Фрейдис.
Да, Арле и Ллорин, и их последователи были готовы воспользоваться
этим земным оружием, очень странным для них, в отчаянной попытке
штурмовать Замок. И я мог дать им этот шанс, как только шпионы принесут
весть о приготовлениях к Шабашу. Это будет скоро, потому что Ллур
проснулся; сейчас он - жаждущий, голодный - за Золотым Окном, которое было
его дверью в миры человеческие.
Скульд, которая правит будущим!
Скульд я молился больше всех. Я хотел, чтобы Совет отправился в Кэр
Сайкир прежде, чем наступит новая заря. К тому времени я хотел, чтобы
повстанцы были готовы.
Эдвард Бонд хорошо вымуштровал их. У них появилась даже военная
дисциплина - в определенной степени. Каждый прекрасно знал свое оружие, и
каждый в совершенстве знал лес. Мы составили план, - Арле, Ллорин и я - и
хоть я не сказал им всего, что намеревался сделать - группа за группой
повстанцы исчезли в лесу, направляясь к Замку.
Они не будут нападать. Они не покажутся на глаза, пока не будет дан
сигнал. Они будут просто ждать, скрываясь среди кустарника и деревьев
вокруг Замка. Но они будут готовы. Когда придет время, они подскачут к
Большим воротам в стене. Гранаты помогут им справиться с делом.
Не казалось удивительным и то, что мы будем сражаться с магией
гранатами и ружьями. Потому что я начал понимать все больше и больше, с
возвращением памяти, что Темный Мир управляем не только по законам
волшебства.
Для земного мозга такие существа, как Матолч и Медея, показались бы
сверхъестественными, но у меня было две памяти, потому что, как Ганелон, я
мог пользоваться и воспоминаниями Эдварда Бонда, как рабочий пользуется
инструментом.
Я ничего не забыл из того, что когда-то знал о Земле. И применяя ее
логику к Темному Миру, я начал понимать то, что раньше принимал за
аксиому.
Ключ был в мутациях. В человеческом мозгу есть такие глубины, которые
никогда не были открыты, такие силы, которые потеряны; атрофированные
чувства - старинный третий глаз - а человеческий организм - самый сложный
механизм из плоти, который когда-либо существовал.
Каждый зверь лучше человека вооружен клыками и когтями. У человека
есть только его мозг. Но, как плотоядные выпускают свои когти, так и
человек и его мозг развивались постепенно. Даже на Земле уже появились
медиумы, телепаты, эксперты по психометрии и многие другие. В Темном Мире
мутаций было много, и они поддерживали равновесие, в котором, возможно, не
будет нужды миллионы лет.
И такие умы, обладающие новыми силами, нуждались в орудиях, которыми
смогли бы пользоваться. Жезлы. Даже я, не будучи ученым, мог понять
принцип их действия. Наука пытается использовать простые решения: клистрон
и магнит - не более, чем металлические стержни. И все же при определенных
условиях, снабженные энергией и устройством, ее направляющим, они -
могущественные орудия.
Жезлы использовали неисчерпаемые запасы электромагнитной энергии
планеты, которая, в конечном итоге - не более, чем грандиозный магнит. Что
же касается направленности, то тут уж дело было всего лишь в тренировке
мозга.
По-настоящему превращался Матолч в волка или нет, я не знал, хотя
думаю, что нет. Гипноз был частью ответа. Разъяренный кот выгибает спину,
шерсть его встает дыбом, и он кажется чуть ли не в два раза больше своей
настоящей величины. Кобра самым настоящим образом гипнотизирует свою
добычу. Зачем? Чтобы сломить сопротивление своего врага, разоружить его,
ослабить его целеустремленность, что так важно в любой стычке. Нет,
возможно, Матолч и не превращается в волка, но те, кто находится под
влиянием его гипноза, думают, что это так, и, в конце концов, это одно и
то же.
Медея? Та же самая параллель. Есть заболевания, при которых
переливания крови необходимы. То, что Медея пила кровь, было нужно ей лишь
для удовлетворения своей жажды страсти. Но питательная нервная энергия -
такая же реальность, как и лейкоциты, и хоть она была ведьмой, ей не
требовалась магия, чтобы удовлетворять свои нужды.
С Эдейри я не был так уверен. Какие-то смутные воспоминания клочками
тумана клубились в моем мозгу. Когда-то я знал, кем она была, какие
ужасные леденящие силы были спрятаны в темноте ее капюшона. И это тоже не
было магией. Хрустальная Маска предохранит меня от Эдейри, но большего я
пока не знал.
Даже Ллур - даже Ллур!
Он не был богом - это я хорошо знал. Но чем он был, я пока еще не мог
догадаться. Рано или поздно я собирался выяснить это, и Меч под названием
Ллур, который был необычным мечом, должен был помочь мне в этом.
А тем временем мне предстояло играть свою роль. Даже после
утверждения Фрейдис я не имел права давать повстанцам ни малейшего повода
для сомнений. Я уже сказал им, что яд Медеи сделал меня слабым и
потрясенным. Это могло помочь объяснить им те небольшие ошибки, которые я
еще сделаю. Любопытно, что Ллорин без колебаний принял меня после слов
Фрейдис, в то время как в поведении Арле я заметил слабое, почти
неуловимое сопротивление. Я не думал, что она догадывается, в чем дело. А
если и так, то она явно не хотела признаваться в этом, даже самой себе.
И я не мог допустить, чтобы это подозрение росло.
Сейчас в долине кипела лихорадочная деятельность. Многое произошло с
тех пор, как я пришел сюда на заре. Я испытал достаточно и физической, и
эмоциональной нагрузки, чтобы обычный человек свалился на неделю, но
Ганелон только еще начал свою битву... За то, что наш план нападения был
составлен так быстро, надо благодарить Эдварда Бонда, и в какой-то степени
я был рад, что не пришлось выяснять личных отношений с Арле и Ллорином.
Это и помогло скрыть мое невежество во многих вещах, которые должен
был знать Эдвард Бонд. Много раз мне приходилось добывать сведения
хитростью, много раз я ссылался на то, что плохо помню какие-то детали
из-за яда Медеи. Но к тому времени, как наш план был полностью разработан,
мне показалось, что даже Арле стала относиться ко мне менее подозрительно.
Я знал, что мне придется сделать так, чтобы эти подозрения полностью
исчезли.
Мы встали из-за большого стола, на котором была расстелена карта. Все
мы устали. Я увидел, как Ллорин ухмыльнулся мне своими губами,
пересеченными шрамом. Он думал, что улыбается человеку, с которым они были
близкими друзьями - и я заставил лицо Эдварда Бонда тоже улыбнуться в
ответ.
- На сей раз у нас все получится, - уверенно заявил я. - Мы
обязательно выиграем!
Улыбка его внезапно превратилась в гримасу, а в глазах зажегся
странный свет.
- Помни, - прорычал он. - Матолч - мой!
Я вновь поглядел на карту на столе, очень искусно вычерченную
Эдвардом Бондом.
Темно-зеленые холмы с их странным полуживым лесом, каждый ручеек
заклеен белым пластиком, каждая дорога - отмечена. Я положил руку на
небольшой макет башен, который изображал Замок Совета в миниатюре. Из него
выходила дорога, по которой я ехал прошлой ночью, рядом с Медеей, в своем
голубом костюме жертвы.
А вот здесь лежала долина, и в ней - башня без окон - Кэр Сайкир -
бывшая местом нашего назначения.
На мгновение я вновь очутился на этой дороге, в темноте, при свете
звезд, а рядом со мной ехала Медея в алом плаще, с белым лицом,
черно-красными губами и сияющими глазами. Я вспомнил чувство этого
свирепого, льнущего ко мне тела, когда я держал его в объятиях прошлой
ночью, так же, как много раз до этого. В мозгу моем все время вставал один
и тот же вопрос.
"Медея, Медея, рыжая ведьма Колхиса, зачем ты предала меня!" Я с
силой ударил ладонью по пластиковым башням Замка, превращая их в пыль под
моей рукой. Я свирепо улыбнулся тем обломкам, которые получились из модели
Эдварда Бонда.
- Нам больше это не понадобится! - Процедил я сквозь зубы.
Ллорин засмеялся.
- Восстанавливать не придется. Завтра Замок Совета будет разрушен.
Я стряхнул порошок пластика с руки и посмотрел на Арле. Она храбро
взглянула на меня. Я улыбнулся.
- Мы так и не побыли вместе, - сказал я, стараясь говорить нежным
голосом. - Мне надо будет выспаться, если придется уйти сегодня ночью, но
у нас есть время пройтись, если ты не возражаешь.
Храбрые зеленые глаза неотрывно смотрели на меня. Затем она кивнула
и, не улыбнувшись, обошла стол, протягивая мне руку. Я взял ее, и мы
спустились по ступенькам к выходу из пещеры и вышли к долине, не
разговаривая. Я предоставил ей выбирать путь, и мы в молчании пошли по
долине, а ручеек, журча, бежал рядом с нами.
Арле шла легким шагом, ее пушистые волосы летели за ней туманным
облаком. Я подумал, не намеренно ли она держала свою руку на вложенном в
кобуру оружии?
Мне трудно было все время думать о ней, тем более, что мне было все
равно, признала она во мне Эдварда Бонда, или нет. Лицо Медеи во всей его
красоте и зле плыло передо мной по всей долине, лицо, которое не смог бы
забыть ни один человек, взглянув на него хоть раз. На мгновение я
разозлился, вспоминая, что Эдвард Бонд в моем теле отвечал прошлой ночью
на поцелуй, который она предназначала Ганелону.
Ну что ж, я еще успею увидеть ее сегодня ночью, прежде чем она умрет
от моей руки!
Перед моими глазами стояла крохотная дорога на карте, вьющаяся от
Замка Совета до башни. Когда наступит ночь, по настоящей дороге вновь
поскачет кавалькада, как она скакала прошлой ночью со мной. Я знал это. И
вновь лесные жители будут спрятаны на обочине дороги, и вновь я поведу их
против Совета. На этот раз исход будет совершенно неожиданным и для
Совета, и для повстанцев...
Что за страшную паутину соткали Нори! Прошлой ночью, как Эдвард Бонд,
этой ночью - как Ганелон, я пойду на тех же самых врагов, но с целью
настолько же отличной, как день отличен от ночи.
Мы двое - смертельные враги, хотя мы и делили одно и то же тело
странным извращенным способом - враги, хотя мы никогда не встречались и
никогда не сможем встретиться, несмотря на это самое общее тело. Это был
парадокс слишком сложный, чтобы сейчас им заниматься.
- Эдвард, - произнес голос у моего плеча.
Я обернулся. Арле смотрела на меня с тем же настороженным выражением,
с которым смотрели на меня сегодня ночью столько людей.
- Эдвард, она очень красивая?
Я уставился на нее.
- Кто?
- Ведьма. Ведьма Совета. Медея.
Я чуть было громко не рассмеялся. Было ли это разгадкой всей ее
настороженности сегодняшнего дня? Не решила ли она, что моя неловкость,
все те перемены, которые она почувствовала во мне, свершились благодаря
прелестям соперницы? Ну уж, в этом, по крайней мере, я должен буду ее
успокоить. Я призвал Ллура, чтобы он простил мне эту ложь, взял ее за
плечи и сказал:
- Ни в этом мире, ни на Земле, нет женщины и наполовину такой
прекрасной, как ты, моя дорогая.
И все же она смотрела на меня настороженно.
- Когда ты будешь думать то, что говоришь, Эдвард, я буду рада, -
сказала она. - А сейчас ты так не думаешь. Я вижу. Нет.
И она положила свои пальчики мне на губы, когда я попытался, было,
протестовать.
- Давай не будем говорить о ней сейчас. Она - колдунья. Она обладает
силами, с которыми ни ты, ни я не можем бороться. Это не твоя и не моя
вина, что ты не можешь забыть ее красоту в одно мгновение. Это не имеет
значения. Посмотри! Ты узнаешь это место?
Она мягко высвободилась и указала рукой на расстилающуюся под нами
панораму. Мы стояли посреди высоких дрожащих деревьев на вершине пологой
