было предсказать, предвидеть и найти решение всего, что касалось человека.
Задачей Паблито было учиться строить.
Нестор сказал, что именно эти задачи были причиной того, что он
занимался лекарственными растениями. Бениньо имел священные книги. Паблито
был плотником. Он добавил, что до сих пор они только касались поверхности
сновидения и ни о чем существенном они пока говорить не могут.
- Ты можешь думать, что мы много сделали, - продолжал он, - но это не
так. Хенаро и нагваль все сделали для нас и этих четырех женщин.
Самостоятельно мы еще ничего не сделали. Похоже на то, что нагваль учил
тебя иначе, чем нас, - сказал Бениньо очень медленно и значительно. - ты,
должно быть, был тигром и определенно опять в него превратишься. Именно
это произошло с нагвалем. Он был вороной и еще в этой жизни опять
превратился в нее.
- Проблема в том, что такой род тигра не существует больше, - сказал
Нестор. - мы никогда не слышали, что бывает в таких случаях, - он повел
головой, как бы приглашая всех присутствующих присоединиться к нему.
- Я знаю, что происходит, - сказала Горда. - я помню, что нагваль
Хуан Матус называл это сновидением призрака. Он сказал, что никто из нас
не совершал еще сновидения призрака, потому что в нас нет разрушения и
насилия. Он сам никогда его не совершал. И он сказал, что тот, кто его
делает, отмечен судьбой иметь помощников среди призраков и Олли.
- Что это значит, Горда? - спросил я.
- Это значит, что ты не такой, как мы, - ответила она бесстрастно.
Горда казалась очень возбужденной. Она поднялась и четыре или пять
раз прошлась по комнате, прежде чем села около меня.
В разговоре наступил перерыв. Жозефина бормотала что-то
невразумительное. Она тоже казалось очень нервной. Горда пыталась
успокоить ее, обняв за плечи и поглаживая ее по спине.
- У Жозефины есть кое-что для тебя об Элихио, - сказала мне Горда.
Все посмотрели на Жозефину без слов, но вопрошающе.
- Несмотря на тот факт, что Элихио исчез с лица земли, - продолжала
Горда, - он все еще один из нас, и Жозефина все время разговаривает с ним.
Все посмотрели друг на друга и сразу стали очень внимательны, затем
все посмотрели на меня.
Они встречаются в сновидениях, - сказала Горда выразительно.
Жозефина глубоко вздохнула. Она казалась воплощением нервозности. Ее
тело непроизвольно тряслось. Паблито лег на нее и стал энергично дышать
диафрагмой, заставляя ее дышать в унисон с ним.
- Что он делает? - спросил я Горду.
- Что он делает? Разве ты не видишь? - резко ответила она.
Я прошептал, что понимаю, что он пытается ее расслабить, но его
процедура для меня нова. Она сказала, что Паблито передает Жозефине свою
энергию, поместив среднюю часть своего тела, где у мужчины ее избыток,
напротив матки Жозефины, где женщины хранят свою энергию.
Жозефина села и улыбнулась мне. Она выглядела совершенно
расслабившейся.
- Я действительно все время встречаю Элихио, - сказала она. - он ждет
меня каждый день.
- Как получилось, что ты никогда об этом не говорила? - спросил
Паблито недовольным тоном.
- Она говорила мне, - прервала ее Горда, а затем вошла в длинные
объяснения того, как много для всех нас означает доступность Элихио. Она
добавила, что ожидала от меня знака, чтобы передать слова Элихио.
- Не ходи вокруг да около, женщина! - закричал Паблито. - скажи нам
его слова.
- Они не для тебя! - крикнула ему Горда.
- Для кого же они тогда? - спросил Паблито.
- Они для нагваля, - крикнула Горда, указывая на меня.
Горда извинилась за то, что повысила голос. Она сказала, что все, что
Элихио говорил, было сложным, загадочным, и она не может в этом
разобраться.
- Я просто слушала его. Это все, что я могла сделать, слушать его, -
продолжала она.
- Ты хочешь сказать, что тоже встречала Элихио? - тоном, в котором
было максимум злости и ожидания, спросил Паблито.
- Да, - ответила Горда почти шепотом. - я не могла об этом говорить,
потому что должна была ждать его.
Она указала на меня, а затем резко толкнула меня обеими руками. Я
моментально потерял равновесие и шлепнулся на бок.
- Что это такое?
- Что ты с ним делаешь? - спросил Паблито тоном очень сердитым.
- Это что, было проявлением индейской любви? - я повернулся к Горде.
Она сделала губами знак, чтобы я успокоился.
- Элихио сказал, что ты - нагваль, но ты не для нас, - сказала мне
Жозефина.
В комнате настала мертвая тишина. Я не знал, как воспринимать
заявление Жозефины, и ждал, пока заговорит кто-нибудь другой.
- Ты чувствуешь облегчение? - уколола меня Горда.
Я сказал им всем, что у меня вообще нет никакого мнения по выбору
того или иного пути. Они выглядели, как рассерженные дети.
У Горды был вид хозяйки церемонии, которая была очень недовольна.
Нестор поднялся и посмотрел на Горду. Он сказал ей что-то на языке
масатек. Это прозвучало как команда или просьба.
- Расскажи нам все, что ты знаешь, - продолжал он по-испански. - ты
не имеешь права играть с нами и держать при себе нечто столь важное.
Горда запротестовала. Она сказала, что удалила все, что знала, по
просьбе Элихио. Кивком головы Жозефина подтвердила ее слова.
- Он говорил все это тебе или Жозефине? - спросил Паблито.
- Мы были все вместе, - сказала Горда едва слышным шепотом.
- Ты хочешь сказать, что вы с Жозефиной были вместе в сновидении? - у
Паблито перехватило дыхание.
Удивление в его голосе, казалось, соответствовало тому потрясению,
которое, казалось, прокатилось по всем остальным.
- Что же в точности сказал Элихио вам двоим? - спросил Нестор, когда
прошел шок.
- Он сказал, что я должна пытаться помочь нагвалю вспомнить его левую
сторону, - сказала Горда.
- Ты понимаешь, о чем она говорит? - спросил меня Нестор.
Было бы невероятным, если бы я понимал. Я сказал, чтобы они
обратились за ответом к самим себе. Но никто из них не высказал никаких
предположений.
- Он говорил Жозефине и другие вещи, которые она не может вспомнить,
- сказала Горда. - поэтому мы действительно в трудном положении. Элихио
сказал, что ты определенно нагваль и что ты должен нам помочь. Но что ты
не для нас. Только вспомнив свою левую сторону, ты сможешь взять нас туда,
куда мы должны идти.
Нестор заговорил с Жозефиной отеческим голосом, побуждая ее
вспомнить, что сказал Элихио, не настаивая на том, чтобы я вспомнил что,
что, вероятно, было каким-то кодом, поскольку никто из нас не видел в этом
никакого смысла.
Жозефина моргала и гримасничала, как если бы на нее давил тяжелый
груз - она и выглядела в действительности тряпичной куклой, которую
расплющили. Я с тревогой наблюдал за ней.
- Не могу, - сказала наконец она. - когда он со мной разговаривает, я
знаю, что он говорит, но сейчас я не могу сказать, что это было.
Ты не помнишь каких-нибудь слов? - спросил Нестор. - каких-нибудь
отдельных слов?
Она высунула язык, потрясая головой с боку на бок, взвизгивая
одновременно.
- Нет, не могу, - сказала она через секунду.
- Какого рода сновидениями ты занимаешься? - спросил я.
- Только теми, которые я знаю, - бросила она.
- Я рассказывал тебе, как делал их я, - сказал я. - теперь расскажи
мне о своих.
- Я открываю глаза и вижу стену. Она, как стена тумана; там меня ждет
Элихио. Он проводит меня через нее и показывает мне разные вещи. Я не
знаю, что мы делаем, но мы что-то делаем вместе, и потом я возвращаюсь и
забываю то, что видела.
- Как оказалось, что ты пошла с Гордой? - спросил я.
- Элихио сказал, чтобы я привела ее, - сказала она. - мы вдвоем
подождали Горду, и, когда она вошла в свое сновидение, мы схватили и
протолкнули сквозь стену ее. Мы сделали это дважды.
- Как вы схватили ее? - спросил я.
- Не знаю, - ответила Жозефина. - но я подожду тебя, и тогда ты
узнаешь.
- Ты можешь схватить любого? - спросил я.
- Конечно, - ответила она, улыбаясь. - но я не делаю этого потому,
что это не нужно. Я схватила Горду потому, что Элихио говорил мне, что он
хочет ей что-то сказать, потому что она умнее меня.
- Тогда Элихио говорил тебе то же самое, Горда, - сказал Нестор с
твердостью, какая была мне не знакома.
Горда сделала необычный жест, опуская голову, приоткрывая углы рта,
пожимая плечами и подняв руки над головой.
- Жозефина рассказала тебе, что происходило, - сказала она. - я не
могу вспомнить, Элихио говорит на другой скорости. Он говорит, но мое тело
не понимает его. Нет. Мое тело не сможет вспомнить, вот в чем дело. Я лишь
знаю: он сказал, что нагваль, который здесь, вспомнит и возьмет нас туда,
куда нужно идти. Он не мог сказать мне больше, потому что времени было
мало. Он сказал, что кто-то, но я не помню, кто, ждет именно меня.
- Это все, что он сказал? - наседал Нестор.
- Когда я увидела его вторично, он сказал, что все мы должны будем
вспомнить свою левую сторону, рано или поздно, если мы хотим попасть туда,
куда нам надо идти. Но вот он должен вспомнить первым. - она указала на
меня и опять толкнула так же, как прежде. Сила ее толчка заставила меня
покатиться по полу, как мяч.
- Зачем ты это делаешь, Горда? - спросил я, несколько недовольный.
- Я пытаюсь помочь тебе вспомнить, - сказала она. - нагваль Хуан
Матус говорил мне, что тебя надо время от времени толкать, чтобы ты
встряхнулся.
Совершенно внезапно Горда обняла меня:
- Помоги нам, нагваль, - просила она. - если ты этого не сделаешь,
нам лучше умереть.
Я был близок к слезам. Не столько из-за ......, сколько потому, что
что-то боролось во мне, внутри. Это было что-то такое, что все время
прорывалось наружу с тех пор, как мы посетили город. Мольба Горды
разрывала сердце. У меня опять начался приступ того, что походило на
гипервентиляцию. Холодный пот залил меня. Затем мне стало плохо с животом.
С безграничной нежностью Горда ухаживала за мной.
Верная своей тактике ожидания, Горда не хотела обсуждать наше
совместное видение в оасаке. Целыми днями она оставалась замкнутой и
решительно незаинтересованной. Она не собиралась обсуждать даже то, что
мне стало плохо. Так же поступали и остальные женщины.
Дон Хуан обычно подчеркивал необходимость дождаться самого
подходящего времени для того, чтобы избавиться от чего-либо, что мы
держим, и я понял механику действия Горды, хотя был недоволен ее упорством
в выжидании. Это не соответствовало нашим интересам. Я не мог находиться
здесь слишком долго, поэтому я потребовал, чтобы мы все собрались вместе и
поделились тем, кто что знает. Она была непреклонна.
- Мы должны ждать, - сказала она. - мы должны дать шанс нашим телам
добраться до решения. Наша задача - это задача вспомнить не умом, а телом.
Все понимают это.
Она испытующе посмотрела на меня. Она, казалось, высматривала намек,
который показал бы ей, что я точно понял задачу. Я признал, что я
полностью озадачен, потому что я был чужим. Я был один, в то время как они
поддерживали друг друга.
- Это молчание воинов, - сказала она, смеясь, а затем добавила
примирительным тоном: - это молчание не означает, что мы не можем
разговаривать о чем-нибудь другом.
- Может быть, вернемся назад к нашему разговору о потере человеческой
формы? - спросил я.
В ее взгляде было недовольство. Я многословно объяснил, что должен
понимать значение всего, в особенности когда участвуют незнакомые
