реть на него. Последний раз Энди увидел Мэндерсонов в зеркальце задне-
го вида. Ирв прислонился к амбару, кусок белой юбки, которым была об-
мотана его раненая рука, покраснел, рядом с мужем стояла Норма. Здоро-
вой рукой он обнял ее. Энди махнул - в ответ Ирв чуть приподнял ране-
ную руку. Норма не пошевелилась, думая, вероятно, о материнской посу-
де, своем секретере, любовных письмах - о том, чего не оплачивают и
никогда не оплатят страховые деньги.
* * *
Они нашли первую лесную дорогу именно там, где сказал Ирв Мэндерс.
Энди переключил сцепление на все четыре колеса и свернул на нее.
- Держись, Чарли, - сказал он. - Поболтает.
Чарли держалась. Лицо ее было белым, бескровным. Энди нервничал,
глядя на нее. Домик, думал он. Домик Грэнтера Макти на берегу
Ташморского пруда, вернее озера. Если бы мы смогли добраться туда и
отдохнуть. Она восстановит силы - потом подумаем, что делать дальше.
Подумаем завтра. Утро вечера мудренее.
"Виллис" с рычанием нырял по дороге, оказавшейся тропой для
двухколесной повозки; посредине рос кустарник и даже низкорослые
сосенки. Этот лес раскорчевывали лет десять назад, и Энди усомнился,
ездил ли кто-нибудь тут с тех пор, кроме случайного охотника. Через
шесть миль дорога действительно кончилась, Энди пришлось дважды
останавливаться, чтобы сдвинуть упавшие деревья. После второго раза,
чувствуя боль в голове и в сердце, разогнувшись, он увидел задумчиво
смотревшую на него большую олениху. На секунду она задержалась, затем
исчезла в глубине леса, вильнув белым хвостом. Энди взглянул на
Чарли, увидел, как та изумленно смотрит вслед животному... и
приободрился. Немного дальше снова появилась колея, и около трех
часов дня они выехали к двухрядной дороге, с твердым покрытием,
которая и была дорогой 152.
* * *
Расцарапанный, грязный, едва способный двигаться из-за поврежденной
лодыжки Орвил Джеймисон сидел на обочине Бейлингсроуд в полумиле от
фермы Мэндерсов и говорил в портативный радиотелефон. Его слова пере-
давались на временный командный пункт в, фургоне, стоявшем на главной
улице Гастингс Глена. Фургон был оборудован радио со встроенным шифру-
ющим устройством и мощным передатчиком. Сообщение О'Джея было зашифро-
вано, усилено и отправлено в Нью-Йорк, где его перехватила ретрансля-
ционная станция, послав дальше в Лонгмонт, штат Вирджиния, а там Кэп
сидел и слушал в Своем кабинете.
Лицо Кэпа не было таким просветленным и самодовольным, как утром,
когда он ехал в офис на велосипеде. Сообщению О'Джея трудно было пове-
рить: они знали, что девочка чем-то обладает, некоторой способностью,
но этот рассказ о неожиданной бойне и разгроме был как молния среди
ясного неба, по крайней мере для Кэпа. Четверо или шестеро его людей
мертвы, другие в страхе убежали в лес, полдюжины машин пылает, дом
сгорает дотла; ранен посторонний человек, который того гляди начнет
рассказывать всем и каждому, что банда неофашистов без ордера на арест
явилась к порогу его дома и пыталась захватить мужчину с девочкой, ко-
торых он пригласил на ленч.
После доклада О'Джея (хотя тот продолжал говорить, почти в истерике
повторяя одно и то же) Кэп положил трубку, плотнее устроился в своем
вращающемся кресле и попытался поразмыслить. Подумал, что ни одна тай-
ная операция со времен Залива Свиней на Кубе не кончалась таким сокру-
шительным провалом - и это на американской земле.
В кабинете царил полумрак, солнце ушло на другую сторону здания, и
появились густые тени, но света он не включал. Рэйчел Вызвала его по
переговорному устройству, он резко сказал ей, что не Желает разговари-
вать ни с кем. Без всяких исключений. Он почувствовал себя старым.
В памяти возникли слова Уэнлесса: "Я говорю о разрушительном потен-
циале". Теперь это был не просто вопрос о потенциале. Но мы ее пойма-
ем, думал он, тупо глядя в другой конец комнаты. Да, мы обязательно ее
поймаем. Он вызвав Рэйчел.
- Свяжите меня с Орвилом Джеймисоном, как только он Сможет приле-
теть сюда, - сказал он. - И с генералом Брэкманом в Вашингтоне. Разго-
вор чрезвычайной важности. В штате Нью-Йорк сложилась потенциально ще-
котливая ситуация. Срочно сообщите ему.
- Слушаюсь, сэр, - почтительно сказала Рэйчел.
- В девятнадцать ноль-ноль созовите всех шестерых заместителей ди-
ректора. Также разговор чрезвычайной важности. Я хочу также поговорить
с шефом полиции штата там, в Нью-Йорке. - Они участвовали в прочесыва-
нии, и Кэп хотел им это напомнить. Если Контору начнут обливать
грязью, он позаботится, чтобы и полиция получила свою долю. Он намере-
вался, однако, подчеркнуть, что если они будут выступать единым фрон-
том, то все смогут выйти из этой ситуации в довольно приличном виде.
Поколебавшись, он сказал:
- И когда позвонит Джон Рэйнберд, скажите, что мне нужно поговорить
с ним. Для него есть новое задание.
- Да, сэр.
Кэп отпустил клавишу переговорного устройства, откинулся в кресле,
разглядывая тени.
- Ничего непоправимого не случилось, - сказал он в сторону теней.
Это был девиз его жизни - не напечатанный на свитке тонкого полотна,
не вывешенный на стенке, не выгравированный на медной настольной до-
щечке, а запечатленный в его сердце как безусловная истина.
Ничего непоправимого. До сегодняшнего вечера, до сообщения О'Джея
он этому верил. Именно эта философия проложила дорогу наверх сыну бед-
ного пенсильванского шахтера. Он верил в нее и сейчас, хотя эта вера
на мгновение заколебалась. Если говорить о Мэндерсе и его жене, то у
них, вероятно, есть родственники, разбросанные от Новой Англии до Ка-
лифорнии, и каждый из них может стать потенциальным рычагом давления.
Здесь, в Лонгмонте хватало сверхсекретных досье, чтобы любое слушанье
в конгрессе, касающееся методов Конторы, было бы... ну, трудно услы-
шать. Автомобили и даже агенты - всего лишь винтики, хотя пройдет не-
мало времени, пока он привыкнет к мысли о смерти Стейновица. Кто заме-
нит Эла? Этот ребенок вместе с папашей заплатит, пусть не за все, хотя
бы за него. Кэп позаботится об этом.
Но девочка... Как обуздать девочку?
Есть разные способы. Разные методы.
Дело Макги все еще лежало на тележке. Он поднялся, подошел к ней и
стал нервно листать папку. Интересно, думал он, где в эту минуту нахо-
дится Джон Рэйнберд?
ВАШИНГТОН
В ту минуту, когда Кэп Холлистер мельком подумал о Джоне Рэйнберде,
тот сидел в номере отеля "Мэйфлауэр", смотря телевиэионную игру под
названием "Кто сообразительней". Сидел в кресле, голый, сдвинув ноги.
Он ждал наступления темноты. Стемнеет, он будет ждать ночи. Наступит
ночь, он будет ждать рассвета. Рассветет, почти замрет жизнь в отеле,
он перестанет ждать, поднимется в номер 1217 и убьет доктора Уэнлесса.
Затем опять спустится сюда, продумает, что рассказал Уэнлесс перед
смертью, а когда взойдет солнце - он немного поспит.
Джон Рэйнберд был миролюбивым человеком. Он был в мире почти со
всеми - с Кэпом, Конторой, Соединенными Штатами. В мире с богом, сата-
ной и вселенной. И если он до сих пор не был в мире с самим собой, то
лишь оттого, что миссия его пока не окончилась... За его спиной много
удачных дел - на нем немало почетных шрамов. Неважно, что люди отвора-
чиваются от него со страхом и отвращением. Неважно, что он потерял
глаз во Вьетнаме. Сколько ему платят - также неважно. Большую часть
денег он тратил на ботинки. Он очень любил ботинки. (Его отца похоро-
нили босым. Кто-то украл мокасины, приготовленные для похорон.)
Если не считать ботинок, Джон Рэйнберд интересовался двумя пробле-
мами. Одна из них - смерть. Его собственная смерть, разумеется. Он го-
товился к ее неизбежности не менее двадцати лет. Иметь дело со смертью
- единственное постоянно занятие, в котором он преуспел. Становясь
старше, он интересовался смертью все больше и больше, подобно художни-
ку, все более интересующемуся интенсивностью и уровнем света, писате-
лю, занятому характерами и оттенками смысла, которые он познает на
ощупь, словно слепой, Читающий по шрифту Брайля. Его больше всего ин-
тересовал уход... сам отлет души... уход из тела, из того, что люди
считают жизнью, и переход в какое-то другое состояние. Что ты должен
чувствовать, когда уходишь навсегда? Кажется ли это сном, от которого
ты очнешься? Ждет ли там дьявол из христианской религии, готовый
проткнуть твою вопящую душу вилами и потащить ее в ад, словно кусок
мяса на вертеле? Ощущаешь ли ты радость? Знаешь ли ты, что уходишь?
Что видят глаза умирающих?
Рэйнберд надеялся, что получит возможность узнать все сам. В его
профессии смерть зачастую наступала быстро и неожиданно. Мгновенно. Он
надеялся, что у него будет время подготовиться к собственной смерти и
все прочувствовать. В последнее время он внимательно, с надеждой найти
тайну в глазах, всматривался в лица людей, которых убивал. Смерть
очень интересовала его.
Его также интересовала маленькая девочка, которая так заботила
всех. Эта Чарли Макги. Как считал Кэп, Джон Рэйнберд имел смутное
представление о семействе Макги и ничего не знал о "лот шесть". На са-
мом деле Рэйнберд знал почти столько же, сколько сам Кэп, - что опре-
деленно обрекло бы его на ликвидацию, догадайся Кэп об этом. Они по-
дозревали, что девочка наделена способностью или потенциальной способ-
ностью излучать энергию. А может быть, у нее еще куча других способ-
ностей. Он хотел бы встретиться с девочкой, посмотреть, что это за
способности. Знал он также о том, что Макги обладал, по словам Кэпа,
"потенциальной силой внушения", но это не волновало Джона Рэйнберда.
Он еще не встречал человека, способного внушить что-нибудь ему самому.
"Кто сообразительней" кончилось. Начались неинтересные новости.
Джон Рэйндберд сидел, ничего не ел, не пил, не курил, очищенный и
опустошенный, ожидая, когда подойдет время для убийства.
* * *
Несколько ранее в тот день Кэп беспокойно размышлял о том, как бес-
шумно двигается Рэйнберд. Доктор Уэнлесс его не услышал. Он очнулся от
глубокого сна, потому что чей-то палец щекотал его под носом. Проснул-
ся и увидел склонившееся над кроватью чудовище из кошмара. Один глаз
мягко поблескивал в свете лампы из ванной, которую Уэнлесс всегда ос-
тавлял гореть, ночуя вне дома. На месте второго глаза зияла дыра.
Уэнлесс открыл было рот, чтобы закричать, но Джон Рэйнберд одной
рукой зажал ему нос, а другой закрыл рот. Уэнлесс задергался.
- Ш-ш-ш, - сказал Рэйнберд. Он произнес это умиротворенно и снисхо-
дительно, как говорит мать ребенку, меняя пеленки. Уэнлесс задергался
сильнее.
- Хотите жить - не шевелитесь и молчите, - сказал Рэйнберд.
Уэнлесс взглянул на него, изогнулся разок и затих.
- Будете вести себя смирно? - спросил Рэйнберд. Уэнлесс кивнул. Ли-
цо его наливалось кровью. Рэйнберд убрал руки - Уэнлесс стал хрипло
хватать воздух. Из одной ноздри вытекала тонкая струйка крови.
- Кто... вы... Кэп... послал вас?
- Рэйнберд, - угрожающе сказал он. - Да. Кэп послал меня. В темноте
глаза Уэнлесса казались громадными. Он облизал губы. Лежа в постели со
сбитыми вокруг костлявых коленей простынями, он выглядел самым старым
ребенком в мире.
- У меня есть деньги, - быстро зашептал он. - Счет в швейцарском
банке. Куча денег. Все ваши. Рта не раскрою. Клянусь богом.
- Не нужны ваши деньги, доктор Уэнлесс, - сказал Рэйнберд. Уэнлесс
уставился на него, левый угол рта опустился в чудовищной ухмылке, ле-
вое веко закрыло глаз и дрожало.
- Если хотите остаться живым после восхода солнца, - сказал Рэйн-
берд, - побеседуйте со мной, доктор Уэнлесс. Прочитайте мне лекцию.
