В парке были и другие люди; с некоторыми из них Ларри успел
поговорить. Все они были беспомощны и растеряны, как и он сам. У всех у
них дрожали руки. Все рассказывали разные случаи, похожие как две капли
воды друг на друга. Их друзья и родственники умирали или умерли. Можно ли
выбраться из Нью-Йорка? Правда ли, что все дороги заблокированы? Одна
женщина переживала, что поголовье крыс увеличится и сожрет землю. Она
напомнила, сама того не подозревая, Ларри о неприятных впечатлениях сразу
после его приезда в город.
Многие в парке были больны. Похоже, среди них только Ларри устоял
против болезни, и он был несказанно рад этому обстоятельству.
Обезьянка умерла в четверть двенадцатого.
Ларри больше не хотелось сидеть в парке, поэтому он встал и медленно
пошел по тропинке, прислушиваясь к радостному пению птиц. Болезнь не
коснулась пернатых. Им повезло.
На одной из скамеек сидела женщина. Ей было около пятидесяти, но она
явно старалась выглядеть моложе. На ней красовалось экстравагантное
серо-зеленое платье, а в волосах трепетала шелковая ленточка. Она
оглянулась на звук шагов Ларри. В одной руке женщина держала таблетку и
дрожащей рукой тут же отправила ее в рот.
- Привет, - сказал Ларри.
Ее лицо с яркими голубыми глазами было спокойно. В глазах светилась
интеллигентность. На ней были модные очки. Пальцы обеих рук унизаны
кольцами, три из которых - с бриллиантами.
- Не бойтесь, я не опасен, - добавил Ларри. Глупо так говорить,
понимал он, но женщина, носящая на пальцах по меньшей мере 20000 долларов
не может быть слишком доверчива к посторонним.
- Я и не боюсь, - улыбнулась она. - Вы не выглядите опасным. И вы не
больны. - Последняя фраза прозвучала как вежливый полувопрос,
полуутверждение. Хотя, конечно, она была не так спокойна, как Ларри
показалось с первого взгляда. На шее ее быстро пульсировала жилка, а в
глазах сквозил неприкрытый ужас.
- Да, кажется, не болен. А вы?
- Пока нет. Вам известно, что ваша обувь испачкана мороженым?
Он посмотрел вниз. Через секунду, стоя на одной ноге и пытаясь
оттереть пятно, он с раздражением думал, что она могла бы этого не
заметить.
- Вы напоминаете цаплю, - сказала она. - Это можно делать и сидя.
Меня зовут Рита Блекмур.
- Рад познакомиться. Я - Ларри Андервуд.
Он сел. Она протянула ему руку, и Ларри легонько пожал ее тонкие
пальцы, стараясь не надавливать на кольца. Оттерев пятно найденным в
кармане кусочком салфетки, он выбросил салфетку в стоящую рядом урну.
Ситуация показалась ему забавной, и он рассмеялся, откинув назад голову.
За все время с тех пор, как, вернувшись домой, он обнаружил мать на полу
комнаты, он рассмеялся впервые.
Рита Блекмур улыбнулась в ответ, и он вновь удивился выражению
элегантной беспомощности на ее лице. Она напоминала героинь рассказов
Ирвина Шоу, которые несколько лет назад частенько мелькали по телевизору.
- Знаете, в первую секунду, услышав ваши шаги, я действительно
испугалась, - сказала она. - Здесь бродит немало странных людей. Есть один
старик...
- Вообразивший себя заклинателем духов? Я тоже видел его. В сущности,
он безвреден.
- Да, но сам похож на духа из страшной сказки, - возразила женщина,
закуривая сигарету.
- И он, в отличие от многих других, не болен, - заметил Ларри.
- Прекрасно держится швейцар из моего дома, - сказала Рита. - Он все
еще не оставляет свой пост. Сегодня я дала ему пять долларов. Как вы
думаете, я правильно поступила?
- Я, право, затрудняюсь...
- Конечно, затрудняетесь. - Она положила пачку сигарет в сумку, и
Ларри заметил выглядывающий оттуда пистолет. Рита проследила его взгляд. -
Это пистолет моего мужа. Он умер два года назад. Знаете, он всю жизнь
ненавидел этих нерях-арабов, потому что они вечно пахнут потом и никогда
не бреются. Сам он перед смертью попросил одеть на него галстук. Он был
банкир. Вам не кажется, что галстук может считаться эквивалентом старого
выражения "умереть в башмаках"? Гарри Блекмур умер в галстуке. Мне это
нравится, Ларри.
Перед ними на землю сел воробей и принялся что-то клевать.
- Он всегда боялся воров, поэтому и приобрел пистолет. Скажите,
Ларри, это правда, что пистолеты убивают людей, причем делают это с
большим шумом?
Ларри, которому никогда в жизни не приходилось стрелять из пистолета,
пробормотал:
- Я не думаю, что у пистолета этого калибра большая убойная сила. Это
38-й?
- По-моему, 32-й.
Рита достала из сумки пистолет, и Ларри увидел на дне сумочки
множество упаковок с таблетками. На этот раз Рита не стала следить за его
взглядом; она смотрела на ствол молодого деревца в пятнадцати шагах от
скамейки.
- Мне хочется попробовать. Как вы думаете, я попаду?
- Не знаю, - удивленно сказал Ларри. - Я действительно не...
Она нажала на курок, и пистолет неожиданно громко выстрелил. В стволе
образовалась небольшая дыра. Из дула пистолета потянулся легкий дымок.
- Действительно неплохо! - сказал Ларри, и Рита спрятала пистолет.
Сердце Ларри, при выстреле учащенно забившееся, постепенно восстанавливало
свой привычный ритм.
- Но человека из него я не смогу убить. В этом я почти уверена. И
потом, скоро будет некого убивать, верно?
- Ну, этого я не знаю.
- Вы все смотрите на мои кольца. Они вам нравятся?
- Что?! Нет! - Ларри вновь начинал нервничать.
- Как любой банкир, мой муж верил в бриллианты. Он верил в них, как
баптист верит в спасение души. У меня множество бриллиантов, и все они
настоящие. Они дают чувство обладания миром. И все же это только камни.
Если они понадобятся кому-нибудь, я сниму их и отдам. Стоит ли цепляться
за какие-то камни?
- Мне кажется, вы правы.
- Конечно, - сказала она, и жилка на ее шее запульсировала вновь. - И
все же, если ко мне придут грабители, я не только отдам им свои
драгоценности, но и подскажу адрес Картье. У него гораздо более ценная
коллекция камней, чем у меня.
- Что вы собираетесь делать? - спросил женщину Ларри.
- А что вы посоветуете?
- Пока не знаю, - со вздохом сказал Ларри.
- Могу ответить теми же словами.
- Вам что-нибудь известно? Я имею в виду, о положении дел в городе?
- То же, что и вам, - она залезла в сумочку, извлекла очередную
таблетку и отправила ее в рот.
- Что это?
- Витамин Е, - с фальшиво-смущенной улыбкой сказала Рита. Тик на ее
шее повторился раз или два и прекратился.
- В барах пусто, - сказал вдруг Ларри. - Я зашел в один на Сорок
третьей улице - там совсем никого не было. Я налил себе стакан виски и
ушел - не хотел дольше там оставаться.
Они, как по команде, одновременно вздохнули.
- Вы очень милы, - сказала она. - Вы мне очень нравитесь. И я страшно
рада, что вы не сумасшедший.
- Благодарю вас, миссис Блекмур. - Ларри был приятно удивлен.
- Рита. Просто Рита.
- Ладно. Рита.
- Вы хотите есть, Ларри?
- Должен сознаться, что очень.
- Почему бы вам не пригласить даму на завтрак?
- С радостью делаю это.
Она встала и с легкой усмешкой протянула Ларри руку. Он заметил на ее
руке саше. Ему сразу стало уютно и тепло. С саше были связаны самые
приятные воспоминания его детства. Когда они с матерью ходили в кино,
миссис Андервуд всегда брала с собой вышитое бисером саше.
Затем он встал, и они пошли по дорожке в сторону Пятой авеню. Они
разговаривали, но позже Ларри так и не мог вспомнить, о чем (на самом деле
она шутливо говорила ему, что всегда мечтала перейти Пятую авеню под руку
с молодым человеком, годящимся ей в сыновья). Она улыбалась загадочной
улыбкой с налетом цинизма, и ее платье шуршало на ходу.
Они зашли в закусочную, в которой никого не было, включая и повара, и
Ларри, найдя в холодильнике какие-то продукты, на скорую руку приготовил
легкий завтрак - картофель "фри", растворимый кофе, яблочный пирог. Она с
восторгом встречала каждое предложенное им блюдо.
27
С тех пор как в половину девятого вечера умер ее отец, Франни только
отрывочно могла воспроизвести происходящие события. Питеру стало плохо еще
утром, но он наотрез отказался от предложения Франни отвезти его в
больницу. Если ему суждено умереть, сказал он, он хочет сделать это у себя
дома.
И вот все кончено. Впрочем, не только с Питером. Франни подумала, что
единственным человеком в городе, как и она, не заразившимся страшной
болезнью, был шестнадцатилетний брат Эми Лаудер, Гарольд. Сама Эми уже
давно была мертва, хотя в ванной ее дома все еще висел ее любимый махровый
халат.
Сегодня Фран никуда не выходила и никого не видела. Утром она пару
раз слышала звуки проезжающих машин, а один раз ей показалось, что кто-то
выстрелил из автомата, но это было все, что она слышала. Гнетущая тишина
создавала впечатление нереальности происходящего.
А может, это и к лучшему. Франни было о чем подумать.
Вот уже час она сидела за столом с отсутствующим выражением лица. Ее
мозгом владели две мысли, казавшиеся одновременно взаимосвязанными и
совершенно не относящимися друг к другу. Первой мыслью было, что ее отец
мертв; он умер дома, как и хотел.
Второй мыслью было - чем заняться днем. Стоял прекрасный летний день,
какие в это время года не редкость в Мэне, на радость туристам.
Солнце светило прямо в лицо Франни. Прекрасный день, а ее отец мертв.
Существует здесь какая-нибудь связь или нет?
Внезапно овладевшая ею со вчерашнего дня апатия начала сменяться
страхом. Она боялась оставаться в доме, боялась этой тишины, боялась...
Я могу уехать в любой момент, подумала Франни.
Да, она, безусловно, может уехать. Но прежде нужно решить одну
проблему. Она должна ее решить. Она не может оставить его лежать в
постели, особенно сейчас, когда июль идет на смену июню. Это слишком
напоминало бы рассказ Фолкнера, включенный во все курсы литературы. "Роза
для Эмили". Отцы города не почувствовали ужасный запах, а потом он
пропал... Это... это...
- Нет! - воскликнула она, и звук ее голоса гулко прозвучал в залитой
солнцем кухне. Как же быть? Похоронить его дома? Но кто... кто...
- Кто похоронит его? - выкрикнула она в пустоту кухни.
И в звуке собственного голоса услыхала ответ. Он был предельно ясен.
Конечно, она. Кто же еще? Только она.
Была половина третьего, когда Франни услышала шум подъезжающей к дому
машины. Она разогнулась у края ямы - копала ее в саду, между помидорами и
сельдереем, - и оглянулась, немного испуганная.
Это был "кадиллак" последней модели, цвета морской волны, и за рулем
сидел шестнадцатилетний фатоватый Гарольд Лаудер. Франни почувствовала
легкое раздражение. Она не любила Гарольда и не знала никого, кто любил бы
его, за исключением, разве что, его матери. Даже Эми, его сестра, не
испытывала к нему никаких теплых чувств. Была в этом какая-то насмешка:
единственный, кроме Франни, человек в Оганквайте, оставшийся в живых, был
одним из тех немногих, кого она искренне не любила.
Гарольд издавал литературный журнал местного колледжа и писал
странные коротенькие рассказы, которые либо полностью были написаны в
настоящем времени, либо от третьего лица, либо оба этих приема сочетали.
"Ты идешь по причудливому коридору, и прокладываешь себе дорогу сквозь
призрачную дверь и смотришь на сверкающие звезды" - вот достойный образчик
стиля Гарольда.
- Он никогда не меняет трусы, - однажды по секрету сказала Эми Фран.
- Трусы и носки. Представляешь, он носит носки до тех пор, пока они не
