Карлос КАСТАНЕДА
ДАР ОРЛА
ПРОЛОГ
Хотя я и антрополог, эта работа является не антропологической.
Однако, она уходит своими корнями в антропологию культуры, потому что
много лет назад она была начата как полевые исследования именно в этой
области. В то время я интересовался применением лекарственных растений
индейцами Юго-западной и Северной Мексики.
Со временем мои исследования постепенно перешли в нечто иное, как
следствие их собственной инерции и моего собственного роста. На
исследование лекарственных растений наложилось исследование системы
верований, которая пронизывала границы по крайней мере двух различных
культур.
Лицом, ответственным за такое смещение моих интересов в работе, был
индеец из племени яки (Северная Мексика) дон Хуан Матус, который позднее
представил меня дону Хенаро Флорес, индейцу племени масатек (Центральная
Мексика). Оба они практиковали древнее знание, которое в наше время обычно
известно как магия и считается примитивной формой медицины и психологии;
фактически же оно является традицией исключительно владеющих собой
практиков и состоит из чрезвычайно сложных методов.
Эти два человека стали скорее моими учителями, чем просто
информаторами, хотя я и продолжал необоснованно рассматривать свою задачу
как антропологическую. Я затратил годы, стараясь выделить культурную
матрицу из этой системы, совершенствуя таксономию, схему классификации,
гипотезу происхождения и распространения системы. Все это было пустой
затратой сил, ввиду того, что внутренние силы самой этой системы перевели
мой интерес в другое русло и превратили меня в участника.
Под влиянием этих двух могучих людей моя работа преобразовалась в
автобиографию в том смысле, что я был вынужден с того момента, как сам
стал участником, записывать все, что со мной происходило. Это странная
биография, поскольку я не пишу о том, что случается со мной в повседневной
жизни обычного человека, как не пишу о своих субъективных состояниях,
вызываемых этой жизнью.
Я пишу скорее о событиях, которые происходят в моей жизни как прямой
результат принятия чужого набора идей и процедур. Иными словами, система
верований, которую я собирался изучать, поглотила меня, и для того, чтобы
продолжать свой критический обзор, я должен платить ежедневно необычайной
ценой - своей жизнью как человека в этом мире.
Благодаря этим обстоятельствам я столкнулся теперь с особой
проблемой, необходимостью объяснить, что же такое то, что я делал. Я очень
далеко отошел от того, чем я был раньше - средним западным человеком и
антропологом, - и я должен прежде всего напомнить, что данная работа не
плод фантазии. То, что я описываю, чуждо нам и поэтому кажется нереальным.
По мере того как я вхожу глубже в путаницу магии, то, что раньше
казалось примитивной системой верований и ритуалов, оказывается теперь
огромным запутанным миром. Для того, чтобы познакомиться с этим миром и
написать о нем, я должен пользоваться самим собой все более сложно и все
более утонченно. То, что со мной происходит, не является более чем-то
таким, что известно антропологам о системе верований мексиканских
индейцев. Соответственно, я оказываюсь в трудном положении.
Все, что мне остается делать при подобных обстоятельствах, так это
представить все так, как оно происходило. Я могу заверить читателя в том,
что не веду двойной жизни и что в своем повседневном существовании я
следую принципам системы дона Хуана.
После того, как дон Хуан Матус и дон Хенаро Флорес, два мага из
мексиканских индейцев, которые меня обучали, объяснили мне свое учение
так, что сами остались удовлетворены, они попрощались и покинули меня. Я
понял, что с этих пор моей задачей становится закрепить самому то, чему
они меня научили.
В ходе этой задачи я вернулся в мексику и обнаружил, что дон Хуан и
дон Хенаро имели еще девять учеников магии: пятерых женщин и четырех
мужчин. Старшую звали Соледад, затем была мария елена по прозвищу "ла
Горда" (толстая). Остальные три женщины - Лидия, Роза и Жозефина - были
моложе и их называли "сестренками"; четыре мужчины по старшинству были:
Элихио, Бениньо, Нестор и Паблито, - последних трех звали "Хенарос",
поскольку они были учениками дона Хенаро.
Я уже знал раньше, что Нестор, Паблито и Элихио, которого там больше
не было, были учениками, но я считал, что четыре девушки были сестрами
Паблито и что Соледад была их матерью. В течение нескольких лет я был
знаком с Соледад и называл ее донья Соледад в знак уважения, потому что по
возрасту она была ближе к дону Хуану. С лидией и розой я был также знаком,
но наши встречи были слишком короткими и случайными, чтобы я мог понять,
кем они были в действительности. Жозефину и Горду я знал только по имени.
Я встречался с Бениньо, но не имел ни малейшего представления о том, что
он связан с доном Хуаном и доном Хенаро.
По непонятным для меня причинам все они, казалось, ждали моего
возвращения в мексику. Они сообщили мне, что ждут, чтобы я занял место
дона Хуана как их лидер, их нагваль. Они рассказали мне, что дон Хуан и
дон Хенаро исчезли с лица земли так же, как и Элихио. Эти женщины и
мужчины считали, что эти трое не умерли, а вошли в другой мир, отличный от
мира нашей повседневной жизни, однако такой же реальный.
Женщины, особенно Соледад, яростно сталкивались со мной с самой
первой нашей встречи. Тем не менее, они были тем инструментом, который
меня активизировал.
Контакт с ними вызвал мистическое брожение в моей жизни. С того
самого момента, как я с ними встретился, в моем мышлении и понимании
произошли разительные перемены. Все это произошло, однако, не на
сознательном уровне. Если я что-нибудь и нашел после своего первого визита
к ним, то это еще большую, чем когда бы то ни было, путаницу в голове.
Однако, в самой глубине этого хаоса я встретился с удивительно твердой
опорой. В своей стычке с ними я обнаружил в себе такие ресурсы, об
обладании которыми я и не подозревал.
Горда и три сестрички были совершенными сновидящими. Они добровольно
дали мне всякие указания и показали мне свои собственные достижения. Дон
Хуан описывал искусство сновидения, как способность использовать свои
обычные сны, превращая их в контролируемое сознание при помощи особой
формы внимания, которое он и дон Хенаро называли "вторым вниманием".
Я ожидал, что трое Хенарос будут обучать меня своим достижениям в
другом аспекте учения дона Хуана и дона Хенаро, искусству "красться", или
искусству "сталкера". Искусство сталкера было представлено мне, как ряд
приемов и установок, которые позволяют наилучшим образом выходить из любой
вообразимой ситуации. Но все, что трое Хенарос рассказали мне об искусстве
сталкинга, не имело ни смысла, ни силы по сравнению с тем, чего я ожидал.
Я сделал вывод, что эти трое мужчин в действительности не практиковали
этого искусства или же они просто не хотят мне его показывать.
Я прекратил свои расспросы для того, чтобы дать каждому возможность
почувствовать себя со мной легко и расслабленно, но все эти мужчины и
женщины отстранились, считая, что раз я не задаю больше вопросов, значит,
я, наконец, стал вести себя как нагваль.
Каждый из них стал требовать от меня совета и руководства. Для того,
чтобы все это выполнить, я должен был сделать полный обзор всего того,
чему дон Хуан и дон Хенаро обучили меня. Я был вынужден войти еще глубже в
искусство магии.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВТОРОЕ "Я"
1. ФИКСАЦИЯ ВТОРОГО ВНИМАНИЯ
Был полдень, когда я прибыл туда, где жили Горда и сестренки. Горда
была одна, сидя снаружи у двери и глядя на далекие горы. Она объяснила
мне, что ушла в воспоминания и как раз в данный момент была на грани того,
чтобы вспомнить что-то очень смутное, связанное как-то со мной.
Тем же вечером, после ужина, Горда, три сестренки, трое Хенарос и я
сидели на полу комнаты Горды.
Женщины сидели рядом.
По какой-то причине, хотя я и был с каждым из них одинаковое время, я
выделял Горду в качестве доверенной всех моих забот. Другие как бы не
существовали для меня. Я считал, что причиной было, вероятно, то, что
Горда напоминала мне дона Хуана в отличие от остальных. В ней была
какая-то легкость и простота, хотя это не проявлялось никак в ее поступках
и существовало только в моем восприятии ее.
Все они хотели знать, что я делал и чем занимался.
Я рассказал им, что ездил в город Толлан <столица толтеков>
(провинция Идальго), где посетил несколько археологических развалин.
Больше всего на меня произвел впечатление ансамбль из четырех фигур,
колоссальных, колоннообразных, называемых "атланты", которые стояли на
плоской крыше пирамиды.
Каждая из почти цилиндрических фигур высотой 4.5 метра и в
поперечнике 0.9 метра. Изготовлены они из четырех отдельных глыб базальта
и вырезаны в виде того, что, по мнению археологов, должно выражать
толтекских воинов, облаченных в воинские доспехи. В шести метрах позади
каждой из этих фигур на вершине пирамиды находился еще один ряд из четырех
прямоугольных колонн той же высоты и ширины, как и первые, и также
изготовленных из отдельных каменных глыб.
Благоговейный страх, вызываемый этими фигурами, усилился после
рассказа о них друга, который водил меня по этим местам. Он рассказал, что
один завсегдатай этих развалин признался ему, что слышал, как "атланты"
ходят по ночам так, что земля трясется под ними.
Я попросил Хенарос прокомментировать то, что я услышал.
Они уклонялись от ответа и посмеивались.
Я обратился к Горде, сидящей рядом со мной, и прямо спросил ее
мнение.
- Я никогда не видела этих фигур, - сказала она, - я никогда не была
в Туле. Одна лишь мысль поехать туда приводит меня в ужас.
- Почему это пугает тебя, Горда? - спросил я.
- Что-то случилось со мной в развалинах Монте-альбан в Оасаке, -
сказала она. - я обычно бродила по этим развалинам даже после того, как
нагваль дон Хуан Матус запретил мне и ногой туда ступать. Не знаю почему,
но мне нравилось это место. Каждый раз, бывая в Оасаке, я отправлялась
туда.
Поскольку одиноким женщинам часто угрожает опасность, обычно я шла
туда с Паблито, который очень смел.
Но однажды я пошла туда с Нестором. Он заметил, что на земле что-то
поблескивает. Мы немного покопались и вырыли странный камень, который как
бы влился в мою ладонь. В камне было аккуратно просверлено отверстие. Я
хотела просунуть туда палец, но Нестор остановил меня. Камень был гладким
и сильно согревал мою руку. Мы не знали, что с ним делать. Нестор положил
его в свою шляпу, и мы понесли его, как если бы это была какая-то живая
зверюшка.
Все расхохотались. В том, что Горда рассказывала, казалось, была
скрыта какая-то шутка.
- Куда ты его дела? - спросил я.
- Мы принесли его сюда, в этот дом, - ответила она, и это заявление
вызвало у остальных неудержимый смех. Они кашляли и задыхались от хохота.
- Шутка обернулась против Горды, - сказал Нестор. - тебе надо понять,
что она упряма, как никто другой.
Нагваль уже предупреждал ее, чтобы она не шутила с камнями, костями и
другими предметами, которые она может найти зарытыми в землю, но за его
спиной она подбирала всякую чепуху.
Тогда в оасаке она настояла на том, чтобы нести эту богом проклятую
вещь. Мы сели с ней в автобус и привезли камень прямо в этот город, а
