затем и в эту комнату.
- Нагваль и Хенаро отправились в какую-то поездку, - сказала Горда. -
я осмелела, просунула палец в отверстие и поняла, что камень обтесан таким
образом, чтобы его держать в руке. Сразу же я смогла ощущать чувства того,
кто раньше держал этот камень. Это был камень силы. Мое настроение
изменилось. Я стала бояться. Что-то ужасное стало мелькать в темноте,
что-то такое, что не имело ни формы, ни окраски. Я не могла находиться
одна. Я просыпалась от собственного крика, и уже через пару дней я совсем
не могла спать. Все по очереди составляли мне компанию днем и ночью.
- Когда вернулись нагваль и дон Хенаро, - сказал Нестор, - то нагваль
отправил меня и Хенаро положить камень обратно, точно на то место, где он
был закопан. Хенаро понадобилось три дня, чтобы определить точное место. И
он его нашел.
- Что с тобой случилось потом, Горда? - спросил я.
- Нагваль похоронил меня, - сказала она. - девять дней я обнаженной
пролежала в земляном гробу.
Опять последовал приступ всеобщего хохота.
- Нагваль сказал ей, что она не может выходить оттуда, - объяснил
Нестор. - Бедной Горде пришлось писать и какать в свой гроб. Нагваль
замуровал ее в ящик, который он сделал из палок, прутьев и земли. Лишь
сбоку была маленькая дверца, чтобы давать ей воду и пищу. Все остальное
было плотно заделано.
- Почему он захоронил ее? - спросил я.
- Это был единственный способ поместить ее под защиту, - сказал
Нестор, - она должна была находиться под землей, чтоб земля ее вылечила.
Нет лучшего лекаря, чем земля. К тому же нагваль должен был убрать
ощущение этого камня, который был сфокусирован на Горде. Земля - это
экран, она ничего не пропускает сквозь себя ни туда, ни обратно. Нагваль
знал, что ей не станет хуже от того, что она девять дней проведет
захороненной. Ей могло стать только лучше. Что и случилось.
- Горда, что это за чувство - быть захороненной? - спросил я.
- Я чуть с ума не сошла, - сказала она, - но это было просто мое
потакание себе. Если бы нагваль не поместил меня туда, я бы умерла. Сила
этого камня была для меня чересчур велика. Его владелец был очень большим
мужчиной. Могу сказать, что его ладонь была вдвое больше моей. Он держался
за этот камень ради собственной жизни, но в конце концов его кто-то убил.
Его страх ужаснул меня. Я могла чувствовать, как что-то находит на меня,
чтобы есть мое мясо. Именно это чувствовал тот мужчина. Он был человеком
силы, но кто-то еще более сильный одолел его.
Нагваль говорил, что если иметь предмет такого рода, то это принесет
несчастье, потому что его сила входит в столкновение с другими предметами
такого рода, и владелец становится или преследователем, или жертвой.
Нагваль говорил, что у таких предметов в самой их природе заключена война,
так как та часть нашего внимания, которая фокусируется на них, чтобы
придать им силу, является очень опасной и воинственной частью.
- Горда очень жадная, - сказал Паблито. - она рассчитывала, что если
она найдет что-нибудь такое, что уже имеет большой запас силы, то она
станет победителем, так как в наше время уже никто не стремится бросать
вызов.
Горда согласилась кивком головы.
- Я знала, что можно поднять что-либо еще, кроме той силы, которую
имеют такие предметы, - сказала она. - когда я впервые засунула палец в
отверстие и зажала в ладони камень, моя рука стала горячей и начала
вибрировать. Я почувствовала себя большой и сильной. Я скрытная, и поэтому
никто не знал, что я держу в руке камень. После того, как я держала его в
руке несколько дней, начался настоящий ужас. Я чувствовала, что за
владельцем камня гонятся, и чувствовала его страх. Он был, несомненно,
очень сильным магом, и тот, кто его преследовал, хотел не только убить
его, но и съесть. Это меня действительно пугало. Мне бы следовало тогда
бросить камень, но то чувство, которое я ощутила, было настолько новым,
что я держала камень зажатым в кулаке, как проклятая дура. Когда же я
наконец бросила его, то было уже поздно. Что-то во мне попалось на крючок.
Я стала видеть людей, подступающих ко мне, людей, одетых в странные
одежды. Я чувствовала, как они кусают меня, отрывая куски мяса с моих ног
маленькими острыми ножами и просто зубами. Я обезумела!
- Как эти видения объяснял дон Хуан? - спросил я.
- Он сказал, что она больше не имела защиты и поэтому могла
воспринимать фиксацию того человека, его второе внимание, которое было
влито в тот камень. Когда его убивали, он держался за этот камень, чтобы
собрать всю свою концентрацию. Нагваль сказал, что сила этого человека
ушла из его тела в этот камень; он знал, что делает. Он не хотел, чтобы
его враги получили ее, съев его тело. Нагваль сказал также, что те, кто
его убивал, знали об этом, вот почему они ели его живым, чтобы заполучить
ту силу, которая еще оставалась в нем. Должно быть, они закопали камень,
чтобы избежать беды. Ну, а Горда и я, как два идиота, нашли его и
выкопали.
Горда кивнула утвердительно два или три раза. У нее было очень
серьезное выражение лица.
- Нагваль сказал мне, что второе внимание - это самое свирепое из
всего существующего, - сказала она. - если оно сфокусировано на предметах,
ничего не может быть хуже.
- Ужасно здесь то, что мы цепляемся, - сказал Нестор. - тот человек,
что владел этим камнем, цеплялся за свою жизнь, за свою силу - вот почему
он пришел в ужас, почувствовав, как съедают его мясо. Нагваль сказал, что
если бы тот человек отказался от своего чувства обладания и отдал бы себя
смерти, какая бы она ни была, то в нем не было бы никакого страха.
Разговор угас. Я спросил у остальных, не имеют ли они какого-либо еще
мнения. Сестрички с удивлением посмотрели на меня. Бениньо хихикнул и
прикрыл лицо своей шляпой.
- Мы с Паблито были в пирамидах Тулы, - сказал он, наконец. - мы
посетили все пирамиды, какие только есть в мексике. Они нам нравятся.
- Почему вы посещаете все пирамиды? - спросил я его.
- Я, пожалуй, не знаю, зачем мы к ним ездим, - сказал он. - наверное
потому, что нагваль Хуан Матус запретил нам делать это.
- А ты, Паблито? - спросил я.
- Я ездил туда учиться, - ответил он вызывающе и засмеялся. - я жил
когда-то в городе Тула и знаю эти пирамиды, как свои пять пальцев. Нагваль
говорил, что он тоже жил там раньше. Он знал о пирамидах все. Он сам был
из народа толтек.
Тут я понял, что на археологические раскопки в Туле меня погнало
более, чем любопытство. Основной причиной, по которой я принял приглашение
друга, было то, что во время моего первого визита к Горде и остальным, они
открыли мне такое, о чем дон Хуан никогда мне не намекал: что он
рассматривал себя потомком племени толтек. Тула была древним эпицентром
империи толтеков.
- Что ты думаешь об атлантах, гуляющих по ночам? - спросил я у
Паблито.
- Конечно по ночам они ходят, - сказал он. - эти штуки были там много
столетий. Никто не знает, кто построил пирамиды. Нагваль Хуан Матус
говорил мне, что испанцы были не первые, кто обнаружил их. Нагваль сказал,
что до них были другие. Бог знает, сколько их было.
- Ты не знаешь, что изображают эти каменные фигуры? - спросил я.
- Это не мужчины, а женщины, - сказал он. - пирамида является центром
устойчивости и порядка. Фигуры представляют 4 ее угла, - это 4 ветра, 4
направления. Они фундамент и основа пирамиды. Они должны быть женщинами,
мужеподобными женщинами, если хочешь. Как ты знаешь сам, мы, мужчины, не
ахти какие. Мы хорошая связка, клей, чтобы удерживать вещи вместе, но и
только. Нагваль Хуан Матус сказал, что загадка пирамиды - в ее структуре.
Четыре угла были подняты до вершины. Сама пирамида - мужчина,
поддерживаемый своими четырьмя женскими воинами, мужчина, который поднял
своих поддерживательниц до высшей точки. Понимаешь, о чем я говорю?
Должно быть у меня на лице отразилось изумление. Паблито засмеялся.
Это был вежливый смех.
- Нет, я не понимаю, о чем ты говоришь, Паблито, - сказал я. - но это
потому, что дон Хуан никогда не говорил мне ни о чем подобном. Пожалуйста,
расскажи все, что знаешь.
- Атланты - это нагваль. Они сновидящие. Они представляют собой
порядок второго внимания, выведенного вперед, поэтому они такие пугающие и
загадочные, они - существа войны, но не разрушения. Другой ряд колонн,
прямоугольных, представляет собой порядок первого внимания - тональ. Они
сталкеры. Вот почему они покрыты надписями. Они очень миролюбивы и мудры,
в отличие от первого ряда. Паблито остановился и взглянул на меня почти
отчужденно, затем расплылся в улыбке.
Я думал, что он будет продолжать, объясняя то, что сказал, но он
молчал, как бы ожидая моих замечаний.
Я сказал ему, насколько был заинтригован, и попросил его продолжать
рассказывать. Он, казалось, был в нерешительности, взглянул на меня
пристально и глубоко вздохнул. Едва он начал говорить, как голоса
остальных заглушили его шумом протеста.
- Нагваль уже объяснил это всем нам, - сказала Горда нетерпеливо. -
Зачем заставлять повторять это?
Я попытался объяснить им, что действительно не имею представления о
том, что говорит Паблито. Я настаивал на том, чтобы он продолжал свои
объяснения.
Опять возникла волна голосов, говорящих одновременно. Судя по тому,
как смотрели на меня сестрички, они очень сердились, особенно Лидия.
- Мы не хотим говорить об этих женщинах, - сказала мне Горда
сдержанным тоном. - одна только мысль о женщинах пирамид делает нас очень
нервными.
- Что с вами со всеми? - спросил я. - почему вы так себя ведете?
- Мы не знаем, - ответила Горда. - это просто чувство, которое мы все
разделяем. Очень беспокоящее чувство. Мы чувствовали себя прекрасно, пока
минуту назад ты не начал задавать вопросы об этих женщинах.
Заявление Горды было как бы сигналом тревоги. Все стали и угрожающе
придвинулись ко мне, говоря в полный голос.
Мне потребовалось долгое время, чтобы их успокоить и усадить.
Сестренки были очень взбешены, и их состояние, казалось, передалось Горде.
Трое мужчин лучше держали себя в руках. Я повернулся к Нестору и
прямо попросил его объяснить, почему женщины были так возбуждены. Очевидно
я ненамеренно делал что-то такое, что раздражало их.
- Я действительно не знаю, в чем дело, - сказал он. - Уверен, что
никто из присутствующих не понимает, что с нами творится, но все мы
чувствуем себя очень нервными и опечаленными.
- Потому, что мы разговариваем о пирамидах? - спросил я.
- Должно быть, так, - бесстрастно сказал он. - я и сам не знал, что
эти фигуры являются женщинами.
- Да знал же ты, конечно, идиот, - бросила Лидия.
Нестор, казалось, был смущен ее выходкой, однако он расслабился и
посмотрел на меня с глупым видом.
- Может я и знал, - сдался он. - мы проходим через очень странный
период в нашей жизни. Никто из нас ничего уже не знает наверняка. С тех
пор, как ты вошел в наши жизни, мы больше не знаем самих себя.
Возникла очень напряженная атмосфера. Я настаивал на том, что
единственным способом рассеять ее - будет говорить об этих загадочных
колоннах пирамид.
Женщины горячо протестовали. Мужчины молчали. У меня был такое
ощущение, что в принципе они сочувствуют женщинам, но втайне хотят
обсудить этот вопрос, так же как и я.
- Говорил дон Хуан еще что-нибудь о пирамидах, Паблито? - спросил я.
Моим намерением было отвести разговор от болезненной темы об атлантах, но
в то же время оставить его рядом.
