- Прекрасная мысль, - с неожиданным энтузиазмом сказала мать. - Я как
раз собираюсь вздремнуть. Ты - хороший мальчик, Ларри.
Проходя мимо телефона-автомата, Ларри почувствовал вдруг
непреодолимое желание позвонить домой. Пошарив по карманам в поиске
жетона, он набрал номер. К телефону никто не подходил. Наверное, мать
все-таки решила пойти на работу, подумал Ларри. Но он сам не верил в это.
Совсем больная, с температурой и кашлем, куда она могла деться? Он быстро
сел в стоящее неподалеку такси и назвал адрес матери.
Дверь была заперта, и на стук никто не отвечал. Ларри опять подумал,
что мать, очевидно, ушла на работу. Как же он войдет в квартиру? Ведь у
него нет ключа! Он повернулся, чтобы спуститься к мистеру Фримену, как
вдруг услышал из-за двери какой-то глухой стук.
На двери матери было в общей сложности три замка, но обычно она
пользовалась только верхним. Это позволило Ларри довольно легко выбить
дверь плечом. Он вломился в квартиру.
- Мам?
Какой-то хрип. Стон.
В гостиной было пусто. Полуоткрытое окно, приспущенные шторы, белая
скатерть на столе. За окном шел дождь, и капли, попадая на подоконник,
разбрызгивались на полу.
- Мам, ты где?
Все тот же стон, чуть более громкий. Он вошел в кухню. За окном
загремел гром. И Ларри чуть не споткнулся об нее. Она лежала на полу:
наполовину в кухне, наполовину в своей комнате.
- Мама! Боже, мама!
Она попыталась повернуться на звук его голоса - и не смогла. Ее грудь
еле заметно вздымалась; дыхание было слабым и неровным. Но самое худшее,
чего он никогда не сможет забыть, было то, как ее глаза искали его, не
видя ничего перед собой. Лицо ее раскраснелось от температуры.
- Ларри?
- Сейчас попытаюсь перенести тебя в постель, мама.
Он подхватил ее, протащил несколько шагов и затем поднял как пушинку
на руки. Ее сердце еле билось. Это испугало Ларри. Трудно жить с такой
температурой, подумал он.
И будто услышав эти мысли, она сказала вдруг:
- Ларри, приведи своего отца. Он в баре.
- Успокойся, - испуганно сказал Ларри. - Тебе нужно успокоиться и
заснуть, мама.
- Он в баре с этим фотографом, - блестя глазами, настаивала мать. Ее
зубы стучали от холода. Кожа стала совершенно прозрачной и сухой, как
пергамент, - того и гляди, разорвется. Лицо было бледным и горячим.
- Иди и скажи ему, что я приказываю ему уйти оттуда! - крикнула она,
и сразу же наступила тишина, и только ее хриплое дыхание прерывало эту
тишину.
Ларри на цыпочках вышел в гостиную и подошел к телефону. Подумав, он
закрыл окно на защелку и повернулся к телефону.
В записной книжке он разыскал телефон больницы. В спальне хрипела и
стонала, разрывая ему сердце, его мать.
Он набрал номер. На противоположном конце провода немедленно сняли
трубку.
- Это центральная больница. Сейчас все наши машины и врачи заняты.
Если желаете, сделайте вызов, и он будет удовлетворен по мере возможности.
Спасибо. После гудка можете сообщить ваш номер...
Ларри понял, что говорит с автоответчиком. Он положил трубку и
направился в комнату матери. За окном грохотал гром. Мать в бреду
бормотала какие-то стихи. Черт возьми, почему же все врачи больницы
заняты? Что происходит в городе?
Ларри решил спуститься к мистеру Фримену и узнать, в чем дело, а
заодно попросить присмотреть за матерью, пока он съездит в больницу. Или
лучше позвонить к частнопрактикующему врачу? Боже, почему, когда нужно,
никогда не знаешь, что делать? Почему этому не учат в школе?
Мать хрипло дышала и стонала.
- Я скоро вернусь, - пробормотал он, зная, что мать все равно не
слышит его. Он был испуган и переживал за нее. Он очень хотел, чтобы мать
поправилась.
Прикрыв дверь, Ларри по ступенькам сбежал к мистеру Фримену. Когда он
добежал до первого этажа, дверь распахнулась и с улицы в дом хлынули
потоки дождя.
20
"Харборо" - старейшая гостиница в Оганквайте. Из ее окон открывался
не самый лучший вид, но в такие дни, как этот, когда небо перерезали
молнии, это было, пожалуй, самое надежное место.
Вот уже три часа Франни сидела у окна, пытаясь написать письмо Грейс
Дуган, своей соученице, собирающейся сменить фамилию на Смит. Она не
собиралась сообщать Грейс ни о беременности, ни о ссоре с матерью. О таких
вещах не стоит писать, потому что это портит настроение. Да и потом Грейс,
вероятно, уже достаточно наслышана о положении Франни. Это было простое
дружеское письмо.
Исписав уже четыре листа, Франни почувствовала, что пора заканчивать.
Подумав, она написала:
У меня есть проблемы с моим парнем, но сейчас нет настроения их
описывать. Все достаточно плохо, и мне неприятно даже думать об этом. И
все же я надеюсь увидеться с тобой четвертого июля, если твои планы со
времени твоего последнего письма не изменились. (Одно письмо в шесть
недель? Мне начинает казаться, что кто-то отрубил тебе пальчики, Грейс!)
Когда встретимся, я все расскажу тебе. Надеюсь, ты сможешь дать мне
дельный совет.
Верь в меня, и я буду верить в тебя.
Твоя Фран.
Она сложила письмо, вложила в конверт и надписала адрес. Потом
положила конверт на столик возле зеркала. Все, дело сделано.
Так. А что теперь?
День был таким дождливым, что Франни никуда не хотелось выходить. Она
некоторое время бесцельно походила по комнате, решая, чем бы все-таки
заняться. Может быть, спуститься в кинозал? Она знает в городе только один
кинозал, а он довольно далеко от гостиницы. Поехать в Портленд за
покупками? Неинтересно. Все равно сейчас покупать что-то не имеет смысла,
особенно одежду. Скоро она перестанет влезать в нее.
Сегодня ей трижды звонили, первый раз с хорошими новостями, второй
раз - с никакими, третий раз - с плохими. Ей бы хотелось, чтобы звонки
поменялись местами и первый стал третьим. Снаружи лил, не прекращая,
дождь. Может быть, пойти пройтись? Свежий воздух не повредит ей. Возможно,
она почувствует себя лучше и выпьет где-нибудь стаканчик пива. Счастье в
бутылке. Глупости.
Первой звонила Дебби Смит из Сомерсворта. Дебби пригласила Фран к
себе погостить. Франни нуждалась в таком внимании. Дебби совершенно
искренне рассказывала, как ей не хватает Фран, а под конец сказала:
- Я родом из большой семьи, Фран, и плачущие дети в моем доме не
будут помехой.
Франни пообещала приехать к первому июля и, повесив трубку,
разразилась вдруг водопадом слез. Слез облегчения. Все в ее жизни будет в
порядке. Нужно только уехать из этого города, где она родилась и где ей
душно. Как зверек ищет нору, чтобы произвести на свет потомство, так и
Франни инстинктивно подбирала себе пристанище.
Второй звонок был от Джесса Райдера. Он звонил из Портленда. Сперва
он дозвонился к Франни домой, и отец дал ему этот номер в "Харборо", не
сказав при этом ни слова о том, что ему все известно.
Первое, что сказал Джесс, было:
- У тебя дома неприятности, верно?
- Да.
Ей не хотелось обсуждать с ним эти проблемы, но он настаивал:
- С матерью?
- Почему ты так думаешь?
- Прочитал это в ее глазах при знакомстве, Франни.
Она ничего не ответила.
- Прости. Я не хотел обидеть тебя.
- Ты не обидел меня, - спокойно ответила она. Слово-то какое
странное, обидел! И вдруг она вывела для себя постулат: когда любовники
начинают говорить об "обидах", они перестают быть любовниками, перестают
любить друг друга.
- Франни, мое предложение остается в силе. Если ты скажешь да, я
положу сейчас трубку и к обеду буду у тебя.
На своем мотоцикле, хихикнула про себя Франни.
- Не нужно, Джесс, - вслух сказала она.
- Ты ведь знаешь, что я имею в виду!
- Знаю, - устало ответила она, - но я еще не готова к замужеству. Я
поняла это про себя, Джесс. И тут ничего не поделаешь.
- А ребенок?
- Я намерена родить его.
- И сама воспитывать?
- Да, и сама воспитывать.
Он на мгновение умолк, и до Франни донеслись чьи-то голоса из
соседнего номера. Там у людей тоже были какие-то проблемы, решила Франни.
Дитя, мир - это ежедневная драма. Нам нравится жить, и мы всегда надеемся,
что завтра будет лучше, чем вчера.
- Я все время думаю о ребенке, - сказал наконец Джесс.
- Джесс...
- Что же ты собираешься делать? - робко спросил он. - Ты же не
сможешь жить в "Харборо" все лето? Если тебе нужно жилье, я присмотрю в
Портленде что-нибудь подходящее.
- У меня есть жилье.
- Где же оно, или я не имею права интересоваться?
- Не имеешь.
Франни не хотела отвечать так грубо, но как сказалось, так сказалось.
- Что ж, - сказал он. Его голос задрожал. - Я хотел бы спросить тебя,
Франни, но боюсь рассердить. Но я должен знать. И это не риторический
вопрос.
- Спрашивай.
Он помолчал, как бы набираясь решимости.
- Скажи, Фран, во всей этой истории я имею какие-нибудь права? Имею я
право принимать решения или хотя бы участвовать в принятии тобой решений?
Боже, как ему объяснить? Почему он не хочет оставить ее в покое?
- Джесс, - сказала Франни, - никто из нас не хотел этого ребенка. Я
принимала противозачаточные таблетки, и ты отлично знал об этом. Мы были
уверены, что ничего не случится. Поэтому у тебя нет никаких прав.
- Но...
- Нет, Джесс, - спокойно отрезала она.
Он вздохнул.
- Ты сообщишь мне, когда устроишься?
- Думаю, что да.
- И ты все еще собираешься продолжать учебу?
- Да. Мне останется один семестр.
- Если я понадоблюсь тебе, Франни, ты знаешь, где меня найти. Я не
собираюсь убегать.
- Я знаю это, Джесс.
- Если тебе нужно что-то...
- Да?
- Позвони мне. Не хочу давить на тебя, но... мне так хочется
увидеться с тобой.
- Ладно, Джесс.
- До свидания, Франни.
- До свидания, Джесс.
Она с облегчением повесила трубку. Ах, какие мы стали вежливые! И все
же ей было немного грустно: за весь разговор Джесс так и не сказал, что
любит ее.
Последний звонок был сразу после обеда. Звонил отец. За день до этого
они вместе завтракали, и он выражал беспокойство по поводу состояния Карлы
после того, как она узнала о беременности дочери. Прошлой ночью она не
стала ложиться в постель, до утра перебирала старые семейные фотографии.
Питер сказал, что она выглядит несколько не в себе. Он уговаривал ее
прилечь, но она даже не удостоила его взглядом, сказав, что не хочет
спать. Ее знобило, она кашляла и чихала. Когда Питер предложил ей стакан
горячего молока, она и вовсе не ответила. Наутро он обнаружил ее спящей в
кресле в неудобной позе.
Проснувшись, Карла выглядела лучше, хотя ее все еще знобило. К врачу
она отказалась обращаться, сказав, что озноб ее носит чисто нервный
характер. Но Питер был уверен, что температура у нее повышена.
Сегодня он позвонил Франни сразу же после начала грозы.
Пурпурно-черные облака затянули небо, тишину прорезал раскат грома - и
полил дождь, сперва не очень сильный, но вскоре ставший настоящим ливнем.
Говоря с отцом, Франни выглядывала в окно, но сквозь пелену дождя не было
видно ничего даже в метре от нее.
- Сегодня она не вставала из постели, - говорил тем временем Питер. -
И она согласилась наконец, чтобы Том Эдмонтон осмотрел ее.
- Он уже приезжал?
- Только что уехал. Он сказал, что у нее воспаление легких.
- О Боже! - прошептала Франни, прикрыв глаза. - В ее возрасте это не
шутка!
- К сожалению. - Он промолчал. - Я все рассказал Тому, Франни. О
ребенке и о твоей с Карлой ссоре. Том знает тебя с пеленок и, конечно же,
