрессом, - сказал Бейкер. - Я могу поймать Винса наедине и
расколоть его. Потом, имея на руках его показания, я бы принялся за Билли
и Майка. - Он немного подумал. - Словом, мы могли бы провернуть это, если
бы ты захотел. Но нужно все хорошо продумать, потому что ты - чужак в
наших краях, а они - свои. Если им удастся выкрутиться, они придут по твою
душу.
Ник представил себе это. От одного предложения, что он вновь будет
безжалостно избит, ему стало не по себе. И все же он решился. На чистом
листке в блокноте он написал всего два слова:
- Давайте попробуем.
Бейкер вздохнул и кивнул.
- Ладно. Винс Хоган работает недалеко отсюда... впрочем, не в этом
дело. Мы подъедем к нему на работу в пять, и, желательно, вместе с тобой.
Возможно, застав Винса врасплох, мы расколем его.
Ник кивнул.
- Как твой рот? Док Соумс наложил несколько швов и предупредил, что
несколько дней будет болеть.
Ник вновь кивнул и поморщился.
- Я достану их. Они... - Бейкер замолчал и добавил. - Что ж, добро
пожаловать в Арканзас, дружок.
Он достал из кармана какие-то таблетки и протянул их и стакан воды
Нику. Это было обезбаливающее лекарство. Лекарство, с помощью которого Ник
должен был кое-как дотянуть до конца дня.
10
Ларри проснулся с ощущением, что находится где-то не там, где должен
был бы находиться.
Он лежал на кровати, покоясь головой на подушке. Рядом была еще одна
подушка. Откуда-то доносился запах жареной ветчины. Он сел и выглянул в
окно. Занимался очередной серый нью-йоркский день. Первой мыслью Ларри
было, что вчера они с Беркерли что-то натворили ночью. Потом воспоминания
о прошедшей ночи начали проясняться, и он понял, что встречался вовсе не с
Беркерли, а с Фордхемом. Он находился на втором этаже дома на Тремонт
Авеню, а мать его, наверное, удивлялась, где же это он провел прошлую
ночь. Интересно, позвонил он ей, чтобы предупредить, или нет?
Он спустил ноги с кровати и нащупал в кармане брюк мятую пачку
"Винстона" с единственной оставшейся в ней сигаретой. Ларри прикурил ее, и
во рту стало еще более мерзко. Запах ветчины из кухни все усиливался,
доводя Ларри до дурноты.
Девчонку звали Мария, и она, как она сказала... кто? Бог ее знает,
кто она по профессии, но в постели - просто гений. Если ему не изменяет
память, ему не пришлось долго уговаривать ее. Она немного удивилась, что
он - тот самый Ларри Андервуд. А что, если им поискать магазин
грампластинок и купить запись "Детки"?
Ларри тихо чертыхнулся и попытался восстановить от начала и до конца
картину вчерашних подвигов.
Его мать ушла на работу, и он проснулся в пустой квартире, но на
столе обнаружил записку:
"Ларри!
4 июля состоится большой бейсбольный матч. Если у тебя нет на этот
день других планов, почему бы тебе не пригласить свою мать на стадион? Я
куплю пива и сосисок. В холодильнике яйца и колбаса. Позаботься о себе
сам". Далее следовал типичный для Элис Андервуд постскриптум: "Большинство
ребят, с которыми ты когда-то балбесничал, переехали, но, мне кажется,
Бадди Маркс работает в полиграфическом магазине на Стрикер Авеню".
Подобного послания было вполне достаточно, чтобы вывести из
равновесия любого. Ни "дорогой" перед его именем. Ни "с любовью" перед
подписью. Она не верила в словесные излияния. Свидетельством ее любви был
холодильник. Когда он навещал ее, она всегда готовила его любимые блюда.
Ее память насчет его вкусов была просто невероятной. Готовила она тоже
мастерски.
Все еще припоминая подробности дня, он направился в ванную и с
ожесточением принялся чистить зубы "Пепсодентом".
Потом некоторое время он рассматривал разные безделушки на полочке в
ванной, не выпуская из рук тюбик с зубной пастой и обдумывая манеру матери
писать записки.
Вошла его ночная подруга, одетая в розовый нейлоновый пеньюар, под
которым больше ничего не было.
- Привет, Ларри! - сказала она. Она была миниатюрной и напоминала
фигурой Сандру Ли.
- Привет! - ответил Ларри. Он вышел из ванной и, обнаружив свою
одежду сваленной в кучу возле кровати, начал одеваться.
- У меня есть кое-что, что ты мог бы надеть. И тогда мы могли бы
позавтракать. Яичница с ветчиной.
Яичница с ветчиной? В желудке у Ларри мерзко заурчало.
- Нет, милочка. Мне нужно бежать. Я должен кое с кем встретиться.
- Брось, ты ведь не можешь вот так убежать от меня!..
- Это на самом деле важно.
- Что ж, я тоже должна быть важна тебе! - Она начинала сердиться. От
ее голоса у Ларри сильнее разболелась голова.
- Ты слишком явно демонстрируешь свой бронкский диалект, - сказал он,
желая уязвить девушку.
- Как прикажешь это понимать? - Она уперла руки о бедра, и в ее
голосе зазвучали стальные нотки. От неожиданности Ларри был вынужден на
шаг отступить. - А что, цвет моей кожи стал черным, если я из Бронкса? Что
ты имеешь против Бронкса? Ты что, расист?
- Ничего я не имею против, - устало сказал он. - Послушай, этот
кто-то, с кем я должен встретиться, - моя мать. Я приехал в город два дня
назад и не позвонил ей вчера вечером, что не приду ночевать... или звонил?
- с надеждой спросил он.
- Ты никому не звонил, - отрезала она. - Что-то не верится, что дело
в твоей матери.
Он медленно вернулся к кровати.
- И тем не менее это так. Она уже в возрасте, но все еще
подрабатывает. Мне кажется, сейчас она работает уборщицей.
- МНЕ кажется, что ты - не тот Ларри Андервуд, который поет на
пластинке.
- Если не хочешь, можешь не верить. Я должен бежать.
- Ты гнусный мерзавец! - накинулась она на Ларри. - Что прикажешь мне
делать со всей этой яичницей, которую я нажарила?
- Выброси в окно, - посоветовал Ларри.
Она издала звериный вопль и швырнула в него журналом. Журнал угодил
точно в голову Ларри. Больно не было, но потом он почувствовал струящуюся
по виску кровь.
Это привело его в ярость. Схватив журнал в руки, он крикнул:
- Сейчас я размозжу тебе этим голову, а потом заставлю сожрать!
Она разрыдалась:
- Конечно! А почему бы и нет? Ты ведь большая знаменитость. И ты
торопишься! Я думала, ты славный мальчик, но ты оказался совсем не славным
мальчиком.
Боже правый, подумал Ларри. Так и с ума недолго сойти!
- Мне нужно идти, - примирительно сказал он. Его белый пиджак висел
на спинке кровати. Он взял его и перекинул через плечо.
- Нет, ты не славный мальчик! - кричала она ему вслед, когда он
проходил через гостиную. - Я пошла с тобой только потому, что ты показался
мне славным!
Он оглянулся. Она стояла в дверном проеме, растрепанная. На ноге у
нее Ларри заметил царапину, которую она, вероятно, заработала, сбривая
волосы на ногах.
Он должен был пообещать ей это, но вместо этого его губы скривились в
дурацкой усмешке, и он процедил:
- Ты пахнешь потом!
Она застыла от возмущения, и это дало возможность Ларри быстро и
беспрепятственно сбежать по ступенькам. Уже у подножья лестницы он услышал
ее безумные вопли:
- Ты - не милый мальчик! Ты...
Он хлопнул входной дверью и выскочил на улицу, немедленно окутавшую
его вязким и жарким воздухом, наполненным ароматами весенних деревьев и
выхлопных газов. Но после запаха комнаты Марии эти запахи были подобны
лучшим духам в мире. Как хорошо, что он удрал оттуда! Было бы безумием...
Над его головой распахнулось и треснуло окно, и он точно знал, что за
этим последует.
- Что б ты сдох! - донеслось сверху. - Что б ты попал под трамвай! Ты
не певец! Ты импотент, и с тобой нечего делать в постели! Ты кретин! Лови
же, болван! Отнеси это своей мамочке!
Из окна вылетела бутылка с молоком и, подобно бомбе, взорвалась при
ударе об асфальт, расколовшись при этом на мелкие кусочки. Ларри едва
успел уклониться. За молоком последовала бутылка виски и, наконец, полная
сковорода яичницы с ветчиной.
Ларри бросился наутек. Этому безумию, казалось, не будет конца. Вслед
ему несся торжествующий вопль с явными интонациями Бронкса:
- ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЗАД, КРЕТИН!
Ларри завернул за угол и только здесь смог немного отдышаться. Он
вдруг рассмеялся, находясь почти на грани истерики.
- Ну что, дружок, неплохо для начала? - спросил он себя, не
подозревая, что говорит вслух. - Да, парень, ты силен! Отличная сцена!
Лучше не повторять такое, дружок. - Он вдруг понял, что вслух
разговаривает с самим собой, и очередной приступ смеха заставил его
согнуться пополам. В животе заныло.
Ты не славный мальчик.
