Казалось, Хоган сейчас заплачет, и Ник подумал, что нужно, наверное,
сделать для него что-нибудь доброе, человечное. Но что? Еще ребенком из
кинофильмов он узнал одно словечко. НЕКОММУНИКАБЕЛЬНОСТЬ. Это слово всегда
песней звучало для Ника, и он чувствовал, что оно точно характеризует его
состояние души. НЕКОММУНИКАБЕЛЬНЫЙ - таким он был всю жизнь.
Он вновь сел за стол и перечел написанное. Там я научился читать и
писать. Да, написать это гораздо легче, чем научиться на самом деле. Он
жил в мире безмолвия. Письмо было для него закрыто. Речь можно было понять
по движениям губ, по степени раскрытия челюстей, по танцу языка. Мама
учила его читать по губам, и она же показала ему, как выглядит на бумаге
его имя - печатными буквами. Это твое имя, сказала она. Это ты, Ники. Но,
конечно, она сказала это молча, жестами. Он не понял. Тогда она показала
пальцем на лист бумаги и затем на Ника. Он понял. Самое худшее, если ты
глухонемой, не в том, что живешь в полном безмолвии. Самое худшее, что не
знаешь названия вещей. По-настоящему он понял, что такое имя, когда ему
исполнилось четыре года. Он не знал, что высокие зеленые штуки называются
деревьями, до шести лет. Он хотел это знать, но никто не подумал ему это
объяснить, а просить он не мог: он был НЕКОММУНИКАБЕЛЬНЫМ.
Когда мама умерла, его почти все забросили. Дети дразнили Ника самым
жестоким и безобразным образом. Они изгоняли его из своего круга - равные
среди равных.
Он перестал стремиться к общению. Тогда ему стало легко переезжать с
места на место, глядя на безымянные предметы, заполняющие мир. По губам
играющих детей он понимал, во что они играют, но игры не привлекали его,
как прежде. Он все чаще уединялся и мог часами созерцать передвижение
облаков в небе.
Потом появился Руди. Большой мужчина со шрамами на лице и бритой
наголо головой. Шесть футов и пять дюймов - много больше, чем Ник Андрос в
то время. Впервые они встретились в комнате отдыха, где стояли стол, шесть
или семь стульев и телевизор, который работал только тогда, когда сам
этого хотел. Руди заметил Ника и вскоре подошел к нему. Он указал пальцем
на свой рот, потом на уши.
Я глухонемой.
Ник отвернулся: зачем смеяться над несчастьем?
Руди обнял его.
Сердце Ника ухнуло куда-то вниз. Он открыл рот, и по щекам его
полились слезы. Он не хотел быть рядом с этим бритым бугаем. Если этот
жуткий тролль - глухонемой, то он, Ник, - нет, нет и нет.
Руди ласковым движением поставил Ника на ноги и подвел к столу. Там
лежал лист бумаги. Руди указал сперва на него, потом на Ника. Ник
переводил взгляд с бумаги на бритоголового. Он покачал головой. Руди
кивнул и вновь указал на чистый лист. Затем достал из кармана карандаш и
протянул Нику. Ник, будто обжегшись, отдернул руку. Руди указал на
карандаш, затем на Ника, затем на лист бумаги. Ник вновь покачал головой.
Руди вновь повторил всю комбинацию.
Ник заплакал сильнее. Лицо, покрытое шрамами, участливо смотрело на
него. Руди вновь указал на лист бумаги. На карандаш. На Ника.
Ник зажал карандаш в кулак. Он написал четыре слова, которые знал:
НИКОЛАС АНДРОС НЕНАВИЖУ ТЕБЯ
Потом он отложил карандаш и с победным видом посмотрел на Руди. Но
Руди улыбался. Внезапно он приблизился к Нику и обхватил крепкими пальцами
его голову. Его руки были теплыми и добрыми. Ник не мог вспомнить, когда к
нему в последний раз прикасались с такой любовью. Разве что мама, когда
еще была жива.
Потом Руди убрал руки с головы Ника. Он взял карандаш и перевернул
лист бумаги на другую сторону. Он начертил карандашом контур листа. Затем
тем же карандашом очертил контур Ника. Он проделал это снова. И снова. И
снова. И наконец Ник понял.
Ты сам - чистый лист бумаги.
Ник заплакал.
Следующие шесть лет Руди всегда был рядом с ним.
...там я научился читать и писать. Мне помог человек по имени Руди
Спаркман. Мне очень повезло, что я встретил его. В 1984 году приют
закрыли. Многих детей растолкали по разным сиротским домам, но я в их
число не попал. Мне сказали, что, поскольку у меня есть родственники,
государство будет платить им за мое воспитание. Я хотел остаться с Руди,
но Руди в это время работал миссионером в Африке.
Поэтому я убежал. Мне было шестнадцать лет, и мне казалось, что никто
не будет слишком рьяно искать меня. Я хотел поступить в высшую школу
экстерном, потому что Руди всегда утверждал, что самое главное - это
образование. Но для этого мне нужно подсобирать денег. Мне кажется, скоро
я смогу попытаться пройти проверочный тест. Я люблю учиться. Может быть,
когда-нибудь я поступлю в колледж. Я знаю, что это звучит безумно,
особенно от глухонемого вроде меня, но мне это не кажется невозможным. Так
или иначе, такова моя история.
Около половины восьмого пришел Бейкер. Он выглядел немного лучше.
"Как вы себя чувствуете?" - написал Ник.
- Неплохо. Я проспал всю ночь. Хотя аспирин помог не сразу, и Джейн
даже хотела вызвать врача. А что делал ты?
Ник сделал неопределенный жест рукой.
- Как наши гости?
Ник открыл и закрыл рот несколько раз, пытаясь мимикой показать
Бейкеру, что Майк ругался.
Бейкер понял и рассмеялся, затем несколько раз кашлянул.
- Тебе бы выступать по телевизору, - сказал он. - Ну что, ты написал
историю своей жизни?
Ник кивнул и протянул шерифу исписанный листок бумаги. Бейкер сел и
внимательно прочел написанное. Когда закончил, он с новым выражением
посмотрел на Ника. Юноша смутился и опустил глаза.
Когда же вновь посмотрела на Бейкера, тот спросил:
- И ты с шестнадцати лет жил сам? Целых шесть лет?
Ник кивнул.
- И ты действительно собираешься поступать учиться?
Ник приписал внизу своей "автобиографии":
"Если вам кажется, что я слишком взрослый для этого, то ведь я поздно
научился читать и писать. И еще, мне было негде взять деньги".
- И на каких же курсах ты хотел бы учиться?
Ник написал:
"Геометрия. Высшая математика. Языки. Все это входит в программу
колледжа".
- Языки. Ты имеешь в виду иностранные? Французский? Немецкий?
Испанский?
Ник кивнул.
Бейкер рассмеялся и покачал головой.
- С ума сойти! Глухонемой говорит об изучении языков! Не обижайся,
дружок. Ты же понимаешь, что я не со зла.
Ник улыбнулся и кивнул.
- А почему ты много скитался?
"Понимаете, когда я в плохом настроении, я не могу долго оставаться
на одном месте. И еще раньше я боялся, что меня отправят в какой-нибудь
другой приют".
- Я бы мог предложить тебе остаться здесь. Но... кое-кому это может
не понравиться.
Ник кивнул, чтобы показать, что он понимает.
- Как твои зубы? Все еще болят?
Ник кивнул.
- Дать тебе таблетку?
Ник показал два пальца.
- Держи. А теперь я должен сделать кое-какую бумажную работенку,
связанную с этими ребятами. Можешь заняться своими делами. Позже мы
поговорим.
В половине десятого в контору шерифа прибыл доктор Соумс, человек,
возвративший Ника к жизни. Ему было около шестидесяти, и он был совсем
седым. Из-под густых бровей лукаво смотрели необычайно голубые глаза.
- Шериф сказал мне, что ты читаешь по губам, - сказал он. - И еще он
сказал, что ты нужен ему совершенно здоровый, так что позволь осмотреть
тебя. Снимай рубашку.
Ник расстегнул пуговицы и стянул рубашку.
- Боже правый, какие кровоподтеки, - ужаснулся Бейкер.
- Да, они постарались на славу, - сказал Соумс. Он посмотрел на Ника
и ворчливо сказал: - Парень, ты чуть не остался без левой титьки. - И
указал на огромную рану на левой груди юноши. Потом он придирчиво осмотрел
голову Ника, глаза и особенно внимательно зубы. От передних зубов мало что
осталось.
- Тебе придется вырвать их... - Соумс закашлялся. - Извини.
Он начал доставать из черного саквояжа инструменты.
- Скажи-ка, дружок, твоя проблема с речью физического или врожденного
характера? Или кто-нибудь из твоих родных тоже был глухонемым?
Ник написал:
- Физического. Я таким родился.
Соумс кивнул.
- Благодари Бога, что при этом твои мозги в полном порядке. И надень
рубашку.
Ник оделся. Ему нравился Соумс; кое в чем он был похож на Руди
Спаркмана, который сказал однажды, что Бог, чтобы как-то утешить
глухонемых, сделал их вдвое умнее обычных людей.
Соумс сказал:
- Открой рот пошире и сиди спокойно. Сейчас...
Внезапно сидящий за столом Бейкер надрывно закашлялся.
- Что такое, Джон?
- Простыл. И знобит почему-то. А ведь утром я совсем неплохо себя
чувствовал. Да и ты, я смотрю, не вполне здоров.
- Снимай рубашку и не смей рассказывать врачу, что он болен. - Соумс
повернулся к Нику: - Странно, что этот кашель и озноб приобретают характер
эпидемии. Миссис Латроп больна, и все семейство Ричи, и многие живущие на
Баркер Роуд. Даже Билли Уорнер, сидящий здесь, не вполне здоров.
Бейкер снял рубашку.
- Ну, посмотрим. Дыши!
Бейкер поежился:
- Боже, как холодно! Что это ты такое делаешь, что пронизывает
похлеще мороза?
- Дыши, - повторил Соумс. - Теперь не дыши.
Бейкер закашлялся.
Соумс долго слушал шерифа. Спереди, сзади и снова спереди. Наконец он
отложил стетоскоп и взял ложечку. Он заставил Бейкера открыть рот и
заглянул в горло. Закончив, он сложил стетоскоп и ложечку в пластиковый
пакет.
- Ну? - спросил Бейкер.
Соумс вместо ответа правой рукой начал прощупывать железки на шее.
Бейкеру стало больно, и он отпрянул.
- Джон, - как можно спокойнее сказал врач, - ты должен немедленно
идти домой и ложиться в постель. Это не совет, это приказ.
Шериф растерянно заморгал:
- Амброз! Ты ведь знаешь, что я не могу этого сделать. У меня здесь
под следствием три негодяя, которых сегодня днем нужно переправить в
Камден. Я оставил с ними на ночь этого парнишку, но я не имел права так
поступать и не поступлю так больше. Он немой. Я подвергал его жизнь
опасности.
- Не думай о нем, Джон. У тебя самого есть гораздо более серьезные
проблемы. Это какая-то респираторная инфекция, - звучит совсем не страшно,
но на самом деле очень опасная штука. Ты очень болен, Джон, и к тому же
представляешь опасность для окружающих. Иди домой и ложись в постель.
Отвезешь их завтра, если тебе станет легче. А лучше вызови патруль и
поручи это сделать ему.
В поисках поддержки Бейкер посмотрел на Ника.
- Но ты же знаешь, что я...
- Идите домой и немедленно ложитесь в постель, - написал Ник. - Я
посторожу их. Кроме того, я должен отплатить вам за заботу и за таблетки.
- Ты и так много работаешь, - добавил Соумс. И закашлялся.
Бейкер взял со стола лист с "историей жизни" Ника:
- Можно, я возьму это домой и дам почитать Дженни? Ты ей очень
понравился, Ник.
- Конечно, - написал Ник. - Конечно, можно. Она очень милая.
Бейкер направился к двери.
- Прими аспирин, - напутствовал его Соумс. - Я очень осторожно
отношусь к подобной инфекции.
- В ящике стола лежит коробка из-под сигар, и там еще осталось
несколько штук, - обернулся в дверях Бейкер. - И немного денег. Сходи
куда-нибудь и позавтракай. Эти ребята некоторое время обойдутся без тебя.
С ними все будет в порядке. Просто потом напиши, сколько денег потратил. Я
заставлю полицейский департамент их компенсировать.
Ник кивнул.
Около шести часов вечера с ужином в коробке и пакетом молока
появилась Джейн Бейкер.
Ник написал:
- Огромное спасибо. Как себя чувствует ваш муж?
