необходимо воздерживаться от идиотских высказываний. Она взглянула мне
прямо в глаза и сказала, что должен вызвать олли, делая зов бабочек.
Я неохотно начал. Но как только я принялся за это, мной овладело
увлечение, и я обнаружил, что спустя считанные секунды я уделяю максимум
концентрации произведению это звука. Я модулировал его излияние и управлял
воздухом, выталкиваемым из моих легких, таким образом, чтобы произвести
наидлиннейшее возможное постукивание. Это звучало очень мелодично.
Я набрал огромную порцию воздуха, чтобы начать новую серию. Внезапно
я остановился. Что-то снаружи дома откликалось на мой зов. Постукивающие
звуки шли со всех сторон вокруг дома, даже с крыши. Сестрички встали и
столпились, как испуганные дети, вокруг ла Горды и меня.
- Пожалуйста, Нагваль, не вызывай ничего в дом, - умоляла меня Лидия.
Даже ла Горда казалась немного испуганной. Она дала мне рукой резкую
команду остановиться. Я в любом случае не собирался продолжать производить
звук. Однако олли - или как бесформенные силы, или как существа, которые
шныряли за дверью - не были зависимыми от моего постукивающего звука. Я
снова ощутил, как две ночи тому назад в доме дона Хенаро, невыносимое
давление, тяжесть, навалившуюся на весь дом. Я мог чувствовать ее в своем
пупке, как зуд, нервозность, которая вскоре обратилась в настоящее
физическое страдание.
Три сестрички были вне себя от страха, особенно Лидия и Жозефина. Они
обе скулили, как раненые собаки. Все они окружили меня, а потом уцепились
за меня. Роза заползла под стол и засунула голову между моими ногами. Ла
Горда стояла позади меня так спокойно, как только могла. Через несколько
секунд истерия и страх этих трех девушек возросли до огромных размеров. Ла
Горда наклонилась и прошептала, что я должен издать противоположный звук,
который рассеет их. У меня был момент крайней неопределенности. Я
действительно не знал никакого другого звука. Но затем у меня быстро
возникло щекочущее чувствование на верхушке моей головы, дрожь в теле и я
неизвестно почему вспомнил особый свист, который дон Хуан обычно выполнял
ночью и которому постарался обучить меня. Он представил мне его, как
средство удерживать свое равновесие во время ходьбы, чтобы не отклониться
с пути в темноте.
Я начал издавать свой свист, и давление в моей пупочной области
прекратилось. Ла Горда улыбнулась и вздохнула с облегчением, а сестрички
отодвинулись от меня, хихикая так, словно все это было всего лишь шуткой.
Я захотел индульгировать в самокритических размышлениях о резком переходе
от довольно приятного общения с ла Гордой к этой сверхъестественной
ситуации. Секунду я размышлял над тем, не было ли все это происшествие
розыгрышем с их стороны. Но я был слишком слабым. Я ощущал, что был на
грани обморока. В ушах у меня шумело. Напряжение в окрестности моего
живота было таким интенсивным, что я подумал, что прямо сейчас скажусь
больным. Я положил голову на край стола. Однако спустя несколько минут я
снова был достаточно отпущен, чтобы сидеть прямо.
Три девушки, казалось, уже забыли о том, как они были напуганы. Они
смеялись и толкали друг друга, повязывая свои шали вокруг боков. Ла Горда
не казалась ни нервной, ни расслабленной. В какой-то момент две другие
девушки столкнули Розу и она упала со скамейки, где они все трое сидели.
Она приземлилась на зад. Я подумал, что она разъярится, но она захихикала.
Я взглянул на ла Горду за ее указаниями. Она сидела, держа спину очень
прямо. Ее глаза были полуприкрыты, фиксированы на Розе. Сестрички смеялись
очень громко, как нервные школьницы. Лидия толкнула Жозефину и заставила
ее свалиться со скамейки и упасть рядом с Розой на пол. В тот момент,
когда Жозефина оказалась на полу, их смех прекратился. Роза и Жозефина
встряхнули телами, сделав непонятное движение своими ягодицами, они
двигали ими из стороны в сторону, словно растирая что-то на полу. Затем
они бесшумно вскочили, как два ягуара, и взяли Лидию за руки. Все трое, не
производя ни малейшего шума, покружились пару раз. Роза и Жозефина подняли
Лидию за подмышки и пронесли ее, идя на цыпочках, 2-3 раза вокруг стола.
Затем все трое рухнули, словно у них в коленях были пружины, которые
одновременно сократились. Их длинные платья вздулись, придав им вид
огромных шаров.
Как только они очутились на полу, они стали еще более безмолвными. Не
было никаких других звуков, кроме легкого шуршания их платьев, когда они
вертелись и ползали. Было так, словно я наблюдал стереофильм с выключенным
звуком.
Ла Горда, которая молча сидела со мной, наблюдая за ними, внезапно
встала и с акробатическим проворством побежала к двери их комнаты в углу
обеденной площадки. Прежде, чем достигнуть двери, она упала на правый бок
и плечо, сразу перевернувшись, затем встала, увлекаемая инерцией своего
вращения, и распахнула дверь. Она выполнила все эти движения в абсолютном
молчании.
Три девушки вертелись и ползали по полу, как гигантские шарообразные
жуки. Ла Горда подала мне сигнал подойти туда, где они находились; мы
вошли в комнату, и она усадила меня на полу спиной к дверной раме. Она
села справа от меня тоже спиной к раме. Она заставила меня переплести
пальцы и разместила мои руки под пупком.
Сначала я был вынужден делить внимание между ла Гордой, сестричками и
комнатой. Но, как только ла Горда устроила меня в сидячей позе, мое
внимание было поглощено комнатой. Три девушки лежали в середине большой
белой квадратной комнаты с кирпичным полом. Там было 4 газолиновых лампы
по одной на каждой стене, размещенных на встроенных поддерживающих
полочках в 6 футах над полом. Комната не имела потолка. Опорные балки
крыши были затемнены и это создавало эффект огромной комнаты без верха.
Две двери располагались в углах друг напротив друга. Когда я взглянул на
закрытую дверь через комнату с того места, где я сидел, я заметил, что
стены комнаты были сориентированы по странам света. Дверь, где мы
находились, была в северо-западном углу.
Роза, Лидия и Жозефина несколько раз обернулись вокруг комнаты против
часовой стрелки. Я напрягался, чтобы слышать шуршание их платьев, но
тишина была абсолютной. Я мог слышать только дыхание ла Горды. Сестрички,
наконец, остановились и сели спиной к стене, каждая под лампой. Лидия села
у восточной стены, Роза - у северной, а Жозефина - у западной.
Ла Горда встала, затворила дверь позади нас и закрыла ее на щеколду.
Она заставила меня отодвинуться на несколько дюймов, не меняя позы, пока я
не оказался спиной к двери. Затем она молча пересекла комнату и села под
лампой у южной стены; когда она оказалась в сидячей позе, это, видимо,
послужило сигналом.
Лидия встала и начала ходить на цыпочках по краю комнаты около стен.
Это, собственно, была не ходьба, а, скорее, беззвучное скольжение. С
увеличением скорости она начала двигаться, словно скользя, останавливаясь
на стыке пола и стен. Она подпрыгивала над Розой, Жозефиной, ла Гордой и
мной всякий раз, когда она добиралась до тех мест, где мы сидели. Я
ощущал, как ее длинное платье задевало меня всякий раз, когда она
проносилась мимо. Чем быстрее она бегала, тем выше она казалась на стенах.
Наступил момент, когда Лидия, фактически, безмолвно бегала вокруг 4
стен комнаты в 7-8 футах над полом. Зрелище ее, бегающей перпендикулярно к
стенам, было таким невероятным, что смахивало на гротеск. Ее длинное
облачение делало это зрелище еще более жутким. Казалось, тяготение не
оказывало никакого влияния на Лидию, но оно действовало на ее длинную
юбку: она волочилась внизу. Я ощущал ее каждый раз, когда Лидия
проносилась над моей головой и проводила по моему лицу словно висячей
портьерой.
Она захватила мое внимание на уровне, которого я не мог и вообразить.
Напряжение от уделения ей нераздельного внимания было таким большим, что у
меня начались конвульсии в животе, я ощущал ее бег своим животом. Мои
глаза вышли из фокуса. На пределе оставшейся концентрации я увидел, как
Лидия сошла вниз по восточной стене и остановилась в середине комнаты.
Она запыхалась, выбилась из дыхания и обливалась потом, как ла Горда
после своей демонстрации полета. Она с трудом могла сохранять равновесие.
Через секунду она пошла к своему месту у восточной стены и рухнула на пол,
как мокрая тряпка. Я подумал, что она потеряла сознание, но затем заметил,
что она дышит через рот не спеша.
После нескольких минут спокойствия, вполне достаточных для того,
чтобы Лидия окрепла и села прямо, встала Роза, беззвучно пробежала к
центру комнаты, повернулась на пятках и побежала обратно к тому месту, где
она сидела. Ее бег дал ей возможность набрать нужный разгон, чтобы сделать
диковинный прыжок. Она подпрыгнула в воздух, как баскетболист, вдоль
вертикального пролета стены, и ее руки поднялись выше стен, которые были
около 10 футов высотой. Я увидел, как ее тело действительно ударилось о
стену, хотя соответствующего звука удара не было. Я ожидал, что в
результате столкновения ее отбросит назад на пол, но она осталась висеть
там, прикрепленная к стене, как маятник. Оттуда, где я сидел, это
выглядело так, словно она держала какой-то крючок в левой руке. Она минуту
молча раскачивалась наподобие маятника, а затем увлекла себя на 3-4 фута
влево, оттолкнув свое тело от стены правой рукой в момент, когда размах
колебания был максимальным. Она повторила раскачивание и катапультирование
30-40 раз. Она обошла вокруг всей комнаты, а затем взобралась на балки
крыши, где рискованно болталась, вися на невидимом крючке.
Когда она находилась на балках, я начал осознавать, что то, что, как
я думал, было крючком в ее левой руке, в действительности было какое-то
свойство ее руки, которое позволяло ей висеть на ней. Это была та же самая
рука, которой она атаковала меня две ночи тому назад.
Ее демонстрация завершилась свисанием с балок над самым центром
комнаты. Внезапно она потеряла сцепление. Она упала с высоты 15-16 футов.
Ее длинное платье поднялось и собралось вокруг ее головы. На секунду,
перед тем, как она беззвучно приземлилась, она выглядела, как зонтик,
вывернутый силой ветра; ее тонкое обнаженное тело выглядело, как палка,
прикрепленная к темной массе ее платья.
Мое тело ощутило толчок ее падения, возможно, больше, чем она сама.
Она приземлилась, присев на корточки, и осталась неподвижной, пытаясь
перевести дыхание. Я растянулся на полу, испытывая болезненные спазмы в
животе.
Ла Горда пересекла комнату, взяла свою шаль и повязала ее вокруг моей
пупочной области, как пояс, обмотав ее вокруг моего тела 2-3 раза. Она
вернулась обратно к южной стене, как тень.
Когда она располагала шаль вокруг моего пояса, я потерял из виду
Розу. Когда я поднял глаза, она снова сидела у северной стены. Спустя
секунду Жозефина молча направилась в центр комнаты. Она бесшумно
расхаживала взад и вперед между местом, где сидела Лидия, и своим местом у
западной стены. Она все время была обращена лицом ко мне. Внезапно она
приблизилась к своему месту, подняла левое предплечье и поместила его
прямо перед своим лицом, словно хотела заслониться от меня. Она на секунду
закрыла половину своего лица за предплечьем. Она опустила его и подняла
снова, на этот раз закрыв все лицо. Она бесчисленное число раз повторяла
движение поднимания и опускания своего левого предплечья, беззвучно
расхаживая по комнате из одного конца в другой. Каждый раз, когда она
поднимала предплечье, все большая часть ее тела исчезала из поля моего
