она. Она была вне себя. Она сказала, что, когда она взглянула, она
увидела, как оба, и дон Хуан, и дон Хенаро, в упор смотрели на нее. В тот
момент, когда их глаза встретились с ее глазами, они двинулись прочь.
Когда мы достигли угла, два человека были все еще на том же
расстоянии от нас. Я не мог различить их черт. Они были одеты, как
мексиканские селяне. Они были в соломенных шляпах. Один был плотным, как
дон Хуан, другой был тонким, как дон Хенаро. Оба мужчины завернули за
другой угол, и мы опять помчались за ними. Улица, на которую они
повернули, была пустынной и вела к окраине города. Она слегка поворачивала
влево. Двое мужчин находились как раз там, где улица поворачивала. В этот
момент произошло нечто, что заставило меня почувствовать, что это
действительно могут быть дон Хуан и дон Хенаро. Это было движение, которое
сделал более тонкий человек.
Он повернулся к нам на три четверти оборота и кивнул головой, как бы
приглашая следовать за собой; подобный жест дон Хенаро обычно использовал
по отношению ко мне, когда мы были в лесу. Он обычно смело шел впереди
меня, движением головы приглашая догнать себя.
- Горда начала кричать в полный голос:
- Нагваль! Хенаро! Подождите!
Она бежала впереди меня. Они шли очень быстро по направлению к
каким-то хижинам, которые были плохо видны в полутьме. Они, должно быть,
вошли в одну из них или повернули в какой-то из нескольких проходов, так
как внезапно исчезли из виду.
Горда стояла на месте и изо всех сил, безо всякого стыда, выкрикивала
их имена. Люди выходили на улицу, чтобы посмотреть, кто орет. Я держал ее,
пока она не успокоилась.
- Они были как раз передо мной, - сказала она, плача. - меньше, чем в
трех метрах. Когда я закричала, привлекая твое внимание, они мгновенно
оказались за квартал от нас.
Я пытался утихомирить ее. Она была сильно возбуждена. Дрожа, она
цеплялась за меня. По какой-то причине я был абсолютно уверен, что эти два
человека не были доном Хуаном и доном Хенаро, а поэтому я не разделял
возбуждения ла Горды. Она сказала, что нам следует ехать назад, домой, что
сила не позволяет ей ехать в лос-анжелес со мной и даже в город мехико.
Для такого путешествия еще не пришло время. Она была убеждена, что встреча
с ними была указанием. Они исчезли, указав на восток, по направлению к ее
родному городу.
У меня не было никаких возражений против того, чтобы сразу же
отправиться назад. После всего того, что случилось с нами в этот день, я
должен был быть смертельно усталым. Вместо этого я ходуном ходил от
совершенно непонятного прилива сил. Это мне напомнило времена с доном
Хуаном, когда я чувствовал себя готовым пробивать стены плечом.
На обратном пути в машине я опять был полон очень нежной
привязанности к Горде. Я никогда не смогу достаточно отблагодарить ее за
помощь. Я думал, что бы она там ни сделала для того, чтобы помочь мне
видеть светящиеся яйца, это сработало. Она была такой мужественной, рискуя
быть осмеянной и даже затронутой, когда сидела на той скамейке. Я выразил
ей свою благодарность. Она посмотрела на меня так, будто я сошел с ума,
затем расхохоталась.
- Я то же самое думала о тебе, - сказала она. - я думала, что это ты
так сделал для меня. Я тоже видела светящиеся яйца, для меня это тоже было
впервые. Мы одновременно видели вместе! Как это делали обычно нагваль и
Хенаро.
Когда я открыл дверцу машины, полное значение того, что мы сделали,
поразило меня. До этого момента я был как бы онемелый, что-то во мне
замедлилось. Теперь моя эйфория была столь же интенсивной, как совсем
недавно - возбуждение Горды. Я хотел выбежать на середину улицы и кричать.
Теперь настала очередь Горды сдерживать меня.
Она присела на корточки и помассировала мои икры. Как ни странно, я
тотчас же успокоился. Я обнаружил, что мне трудно разговаривать. Мои мысли
опережали мою способность обращать их в слова. Теперь я не хотел сразу же
ехать назад в ее город. Казалось, еще так много надо сделать. Поскольку я
не мог объяснить ясно, чего я хочу, то я практически потащил упирающуюся
Горду назад к площади, но в этот час там не было пустых скамеек. Я был
голоден, поэтому я повел ее в ресторан. Она думала, что не сможет есть, но
когда нам принесли еду, оказалось, что она так же голодна, как и я.
Еда полностью расслабила нас.
Позднее, тем же вечером, мы сидели на скамейке. Я удерживался от
разговора о том, что с нами произошло, до тех пор, пока мы не сможем там
сесть. Горда сначала ничего не хотела говорить. Мой ум был в странном
состоянии возбуждения. У меня были подобные моменты с доном Хуаном, но,
как правило, они были связаны с последствием галлюциногенный действий.
Я начал с того, что описал Горде то, что я видел. Что больше всего
поразило меня в светящихся яйцах, так это их движения. Они не шли. Они
двигались плывущим образом, и, однако, они двигались по земле. То, как они
двигались, не было приятным. Их движения были скованными, деревянными,
порывистыми. Когда они находились в движении, вся форма яйца становилась
меньше и круглее. Они, казалось, прыгали или дергались, или встряхивались
вверх-вниз с большой скоростью. Это вызвало очень неприятное нервное
чувство. Пожалуй, ближе всего я могу описать физическое неудобство,
вызываемое их движением, сказав, что чувство у меня было такое, будто
изображения на экране кино давались с нарастающей скоростью.
Что еще меня заинтересовало, так это то, что я не заметил никаких
ног. Я однажды видел балетную постановку, в которой танцоры изображали
солдат, катающихся по льду на коньках. С этой целью они носили длинные
туники, которые свисали до самого пола. Их ног нельзя было увидеть,
поэтому создавалась иллюзия, что они скользят по льду. Светящиеся яйца,
которые парадом шли мимо меня, создавали впечатление, что они скользят по
пересеченной местности. Их светимость встряхивалась вверх-вниз почти
незаметно для глаза, тем не менее этого было достаточно, чтобы вызвать у
меня болезненное чувство. Когда яйца были в покое, они становились
удлиненными. Некоторые из них были такими длинными и застывшими, что
невольно рождалась ассоциация с деревянными иконами.
Еще более беспокоящей чертой светящихся яиц было отсутствие глаз. Я
никогда так остро не сознавал, насколько сильно мы привязаны к глазам
живых существ. Светящиеся яйца были абсолютно живыми, они наблюдали за
мной с большим любопытством. Я мог видеть, как они, дергаясь вверх-вниз,
перегибались, чтобы посмотреть на меня. Но без всяких глаз.
Многие из этих светящихся яиц имели на себе черные пятна, огромные
пятна ниже среднего сечения. Другие их не имели. Горда рассказала мне, что
размножение воздействует на тела как мужчин, так и женщин, вызывая
появление дыры в нижней части живота, но пятна на этих светящихся яйцах не
казались мне похожими на дыру. Это были участки без светимости, но в них
не было глубины. Те, что имели черные пятна, казалось, были мягкими и
усталыми. Гребень их яйцевидной формы был поникшим (скорлупа их яйца была
морщинистой), он казался темным, непрозрачным по сравнению с остальной их
светимостью. С другой стороны, те, кто не имел пятен, были раздражающе
яркими. Они казались мне опасными. Они вибрировали, наполненные энергией и
белизной.
Горда сказала, что в момент, когда я положил свою голову на ее, она
тоже вошла в состояние, напоминающее состояние сновидения. Она
бодрствовала и в то же время не могла двигаться. Она осознавала, что
кругом люди. Затем она увидела, как они превратились в светящиеся пузыри,
а затем в светящиеся яйцевидные существа. Она не знала, что я тоже вижу.
Она думала сначала, что я наблюдаю за ней, но в какой-то момент давление
моей головы стало настолько сильным, что она совершенно разумно заключила,
что я, должно быть, тоже вижу. Лишь после того, как я выпрямился и
оттолкнул молодого человека, трогавшего ее, пока она спала, я сообразил,
что могло случиться с ней.
То, что мы увидели, различалось, так как она отличала мужчин от
женщин по форме каких-то нитей, которые она называла "корни". У женщин,
сказала она, связки нитей напоминают львиный хвост, они растут внутрь от
того места, где находятся гениталии. Она объяснила, что эти корни были
тем, что дает жизнь. Эмбрион, для того чтобы расти, прикрепляет себя к
одному из этих питающих "корней" и полностью съедает его, оставляя только
дыру. Мужчины, с другой стороны, имеют короткие нити, которые очень живы и
плавают почти отдельно от светящейся массы самих тел.
Я спросил ее, что, по ее мнению, было причиной нашего совместного
видения. Она уклонилась от каких бы то ни было комментариев, но попросила
меня продолжать свои рассуждения. Я сказал ей, что, по моему мнению,
единственно очевидным является то, что фактором были эмоции.
После того, как мы с Гордой уселись на любимую скамейку дона Хуана в
начале вечера этого дня, я прочитал стихотворение, которое ему очень
нравилось, я был заряжен эмоциями. Мои эмоции, должно быть, приготовили
мое тело, но я также должен был учесть тот факт, что, занимаясь
сновидениями, я научился входить в состояние совершенного спокойствия. Я
мог отключать свой внутренний диалог и оставаться как бы внутри кокона,
выглядывая через дырочку. В таком состоянии я мог или отбросить часть
контроля, который я имел, или же я мог держаться за этот контроль и
оставаться пассивным без мыслей и желаний. Однако я не думаю, чтобы это
были такие уж значительные факторы. Я считал катализатором Горду. Я
считал, что именно мои чувства по отношению к ней создали условия для
видения.
Горда смущенно засмеялась, когда я рассказал ей, что думал.
- Я не согласна с тобой, - сказала она. - я думаю, что случилось так,
что твое тело начало воспринимать.
- Что ты имеешь в виду, Горда? - спросил я.
Последовала длинная пауза. Казалось, она не то боролась с собой,
чтобы сказать что-то, чего она не хочет говорить, не то пыталась найти
подходящие слова.
- Я не знаю так много всего, - сказала она, - и в то же время я не
знаю, что я знаю. Я помню так много, что в конце концов кончаю тем, что не
могу вспомнить ничего. Я думаю, ты в том же положении и сам.
Я заверил ее, что я этого не осознаю. Она отказалась мне поверить.
- Временами я действительно верю, что ты не знаешь, но временами мне
кажется, что ты играешь с нами. Нагваль рассказывал мне, что он сам не
знал. Мне теперь приходит на память очень многое из того, что о тебе
говорили.
- Что значит, что мое тело начало вспоминать? - настаивал я.
- Не спрашивай меня об этом, - сказала она с улыбкой. - я не знаю,
что ты должен вспомнить, и даже что это за воспоминание. Я сама этого
никогда не делала. Уж настолько-то я знаю.
- Есть ли кто-нибудь среди учеников, кто мог бы рассказать мне об
этом? - спросил я.
- Никто, - сказала она. - я думаю, что я - курьер к тебе, курьер,
который на этот раз может принести тебе только половину послания.
Она поднялась и попросила меня ехать назад, в ее город. Я был слишком
взволнован, чтобы уехать тут же. По моему предложению мы походили по
площади. В конце концов мы сели на другую скамейку.
- Тебе не кажется странным, что мы с такой легкостью можем видеть
вместе? - спросила Горда.
Я не знал, что она имеет в виду, поэтому медлил с ответом.
- Что бы ты сказал, если бы я тебе сказала, что, по моему мнению, мы
уже раньше видели вместе? - спросила Горда, отчетливо выговаривая слова.
