туп для следователей и адвокатов открывается в девять утра. Но на самом
деле все они приезжают к шести-семи часам и заранее записываются в оче-
редь, потому что в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а
посетителей гораздо больше. Поэтому кто раньше приехал, у того не будет
проблем со свиданием. Мне нужно будет прикинуть, как встречаться с ним
каждый день и причем пораньше, то есть в первой или во второй группе,
чтобы не простоять в этой очереди полдня.
Вскоре я наладил систему посещений в следственный изолятор в первой
группе. Как я это делал, мой секрет, и раскрывать его я не могу. Ежед-
невно в девять утра, кроме выходных, я уже был в кабинете и вызывал Со-
лоника для очередной беседы.
Солоника выводили трое конвоиров, посменно менявшие друг друга. Было
заметно, что они относятся к Александру сочувственно и с уважением, как
к значительной фигуре. А значимость и авторитет того или иного подозре-
ваемого в следственном изоляторе обычно складывались из многих понятий:
какую он занимает камеру, то есть принадлежит ли она к так называемому
элитному спецблоку; как оборудована, то есть обставлена ли телевизором,
электробытовыми приборами и прочее; по какой статье он сидит и одет ли в
дорогой спортивный костюм с кроссовками; и самое главное - как часто к
нему ходит адвокат, то есть насколько клиент богатый и солидный.
Солоник отвечал работникам СИЗО взаимностью. Как он мне потом расска-
зывал, был с ними приветлив, выполнял их требования, никогда не нарушал
правил внутреннего распорядка. Поэтому почти за девять месяцев пребыва-
ния в СИЗО к нему не применялись никакие меры воздействия, чего нельзя
сказать о других обитателях "Матросской тишины".
Мы как-то привыкли друг к другу, но пока во время наших разговоров не
касались темы подготовки дела, поскольку еще не было результатов главной
экспертизы, ни баллистической, ни криминалистической.
Солоник был настроен оптимистически. По крайней мере, в начале своего
пребывания в изоляторе он успокоился, был доволен, что никто его не бес-
покоит и не приходится напрягаться. Мы часто обсуждали с ним новый кино-
фильм, криминальные новости, о которых он узнавал из телепередач или га-
зет, которые получал. Солоник рассказывал, что был знаком со многими из
представителей криминального мира. Почтительно отзывался о Сергее Лома-
кине из Подольска, он же Лучок, был в хороших отношениях с покойным Сер-
геем Тимофеевым (Сильвестром) и с большим уважением относился к уголов-
ному авторитету Строгинскому (Стрижу).
Я специально избегал разговоров о заказных убийствах вообще, а тем
более о тех людях, в смерти которых его обвиняли. Однако иногда невольно
как-то касались больной и щепетильной темы. У меня сложилось впечатле-
ние, что Солоник был посвящен в детали некоторых убийств. Однозначно
трудно сказать, как он относился к заказным убийствам, то есть что им
руководило: деньги, месть или что-то еще? Скорее всего, он был участни-
ком какой-то, возможно, акции, выйти из которой добровольно не мог. Но
ненависти или злости к жертвам я в нем не почувствовал. Пожалуй, он
просто выполнял... работу. Да, необычную работу: распоряжаться жизнью и
судьбой других людей. Как можно привыкнуть к ней и выполнять ее, для ме-
ня так и осталось загадкой.
Однажды мы обсуждали интересный боевик, показанный по телевидению.
Тогда-то Солоник и сказал, что мог бы снять про себя боевик и покруче
или книгу написать. Я с усмешкой спросил:
- А что тебе мешает? Давай, я договорюсь с режиссерами, с редактора-
ми, опубликуем твою книгу.
Солоник всерьез увлекся собственной идеей. Через несколько дней я по-
интересовался, как идут дела на литературном поприще, пишется?
- Конечно, написать можно, но, к сожалению, не при моей жизни. Иначе
мне после этого жить не придется. Если что-то и напишу, то издать можно
будет только после моей смерти.
Разговор этот я сразу вспомнил после телефонного звонка из Греции на-
кануне его смерти и еще раз уже после известия о ней.
Солоник вел активную переписку со многими обитателями соседних камер,
то есть переправлял малявы из одной камеры в другую. Он даже списался с
авторитетным вором в законе Якутенком, который сидел в камере над ним.
Впоследствии он говорил мне, что переправлял через Якутенка суммы в об-
щак, кажется тысячу долларов.
К чему Солоник был особенно не равнодушен, так это к оружию. Бывало,
он просматривал какойлибо журнал, который я ему приносил, и подолгу
разглядывал рекламу пистолета, а потом высказывал свое мнение. У него,
бесспорно, были блестящие познания оружейной техники.
Он заводил разговор и о том, в каком лагере ему придется отбывать
срок наказания. Солоника вначале не покидала уверенность, что он не по-
лучит "вышку". В те дни Россию должны были принять в Совет Европы, а од-
ним из условий этой процедуры была отмена смертной казни. По мнению Со-
лоника, его должны были бы отправить в "Белый Лебедь" - знаменитую
тюрьму строгого режима для особо опасных преступников-рецидивистов.
Общался Солоник, как обычно, в приподнятом настроении, держался ров-
но, с лица у него не сходила улыбка, и ничто не предвещало ни срывов, ни
перелома в его поведении. Но наступил день, когда размеренная жизнь и
душевное равновесие Александра были нарушены.
ЖИВАЯ МИШЕНЬ
Первый гром среди ясного неба раздался, когда 10 января 1995 года в
газете "Известия" появилась статья Алексея Тарасова "Наемный убийца.
Штрихи к портрету легендарного киллера". Спустя месяц "Куранты" опубли-
ковали вторую статью - "Курганский Рембо" Николая Модестова. Это были
"черные" статьи.
В тот день, 10 января, мне позвонила Наташа и попросила о встрече.
Через несколько часов она с заплаканным, бледным лицом протягивала мне
газету.
- Посмотрите, что они сделали! - сказала она.
Я взял "Известия" и прочел. В статье впервые приводилась фамилия Со-
лоника, его называли киллером, устранившим Глобуса, Рембо, Бобона, Кали-
ну... - все перечислены поименно.
- Как быть?! - спросила Наташа. - Ему ни в коем случае нельзя показы-
вать эту газету!
- Хорошо, не будем, - согласился я. - Никто об этом не узнает.
Под вечер она вновь позвонила и попросила встретиться.
- Я подумала, все-таки надо показать ему газету. Пусть знает о ре-
альном положении вещей, пусть знает, какая складывается вокруг него обс-
тановка.
Что ж, возможно, правоохранительные органы решили загребать жар чужи-
ми руками: публикация выносила смертный приговор Солонику, а исполните-
лем, ясное дело, должна была стать братва. "Кровники", близко стоявшие к
убитым лидерам преступного мира, не помедлили бы убрать ликвидатора сво-
их лучших людей.
Нелегкую миссию мне предстояло выполнить: показать Александру статью.
Тот день я запомнил надолго.
Утром, как ни в чем не бывало, я пришел в следственный изолятор, выз-
вал Солоника и стал его ждать, обдумывая, как лучше начать разговор.
Конвоиры ввели Солоника, опять пристегнули наручник к стулу. Через
некоторое время Солоник, как всегда, свободно снял наручники и спросил,
почему я такой невеселый, что случилось.
Я протянул ему газету. Он быстро прочел статью, и тут произошла
вспышка. Он возбужденно стал ходить по кабинету из угла в угол и кри-
чать:
- Как же так?! Почему они это написали? Они же ничего про меня не
знают! Почему они ко мне не пришли? Почему называют меня подонком? Поче-
му я для них преступник, когда суда еще не было? Ничего еще не доказано,
а они уже объявили меня преступником!
Он был, конечно, прав. Нельзя публиковать такие статьи о человеке,
чья судьба только решается. Не исключено, что подобный негативный мате-
риал повлияет в будущем на мнение судей и народных заседателей. Я поста-
рался успокоить Солоника, дескать, как-то надо обыграть статью, ис-
пользовать...
- Да что использовать! Эх, был бы я на свободе!.. - в сердцах сказал
он, что-то недоговорив: наверняка он имел в виду, что автору статьи не
поздоровилось бы, будь он на воле.
Никогда еще я не видел Солоника таким возбужденным и озлобленным.
После выхода статьи Модестова он по-прежнему негодовал и протестовал,
но, к сожалению, сделать ничего не мог. Солоник прекрасно понимал, что
после этой публикации, возможно, начнется какая-то тюремная интрига. По-
нимал и то, что всю политику в следственных изоляторах держат либо воры
в законе, либо смотрящие - лица наиболее авторитетные в уголовной среде,
назначенные теми же ворами в законе. Поэтому необходимо было как-то уяс-
нить их отношение к опубликованной информации.
Александр сказал:
- С Якутенком я сейчасспишусь. Сюдазаехал еще один жулик, я постара-
юсь "пробить" его. - И внезапно обратился ко мне: - У вас же есть ка-
кие-то влиятельные лица, серьезные люди. - Он намекал на воров в законе.
- Да, есть пара: один сидит в Лефортове, другой - в Бутырке.
- Вы не могли бы выведать, что они про меня думают?
- Конечно, я как раз собирался навестить их.
Через несколько дней я посетил Бутырку, а чуть позже - Лефортово.
Когда я очень осторожно стал расспрашивать одного из воров в законе, на-
мекая насчет Солоника, то он высказался о нем достаточно равнодушно:
- Да, я слышал о таком, о Петровско-Разумовском рынке. Говорят, что
он кого-то из наших убил... Но я в это не очень-то верю, потому что знаю
ментовские приемы: чтобы внести определенный раскол или оказать давление
на человека, его объявляют убийцей другого.
Я немного успокоился. Но о главной опасности сообщил не кто иной, как
Раф.
Как-то до встречи с Солоником я вызвал Рафа. Его привели быстро, он
уже значительно окреп, упрочил свой авторитет и причислял себя не к пос-
леднему десятку в тюремном обществе.
Мы уже активно готовились к его делу, экспертиза показала отсутствие
пальчиков, и мы разрабатывали систему об изменении меры пресечения.
Вдруг Раф спросил:
- А помните, когда вы ко мне пришли в первый раз, у вас был клиент
такой - Солоник?
- Да, помню. А что такое?
- Вот тут много говорят о нем.
- И что же говорят?
- А где он сидит, в какой камере?
Я был ошарашен.
- А кто им интересуется? - спросил я.
- Да есть тут люди...
- Понимаешь, я не вправе рассказывать такое. Если они настолько
серьезные люди, то сами без труда могут узнать, где он сидит. Я тебе не
советую влезать в это дело. Кто знает, как может дальше повернуться.
- Ну-ну, - пробормотал Раф, - посмотрим...
Плохи дела, значит, Солоником кто-то уже интересуется.
Я пока еще не знал, что с воли пришло письмо, подписанное четырнад-
цатью ворами в законе, приговорившими Солоника к смерти. Причем двенад-
цать из них были кавказцами. Только позже мне рассказал об этом один из
оперативников СИЗО, а другие клиенты, в том числе и Раф, это подтверди-
ли.
Жизнь в Москве шла своим чередом. На мушке был не только сидевший в
СИЗО Солоник, но и люди на воле. По-прежнему не прекращались заказные
убийства: то банкира убьют, то предпринимателя.
Когда в марте был убит Владислав Листьев, к Солонику пришли оператив-
ники из МУРа и стали подробно расспрашивать его о возможных исполнителях
этого убийства. Солоник отнекивался, мол, понятия не имею, кто бы это
мог быть, вообще ничего не знаю. Один из оперативников с ехидством спро-
сил:
- А может, это ты его?..
- Ну да, - сказал Солоник. - Я вышел из изолятора, завалил его и сно-
ва вернулся. Очень смешно!
О приходе муровцев Александр рассказал во время очередного моего ви-
зита.
- Да если кто-то и убил этого Листьева, - добавил Солоник, - то все
равно его уже в живых нет.
- Как это?
- Да так. Тот, кто заказывал, тот и устранил исполнителей. Зачем нуж-
ны свидетели такого убийства?
СОЛОНИК ТАК И НЕ ЖЕНИЛСЯ, А СЛЕДОВАТЕЛЬ ОТКАЗАЛСЯ-ТАКИ ОТ ВЗЯТКИ
