Криминал - Валерий Карышев

Записки "Бандитского адвоката"

                            ВАЛЕРИЙ КАРЫШЕВ
                    ЗАПИСКИ "БАНДИТСКОГО АДВОКАТА"

           Закулисная жизнь братвы глазами "защитника мафии"

   Изд. "Центрполиграф", Москва, 1998 г.
   OCR Палек & Alligator, 1998 г.


                          Вместо предисловия
                       "ПУБЛИКУ Я ЗАЩИЩАЛ ЛИХУЮ"

   - ...Вы давно у нас "под колпаком", и ваши  телефонные  переговоры  и
встречи мы контролируем. Есть видеозаписи, которые свидетельствуют о ва-
ших связях с организованной преступностью...
   Вот так-то, ни более, ни менее. И услышал я такой себе "приговор"  от
руоповца во время моего первого и, к сожалению, не последнего допроса  в
сером здании на Шаболовке.
   - Надеюсь, вы не станете отрицать этого факта? -  продолжил  следова-
тель.
   - Да, я в самом деле связан с организованной преступностью. - И я вы-
держал паузу, вглядываясь в следователя и оперативников,  присутствовав-
ших в кабинете. - Да, связан настолько же, насколько и вы,  такая  уж  у
нас с вами профессия...
   - Нечего нам голову морочить, каждый оперативник знает, что вы числи-
тесь в "черных списках" всех наших спецслужб как "бандитский адвокат"...
   После нескольких часов профилактической беседы с руоповцами я  сделал
для себя любопытное открытие: по мнению правоохранительных  органов,  я,
оказывается, "бандитский адвокат", обслуживающий киллеров, рэкетиров.
   Спустя некоторое время я  уточнил  у  знакомого  фээсбэшника,  что  у
спецслужб, ведущих борьбу с организованной преступностью,  действительно
имеется "черный список" адвокатов, защищающих лидеров криминального  ми-
ра. Список небольшой, всего 12-14 имен, а моей скромной персоне  отводи-
лось место аж в первых рядах.
   Да что правоохранительные органы, когда люди гражданские  всякий  раз
спрашивают: как же вы так можете защищать заведомых негодяев?  И  всякий
раз если и не отвечаешь, то невольно думаешь: ну почему никто не спраши-
вает врача-проктолога, как он может каждый день  заглядывать  в  десятки
человеческих задниц? Да, публику я защищал лихую. Но почему так  огульно
- негодяев, да еще заведомых? А почему не  просто  людей,  оступившихся,
очутившихся на скамье подсудимых и, по сути, ничем  не  отличающихся  от
других? Во всяком случае, для нас, для адвокатов. Обвиняемый оказывается
одинок перед обществом, государством, законом - и особенно остро  нужда-
ется в поддержке и защите, независимо от того, как и в чем он  провинил-
ся. Адвокат не только по роду своей службы, но и как  человек,  пожалуй,
становится для него единственным подспорьем, соломинкой... Напрашивается
еще одно сравнение. Священник ведь готов выслушать любую исповедь, любое
раскаяние, независимо от степени прегрешения, и кем бы ни был его прихо-
жанин, позволяет ему облегчить душу...
   Конечно, рисковая, опасная адвокатская наша профессия. И подспудно, и
осознанно постоянно чувствуешь себя на грани между государством и крими-
налитетом - не слишком комфортно жить между этих двух баррикад,  придер-
живаясь и буквы закона, и выполняя своего рода гуманную миссию. При этом
всегда помнишь, что надо соблюдать равновесие. При этом повторять  адво-
катскую присказку: "меньше знаешь - спокойно спишь".
   Так что же в таком случае подтолкнуло меня "расколоться" да  написать
свои современные мемуары?
   Моих подзащитных правоохранительные органы, а с их подачи и вы, доро-
гие читатели, причисляете к ворам в законе, авторитетам, боевикам, рэке-
тирам, то есть к представителям так называемой  организованной  преступ-
ности. Статей, книг, фильмов о них более чем достаточно. Однако жизнь  и
деяния их, как мне кажется, высвечены несколько однобоко и  отстранение,
недостает хотя бы чуточку иного взгляда, а голосов или хотя бы  отголос-
ков "оттуда", с другой стороны баррикад, почти не слышно. Каковы же реа-
лии, нормы, понятия, законы, по которым живет преступный мир, сложивший-
ся в нашей стране за последние годы? Ведь с образом так называемых мафи-
ози ассоциируются не только "мерседесы",  виллы,  фотомодели,  казино  и
рестораны, но и СИЗО, контрольный выстрел в затылок, короткая жизнь, ко-
торую они сами выбирают...
   Нет, я не задаюсь целью ни оправдать, ни возвести в герои братву.  Но
хотим мы того или нет, она существует рядом с нами. И  открещиваться  от
нее или даже только охаивать, пожалуй, бессмысленно. Узнать  же  о  тех,
кто, переступив черту, оказался вне закона и общества, чуть больше  и  в
ином ракурсе, по-моему, значит в какой-то мере самим разобраться и в мо-
тивах нашей с вами действительности, а может, и в собственной жизни.
   Как-то в Бутырке я подарил одному из моих клиентов книгу Николая  Мо-
дестова "Москва бандитская". Вскоре ею  заинтересовались  и  другие  мои
подзащитные, и я невольно  стал  участником  своеобразной  "читательской
конференции" в стенах СИЗО - ее обсуждали те, о ком, она была  написана.
Там же, в Бутырке, один из клиентов, известный вор в  законе,  во  время
нашей встречи "просвещал" меня своими размышлениями о  преступности,  ее
роли в обществе и государстве. Признаться, я ловил себя на  том,  что  в
его откровениях для меня было немало открытий. Неожиданно к концу беседы
законник сказал:
   - А ты возьми и напиши про "нашу жизнь" без прикрас, о том, какая она
непростая, опасная, как нам несладко приходится. Пусть "изнутри"  о  нас
узнают...
   Подобные диспуты, встречи тоже,  естественно,  "спровоцировали"  меня
сесть за книгу и рассказать о современной криминальной жизни, естествен-
но, с собственной колокольни адвокатской практики.
   Сразу оговорюсь и внесу некоторые юридические коррективы. Я  оказывал
правовую помощь группировкам и их представителям, но если в ходе рассле-
дования конкретного дела и решением суда они не признаны виновными, то я
не вправе относить их к организованным преступным группировкам.  Поэтому
буду называть их московскими группировками.
   И еще одно уточнение. Когда адвокат приступает  к  работе  с  людьми,
принадлежащими к той или иной группировке, то никогда клиент не является
к нему с заявлением о своем "статусе", дескать,  я  такой-то  авторитет,
занимаю такое-то положение в своей бандитской иерархии, у меня  такой-то
список преступлений и прочее. К адвокату обращаются, рассчитывая на  его
помощь по какому-то конкретному делу. Общего посвящения адвоката  в  так
называемую криминальную политику с их слов не происходит. Разумеется,  в
процессе работы с клиентами я получаю о них дополнительную информацию из
материалов уголовного дела,  из  всевозможных  справок,  предоставляемых
правоохранительными органами, из источников в той среде, с которой  кли-
енты контактируют. Сведения эти, как правило, появляются уже позже, при-
чем большей частью известны с чужих слов, не проверены, одним словом, не
могут служить основанием для использования их следственными и  судебными
органами.

                             Глава первая
         КРИМИНАЛЬНЫЙ БИЗНЕС, ИЛИ ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ

   ЕЩЕ ОДНА ВЛАСТЬ?

   В России действуют сегодня четыре власти: законодательная,  судебная,
исполнительная и информационная. Но многие поговаривают, что  функциони-
рует еще и пятая власть - криминальная. Она, по мнению специалистов, за-
нимает отнюдь не последнее, пятое, место, а может, и промежуточное: меж-
ду первой и второй. На самом деле организованная преступность существует
во многих странах мира, и наше государство не  исключение.  Более  того,
наша страна переживает тяжелый период становления нового государства,  в
процессе которого дают о себе знать болезненно обнаженные старые и вновь
появившиеся червоточины общества, поэтому и многие явления представляют-
ся в черных красках.
   В конце 1997 года министр МВД РФ Анатолий Куликов направил президенту
России закрытое письмо об организованной преступности. Оно носило песси-
мистический характер. В частности, по словам министра,  МВД  располагает
данными о 16 тысячах преступных организаций, а также о 60  тысячах  лиц,
которые с ними тесно связаны.  Однако  представители  правоохранительных
органов часто говорят, что им  все  хорошо  известно  об  организованных
преступных сообществах. Они знают их количественный состав, ведут специ-
альную поименную картотеку, с фотографиями, обладают информацией о  виде
деятельности той или иной  группировки,  об  их  подшефных  коммерческих
структурах. Однако арестовать или ликвидировать эти  сообщества  они  не
могут, ссылаясь на отсутствие необходимой  законодательной  базы.  Таким
образом, напрашивается вывод: в стране правоохранительные органы не  бо-
рются с преступными сообществами, а занимаются лишь  наблюдением  за  их
деятельностью.
   В повседневности понятие организованной преступности ассоциируется  с
действующей бандой молодых, коротко стриженных ребят, увешанных золотыми
цепями, то есть с деятельностью рэкетиров. Но не так  часто  услышишь  о
том, что существует так называемая организованная преступность белых во-
ротничков. Недавно, по данным Центрального разведывательного управления,
стало известно, что в России более 10 крупнейших банков занимаются прес-
тупной деятельностью, а в теневой экономике производится  от  30  до  40
процентов валового национального продукта.
   Так сказать, на бумаге, в законодательном порядке борьба с  организо-
ванной преступностью была сформулирована в знаменитом президентском Ука-
зе от 14 июня 1994 года. Указ о борьбе с бандитизмом и задержании на  30
суток подозреваемых в совершении преступлений без предъявления им  обви-
нения давал широкие полномочия работникам милиции. Они, в частности, по-
лучали право беспрепятственно пройти в любое помещение и если имели  ос-
нования подозревать в совершении или подготовке преступления,  то  могли
задержать любого гражданина, причем без санкции прокурора, без  предъяв-
ления конкретного обвинения, да еще на столь длительный  срок.  Это,  по
крайней мере, противоречило принципу "презумпции невиновности", не гово-
ря уже о том, что наши законодатели не удосуживались еще  разобраться  в
определениях, терминах хотя бы той же организованной преступности. И по-
ка года три действовал этот пресловутый указ, впоследствии, конечно, от-
мененный, люди пережили немало тяжелых, тревожных дней  в  своей  жизни,
теряли имущество, здоровье...
   Преступный мир чутко реагирует на изменения в политике и тактике  го-
сударственной борьбы с ними. Помнится, как летом 1996 года  криминальный
мир буквально испытал шок, когда на всю страну по телевидению был брошен
грозный взгляд и знаменитый клич: "Бойтесь!" Вскоре после  президентских
выборов в июле 1996 года отставной генерал Александр Лебедь, широко  из-
вестный своей молдавской эпопеей, был неожиданно назначен секретарем Со-
вета Безопасности  с  широчайшими  полномочиями.  Помимо  основной  дея-
тельности, которая сводилась к урегулированию чеченского конфликта,  Ле-
бедь неожиданно для всех стал заниматься борьбой с организованной  прес-
тупностью.
   В то время генерал Лебедь стал часто встречаться с другим генералом -
Вадимом Рушайло, тогдашним начальником Московского  РУОПа.  Впоследствии
Лебедь, давая очередные интервью, не раз говорил о том,  что  в  течение
короткого времени он может полностью ликвидировать преступность, для на-
чала в Москве. И как гром среди ясного неба принимается указ, в дополне-
ние к уже существующему, - о борьбе  с  организованной  преступностью  в
Москве и Московской области. На самом деле, как потом ходили слухи,  ле-
бедевский указ являлся лишь основной базой  для  специального  комплекса
жестких профилактических мер, условно названного "Московским эксперимен-
том" и проводимого в Москве и Московской области во время борьбы с орга-
низованной преступностью.  Естественно,  об  этом  узнали  представители
братвы, и очень многие мои клиенты стали постоянно звонить мне,  предла-
гая встретиться и обсудить указ Лебедя: неужели может  заработать  мясо-
рубка репрессий, перемалывая всех подряд, без разбора? Может быть, спра-
шивали они, лучше пока уехать из страны? (Кстати, многие уголовные авто-
ритеты тогда поспешно выехали за бугор.) Практически всех охватил страх,
замешательство и нерешительность.  Мне  ничего  не  оставалось,  как  по
просьбе клиентов достать текст указа.
   Благодаря знакомым в Государственной Думе  РФ  через  несколько  дней
указ был у меня на столе. Ничего нового он не открывал, но я знал о  су-
ществовании специального, закрытого секретного приложения к указу, в ко-
тором, очевидно, и расшифровывалась его суть. В чем она конкретно заклю-
чалась, теперь уже трудно говорить, но случай, который произошел с моими
клиентами, в какой-то мере, наверное, иллюстрирует секретный документ. В
то время резко ужесточилась деятельность милиции. Задержания,  обыски  и
облавы стали проводиться в более жесткой и бескомпромиссной форме.

   В ДУХЕ "МОСКОВСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА"

   Двух моих клиентов задержали и тут же  вывезли  в  пригородный  район
Москвы. Спецназовцы достали из своих машин лопаты и  заставили  их  рыть
канавы... Когда парни спросили, а собственно, для чего  копать,  спецна-
зовцы ответили: "Ясное дело, для могил, мы вас сейчас расстреливать  бу-
дем". Их подвели к канавам и потребовали подписать чистосердечное  приз-
нание в их принадлежности к одному из бандитских формирований Москвы.  В
случае же отказа, пообещали спецназовцы, их расстреляют, закопают и спи-
шут все на мафиозную разборку.
   Парней подвели к канавам, спецназовцы передернули затворы, и - разда-
лись выстрелы. Но патроны были холостые. Однако можно представить их ду-
шевное состояние после такого эксперимента!
   Конечно, никаких доказательств проведенной акции нет.  Вероятно,  ра-
ботники милиции отрицали бы свою причастность к ней. Но  возникает  воп-
рос: зачем было моим клиентам придумывать эту легенду?
   Спустя некоторое время я тоже попал в число жертв  "эксперимента".  В
конце лета 1996 года у меня состоялась встреча с двумя клиентами по воп-
росу проведения коммерческой операции. Мы сидели в одном из кафе в райо-
не Нового Арбата. Они были лидерами двух разных группировок и собирались
осуществить совместный бизнес.
   В зале, где мы обедали, никого не было. Под конец, когда все  вопросы
были решены и мы уже хотели уходить, вдруг в  пустой  зал  вошли  четве-
ро-пятеро коротко стриженных здоровых ребят. Завидев моих клиентов,  они
радостно замахали руками - привет, братишки! - и  направились  к  нашему
столику. Тут вслед за ними быстро вошли несколько мужчин  в  гражданской
одежде, с пистолетами в руках, и крикнули:
   - Стоять! Ни с места!
   Знакомых моих клиентов приставили к стене с поднятыми руками и широко
расставленными ногами. Сотрудники РУОПа, а это были они, быстро  обыскав
их, направились к нашему столику. Меня охватил страх.  Во-первых,  место
нашей встречи выбрал я. Во-вторых, мои  клиенты-лидеры  группировок,  и,
естественно, возникало подозрение, что я их просто-напросто сдал. Трудно
передать, что я тогда испытал. Бог с ним, что задержат, обыщут,  аресту-
ют, я боялся другого: подумают, что ко всему этому причастен я.
   Руоповцы попросили предъявить документы. Один из клиентов достал  ка-
кую-то кредитную карточку, другой - пропуск в ночной  клуб  "Станиславс-
кий". Руоповец молча взял документы, стал рассматривать их с  таким  ви-
дом, что было понятно: это не документы. Я достал адвокатское  удостове-
рение и уверенным голосом сказал:
   - Эти люди со мной!
   - Все понятно, нет проблем. Вы свободны.
   Мы сразу покинули зал. Ребята вышли веселые и довольные. Они  радова-
лись, хлопали меня по плечу. Я поинтересовался:
   - Они за вами?
   - Да нет. Скорее всего, казанских отслеживали. Завтра позвоним, узна-
ем, как у них дела, - сказал один.
   - Вот видите, как получилось! А я очень боялся, что вы  можете  поду-
мать на меня...
   - Да что вы! Мы вам доверяем! Напротив, мы бы вас с удовольствием во-
зили с собой на подобные встречи, раз ваше магическое удостоверение  так
на них действует!
   - Нет, мне такие встречи больше не нужны! - отшутился  я.  -  С  меня
вполне хватит и одной!
   Но зарекаться было рано. Через два месяца один из московских  бизнес-
менов пригласил меня на день рождения, который проходил в  фешенебельном
московском ресторане.  В  отдельном  банкетном  зале  собралось  человек
50-60. В основном бизнесмены,  не  исключено,  что  и  представители  их
"крыш". Они выделялись атлетическим телосложением и короткими стрижками.
Добрая половина участников торжества были подруги, жены.
   Праздник проходил весело, столы были со  вкусом  сервированы,  в  том
числе и экзотическими блюдами. А гости все прибывали.  Вошел  мужчина  в
обыкновенном сером костюме. Лицо его показалось мне  очень  знакомым.  Я
спросил у бизнесмена:
   - Кто это?
   - Ну как же. Вы должны его знать. Это сотрудник одного из  московских
изоляторов...
   Да, я не раз его видел, только в военной форме.
   Замелькали и другие знакомые мне люди. Все входили шумно, с  подарка-
ми, желали всяких благ юбиляру.
   В разгар вечера двери ресторана резко распахнулись, и в зал вошли че-
ловек 10-12, кто в гражданском, кто в камуфляжной форме.
   - Всем оставаться на местах! РУОП! - выкрикнули они.
   Естественно, за столами мгновенно воцарилась тишина. Сразу  несколько
сотрудников отвели мужчин и женщин к стене, стали проверять документы  и
одновременно проводили и личный досмотр. Ни у кого ничего не нашли. Заб-
рали только одного человека, который находился в розыске. Для  всех  ос-
тальных эта процедура завершилась благополучно.
   Через два-три дня я узнал, что у другого моего знакомого  бизнесмена,
который открыл пиццерию и по такому случаю собрал шумную компанию, одних
бизнесменов, тоже побывал РУОП. Положили всех на пол, обыскали и покину-
ли помещение. Слава Богу, при этом никто не пострадал, никого не  забра-
ли, ничего не разрушили, ничего не украли. Хотя бывали, конечно, и такие
финалы.

   ЭФФЕКТ УБИЙСТВА ЛИСТЬЕВА, ИЛИ КОНФИСКАЦИЯ КРЕСТА

   Кстати, бурный подъем и крупномасштабные операции в борьбе  с  крими-
нальным миром имели место еще до начала "Московского эксперимента". Вол-
на арестов, шмонов, задержаний, обысков в казино, ночных клубах,  прове-
рок машин на трассе прошла весной 1995 года, когда в подъезде своего до-
ма был убит известный тележурналист Владислав Листьев. В свое время  это
была довольно широкая кампания. Расследованием убийства занималась  спе-
циальная бригада. Для профилактики мэр Москвы распорядился закрыть  мно-
гие казино. А перед закрытием в Москву для наведения порядка были вызва-
ны ОМОНы из разных городов. Чуть  ли  не  триста  человек  признались  в
убийстве. По первоначальной версии основными подозреваемыми  в  убийстве
Листьева были представители солнцевской группировки.
   Впоследствии версия эта провалилась.  Основанием  для  нее  послужила
оперативная информация о сходняке солнцевских  авторитетов,  на  котором
обсуждали вопросы, связанные с рекламным телевизионным бизнесом на  ОРТ.
Кроме того, стало известно, что один из телохранителей Сергея  Михайлова
(Михася), которого правоохранительные органы считают лидером солнцевской
ОПГ, дал показания на своего шефа по поводу причастности его к некоторым
преступлениям, в том числе и к убийству Листьева.
   В конце августа 1995 года против солнцевских проводилась операция под
условным названием "Закат", в которой участвовали ведущие  подразделения
РУОПа, МУРа, ГУОПа, ОМОНа. Было задействовано 500 милиционеров. Задержа-
но 23 солнцевских боевика. Но это была капля в море, потому что,  как  я
впоследствии узнал, произошла утечка информации, и большинство солнцевс-
кой группировки, предупрежденное о готовящейся операции, заблаговременно
покинуло квартиры и офисы. Тем не менее операция "Закат" для многих  все
же была внезапной.
   Мои клиенты рассказывали мне немало подробностей о  тех  днях,  когда
после убийства Листьева в Москве выполнялись профилактические  действия:
омоновцы врывались в помещения, клали всех на пол, избивали, срывали зо-
лотые украшения, часы. Так, однажды ко мне в консультацию приехал Сергей
Ч. По рекомендации моих клиентов он обратился ко мне за помощью.
   Сергей Ч. с друзьями ехал на своем джипе  с  тонированными  стеклами.
Неожиданно их резко подрезал милицейский джип, и из него выскочили пяте-
ро или шестеро человек в камуфляжной форме, в масках, с, автоматами.
   - Не говоря ни слова, они вытащили нас из машины, - вспоминал  Сергей
Ч., - заставили сначала упереться руками о капот, затем расставить широ-
ко ноги, а после этого просто положили в грязь и стали избивать  беспри-
чинно. Устроили шмон в машине. У нас там ничего не было,  хотя  омоновцы
вполне могли подложить нам оружие или наркотики. Но, видно, они  пресле-
довали совсем другую цель. Наспех избили нас, обыскали, у  них,  естест-
венно, не было на это никаких санкций, изъяли  крупные  суммы  денег,  у
многих сняли часы. У меня тоже взяли золотые  часы  "Картье"  стоимостью
двадцать тысяч долларов. Но самое главное, с меня сняли золотой  массив-
ный крест, он был для меня дорог, это подарок моего близкого друга.
   И Сергей очень просил меня найти этот ОМОН или СОБР и вернуть хотя бы
крест.
   Через несколько дней мне удалось с помощью моих знакомых узнать,  что
в тот день и время по Ленинскому  проспекту  дежурили  именно  рязанские
омоновцы. Они находились на специальной базе московского  СОБРа,  что  в
Большом Каретном переулке.
   Мы с Сергеем отправились туда. Надо сказать, что Сергей  относился  к
людям не робкого десятка, но, подъезжая к Большому  Каретному  переулку,
он чувствовал себя далеко не уверенно.
   Мы поставили машину и стали наблюдать. Вскоре к нам подошли три  здо-
ровых бойца в камуфляжной форме и поинтересовались, что мы тут делаем  и
что нам надо.
   - А в чем, собственно, проблемы? - спросили мы.
   - Тут территория режимной организации. Предъявите свои документы.
   Мое адвокатское удостоверение, по всей видимости, сильно подействова-
ло на представителей ОМОНа, и их тон стал более вежливым.
   Я спросил, как мне повидаться с их руководством. Они провели  меня  к
своему начальнику, рослому майору в камуфляжной форме. Я представился  и
изложил суть дела. Милицейский майор сделал удивленные глаза.
   - Во-первых, откуда вы знаете, что именно наши ребята сорвали с  него
золотой крест? Вовторых, а может, ваш подзащитный придумал эту версию?
   - Видите ли, - ответил я, - мой подзащитный хорошо рассмотрел нашивки
рязанского ОМОНа у одного из бойцов. А придумывать, что  у  него  отняли
золотой крест, и совершенно безосновательно обвинять работников  милиции
нет никакого смысла.
   - Хорошо, я постараюсь выяснить, - сказал майор. -  Опознание  прово-
дить мы не имеем права, поскольку все работники СОБРа являются  засекре-
ченными сотрудниками. Наверное, оснований к возбуждению уголовного  дела
нет.
   - Да, конечно, - ответил я, - пока мы не хотели бы возбуждать уголов-
ного дела. Думаю, что вопрос можно решить мирным способом.
   - Конечно. Если вещи действительно отобрали, то мы найдем все, вернем
и накажем провинившегося сотрудника. Дайте описание креста.
   Мой клиент взял чистый лист бумаги и стал подробно записывать  основ-
ные приметы золотого креста. Я оставил свой телефон, и  мы  благополучно
покинули здание СОБРа.
   Особой надежды на успех нашей миссии у нас не было.  Мы  думали,  что
скорее всего майор подготовит какую-либо бумагу, указывающую,  что  наши
требования совершенно безосновательны.
   Через три-четыре дня раздался телефонный  звонок,  и  представившийся
мне майор милиции попросил приехать в СОБР.
   Дорога к Большому Каретному переулку была нелегкой, Сергей волновался
и то и дело спрашивал:
   - А вдруг нас сейчас закроют? А вдруг спровоцируют? Вдруг что-то под-
ложат или просто побьют?
   Я всячески старался его успокоить:
   - Не бойся, я же твой адвокат, у нас имеются соответствующие докумен-
ты. Не думаю, что они на это пойдут.
   - А мы могли бы на всякий случай как-то подстраховаться?
   - Конечно.
   Я набрал по мобильному телефону номер своей  консультации  и  сообщил
дежурному адвокату, что еду сейчас в штаб-квартиру СОБРа в  Большом  Ка-
ретном переулке на встречу с майором имярек. Если я в  течение  часа  не
перезвоню, то прошу принять соответствующие меры на предмет того, что мы
задержаны. Это успокоило Сергея Ч.
   Мы въехали во двор СОБРа. Небольшой трехэтажный особнячок был окружен
со всех сторон вырытыми канавами, видимо, прокладывались какие-то комму-
никации. Я удивился: как же так - СОБР, который должен  быстро  реагиро-
вать, моментально выезжать, лишен, выходит, этой возможности. Но такова,
видимо, наша неискоренимая русская бесхозяйственность.
   Мы вошли в кабинет. Майор, улыбаясь, протянул  нам  небольшой  пакет.
Раскрыв его, мы увидели массивный золотой крест.
   - Вот видите, мы свое слово сдержали. Что касается часов, то, к сожа-
лению, ничего не получилось. Он категорически отрицает, что брал часы.
   - Да ладно, нет базара! - сказал мой клиент. Он взял крест в руки,  и
широкая улыбка появилась на его лице.
   - Хорошо, что все обошлось, - сказал Сергей, покидая помещение СОБРа.
- Понимаешь, это для меня как талисман. - Он обратился ко мне на "ты".

   В ИТОГЕ - ОТСТАВКА

   Прошло время, и многих потрясла еще одна неожиданная новость.  Основ-
ные борцы с организованной преступностью генерал Лебедь и генерал Рушай-
ло были отправлены в отставку. Лебедю были предъявлены претензии в  соз-
дании  незаконного  формирования.  В  последнее  время  генерал   Лебедь
действительно настойчиво пропагандировал свои формы борьбы  с  организо-
ванной преступностью, много говорил о необходимости создания специально-
го воинского подразделения, состоящего из бывших работников КГБ, МВД, не
связанных с коррупцией. Подразделение  условно  должно  было  называться
"Русский легион", в состав которого входило бы  около  пятидесяти  тысяч
человек. Не знаю, по каким причинам, но тут же последовала  реакция  ми-
нистра внутренних дел Анатолия Куликова, который обвинил Александра  Ле-
бедя в попытке узурпировать власть, создать незаконное воинское формиро-
вание. Возможно, какие-то причины такого несогласия не стали  достоянием
гласности.
   Однако спустя некоторое время после отставки Лебедя  генерал  Куликов
также высказал идею создания специального подразделения по борьбе с  ор-
ганизованной преступностью. Министра не поддержали, так как в недрах ФСБ
и МВД существовали уже спецподразделения, в частности Главное управление
по борьбе с организованной преступностью. Еще одно формирование, видимо,
показалось руководству страны нецелесообразным.
   Трудно сказать, с чем была связана отставка генерала Рушайло,  однако
московская братва не отнеслась к ней с большой радостью. Нет, не то что-
бы генерала не боялись, отнюдь, и боялись и очень  уважали,  может  быть
чувствуя какую-то справедливость в его действиях. Но очень многие предс-
тавители криминальных структур сожалели об отставке Рушайло.
   Растерянность и недоумение в криминальных структурах возникли также и
в конце 1997 года и были вызваны секретным письмом Анатолия  Куликова  о
создании Координационной комиссии по оперативно-розыскной  деятельности.
До шока дело не дошло, но очень многие стали интересоваться, какие  меры
и инициативы предлагает Министерство внутренних дел по борьбе с  органи-
зованной преступностью. Последовали звонки, встречи, просьбы поподробнее
узнать об этом письме.
   Когда мне стало известно содержание письма, то оказалось, что  в  нем
нет ничего опасного. Речь шла о создании  специального  механизма,  или,
иными словами, разведывательных подразделений, призванных  собирать  ин-
формацию об организованной преступности. В  рядах  правоведов  эта  идея
вызвала диспут; что, дескать, не Министерство внутренних дел, а прокура-
тура призвана осуществлять надзор за соблюдением законности, в том числе
и за действиями органов внутренних дел.
   Что ж, с организованной преступностью борются, и я бы  сказал,  всеми
правдами и неправдами, хотя, между прочим, в законодательных актах поня-
тие такое не фигурирует (но об этом я расскажу ниже). Так что  наверняка
резонно задаться вопросом: а как родилась, в частности в Москве, органи-
зованная преступность? Как скрещиваются пути-дороги зарождающегося  рос-
сийского бизнеса с криминалитетом в обществе, есть  ли  между  ними  ка-
кая-то связь? Вопросы, пожалуй, в какойто мере риторические, но о  скры-
той в них сути мне довелось узнать из первых рук.

   ВСТРЕЧА В БАНКЕ

   Я приехал в один из московских банков, руководство  которого  просило
меня об экспертизе будущего контракта. В сопровождении охранника я  под-
нялся к вице-президенту банка.
   В просторном кабинете, обставленном  дорогой  импортной  мебелью,  за
большим массивным столом сидел молодой рослый  мужчина  лет  тридцати  -
тридцати пяти, в дорогом двубортном костюме от Версаче и в очках с золо-
той оправой. Он изучал какие-то бумаги. Поздоровавшись, я сел за стол  и
хотел было уже изложить свою правовую экспертизу  контракта,  как  вдруг
банкир спросил:
   - А вы меня не узнаете?
   Я оторвал взгляд от документов и внимательно посмотрел на него:
   - Нет, не узнаю. Но лицо знакомо.
   - Ну как же! Пять лет назад я был вашим клиентом. Помните дело о  вы-
могательстве одной люберецкой бригады? - И он назвал свою фамилию.
   Конечно же я прекрасно помнил Леню К., авторитета одной из люберецких
бригад, обвинявшейся в вымогательстве у коммерсанта денег,  которые  тот
якобы задолжал другому коммерсанту. Тогда я удачно доказал, что факт вы-
могательства отсутствовал, а была инсценирована только попытка разговора
как факт вымогательства. Моих подзащитных освободили  из-под  стражи,  и
дело было закрыто.
   Леня К. предложил мне пересесть за журнальный столик и вызвал  офици-
антку. За чашкой кофе он сказал:
   - А я вот теперь банкиром стал.
   - Как же это ты вдруг выбрал такую неожиданную для себя профессию?
   - Все закономерно.
   - То есть как? - удивился я.
   - А что, мне всю жизнь нужно было оставаться откровенным бандюгой?  -
сказал Леня. - Время примитивного рэкета и откровенного криминала  прош-
ло...
   - Выходит, произошел переход  от  первоначального  накопления  в  ле-
гальный бизнес? - спросил я. - И ты из братвы превратился в коммерсанта?
   - В общем, да.
   - А как это произошло?
   - Очень просто. Все началось с того, что... я стал рэкетиром.  Помни-
те, в 1987 году был принят закон о кооперации...
   Беседа с Леней К. у нас затянулась, он  был  словоохотлив,  казалось,
вошел в азарт, посвящая меня в экономические азы раннего российского ка-
питализма и разбираясь в собственном кредо. Под конец рассмеялся и  ска-
зал:
   - Ну и раскрутили вы меня! Исповедали!

   РЭКЕТИРСКОЕ ПРОШЛОЕ ЛЕНИ К.

   - Рижский рынок - это место, где собирались первые кооператоры,  ком-
мерсанты, которые предлагали нам шашлыки, самопальные  джинсы,  красивые
экзотические наклейки разных фирм, карты Москвы с многочисленными  мага-
зинами и так далее. По выходным дням на этот рынок приезжало  много  зе-
вак. Постепенно к рынку стали подъезжать и мы, ребята,  которые  жили  в
разных районах Москвы, прошли школу качкой, спортсменов, уличной  шпаны.
Вот тогда впервые и возникли слова: "крыша", "наезд", "братва", "развод-
ка", "стрелка", ну и прочие.
   Первыми рэкетирами, которые осуществляли довольно грубый "наезд", бы-
ли в общем-то простые ребята. Основными нашими учебниками были тогда ви-
деофильмы, в основном про американскую или гонконгскую мафию, мы смотре-
ли их в видеосалонах и набирались опыта.
   - Но разве вы не знали, что зарубежная мафия в основном "наезжает" на
тех предпринимателей, которые занимаются незаконным  бизнесом,  то  есть
торговлей наркотиками, проституцией, игорным бизнесом и так далее?
   - Да мы, собственно, никакого различия в этом плане  не  делали,  для
нас главное был коммерсант, или лох, как мы его называли. Для этого мы и
приезжали на Рижский рынок. А знаете,  что  родиной  московского  рэкета
можно считать Рижский рынок? Здесь и стали появляться те бригады, группы
людей, а потом и известные группировки. Но тогда мы в основном  состояли
из небольших бригад, в которые входило от пяти до десяти человек. Приез-
жали и "бомбили" кооператоров, лотошников, первые киоски...
   Леня вдруг поднялся с кресла, подошел к  своему  массивному  столу  и
достал из ящика несколько фотографий. Одну из них протянул мне: он стоял
в окружении троих крепких парней, спортивном костюме, с грозным видом.
   - Вот посмотрите, из летописи первых "наездов? - храню как  талисман,
- сказал Леня. Он задумался и снова заговорил: - Знаете, все-таки  тогда
было относительно спокойное и мирное для нас время.  Тогда  на  Рижском,
рынке зарождались и наши первые тусовки. Делить  было  пока  нечего,  не
наступило еще время передела... Не было никаких заказных убийств,  взры-
вов, автоматов, пистолетов, и если происходили какие-то разборки, то они
заканчивались либо кулачными боями, либо в ход шли дубинки,  бейсбольные
биты и нунчаки. Хотя, впрочем, недалеко от Рижского рынка,  на  Маломос-
ковской улице, у известного кафе - название я уже забыл - возник спор  в
отношении одного коммерсанта между, кажется, ребятами с Мазутки,  в  ос-
новном живущими на соседней улице Павла Корчагина, и,  по-моему,  остан-
кинской братвой, и они в это кафе бросили несколько  бутылок  с  зажига-
тельной смесью. Но никто не пострадал, только помещение частично выгоре-
ло, и люди отделались легким испугом...
   Леня вдруг умолк, я обернулся к двери. В кабинет вошел капитан  мили-
ции. Малоприятные мысли мелькнули в голове:  неужели  пришли  арестовать
Леню?
   - Все нормально, - капитан обратился к Лене, - разрешение вам выдали.
   - Хорошо, - сказал Леня, - поговорим позже. Вот видите,  -  обратился
он ко мне, - кто у нас работает? Бывший мой опер из Люберец. Я его к нам
в банк взял начальником охраны. Он ездил к своим за разрешением  на  до-
полнительное оружие и специально надел свою ментовскую форму...
   - А скажи, - я попытался продолжить прерванный разговор, - как расши-
рялись границы, как ты говорил, родины рэкета? Ведь потом не  только  на
Рижском рынке, а по всей Москве прошла волна рэкета. Писали уже о  рэке-
тирском беспределе. Обыватели, которые рэкет и в глаза не видели, прихо-
дили в ужас, завидев парней крепкого телосложения в спортивных костюмах.
   - Кстати, эти дурацкие самопальные  "адидасовские"  костюмы  рэкетиры
сменили потом, к началу 90-х, на короткие полупальто, ходили с  короткой
стрижкой "под нуль". Но это была не просто мода, а как бы  психологичес-
кий прием воздействия на будущих наших потенциальных клиентов. Так  вот,
да, кооперативное движение развивалось, постепенно вышло с площади Рижс-
кого рынка. Были заняты улицы, площади, переулки, появились лотки,  раз-
ные коммерческие структуры. В моде еще были видеосалоны, платные  туале-
ты. Вот тогда братва стала предлагать "крышу" коммерческим предприятиям.
Много ходило разных мифов, и один из них я хочу развеять. Это миф о кри-
минальной карте Москвы. Говорят, что все районы Москвы закреплены за те-
ми группировками, которые в основном живут в этих районах. Например, Ле-
нинский проспект считается почемуто закрепленным за  солнцевской  и  ле-
нинской группировками. На самом деле это далеко не так. Конечно,  "право
первой ночи" принадлежит тем, кто придет первым к коммерсанту. А у  ком-
мерсанта уже может быть своя "крыша". Тогда ему говорят: "Назови, с  кем
работаешь". Если возникает какое-либо подозрение, что нас обманывают, то
мы через коммерсанта назначаем его "крыше" стрелку, на которой сразу оп-
ределяется, является ли коммерсант  свободным  или  он  уже  работает  с
кем-либо. Вот тогда и родился первый девиз братвы: "Нам чужого не нужно,
а свое не отдадим". Так что утверждение, будто районы Москвы  закреплены
за какими-то определенными группировками, неверно. Один коммерсант может
иметь "крышу" из четырех группировок, мне даже  известен  случай,  когда
один вещевой рынок держали семнадцать московских группировок,  в  разных
долях конечно.
   - Были у вас, наверное, какие-то подходы,  приемы,  чтобы  установить
отношения с коммерсантом, выйти на него? Как они на вас реагировали?
   - У разных коммерсантов к нам отношение тоже  было  разное.  Конечно,
прибегали мы и к жестким формам "наезда".  Подъезжаем,  говорим:  "Давай
плати, лох". И он платил. А те, кто не соглашался,  подвергались  нашему
прессингу. Благо учебные пособия у нас были хорошие, те же  художествен-
ные кинофильмы. Были популярны паяльник и батареи с наручниками, которы-
ми мы пристегивали клиента. Случалось, вывозили его в лес или  закрывали
в подвале. После небольшой обработки "в легкую" с избиением клиенты сог-
лашались платить. Платили обычно двадцать - тридцать процентов от прибы-
ли.
   Прекрасно помню, как я с моим двоюродным братом приехали  в  гости  к
одному мытищинскому авторитету. Он повел нас в свою загородную баню. Си-
дели мы с пацанами, парились, вдруг один из подручных авторитета к нам в
баню, в дикую жару, заталкивает парня в дубленке и меховой шапке  и  при
этом говорит: "А теперь посиди и подумай, где достать  тридцать  тысяч".
Такие методы тоже были, что говорить...
   - Круто вы с ними обходились. Наверное, не брезговали  обманом,  хит-
ростью, шантажом, а?
   - Ну, вначале мы держали коммерсанта в строгости, иногда  придирались
к каждому слову и действовали по принципу: за все нужно отвечать. Сказал
не так - отвечай. А отвечали обычно деньгами. Затем была идея "развести"
коммерсанта, урвать побольше, заложить кабанчика, то есть  все,  что  он
накопил, наработал, мы отнимали, ну, не мы, а другие бригады,  -  попра-
вился мой собеседник. - Иногда какая-либо бригада инсценировала "наезд".
Например, мы договаривались с другой бригадой, чтобы  та  начала  "наез-
жать" на коммерсанта. Тогда он нас вызывал, чтобы разобрались  с  другой
бригадой. Ну, мы назначали стрелку, отправляли на нее двух-трех ребят. А
через пару дней Подвозили их, специально избитых, окровавленных - таковы
были правила нашей игры, - к нему в офис и запускали. Входит наш  парла-
ментарий, весь окровавленный и избитый. Коммерсант в шоке. Тут подъезжа-
ем мы: "Так, давай плати на восстановление здоровья,  пострадали  ребята
по твоей милости". Платит. Затем новое условие: "Дай деньги на войну. Мы
должны их наказать". Он дает нам десять тысяч, тридцать тысяч долларов -
все зависит, насколько коммерсант богат. А потом мы с братвой из  другой
бригады на эти деньги либо в ресторане гуляли, либо куданибудь на курорт
с телками уезжали отдыхать.

   ВЫКОЛАЧИВАТЬ ДОЛГИ - СТРАНИЦА БИОГРАФИИ

   - Мне приходилось слышать, что со временем коммерсанты сами стали ис-
кать себе "крышу".  Предпочитали  "добровольно  сдаться",  наверное,  не
очень им хотелось иметь дело с непрошеными гостями...
   - Бизнес, коммерция набирали силу. Многие коммерсанты стали понимать,
что без нас, без наших охранных услуг, им никуда не деться. Кроме  того,
у многих возникали проблемы с кредиторами и должниками. Вот тогда братва
и взяла на себя, помимо охранного бизнеса, и функции выколачивания  дол-
гов, поиска тех, кто "кидал" наших коммерсантов.
   Выколачивание долгов постепенно превратилось для  нас  в  официальный
бизнес, которым занимались практически все криминальные структуры. Да  и
не только они. Обычно представляют коммерсанта в окружении каких-то мор-
доворотов, с цепями на шее, они едут выбивать долги к другому коммерсан-
ту. Но это тоже очередной миф...
   - А как же это выглядит реально?
   - В каждой уважающей себя  крупной  группировке  имелась  специальная
бригада, она и занималась выколачиванием долгов, другими такими же  сер-
висными услугами. Бригада жила достаточно цивильно,  у  нее  был  офици-
альный статус: более чем законопослушное охранное или сыскное  предприя-
тие с безупречной репутацией, со всеми необходимыми разрешениями  и  ли-
цензиями...
   - Кстати, во всей Москве прекрасно знали, что каждой группировке при-
надлежит свой охранный офис. Подобной информацией располагали и правоох-
ранительные органы. Правда, криминала в этом не было, потому что принад-
лежность охранной фирмы к преступной группировке уголовно не  наказуема,
так же, как нет в нашем Уголовном кодексе и наказания  за  наличие  бан-
дитской "крыши"... Ну, а все-таки коммерсант обращался  к  вам  напрямую
или через посредников, по чьей-либо рекомендации?
   - Коммерсант обращался в охранные фирмы по рекомендации своих  знако-
мых коммерсантов, а может быть, даже и через представителей их  "крыши".
Он излагал суть своей проблемы, обязательно представлял  какие-то  доку-
менты. Причем мы не были юристами и не нуждались в  документах,  нотари-
ально заверенных. Просто для нас необходима  была  их  реальная  доказа-
тельная сила, а также та четкая сумма, которую ему задолжал другой  ком-
мерсант. Или же нам надо было представить документы, подтверждающие, что
наш коммерсант понес какие-либо убытки в результате деятельности другого
коммерсанта. Как только документы попадали к нам в руки, начинался  про-
цесс выбивания долгов. Ну, а на самом деле это выглядело таким  образом:
просто работники охранной фирмы, которая, так сказать,  получила  заказ,
назначали стрелку своим коллегам из другой группировки, которые  обеспе-
чивали "крышу" должника, и путем спокойных,  мирных  переговоров  решали
проблемы. И "крыша" должника внушала затем своему подопечному, что долги
надо отдавать.
   - Неужели всегда удавалось договориться по-хорошему? Не возникали ка-
кие-нибудь трудности?
   - Конечно, бывали случаи, когда "крыша"  должника  оказывалась  круче
"крыши" кредитора. Тогда работники последней извинялись перед своим ком-
мерсантом и рекомендовали ему обратиться в другую, более мощную охранную
структуру. Случалось, что "крыши" между  собой  сговаривались,  и  тогда
происходила так называемая "разводка" коммерсанта, то есть из обоих  вы-
бивали несуществующие долги. Со временем к таким приемам стали прибегать
реже. Хотя, говорят, и до сих пор иногда еще практикуется такое.
   Леня резко поднялся, подошел к окну и, помолчав, вдруг спросил:
   - А вы никогда не задавались вопросом, почему коммерсант к нам  обра-
щается, чтобы вернуть свои деньги? А не в суд, не в арбитраж, не к  вам,
наконец, к адвокатам?
   Да, вопрос больной и по существу. Ответил я не сразу.
   - У нас худо-бедно как-то уже складываются новые экономические  отно-
шения, а судебная система все та же и новой экономике не  соответствует.
Прежде всего, суды практически полностью устарели. Если даже после  дол-
гого, растянувшегося на годы процесса человек выигрывает  дело,  то  ему
еще предстоит получить деньги по выигранному делу. А сейчас  практически
деградировала система судебных исполнителей. Проще говоря,  решения  ар-
битража или суда не исполнялись по той причине, что у нас не  было,  как
принято в европейских странах, системы долговых тюрем, системы  описания
имущества и тому подобное. Поэтому коммерсант и  вынужден  обратиться  к
"крыше" за помощью. Ну, у вас, наверное, более весомые аргументы,  более
неформальные методы общения с должником...
   Телефонный звонок прервал наш разговор. Леня снял трубку. Речь шла  о
коммерческом проекте, о тех документах, которые я принес с собой.  Когда
он закончил говорить, я поинтересовался:
   - Леня, а если не секрет, как же ты в конечном счете выбился в банки-
ры? После того, как уголовное дело против тебя было прекращено, ты сразу
занялся бизнесом?

   ВЗЛЕТ БАНКОВСКОГО ДЕЛА

   - Нет, тогда завязать с криминалом я не мог. Механизм был уже раскру-
чен. Была бригада, она не могла бросить дело. Но у нас назревали переме-
ны. Постепенно открытый криминал кончался, многие из нас стали побогаче.
Общак (общак - воровская касса, жарг.) стали крутить, вкладывать в  раз-
личные коммерческие проекты. Мы стали переходить  на  легальный  бизнес.
Конечно, у кого было мало интеллекта, кого коммерция не  привлекала,  те
так и остались бандитами. Но большинство занялось бизнесом.
   - Ну, а как это практически получилось?
   - Мы же все время общались с коммерсантами, и поэтому схема  их  ком-
мерческой деятельности была знакома. Коммерсант постоянно с нами совето-
вался, боялся, как бы в чем-то не споткнуться. А чем мы хуже его?  Нако-
пив определенную сумму денег, либо сами начинаем заниматься  коммерцией,
либо нанимаем толковых молодых ребят, менеджеров, даем  наши  деньги,  и
они крутят их, умножают. Так я из любера стал главой банка.
   - А какова твоя роль, функции, обязанности во  всей  финансовой  дея-
тельности?
   - Я пришел с деньгами нашей братвы, мы их вложили в банк. Одновремен-
но я выступаю в качестве и учредителя, и смотрящего, чтобы деньги  никто
не расходовал, не воровал. Вначале я работал вице-президентом  банка  по
собственной безопасности. Но потом взял на это  дело  ребят  помоложе  и
сейчас работаю на участке выдачи и получения кредитов.
   - Иметь дело с кредитами, я думаю, не такто  просто,  тут  и  промах-
нуться можно, тут тебя и, так сказать, "кинуть" могут...
   - Вообще-то конечно. Прежде чем дать кредит, мы "пробиваем"  (пробить
- здесь: установить отношения, жарг.) человека или организацию, подстра-
ховываемся, встречаемся с его "крышей", требуем какие-либо гарантии. Бы-
вает, и "кидают", и не только нас, а многие другие организации. Вот при-
веду один только пример. Был в Москве несколько лет назад Антон  Долгов,
руководитель Московского городского банка. В этот  банк  вложили  деньги
очень многие структуры, и коммерческие и преступные. В  один  прекрасный
день Антон исчез с деньгами. Какой переполох поднялся в банке!  Приехали
и коммерсанты со своими "крышами", и РУОП с СОБРом. Все толкутся в кори-
дорах, суетятся, а сделать ничего не могут. Антон как в воду  канул.  До
сих пор, говорят, его ищут за границей братва и правоохранительные орга-
ны. Ничего, рано или поздно найдут.
   Или вот еще, пожалуйста, вам пример. - Мой собеседник взял  со  стола
свежий номер газеты "Коммерсантъ-daily" и сказал: - Дело Григория Лерне-
ра. Кстати, я с ним лично встречался, он ко мне приходил. Вот пишут, что
он замешан в хищении свыше двухсот миллионов долларов у  Промстройбанка,
Мосстройбанка, Межрегионального банка, Мострансбанка и Нефтяного  банка.
Одни говорят, что это так, другие отрицают факт хищения.
   - Я слышал, что кредитные отношения в самих банках тоже сильно крими-
нализированы. Известны случаи, когда какой-либо банкир выдает левые кре-
диты, то есть не ставит в известность своих учредителей, а поскольку вы-
дает кредиты, не оформив соответствующие документы, то неожиданно  исче-
зает. Потом его просто-напросто убирают.
   Леня с пониманием закивал и как бы резюмировал:
   - Все денежные средства, которые находятся  под  опекой  криминальных
структур, тщательно охраняются, на них практически посягательств не  бы-
вает. Вспомните дело подольской "Властелины". Я лично помню, что когда в
Подольск везли чемоданами наличные деньги, то ни одного случая убийства,
нападения или грабежа не произошло. А почему? Да потому, что люди  прек-
расно понимали, что  "Властелина"  находится  под  охраной  криминальных
структур, и никому даже в голову  не  приходило  попытаться  отнять  эти
деньги.
   - Правда ли, что в банках находится в обороте  большая  часть  крими-
нальных денег, то есть нажитых криминальным путем?
   Мне показалось, что вопрос был неожиданным для моего собеседника.  Он
немного подумал и сказал:
   - Я бы не совсем согласился с такой постановкой вопроса. Вы сами  го-
ворили, что в Уголовном кодексе не существует никакого наказания за пре-
доставление "крыши". Те, кто выступает в роли "крыши", получают за услу-
ги десять - двадцать процентов. Эти вот деньги всех "крыш" потом и  ока-
зываются в обороте. А говорить, что они криминальные, я бы  не  решился.
Да и в начале 90-х коммерсанты же сами искали себе "крышу" и  фактически
платили ей за работу...
   - Леня, по-моему, когда ты ушел в бизнес, в криминальном мире и  вок-
руг него произошли новые качественные  изменения.  Примерно  с  середины
90-х годов государство уяснило для себя, что организованная преступность
существует. И появились разные указы на предмет борьбы с ней, и  их  ис-
полнители - спецслужбы: РУОП, СОБР, ОМОН,  ФАПСИ,  налоговые  полиция  и
инспекция и другие организации. Поэтому сейчас по ряду причин  -  трудно
сказать, по каким именно, - но многие коммерсанты стали выбирать  в  ка-
честве "крыш" эти вот спецслужбы. Те, кто занимается торговлей  на  рын-
ках, в палатках, обычно обращаются в районные отделения милиции,  другие
- в РУОП, в службу по экономическим преступлениям. Есть даже "крыши"  из
ФАПСИ...
   Я, кажется, ничем не удивил Леню, он меня спокойно  дослушал  и  тоже
поделился любопытной информацией:
   - У меня тоже недавно был такой случай, когда мы разбирались с  долж-
ником по кредиту. Приехали на стрелку, и можете себе представить, что  с
другой стороны была "крыша" из Министерства по  чрезвычайным  ситуациям.
Мы просто обалдели... Так что я вот как скажу: у нас существует не орга-
низованная преступность, а криминальный бизнес... И в нем участвуют все:
коммерсанты, бандиты, представители спецслужб, милиция, суды, прокурату-
ра и вы, адвокаты. - И Леня с улыбкой посмотрел на меня. - Все мы в  од-
ном котле варимся. Просто у каждого из нас свои проблемы...
   Трудно было не согласиться с  моим  собеседником.  А  вся  суть,  вся
горькая правда в том, что главный участник криминального бизнеса -  само
наше с вами государство...

   КАК БРАТВА В МОСКВУ СЪЕЗЖАЛАСЬ

   Московские группировки отстаивали свои права, утверждались не в  оди-
ночку, а сталкивались с конкурентами. Где-то в начале 90-х годов в Моск-
ву стали приезжать бригады из других городов России. Вставала  серьезная
проблема сфер влияния и их раздела и передела.  Мне  хотелось  услышать,
что на этот счет думает Леня.
   - Как у вас складывались отношения с приезжими, иногородними  группи-
ровками? Кто из них первым приехал в столицу?
   - Вообще с ними были большие проблемы. Среди первых бригад из  других
городов, наверное, можно назвать липецких, красноярских,  архангельских,
курганских, новокузнецких и казанских. Первая встреча у нас была как раз
с казанскими.
   Они объявились в Москве еще в середине 80-х годов, когда мы  пока  не
трясли коммерсантов. Тогда мы впервые услышали, что казанские  приезжают
в Москву и учат москвичей жить и русской идее. Они  отлавливали  панков,
различных стиляг и избивали их. Попозже  Люберецкие  ребята  тоже  стали
приезжать в Москву с такими же намерениями. Но когда  от  уличных  забав
братва перешла на экономику, казанские тоже изменили свое поведение.  Мы
работали на одного из коммерсантов и на стрелке встретились с казанскими
ребятами.
   Возглавлял их Артур Кжежевич. Он был из спортсменов,  увлекался  бок-
сом. После того как  стрелка  мирно  закончилась,  Артур  предложил  мне
встретиться в ресторане.
   Фешенебельный ресторан находился на Новом Арбате. В то время там выс-
тупал балет, варьете. Приехал я с ребятами, Артур уже в зале сидит.  По-
ляна накрыта (поляна - стол, жарг.), ждет нас. Мы подсели, начали разго-
вор. А сводился он к тому, что, мол, брат, мы  общие  с  тобой  интересы
имеем: что Казань, что Люберцы, одинаковая идея. Москвичей  надо  потес-
нить, они зажрались. Давай, мол, объединимся, и нам по  силе  равных  не
будет. Вот такая у него идея была. Но я ему объяснил, что надо мной есть
вышестоящие и без них я этого не решаю. Артур уточнил, что над ним  тоже
есть старшие. Говорит, давай с тобой решим вопрос, а потом и на  старших
выйдем.
   Встреча закончилась ничем, но я заметил, что казанские  вели  себя  в
ресторане как хозяева. Да и пацаны из его бригады приставали к  девушкам
из варьете, давали указания халдеям. Все  это  мне  не  понравилось.  Мы
расстались.
   Прошло некоторое время, и как-то на заправке я встретился  с  братвой
Артура, спросил про него. Сказали, что он перебрался в Питер,  имел  там
серьезные дела, но вскоре угодил в зону за вымогательство.
   У Лени как-то резко изменилось настроение, он  зашагал  по  кабинету.
Видимо, с приезжими у него были серьезные проблемы, что даже  вспоминать
неприятно.
   - И все-таки, как ты сам думаешь, почему они стали приезжать в  Моск-
ву?
   - Мне кажется, они себя исчерпали в своих городах. Как бы там ни  бы-
ло, а провинциальные городки маленькие, у них нет тех возможностей,  что
в Москве. Это первое. Второе, у многих, с  кем  я  встречался,  возникли
серьезные проблемы. Дело в том, что подрастала молодежь, а она постепен-
но вытесняла тех, у кого уже были какие-то прочные позиции. Вот и вынуж-
денно уезжали в Москву в поисках счастья. Но в столице они никакой пого-
ды не делали, в основном пытались найти своих земляков, которые  занима-
лись бизнесом, и предлагали им "крыши". Но постепенно зона их  интересов
стала расширяться, они начали выходить и на московских коммерсантов, пы-
тались отнимать у московской братвы лакомые кусочки.  В  этом  отношении
отличилась группировка из Новокузнецка. Мы забили с ними стрелку, встре-
тились на пустыре. Приезжаем. Смотрим: стоит съежившись  какойто  хмырь,
невысокого роста, плохо одет. Мы посмеялись над ним. А он  говорит:  "Ну
что, псы поганые, перестреляю я вас всех!" И  дал  знак  рукой.  Тут  же
подъехала грязная "девятка", стекла тонированные опустились, и мы увиде-
ли, что оттуда торчат дула автоматов. Из-за кустов тоже вышли  пацаны  с
автоматами. Мы сразу поняли, что имеем дело с беспредельщиками, отмороз-
ками, как мы их называли. Не лезть же под пули! Мы повернулись  и  ушли,
матеря их.
   Это была банда Лабоцкого, говорили, что ее всю повязали.  Вот  тогда,
по-моему, когда в криминальный бизнес пришла братва из  других  городов,
когда пришли звери (зверь - кавказец, жарг.)  и  чехи  (чех  -  чеченец,
жарг.), наши стрелки превратились в серьезные разборки. Вот тогда мы ре-
шали вопросы с помощью силы.
   - Я понимаю, у них появились претензии на передел сфер влияния, а ре-
шить этот вопрос мирно не было  возможности.  Поэтому  вы  стали  воору-
жаться? Как вам это удалось?
   - Да, и старались вооружаться за счет клиентов, коммерсантов.  Прихо-
дим к клиенту и говорим: "У тебя возникли, проблемы, на  тебя  "наехала"
такая-то группировка. Давай деньги  на  войну".  Коммерсант  выкладывает
деньги. Покупаем стволы, обычно у военных, со  складов,  или  же  ездили
специально в Тулу. Говорят, там все можно купить. И стали возить с собой
уже автоматы, пистолеты, гранаты. Чуть позже появились и  взрывные  уст-
ройства.
   - У вас вроде и мода на оружие была?
   Леня улыбнулся:
   - Точняк. Была мода на стволы, были и заморочки с  ними.  Вначале  по
бедности в моду вошли "ПМ" - пистолет Макарова - и "ТТ", все  китайского
производства. Но потом, со временем, когда мы немножко разбогатели, ста-
ли покупать импортный товар. Модой было и посостязаться, у  кого  волына
(волына  -  пистолет,  жарг.)  покруче.  Например,  мне  тогда  привезли
"смит-и-вессон", пять тысяч долларов стоил. У многих серьезных авторите-
тов чем ствол круче и дороже, тем, значит, престижней. Я не  раз  слышал
от братвы, как руоповцы, омоновцы подкладывают серьезному авторитету ка-
кой-нибудь наган 1913 года выпуска, а он им и говорит: "Что вы мне такую
помойку подложили? Могли бы и пошикарней что-нибудь  найти.  Я  с  такой
ерундой не езжу".
   - Да, - согласно кивнул я, - было  такое,  когда  опера  по  бедности
подкладывали в основном всякое старье. Кстати, потом экспертиза не приз-
навала их ни как боеприпасы, ни как боевое оружие.
   - С ментами, с операми всякое, конечно, бывает, - сказал Леня. - Руо-
повцы, собровцы активно действуют. Они когда появились,  то  моментально
братву вычислили, засняли. Привезут, скажем, к себе на  Шаболовку,  сфо-
тографируют, пальчики прокатают, побеседуют, запишут в  трубу  (труба  -
телекамера, жарг.) и отпустят - до следующего раза, то есть  гуляй,  па-
рень, пока не попадешься. Много они нам проблем устроили. Но мы с  пони-
манием относились к ним. Такая у них работа. Поэтому мы вели себя на за-
держании обычно вполне спокойно. Хотя, конечно,  бывали  случаи,  когда,
как говорится, бычарились. И тогда руоповцы и  собровцы  действовали  по
жесткому режиму. Знаете, у нас среди братвы такой анекдот про них ходит.
Собрались как-то два авторитета и вор в законе посидеть,  поговорить  за
бутылочкой. Один авторитет спрашивает другого: "Какая твоя  мечта?"  Тот
говорит: "Какая мечта? Хочу, чтобы коттедж был  в  ближнем  Подмосковье,
вилла за границей, шестисотый "мерседес" и много-много девчонок". Первый
говорит: "А я хочу два коттеджа в Подмосковье, две виллы в Испании,  два
"мерседеса" и девчонок в два раза больше". А вор в законе говорит:  "Хо-
чу, чтобы коттедж был в Подмосковье, чтобы было много-много в нем СОБРа,
ОМОНа, РУОПа, чтобы автомат к уху прижали и спросили: "Это Садовая, 13?"
А я бы им отвечал: "Это Садовая, 14". Вот и анекдот я вам про нас  расс-
казал...

                             Глава вторая
                           АТРИБУТИКА БРАТВЫ

   КАК ЖЕ ИХ ТЕПЕРЬ НАЗЫВАТЬ?

   Итак, криминал у истоков бизнеса или бизнес с криминальными  корнями.
В итоге - зарождение братвы, или, более официально, организованной прес-
тупности с ее нравами, понятиями, влиянием в обществе и сферами влияния.
Она в центре внимания президента, премьер-министра, министра  внутренних
дел, руководителей спецслужб и прочих граждан страны, и все с ней борют-
ся. Но парадокс в том, что в российском уголовном законодательстве тако-
го понятия не существует.
   Разумеется, специальные статьи УК РФ приближены к регулированию этого
процесса. Статья 208 Уголовного кодекса говорит об организации  незакон-
ного вооруженного формирования или участия в нем; статья 210 - об  орга-
низации преступного сообщества и участии в нем; наконец, статья 209 ква-
лифицирует понятие "бандитизм", то есть создание устойчивой  вооруженной
группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а также ру-
ководство этой группой и участие в ней.
   До середины 80-х годов государство отрицало  существование  организо-
ванной преступности и оповещало о ежегодном снижении статистики  уголов-
ной преступности. Население страны тем самым вводилось в заблуждение,  а
преступные формирования назывались бандами. Но в 80-х годах такое назва-
ние практически устарело, да и сами представители группировок,  повязан-
ные друг с другом криминальными связями, никогда не называли себя банди-
тами. Общаясь с ними, я часто слышал, как они говорили о себе:
   - Мы не бандиты.
   - А кто же вы? - удивленно спрашивал я.
   - Мы - структура. В конце концов - мафия. Но только не бандиты.
   А своих противников они тем не менее всегда называли бандитами. Прямо
как в известной в свое время игре в "шпионы и  разведчики".  Иностранные
государства - шпионы, а мы - разведчики. Так что понятие "банда" практи-
чески в нашей стране, как ни странно, не прижилось.
   В 80-90-х годах правоохранительные органы придумали ряд других назва-
ний для людей, причисляемых к организованной преступности. Прежде всего,
ОПГ -  организованные  преступные  группировки,  преступные  сообщества,
структуры. Сейчас уже трудно назвать, сколько их у нас в Москве действу-
ет. Дело в том, что  согласно  уголовному  законодательству  объединение
двух или трех человек, скажем, во дворе с целью  совершения  какого-либо
преступления тоже смело можно отнести к бандитам или к преступному сооб-
ществу. Хотя, конечно, до ведущих авторитетов и  мощных  группировок  им
еще очень далеко.
   Спорно и  утверждение  термина  "преступная".  Его  можно  применять,
во-первых, только в случае, когда уже вынесен приговор суда по  конкрет-
ному делу. Во-вторых, существующие группировки, или структуры,  как  они
подчас себя называют, давно уже отошли от таких традиционных видов  про-
мысла, как грабежи, разборки, захват  заложников.  Сферой  их  интересов
практически являются экономические вопросы, легальные, а иногда и  неле-
гальные виды бизнеса, и кроме того, большое внимание они уделяют полити-
ке. Поэтому не совсем верно  употреблять  по  отношению  к  ним  понятие
"преступный".
   Группировки и сообщества в Москве тем не менее существуют и  действу-
ют. В своей обиходной речи их представители  чаще  всего  называют  друг
друга братвой. Отсюда и распространенные слова "браток",  "брат",  "бра-
тишка".
   К слову сказать, в нашей стране, где в последнее время такую популяр-
ность обрела криминальная тематика, думается, многие заметили, как в на-
шем языке укореняются многие словечки братвы. А в речи официальных  дея-
телей начиная с Госдумы и кончая  помощниками  президента  и  министрами
правительства нередко слышится  уголовно-жаргонный  акцент:  "разборка",
"наезд", "общак", "нужно делиться" и так далее.
   В основном группировки носят название района, города, откуда родом их
лидеры или откуда набирается их  костяк.  За  очень  редким  исключением
группировки носят имя своего лидера. Например, такие,  как  малышевская,
кемаринская из Санкт-Петербурга, группировка Мансура, группировка Ларио-
новых, группировка Лабоцкого.

   СТРУКТУРА

   Авторы литературы об организованной преступности считают, что  струк-
тура состоит из четырех-пяти банд, в банде - две-три группы, в группе  -
два - пять звеньев, в звене - две - пять бригад, в бригаде  -  пять  или
десять человек. Но на самом деле разделения как такового в  группировках
не существует. Реально имеют место бригады и звенья. В каждой бригаде от
пяти до десяти, а иногда и пятнадцати человек. Звенья  -  это  маленькая
группа из пяти человек. У каждой бригады  или  звена  своя  определенная
специализация. Поэтому в зависимости от назначения  у  группировки  своя
группа разведки, контрразведки, боевиков, группа  людей,  отвечающих  за
технику, за машины, свои казначеи, которые  собирают  дань  с  подшефных
коммерческих структур. В особую группу выделяются киллеры.

   КИЛЛЕРЫ И "ЧИСТИЛЬЩИКИ"

   Группировки, живущие по принципу "нам чужого не нужно, а свое не  от-
дадим", стараются избегать силового решения спорных вопросов.  Но  когда
возникает тупиковая ситуация, прибегают к услугам киллеров. Они выполня-
ют приказ или заказ ликвидировать тот или иной объект. Киллеры в группи-
ровке могут быть штатными и наряду с остальными  членами  бригады  зани-
маться обычными для них делами. Но когда старшие велят кого-либо убрать,
вынуждены выполнить приказ, иначе разделят судьбу  своей  жертвы.  А  за
старание киллерам полагается дополнительное поощрение: денежные  премии,
автомобиль, радиотелефон, поездка на отдых за границу.
   Жертвами киллеров могут стать те члены группировки, которые  попадают
в "список приговоренных"  из-за  нарушения  дисциплины  или  какого-либо
проступка: заурядного предательства, обвинений в  "крысятничестве"  (во-
ровстве) из общака, посягательства на власть старших (или в  расколе)  и
прочее.
   Киллеры чаще всего убирают конкурентов из других группировок. Но если
между ними складываются враждебные отношения, то  ликвидация  поручается
обычным боевикам, которые становятся на время киллерами. Когда же  груп-
пировка, которую "заказывают", нейтральная или дружественная, но в  силу
сложившихся обстоятельств с ней надо "разобраться" (например, забрать ее
коммерческую долю), то ликвидацию лучше и безопаснее  поручить  киллерам
по вызову (нештатным).
   Приглашенных киллеров называют "чистильщиками", и они  обычно  бывают
из других городов, не имеют связей с криминальным миром. Таких  киллеров
как ненужных свидетелей сразу убирают. Когда в средствах массовой инфор-
мации сообщают об убийстве крупного авторитета или коммерсанта,  то  за-
частую вечером того же дня обнаруживают либо труп неизвестного, либо ка-
кого-нибудь боевика. По-моему, подобные совпадения не случайны.
   "Чистильщиков" вызывают, когда надо  наказать  в  основном  неугодных
бригадиров, строптивых боевиков, рвущихся к власти, метящих в  авторите-
ты. В некоторых группировках даже заранее  отслеживается  ее  внутренний
климат на предмет выявления потенциальных соперников. Расправляются и  с
провинившимся, который вызывает у старших группировки какие-то сомнения.
Например, болтливость Романа Н. не нравилась авторитетам, потому что  он
мог бы "расколоться" у ментов. Кроме того, боевик был  уличен  и  в  во-
ровстве денег из общака. Однажды ничего не подозревающего Романа Н. двое
членов группировки пригласили в лес пострелять  из  стволов.  Когда  они
приехали к заранее выбранному месту, его подвели к  вырытой  яме-могиле.
Неожиданно подошел "чистильщик" и выстрелил в висок Роману, а  "коллеги"
закопали его труп.
   Приезд "чистильщика" может выполнять и профилактическую роль,  напри-
мер, для устрашения или  поднятия  дисциплины  в  группировке.  Подозри-
тельность - характерная черта для многих лидеров. Так вот один из  авто-
ритетов бригады заподозрил бригадиров в заговоре против него и  поспешно
вызвал "чистильщика", которого уже  раньше  в  группировке  знали.  При-
сутствие прикомандированного "чистильщика" внесло нервозность  и  напря-
женность в бригаду. Спустя некоторое время "заговор" был мирно устранен.
   Киллеры, как вообще любой боевик, живут и "работают" не  больше  пяти
лет. Если к этому времени они не успевают выйти  из  дела,  то  их  ждет
смерть либо отсидка на зоне.
   Никакой специальной школы подготовки киллеров  не  существует  -  это
всего лишь легенды. Вероятнее всего, что они проходят своего рода "крат-
косрочные курсы" по повышению квалификации, прежде всего по огневой под-
готовке. На длительное обучение нет ни времени, ни смысла.

   БОЕВИКИ

   Большую часть группировки составляют боевики. В основном  это  бывшие
спортсмены, занимавшиеся в какой-либо секции; уличная шпана; чаще бывшие
уголовники, отсидевшие небольшие сроки за  кражу,  мошенничество,  угоны
машин. Сегодня в группировки хлынула новая волна  из  бывших  работников
правоохранительных органов, различных спецслужб, военнослужащих. В  пос-
леднее время серьезным влиянием пользуются группировки бывших  афганцев,
которые вылились, по существу, в движение.
   Возраст боевиков не превышает тридцати лет, хотя есть и ветераны, ко-
торым под сорок, то  есть  кадровые,  прошедшие  школу  профессиональных
"ломщиков" и "кидал". Особенно много молодежи в  измайловской,  кунцевс-
кой, люберецкой группировках.
   Для боевика из другого города  считается  удачей  получить  небольшой
штатный оклад при группировке,  жить  на  съемной  квартире,  обычно  по
два-три человека. Когда боевик более-менее набирает силу и у него  появ-
ляются какиелибо заслуги, то ему иногда позволяется жить  в  квартире  с
подругой, которую он либо вызывает из своего города, либо находит уже  в
Москве. Многие живут с проститутками, часто снимают их в ночных клубах.
   В группировках из  бывших  спортсменов,  как  правило,  проповедуется
спортивный образ жизни, здоровый дух, то  есть  категорически  запрещено
употребление спиртного, наркотиков. Многие из боевиков закодированы, за-
шиты. Если кто-то уличается в их использовании, его жестоко наказывают.
   В специально отведенные дни так называемого спортивного режима боеви-
ки оттягиваются в спортзалах, занимаясь с железками. В  последнее  время
стали популярны снаряды "Кеттлер". Очень распространена у боевиков  игра
в футбол. Часто выезжают в тир пострелять.
   В группировке царит строжайшая дисциплина и беспрекословное  подчине-
ние старшим и авторитетам.
   Рабочий день боевика в группировке ненормированный. Он может  длиться
и несколько часов, а подчас и целые сутки, скажем  во  время  слежки  за
объектом.
   Жизненные интересы боевиков не отличаются разнообразием. Они стремят-
ся как можно больше нажиться, заполучить материальных благ или подняться
на ступеньку выше в криминальной иерархии -  стать  авторитетом.  Часто,
приезжая в отпуск к себе домой, они расписывают своим сверстникам краси-
вую московскую жизнь, свои посещения ночных клубов и снятие проституток.
Земляки в провинциальном захолустье, естественно, проникаются к ним  за-
вистью. Когда боевики погибают, то часто туда же в провинцию отправляет-
ся кадровик, который из числа их же друзей набирает новых  рекрутов  для
группировки.
   В Москве и в ближайшем Подмосковье есть свои кладбища  для  боевиков,
от которых избавляются. Например, трасса Рижского шоссе, где пустынно  и
безлюдно, мало машин и поэтому не составляет особого труда замести следы
и закопать труп в лесу или на обочине. В летний период большой  популяр-
ностью пользуется Клязьминское водохранилище, где также  много  укромных
мест и труп с привязанным к нему тяжелым предметом можно беспрепятствен-
но опустить на его дно.
   Вместе с тем я не согласен с теми авторами, которые рядовых  боевиков
называют "одноразовыми", имея в виду, что жизнь у них коротка и их  чаще
всего бросают. Наоборот, когда боевик оказывается в беде:  арестовывают,
задерживают или он попадает в больницу, то лидеры группировки  проявляют
к нему повышенное внимание. Боевику нанимают  сразу  адвоката,  посылают
передачи, посылки в следственные изоляторы, навещают в больнице, обеспе-
чивают хорошими врачами. Я был частым свидетелем, когда  с  какой-нибудь
перестрелки привозили раненого бойца, и старшие нанимали хороших врачей,
помещали в комфортабельную палату, обеспечивали  охраной.  После  гибели
боевика организуют пышные похороны, помогают его  семье  или  родителям.
Все это необходимо для того, чтобы другие знали: лидеры группировок  ни-
когда не бросают своих подчиненных в беде.
   Наконец, о практике перехода из одной группировки в другую. Он возмо-
жен только в одном случае: если группировка  распадается,  погибает  или
уходит на зону лидер группировки. Если в  другую  группировку  переходит
один боевик, то он может привести с собой и своих коллег.

   ФОРМЫ ПООЩРЕНИЯ

   В группировке наряду с наказанием  практикуются  и  формы  поощрения.
Например, боевикам предоставляется поездка за границу, куда они берут  с
собой девиц. Я часто видел, как отдыхали боевики в Израиле. В  одном  из
храмов коротко стриженный парень, по-моему из Донецкой  области,  достал
очень много записок, разложил какие-то иконки и стал молиться,  вероятно
замаливая грехи за своих убиенных жертв.
   Однажды зимой с Эмиратах со мной произошел интересный случай. В  одну
из гостиниц в местечке Шарджи съехалось много братвы из  разных  городов
России. Они вместе отдыхали, проводили тусовки, снимались на память. Все
были обвешаны многочисленными золотыми цепями и расписаны  всевозможными
татуировками, в которых я с профессиональной легкостью разбирался.
   Обратив внимание на мое неисписанное тело, они проявили ко мне замет-
ное пренебрежение и снисхождение. Как-то их компания сидела недалеко  от
меня, когда на мобильный телефон мне позвонил клиент. Я стал с ним  раз-
говаривать, забыв на минуту о своем окружении. В разговоре я  произносил
слова "следственное управление", "ФСБ", "Лефортово", "встречусь со  сле-
даком" и так далее. Вдруг смотрю, братва неожиданно смолкла, воззрившись
на меня с изумлением и некоторым испугом, всем видом своим выражая  поч-
тение и уважение. А вечером, когда я шел ужинать, то двое  или  трое  из
них заискивающе со мной раскланялись.
   Наиболее авторитетные лидеры группировок выбирают для  отдыха  страны
Европы, например Грецию, Испанию, Голландию, Италию, острова  Карибского
бассейна. О красивой жизни за  бугром  они  обычно  любят  вспоминать  в
следственных изоляторах.
   В премиальную систему входит и награждение автомобилем,  радиотелефо-
ном, а также процент с прибыли. Это означает, что боевик вначале "ведет"
коммерсанта, а потом, предоставляя "крышу", остается до конца его  кура-
тором, то есть получает небольшой процент из общей суммы, которая уходит
в общак группировки.
   Еще несколько примеров своеобразных видов поощрения.
   В день рождения одного боевика друзья преподнесли  ему  дорогостоящую
проститутку за тысячу долларов. Другой боевик получил подарокшутку:  не-
мую проститутку. Ночью он попытался с ней заговорить, и когда понял при-
чину ее молчания, то расхохотался - забава ему понравилась. И между  ин-
тимными занятиями они писали друг  другу  письма  на  листках  блокнота.
Кстати, их знакомство затянулось на несколько месяцев,  они  стали  жить
вместе, пока он не погиб во время разборки на одной  из  стрелок.  Через
его друзей я узнал, что она "завязала" с прежней жизнью,  отказалась  от
многих предложений знакомых боевиков сожительствовать с ними и уехала из
Москвы в свой городок.

   МЕСТО ВСТРЕЧ

   Обычно офисов как таковых у группировок нет, но некоторые обзаводятся
ими. Один из таких офисов, который мне довелось посетить, занимал бывшее
помещение детского сада. Новые его хозяева сделали евроремонт,  оборудо-
вали охранной системой, обеспечили видеонаблюдением.  Здесь  они  решали
свои организационные и экономические вопросы, прорабатывали операции.
   Братва любит собираться в баре  или  кафе  какой-либо  пятизвездочной
гостиницы или ресторана, но особое предпочтение отдает ночным  клубам  и
казино. Сейчас их в Москве стало очень много, и некоторые остряки шутят:
если РУОП и МУР получат приказ арестовать всю московскую  братву,  то  с
этим можно справиться за три дня во время ночных тусовок.
   В местах отдыха и развлечений братва соблюдает свои неписаные законы:
не стреляет, не убивает, даже до потасовок дело не доходит. Если в  ноч-
ном клубе сталкиваются две враждующие группировки или крутые и  неприми-
римые враги, то ни в самом помещении, ни вокруг него они не предпринима-
ют никаких боевых действий. Вопервых, потому,  что  вся  территория  под
контролем братвы, во-вторых, каждый из них  дорожит  своим  престижем  и
"соблюдает понятия".
   Точный выстрел киллера нередко может прогреметь  сразу  у  выхода  из
ночного клуба. Поэтому наиболее опытные авторитеты стараются  не  бывать
часто в одних и тех же клубах и соблюдать меры собственной безопасности.

   СТРЕЛКИ

   Стрелки - это тоже место, а также время, где встречаются представите-
ли разных группировок для решений каких-либо проблем. Обычно стрелки но-
сят мирный характер, но в последнее время стали более воинственными. Ни-
когда не опаздывать на стрелку, - признак хорошего тона. Если какая-либо
группировка задерживается или не приезжает на стрелку, то она проигрыва-
ет спор. Но бывает, боевики, покидая стрелку, нарываются на какую-то за-
саду, и их здесь убирают. В последнее время подобные случаи участились.
   Число участников стрелки бывает разное: четверо-пятеро или трое чело-
век, если заранее не оговаривается, сколько их будет.  Но  на  некоторые
стрелки пригоняется почти вся структура  для  демонстрации  своей  мощи.
Тогда на стрелке оказывается пятьдесят, а то и сто человек.  Многолюдной
она бывает и в случае заранее задуманного конфликта.
   Часто стрелки состоятся на улице, в  каком-либо  людном  месте.  Если
группировки близко знакомы или  же  имеют  общего  коммерсанта,  то  они
встречаются и в ресторане. Как адвокат, я присутствовал на стрелке  трех
группировок в одной из московских гостиниц  на  Ленинском  проспекте.  Я
выступал как эксперт по одной коммерческой стрелке.  Лидеры  группировок
пили кофе, ели бутерброды, обсуждали отчеты  по  расходам,  коммерческие
проекты по вложению денег.
   Стрелки заканчиваются и плачевно: приезжает либо РУОП,  либо  МУР,  и
всех ее участников везут либо на Шаболовку, либо на Петровку, 38.  После
продолжительной беседы и определенной профилактики  членов  группировки,
если они, конечно, не находятся в федеральном розыске, отпускают восвоя-
си. Но такое задержание на стрелке чревато и провокацией со стороны пра-
воохранительных органов. Например, если какая-либо группировка исчерпала
лимит терпения блюстителей порядка, то, по словам самих же боевиков,  не
исключается возможность, что в кармане  окажется  наркотик,  оружие  или
патроны, подложенные оперативниками. Один авторитет, например,  говорил,
что для таких случаев у него припасены специальные пиджак или  пальто  с
зашитыми наглухо карманами. В такой  спецодежде  он  и  отправляется  на
встречу.

   ОРУЖИЕ

   В арсенале группировки есть почти все виды оружия, которыми  распола-
гает российская армия,  включая  так  называемые  элитные  подразделения
спецназа. В группировках часто можно встретить автоматы, на корпус кото-
рых нанесен особый состав, не оставляющий отпечатков пальцев.  Популярны
скорострельные израильские "узи" и их чеченский  аналог  "боре",  мощные
помповые ружья и карабины производства США; австрийский полицейский пис-
толет "глок".
   Основными каналами доставки оружия являются воинские подразделения  и
склады. "ТТ" китайского производства приходит, в частности, из Латинской
Америки. В последнее время в большом количестве оружие поступает из Мол-
давии и Чечни. В каждой бригаде за оружие отвечают так называемые оруже-
носцы. Они следят за техническим состоянием стволов, боевых  комплектов,
выступают экспертами при закупке и  пристреливании  новых  приобретений.
Многие авторитеты все реже возят с собой оружие, доверяя  его  оруженос-
цам.
   Многие московские структуры раньше для отработки точных выстрелов ис-
пользовали пустыри или леса. Необходимость в таких  местах  уже  отпала.
Многие стрельбища превратились в коммерческие  заведения,  и  братва  за
деньги приезжает сюда и пристреливает свое оружие.
   В последнее время в штат многих группировок, кроме оруженосцев, вошли
так называемые пиротехники. В этой роли выступают бывшие кадры из засек-
реченных подразделений КГБ, МВД, ГРУ. Они применяют взрывные  устройства
для устрашения своих будущих жертв или  устранения  конкурентов.  Взрывы
профилактического характера приобретают все большую популярность, потому
что эффект воздействия стопроцентный и никогда не остается никаких  улик
и отпечатков пальцев, а значит, и низок процент их раскрываемости.
   В ходу также примитивные диверсионные методы. К карданному валу маши-
ны подвязывается граната или какой-либо детонатор и подводится к системе
зажигания. Иногда взрыв производится и по пейджеру: к нему прикрепляется
детонатор, посылается сообщение и происходит взрыв.
   Братва научилась очень хитроумно провозить оружие в машинах, а в  мо-
мент задержания милицией умело сбрасывать стволы, так что потом их прак-
тически никто не находит. Бывали случаи, когда автомобили несколько дней
находились в отделениях милиции и тщательно, но тщетно проверялись. Пос-
ле возвращения машины оружие изымали те, кто его упрятал в ее безопасных
местах.

   КСИВА

   В последнее время для братвы стало модно иметь, помимо хорошего "мер-
седеса" и мобильного телефона, соответствующее  удостоверение  помощника
депутата, ксиву. Особенно популярной и весьма престижной была  эта  "ко-
рочка" в 1992-1993 годах. Ксива, полученная неизвестно каким, но  вполне
легальным и законным способом, для некоторых авторитетов открывала боль-
шие возможности. Так, если в 1992-1993 годах, предъявив такую  "корочку"
работнику милиции или ГАИ, криминальный авторитет обретал  гарантию  ка-
кой-то независимости, а сотрудник правоохранительных  органов  бессильно
отдавал ему честь, то за последние пару лет  ситуация  стала  резко  ме-
няться. "Корочки" помощника депутата воспринимались уже как визитки, как
неотъемлемая атрибутика представителя криминальной среды:  застрелен  ли
он был или погиб при взрыве, всегда при нем  находили  известные  ксивы.
Они больше не оказывают магического воздействия на блюстителей  порядка.
Мне часто приходится видеть такую картину: как только машина какого-либо
криминального авторитета останавливается  работником  ГАИ  или  дежурным
ОМОНа и авторитет предъявляет ему "корочку", то тут же у них срабатывает
обратная реакция: а, помощник депутата, а, внешность партийная,  да  еще
короткая стрижка, значит, ты точно бандит, и значит, есть оружие. И  на-
чинается шмон.
   Ажиотаж на "корочки" помощника депутата постепенно спадает, но однов-
ременно появляется новая мода на удостоверение, правда  уже  поддельное,
работников правоохранительных органов, офицеров Российской Армии. Но лю-
бопытно, что, по материалам многих уголовных  дел,  такие  удостоверения
приобретены вполне законным способом. Вот и получается,  что,  например,
Сергей Зимин, известный в криминальном мире как лидер коптевской группи-
ровки по кличке Зема, имел удостоверение работника Софринского отдельно-
го батальона милиции.
   Как показывает практика, эти "корочки" еще не гарантия, что такой че-
ловек не может быть задержан. Свидетельством  принадлежности  к  органам
должно быть, скажем, и знание милицейского сленга, а также  наверняка  и
других отличий, которые важнее документа.

                             Глава третья
                           СЕКРЕТНЫЙ КЛИЕНТ

   ТАИНСТВЕННАЯ АУРА

   Середина октября 1994 года ознаменовалась, пожалуй, самым громким де-
лом в истории российского криминала. Тогда я еще не знал, что мой  буду-
щий клиент станет загадочной легендой криминального мира и  распорядится
не только жизнью определенной части уголовной элиты, но и поставит точку
над "i" в карьере многих высокопоставленных милицейских  чинов,  да  еще
внесет изменения и в мою судьбу - судьбу адвоката.
   В юридической консультации, где я работал адвокатом, раздался  звонок
моего коллеги, адвоката Павла П. из другой  консультации.  Он  предложил
срочно встретиться у него и  обговорить  защиту  одного  громкого  дела.
Прошло уже столько времени, но я  и  сейчас  задумываюсь,  почему  столь
опытный и маститый адвокат, который не так хорошо меня  знал,  предложил
дело именно мне? Может, потому, что мы с ним сидели когда-то в одном  из
мафиозных процессов и сумели, используя ошибки следствия и прорехи  про-
цессуального характера, направить дело на доследование? Может, почему-то
еще, во всяком случае, об основной причине я до сих пор так и не узнал.
   Когда я приехал в консультацию на Таганке, где работал Павел  П.,  то
народу здесь практически уже не было. Только в холле сидела  симпатичная
женщина и, вероятно, ожидала своей очереди к юристу.
   Я вошел в просторный кабинет адвоката. Мы поздоровались, и между нами
завязался непринужденный разговор. Павел П. поинтересовался,  сколько  у
меня сейчас дел в производстве, есть ли у меня  клиенты  в  следственном
изоляторе "Матросская тишина", какие вообще планы на жизнь.  Я  ответил,
что в ближайшее время в отпуск не собираюсь, что клиентов у меня не  бо-
лее десяти человек, раскинутых по разным изоляторам, и четверопятеро  из
них в "Матросской тишине".
   Павел еще поинтересовался,  как  я  отношусь  к  делам,  связанным  с
убийством. Надо сказать, что когда я впервые поступил в адвокатскую кон-
тору, то вначале старался не брать дела, связанные с изнасилованием  или
убийством, руководствуясь моральными принципами. Но, обретая адвокатский
опыт, я понял, что не все, кто обвиняются по этим зловещим статьям,  со-
вершили именно изнасилование или убийство. Дела с изнасилованием я брать
так и не стал, а вот делами по убийствам стал заниматься.
   Я немало уяснил для себя. Иногда  человеку  предъявляется  совершенно
ложное обвинение, скажем, в случае, когда он просто попадается под горя-
чую руку на месте преступления. Иногда обвиняемый сам берет вину на  се-
бя, чтобы выгородить  кого-то  другого.  Так  что  защита  обвиняемых  в
убийстве не так уж просто дается, как кажется вначале.
   А не взялся бы я за дело, связанное с убийствами работников  милиции,
спросил меня Павел. Дело будет довольно громкое,  но  придется  познако-
миться с некоторыми его тонкостями и особенностями, в которые меня  пос-
вятит жена моего будущего клиента. Я дал  предварительное  согласие,  но
при условии, чтобы с подробностями меня обязательно ознакомили.
   Павел вывел меня в коридор и познакомил с молодой симпатичной  женщи-
ной.
   - Наташа, - представилась она.
   Это была красивая брюнетка лет двадцати пяти - двадцати семи, смугло-
лицая, одетая в очень модную и дорогую норковую шубу. Взгляд у  нее  был
печальный.
   Мы поздоровались. Наступила пауза, мы смотрели друг на друга.
   - Моего мужа, - сказала Наташа, - обвиняют  в  убийстве  милиционера.
Может быть, вы слышали о перестрелке на  Петровско-Разумовском  рынке  в
начале октября, примерно три недели назад?
   Конечно же я об этом слышал. Но только в средствах массовой  информа-
ции пока не сообщалась фамилия преступника.
   Наташа рассказала, что мужа после ранения доставили в институт  Скли-
фосовского для операции, а потом перевели в специальную  больницу.  Нес-
колько дней назад его забрали оттуда в следственный изолятор "Матросская
тишина".
   - Если вы согласитесь взяться за дело моего мужа, то необходимо будет
действовать с большой осторожностью.
   - Что значит с осторожностью? - поинтересовался я.
   - Потом узнаете, - ответила Наташа. - Кроме того, по  условиям  конт-
ракта, вы должны ходить к моему мужу каждый день  в  разное  время.  Все
это, конечно, будет оплачено.
   Наташа заинтриговала меня еще больше.
   - Хорошо, - сказал я, - можно мне подумать до утра?
   Она не возражала.
   Из консультации я поехал не домой, а  в  городскую  библиотеку.  Взяв
сразу несколько подшивок газет, я внимательно прочел  все  публикации  о
перестрелке 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке. Теперь я
знал фамилии и имена погибших милиционеров, что опасный  преступник  при
задержании был тяжело ранен, что он совершил два побега из мест заключе-
ния.
   Почему же я решил принять это дело к защите? Меня будто заставила ка-
кая-то таинственная сила. Шутка ли: убить сразу троих работников милиции
- что и говорить, дело и впрямь очень громкое и интересное. И  хотя  оно
сложное, опасное и рисковое, но мне тогда показалось, что я как-то сумею
помочь моему клиенту.
   На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою кон-
сультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой  помощи  и
выписать ордер, который дает адвокатам право участвовать в следствии или
на суде.
   Наташа сказала мне, что в Московской городской прокуратуре  по  этому
делу создана специальная бригада во главе с одним из начальников отдела.
   - Я должна еще кое о чем вас предупредить, - сказала Наташа.  -  Вам,
вероятно, об этом сообщат в прокуратуре. Помимо всего прочего,  мой  муж
обвиняется и в убийстве лидеров уголовного мира. Поэтому  я  бы  хотела,
чтобы в условиях нашего контракта был записан специальный пункт  о  том,
что вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не должны говорить,
что защищаете моего мужа и где он сидит...
   Ну что ж, дело, выходит, по всем статьям громкое, и клиента, оказыва-
ется, придется защищать не только в зале суда.

   "КАКОГО НЕГОДЯЯ И ПОДЛЕЦА ВЫ ЗАЩИЩАЕТЕ!.."

   Я ехал в городскую прокуратуру на Новокузнецкой. Специально решил  не
сообщать заранее следователю о своем визите. Мне-то хорошо знакомы  при-
емчики следователей: работая с подозреваемым  и  стараясь  выиграть  ка-
кое-то время, они затягивают допуск адвоката к делу под самыми различны-
ми предлогами: то им некогда, то у них срочное совещание, то клиент  за-
болел... Поэтому я и решил появиться в прокуратуре неожиданно.
   Хотя я знал и фамилию, и номер кабинета следователя, но при  пропуск-
ной системе в прокуратуре без его предварительного приглашения  не  смог
бы проникнуть в здание. Поэтому я набрал номер знакомого мне  следовате-
ля, с которым у нас были неплохие отношения. Не так давно  я  работал  с
ним по одному из уголовных дел, и оно в ближайшее время должно было быть
направлено в суд. Так что он ничуть не удивился, что я напросился к нему
на прием. Пробыв у него несколько минут, я вышел в коридор и поднялся на
третий этаж.
   Постучавшись в дверь следователя Уткина, я тут же  вошел  в  кабинет.
Кроме самого Уткина, за столом сидели еще двое: один из них смотрел  те-
левизор, другой что-то писал.
   Они не обратили на меня никакого внимания, занятые каждый  своим  де-
лом. Я решил представиться, а потом сказал:
   - Я адвокат Александра Солоника.
   Они моментально, будто сговорившись, обернулись и уставились на меня.
В кабинете воцарилась тишина.
   Наконец Уткин, смерив меня взглядом, спросил:
   - А документы у вас есть?
   - Конечно есть, - ответил я и положил ему на стол адвокатское удосто-
верение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.
   Уткин долго и тщательно рассматривал мое удостоверение, а потом столь
же внимательно изучил ордер. Он попросил меня выйти, чтобы проверить мои
полномочия.
   Я усмехнулся:
   - Неужели вы думаете, что, зная, насколько серьезна и компетентна ва-
ша организация, я предъявлю вам фальшивый ордер или поддельное удостове-
рение?
   - Я уверен, что вы этого не сделаете, но я должен проверить вас.
   Как я потом понял, целью была не проверка, а, скорее всего, координа-
ция дальнейших действий в связи с неожиданным появлением адвоката.
   Через несколько минут Уткин открыл дверь и пригласил меня  войти.  Те
двое, как мне показалось, прикинулись, будто по-прежнему смотрят телеви-
зор и пишут, а на самом деле с интересом поглядывали  в  мою  сторону  и
прислушивались к нашему разговору.
   - Можно узнать, кто вас нанял? Наташа? - спросил Уткин.
   - Видите ли, моя задача - защищать клиента. В отличие  от  работников
правоохранительных органов, я никогда не проверяю документы обращающихся
ко мне родственников или знакомых моего подзащитного. Они вносят  деньги
в нашу консультацию и предлагают мне участвовать в защите близкого чело-
века...
   - Конечно, - согласился со мной Уткин. - Но что вы хотите от нас?
   - Прежде всего, я хочу взять у вас разрешение на встречу с моим  кли-
ентом, ознакомиться с первоначальными процессуальными документами, кото-
рые он подписал, и с предварительным обвинением.
   Уткин посмотрел на человека, который сидел перед монитором. Я  бросил
взгляд на экран: на меня смотрел человек, лежащий  на  больничной  койке
под капельницей, весь в бинтах. Я догадался, что это и есть Солоник.
   Еще раз взглянув на мое удостоверение, Уткин сказал:
   - Валерий Михайлович, я хочу вас предупредить: вы приняли  не  совсем
правильное решение. - Он тщательно подбирал слова и смотрел на  человека
перед монитором.
   - А в чем неверно мое решение?
   - Вы выбрали не того клиента.
   - А как я могу определить, тот это клиент или не тот?
   - Прежде всего, он обвиняется в убийстве, и как вам, вероятно, хорошо
известно, троих работников милиции.
   - Это ваша версия, что он обвиняется в убийстве, - ответил я. - Но мы
же знаем, что там был еще один человек. Ведь не исключено, что этих  лю-
дей убил и не мой клиент, а кто-то другой.
   - Да, возможно. Но учтите, что у вашего подзащитного есть еще и такие
серьезные проблемы, которые могут негативно сказаться на вашей  безопас-
ности.
   - Даже так? Вы, наверное, пытаетесь меня запугать?
   - Нет, нет! - возразил Уткин. - Это не по нашей линии.
   Он протянул мне две страницы процессуальных документов, а  сам  начал
печатать разрешение на свидание с моим клиентом в следственном  изолято-
ре.
   Итак, из обвинения и протокола задержания следовало, что Солоник, под
фамилией Валерий Максимов, был задержан тремя работниками милиции (потом
выяснилось, что это сотрудники специальной службы при ГУВД Москвы) капи-
таном Игорем Нечаевым, лейтенантом Сергеем Ермаковым и  Юрием  Киселевым
для выяснения личности. Когда они прошли в офис рынка для проверки доку-
ментов, то Солоник и его подельник  Алексей  Монин  неожиданно  вытащили
пистолеты и начали стрелять, тяжело ранив троих вышеуказанных милиционе-
ров и сотрудника охранного бюро "Бумеранг" Александра  Заярского.  Кроме
того, они сумели ранить еще двоих сотрудников той же  фирмы.  Одному  из
преступников удалось скрыться в Ботаническом саду.  Другого,  Александра
Солоника, настигла пуля, попав в спину, и его задержали. У него был  об-
наружен девятимиллиметровый пистолет иностранного  производства  "глок".
Вскоре пострадавшие вместе с Солоником были доставлены в институт  Скли-
фосовского. Здесь скончались Нечаев, раненный в голову,  Ермаков,  полу-
чивший пулю в живот, и сотрудник "Бумеранга".
   Я молча отложил документы в сторону. Присутствующие внимательно  сле-
дили за моей реакцией.
   - Вот видите, товарищ адвокат, - прервал паузу Уткин, - какого  него-
дяя и подлеца вы беретесь защищать! Как вы вообще можете его защищать?
   Чуть помолчав, я сказал:
   - Я понимаю тяжесть обвинения, предъявленного моему клиенту. Но  дело
в том, что моя функция оговорена в праве каждого на защиту, и меня  нап-
равило государство. Да, я могу выйти из этого дела, но на мое место при-
дет ктонибудь другой. Ведь любому, кто подозревается в убийстве, по  за-
кону полагается защитник, и вы это знаете не хуже меня.
   Уткин смутился, но тут же нашелся:
   - А как же ваши моральные принципы? Вы же видите, что  он  убийца,  и
все равно собираетесь его защищать.
   - Давайте разберемся, - ответил я, - может быть, он не столь  опасен.
Ведь он мог убить не всех троих. Это мог сделать и его напарник  Алексей
Монин или кто-то еще во время перестрелки.
   Уткин протянул мне разрешение на мой визит в  следственный  изолятор,
где находился Солоник. Я взял свое удостоверение, попрощался и вышел  из
кабинета. В коридоре меня догнал сидевший перед монитором человек и поп-
росил задержаться.
   - Я хочу вас предостеречь, - сказал он. - Для вас существует еще одна
опасность.
   - Какая опасность? - удивился я. - Вы хотите сказать,  что  работники
милиции не простят убийства своих коллег?
   - Я этого не отрицаю, - сказал мой собеседник,  явно  оперативник  из
МУРа. - И это может случиться. Но главная опасность в том, что ваш  кли-
ент сознался, под видеокамерой, на больничной койке, в том, что совершил
заказные убийства очень серьезных людей из уголовного мира.  Может,  это
убедит вас не вести дело? - И оперативник продолжил: - Вам о  чем-нибудь
говорят имена Валерия Длугача, Анатолия  Семенова,  Владислава  Ваннера,
Николая Причинина, Виктора Никифорова?
   Имена конечно же о многом говорили. Валерий Длугач был вор  в  законе
по кличке Глобус, главарь бауманской  группировки,  пользующийся  колос-
сальным авторитетом в элите преступного мира. Анатолий Семенов, по клич-
ке Рембо, соратник Длугача из той же группировки. Владислав  Ваннер,  по
кличке Бобон, продолжатель дела Глобуса. Виктор Никифоров, вор в законе,
по кличке Калина. Ходило очень много слухов о том, что Калина чуть ли не
приемный сын самого Япончика - Вячеслава Иванькова. Николай  Причинин  -
лидер ишимской группировки из Тюмени. Это были одни из крупнейших  людей
уголовной элиты. Так что моему клиенту грозила  серьезная  опасность  со
стороны "кровников", да и для меня она была реальной.
   - Кроме того, - добавил оперативник, - ваш клиент совершил два  побе-
га: один из зала суда, при провозглашении первого приговора, а другой  -
из колонии. Так что вы и сами понимаете, что ему грозит смертная  казнь.
Никто ему убийства трех милиционеров не простит. Поэтому вашему  клиенту
терять нечего, и он может решиться даже на то, что захватит кого-либо  в
заложники, и мне бы очень не хотелось, чтобы этим  заложником  оказались
вы. Впрочем, все решать вам. Мы не собираемся на вас влиять. Но имейте в
виду, что развалить это дело или направить его на доследование вам никто
не позволит. Поэтому, пожалуйста, решайте сами: хотите работать с ним  -
работайте...

   ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С СОЛОНИКОМ

   Из Московской прокуратуры я поехал в "Матросскую  тишину"  -  СИЗО-1.
Здесь во внутреннем специальном девятом корпусе и сидел Александр  Соло-
ник. Спецкорпус принадлежал некогда КГБ и по-прежнему  отличался  особой
охраной и режимом и практически был тюрьмой  в  тюрьме.  Всю  дорогу  до
"Матросской тишины" я думал только о перспективе оказаться в заложниках.
Перед моими глазами маячили телекадры, недавно показанные в криминальной
хронике: уголовники в колонии берут в  заложники  медсестер,  работников
охраны, посетителей комнат свиданий. Мое воображение сгущало краски, и я
видел,  как  ОМОН  или  СОБР,  вызванные  для  освобождения  заложников,
расстреливали не только похитителей, но и жертв. На душе было муторно  и
от мучивших меня сомнений: а что, если у моего клиента действительно нет
никаких шансов. Нетрудно догадаться, что его  ждут  три  приговора:  суд
скорее всего гарантирует ему смертную казнь;  работники  милиции  уберут
его прямо в следственном изоляторе (я знал, были такие случаи); наконец,
его может не миновать и месть воров в законе и уголовных авторитетов.
   Ничего обнадеживающего не приходило в  голову,  пока  я  подъезжал  к
следственному изолятору "Матросская тишина". Что за человек мой  клиент,
я пока не знал, но почему-то представлял  его  рослым  детиной,  коротко
стриженным, со зловещим лицом, разрисованным  татуировками,  -  такой  и
глазом не моргнет, схватит меня, приставит заточку или нож к горлу и бу-
дет держать в заложниках. Этакое крутое видение назойливо маячило передо
мной, и я даже притормозил у какого-то киоска и купил газовый баллончик.
Мне не впервой было сталкиваться с обвиняемыми в убийстве, и в  какой-то
мере я привык к ним. А тут вот меня обуревали противоречивые и тревожные
чувства. Подспудный страх не покидал меня, когда я уже  входил  в  "Мат-
росскую тишину".
   На втором этаже я предъявил свое удостоверение  и  заполнил  карточку
вызова на двух моих новых клиентов: Рафика  А.  и  Александра  Солоника.
Сотрудница изолятора молча взяла карточки и сверила их с  записанными  в
картотеке данными. Красным карандашом она перечеркнула листок вызова Со-
лоника, а это означало, что подследственный особо опасный  и  склонен  к
побегу, и тут же приписала ручкой: "Обязательно наручники! "
   Час от часу не легче, я был ни жив  ни  мертв.  Сотрудница  изолятора
спросила:
   - Кого первого вызывать?
   Как бы раздумывая, я ответил:
   - Ну, давайте Рафика, а потом уже второго.
   Я поднялся на четвертый этаж в указанный мне кабинет и стал ждать Ра-
фика А. Я вызвал его первым, может  быть,  потому,  что  хотел  оттянуть
встречу с Александром Солоником,  как-то  успокоиться,  подготовиться  и
настроиться к встрече с ним, освоиться с обстановкой.
   Наконец Рафик А. вошел. Он принадлежал к какой-то бандитской  группи-
ровке и обвинялся в убийстве другого бандита. Парень был не робкого  де-
сятка, лет тридцати - тридцати пяти. Злое лицо его вызывало ужас, оттал-
кивало, а одного глаза у него вообще не было. Я заметил на его лице  си-
няки.
   Рафик А. вошел с палочкой, одетый в дорогой спортивный костюм и, мол-
ча кивнув мне, сразу же сел за стол. Он достал платок и что-то  из  него
вытащил. Это был искусственный глаз.
   - Что случилось? - спросил я у него.
   - Да вот, вчера заехал в камеру и с ребятами чуть-чуть помахался (по-
махаться - подраться, жарг.). Они выбили мне глаз, сучары!  -  продолжил
Рафик. - Ну ничего, я с ними еще разберусь!
   От встречи с Рафиком мне вовсе не полегчало, и тревожные предчувствия
перед беседой с Солоником не рассеялись.
   Позже, когда удалось выпустить Рафика под залог, я случайно  встретил
его в Центре международной торговли. Передо мной был спокойный,  респек-
табельный, с шиком одетый мужчина,  мне  даже  стало  смешно:  у  страха
действительно глаза велики, и тогда я просто здорово струсил.
   Рафик вручил мне свое предварительное обвинение. Я  стал  внимательно
читать. Гражданин Раф А. находился в вечернее время в одном из  рестора-
нов, на Тимирязевской улице, после его закрытия. Поссорившись с  гражда-
нином С., впоследствии опознанным  как  авторитет  одной  из  преступных
группировок, он нанес тому три ножевых ранения, после чего гражданин  С.
через пять часов скончался в Боткинской больнице.
   Не успел я дочитать обвинение, как Рафик неожиданно спросил меня:
   - А вы давно Машку видели? Когда вы ее увидите?
   - Может быть, сегодня увидимся.
   - Было бы очень хорошо, это важно. - И, наклонившись ко мне,  прошеп-
тал на ухо: - Обязательно скажите ей, пусть встретится с Иваном (иван  -
старший, жарг.), и узнает: Труба вор или не вор? Пусть пришлет мне  пос-
тановочную маляву (малява - записка, жарг.) с разъяснением. А  то  я  не
знаю, как себя вести.
   В то время в "Матросской тишине" находился вор в законе Труба, однако
обитатели "Матроски" как бы разделились во мнениях: одни признавали Тру-
бу за вора, другие отрицали. Для Рафа было крайне  важно  это  уточнить,
потому что если он, по всем воровским криминальным "понятиям", принимает
самозванца за вора, то совершает тем самым прокол.
   - Обязательно свяжитесь с Машкой, - повторил Раф, - пусть узнает  че-
рез ребят или на старшего выйдет, но только срочно.
   Ну и дела, просто уму непостижимо:  человек  обвиняется  в  серьезном
преступлении - в убийстве! - и думать бы ему о своем спасении, смягчении
наказания, а он волнуется, вор Труба или не вор?
   Немного успокоившись, я понял, что сейчас для  Рафа  важно,  конечно,
правильно себя преподнести, утвердиться среди сокамерников, а потом  уже
думать о своей реабилитации.
   Дверь неожиданно открылась, и вошел конвоир с листком в руках. Я  уз-
нал свой почерк.
   - Солоника на допрос вы вызывали? - обратился он ко мне.
   Раф вопросительно посмотрел на меня. Я поправил конвоира:
   - Не на допрос, а на беседу. Я адвокат.
   - Ну да, на беседу, - поправился конвоир, взглянув еще раз на листок.
   - Я.
   - Так вот, вы должны сначала... Не положено двоих заключенных в одном
кабинете держать, поэтому... Когда вы освободитесь?
   - Да мы в принципе закончили, так что вводите. А этого можно забрать.
- И я показал на Рафа.
   Раф кивнул мне и еще раз повторил:
   - Не забудьте, о чем я просил.
   Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина в спортивном костюме  и  в
наручниках. Я заметил, как у Рафа округлились глаза, когда он  посмотрел
на наручники: в "Матросской тишине" это очень редкое явление.  Я  распи-
сался, и конвоир увел Рафа.
   Конвоиры, которые ввели Солоника, усадили его на стул и ловким движе-
нием пристегнули одну руку с наручниками к металлической ножке стула.  Я
попытался протестовать:
   - Снимите хотя бы наручники!
   - Не положено! - И конвоиры вышли из кабинета.
   Я стал разглядывать Александра  Солоника:  русоволосый,  голубоглазый
мужчина лет тридцати двух-тридцати трех, невысокий, крепкого  телосложе-
ния. Он смотрел на меня и улыбался. Мы помолчали, и я немножко успокоил-
ся: хоть не громила, не зверское лицо, улыбается - уже хорошо!  Я  вынул
из кармана взятый накануне у Наташи брелок в качестве условного знака  и
пароля и положил его на стол. Солоник тут же кивнул и сказал:
   - Я ждал вас завтра. - И тут же, взяв свободной рукой  брелок,  улыб-
нулся и спросил: - Ну как она там? Небось гоняет  на  машине  с  большой
скоростью?
   Странно, откуда он знал, что я должен прийти завтра.
   - Валерий Михайлович, ваш адвокат, - тем не менее представился я.
   Он продолжал улыбаться, осматривая кабинет, и вдруг спросил:
   - Как там, на воле-то? Как погода?
   Быстро оглянувшись, он вытащил из кармана спортивных брюк  шпильку  и
ловким движением расстегнул наручник.
   Я оторопел. Солоник встал, разминая ноги, и двинулся в  мою  сторону.
Ну вот, сейчас под видом того, что он хочет подойти к окну, резко  обер-
нется, схватит меня за горло - готово: я окажусь в  заложниках.  Руки  у
меня будто онемели, я медленно просунул левую руку в карман пиджака, где
лежал газовый баллончик. Но Солоник, приблизившись, взглянул в окно, ко-
торое выходило в тюремный двор, вскинул голову к небу: погода стояла яс-
ная, и, пройдясь по кабинету, вновь сел за стол.
   Я молчал.
   - Вы в курсе, - сказал Солоник, - что вам необходимо  ходить  ко  мне
каждый день?
   - Да, - ответил я, - меня об этом предупреждали. Но, честно говоря, я
не вижу никакой необходимости.
   - Необходимость есть, - сказал Александр. - Дело в том, что моей жиз-
ни угрожает опасность, и я вынужден был разработать систему  собственной
безопасности. Так вот, ваши ежедневные визиты ко мне  тоже  частично  ее
гарантируют. По крайней мере, будете знать, жив ли я, здоров, не  случи-
лось ли со мной чего.
   Александр, безусловно, не преувеличивал. Я понимал, что частые  посе-
щения адвоката могут повлиять на тех, кто задумал против него какую-либо
провокацию.
   - К тому же, - сказал Солоник, - тут рядом сидит Мавроди,  и  к  нему
адвокат ходит каждый день и находится с ним с утра до вечера.
   Прервав Солоника, я сказал, что у меня такой возможности нет, так как
я работаю и с другими клиентами. Александр предложил:
   - Давайте освободитесь от них. Вам будут больше платить.
   - Дело не в деньгах, - сказал я, - не могу я  бросить  людей,  потому
что решается их судьба.
   - Это верно, - согласился Александр. - Хорошо, тогда  приходите  пока
каждый день на какойто промежуток времени. И еще. Если вы увидите  Ната-
шу, передайте ей, пожалуйста, что я написал заявление  о  предоставлении
мне в камеру телевизора. Пусть купит нормальный,  японский  телевизор  с
небольшим экраном и обязательно с пультом. Об остальном я все  ей  напи-
сал.
   "Так, значит, он как-то поддерживает с ней связь!" - быстро подумал я
и спросил:
   - Ас кем ты сидишь?
   - Я в одиночной камере. Вообще-то она рассчитана на четверых, там че-
тыре шконки (шконка - кровать, жарг.), но сижу я один. Так лучше, не жа-
луюсь. - И добавил улыбаясь: - Поэтому и составил список, что мне  нужно
принести: кофеварку, телевизор, холодильник. Пусть Наташа все приготовит
и передаст мне.
   - Может быть, принести что-нибудь из еды? - спросил я.
   - Нет, ничего не нужно. Я здесь нормально питаюсь.
   - В каком смысле нормально? Тюремной пищей, что ли?
   - Нет. К тюремной пище я вообще не притрагиваюсь. Мне доставляют про-
дукты другим путем, с этим проблем нет, только холодильник нужен.
   - Не волнуйся, я все передам, - сказал я.
   - Тогда, пожалуй, все. До завтра.
   - Хорошо, завтра опять встретимся.
   - В какое примерно время вас ждать?
   - Сюда очень трудно проходить, поскольку большая очередь из адвокатов
и следователей. Мне надо будет наладить определенную систему моих  визи-
тов.
   Я вызвал конвоиров, расписался в листке, и Александра увели.

   СОЛОНИК ГОВОРИЛ...

   Через несколько минут я покинул следственный изолятор "Матросская ти-
шина" и, выйдя за порог, с облегчением вздохнул. Итак,  страх  неизвест-
ности миновал, но какой-то опасности я все еще был подвержен.
   Я завел мотор и отъехал, но, когда повернул  было  в  переулок,  меня
догнал темно-зеленый джип "гранд-чероки". Окно открылось, и я увидел  за
рулем Наташу, которая делала мне знаки остановиться.
   Я остановил машину. Наташа тоже заглушила мотор, вышла на улицу и об-
ратилась ко мне:
   - Ну как, вы его видели?
   - Конечно видел.
   - Как он вам?
   - Все нормально. - Я старался приободрить ее и  вкратце  рассказал  о
своих впечатлениях. - Еще он просил передать вам про телевизор...
   - Я знаю, знаю. Он список прислал.
   У меня опять возник вопрос: "Откуда между ними существует связь? "
   - Когда вы собираетесь к нему снова? - спросила Наташа.
   - Завтра.
   - В какое время?
   - Я еще не знаю. Это очень трудно рассчитать. В каждом изоляторе дос-
туп для следователей и адвокатов открывается в девять утра. Но на  самом
деле все они приезжают к шести-семи часам и заранее записываются в  оче-
редь, потому что в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а
посетителей гораздо больше. Поэтому кто раньше приехал, у того не  будет
проблем со свиданием. Мне нужно будет прикинуть, как встречаться  с  ним
каждый день и причем пораньше, то есть в первой или  во  второй  группе,
чтобы не простоять в этой очереди полдня.
   Вскоре я наладил систему посещений в следственный изолятор  в  первой
группе. Как я это делал, мой секрет, и раскрывать его я не  могу.  Ежед-
невно в девять утра, кроме выходных, я уже был в кабинете и вызывал  Со-
лоника для очередной беседы.
   Солоника выводили трое конвоиров, посменно менявшие друг друга.  Было
заметно, что они относятся к Александру сочувственно и с уважением,  как
к значительной фигуре. А значимость и авторитет того или иного  подозре-
ваемого в следственном изоляторе обычно складывались из многих  понятий:
какую он занимает камеру, то есть принадлежит ли она к  так  называемому
элитному спецблоку; как оборудована, то есть обставлена ли  телевизором,
электробытовыми приборами и прочее; по какой статье он сидит и одет ли в
дорогой спортивный костюм с кроссовками; и самое главное - как  часто  к
нему ходит адвокат, то есть насколько клиент богатый и солидный.
   Солоник отвечал работникам СИЗО взаимностью. Как он мне потом расска-
зывал, был с ними приветлив, выполнял их требования, никогда не  нарушал
правил внутреннего распорядка. Поэтому почти за девять месяцев  пребыва-
ния в СИЗО к нему не применялись никакие меры воздействия,  чего  нельзя
сказать о других обитателях "Матросской тишины".
   Мы как-то привыкли друг к другу, но пока во время наших разговоров не
касались темы подготовки дела, поскольку еще не было результатов главной
экспертизы, ни баллистической, ни криминалистической.
   Солоник был настроен оптимистически. По крайней мере, в начале своего
пребывания в изоляторе он успокоился, был доволен, что никто его не бес-
покоит и не приходится напрягаться. Мы часто обсуждали с ним новый кино-
фильм, криминальные новости, о которых он узнавал из телепередач или га-
зет, которые получал. Солоник рассказывал, что был знаком со многими  из
представителей криминального мира. Почтительно отзывался о Сергее  Лома-
кине из Подольска, он же Лучок, был в хороших отношениях с покойным Сер-
геем Тимофеевым (Сильвестром) и с большим уважением относился к  уголов-
ному авторитету Строгинскому (Стрижу).
   Я специально избегал разговоров о заказных убийствах  вообще,  а  тем
более о тех людях, в смерти которых его обвиняли. Однако иногда невольно
как-то касались больной и щепетильной темы. У меня  сложилось  впечатле-
ние, что Солоник был посвящен в  детали  некоторых  убийств.  Однозначно
трудно сказать, как он относился к заказным убийствам, то  есть  что  им
руководило: деньги, месть или что-то еще? Скорее всего, он был  участни-
ком какой-то, возможно, акции, выйти из которой добровольно не  мог.  Но
ненависти или злости к жертвам я в  нем  не  почувствовал.  Пожалуй,  он
просто выполнял... работу. Да, необычную работу: распоряжаться жизнью  и
судьбой других людей. Как можно привыкнуть к ней и выполнять ее, для ме-
ня так и осталось загадкой.
   Однажды мы обсуждали интересный боевик,  показанный  по  телевидению.
Тогда-то Солоник и сказал, что мог бы снять про себя  боевик  и  покруче
или книгу написать. Я с усмешкой спросил:
   - А что тебе мешает? Давай, я договорюсь с режиссерами, с  редактора-
ми, опубликуем твою книгу.
   Солоник всерьез увлекся собственной идеей. Через несколько дней я по-
интересовался, как идут дела на литературном поприще, пишется?
   - Конечно, написать можно, но, к сожалению, не при моей жизни.  Иначе
мне после этого жить не придется. Если что-то и напишу, то издать  можно
будет только после моей смерти.
   Разговор этот я сразу вспомнил после телефонного звонка из Греции на-
кануне его смерти и еще раз уже после известия о ней.
   Солоник вел активную переписку со многими обитателями соседних камер,
то есть переправлял малявы из одной камеры в другую. Он даже списался  с
авторитетным вором в законе Якутенком, который сидел в камере  над  ним.
Впоследствии он говорил мне, что переправлял через Якутенка суммы в  об-
щак, кажется тысячу долларов.
   К чему Солоник был особенно не равнодушен, так это к оружию.  Бывало,
он просматривал какойлибо журнал, который  я  ему  приносил,  и  подолгу
разглядывал рекламу пистолета, а потом высказывал свое мнение.  У  него,
бесспорно, были блестящие познания оружейной техники.
   Он заводил разговор и о том, в каком  лагере  ему  придется  отбывать
срок наказания. Солоника вначале не покидала уверенность, что он не  по-
лучит "вышку". В те дни Россию должны были принять в Совет Европы, а од-
ним из условий этой процедуры была отмена смертной казни. По мнению  Со-
лоника, его должны были бы  отправить  в  "Белый  Лебедь"  -  знаменитую
тюрьму строгого режима для особо опасных преступников-рецидивистов.
   Общался Солоник, как обычно, в приподнятом настроении, держался  ров-
но, с лица у него не сходила улыбка, и ничто не предвещало ни срывов, ни
перелома в его поведении. Но наступил день, когда  размеренная  жизнь  и
душевное равновесие Александра были нарушены.

   ЖИВАЯ МИШЕНЬ

   Первый гром среди ясного неба раздался, когда 10 января 1995  года  в
газете "Известия" появилась статья  Алексея  Тарасова  "Наемный  убийца.
Штрихи к портрету легендарного киллера". Спустя месяц "Куранты"  опубли-
ковали вторую статью - "Курганский Рембо" Николая  Модестова.  Это  были
"черные" статьи.
   В тот день, 10 января, мне позвонила Наташа и  попросила  о  встрече.
Через несколько часов она с заплаканным, бледным лицом  протягивала  мне
газету.
   - Посмотрите, что они сделали! - сказала она.
   Я взял "Известия" и прочел. В статье впервые приводилась фамилия  Со-
лоника, его называли киллером, устранившим Глобуса, Рембо, Бобона, Кали-
ну... - все перечислены поименно.
   - Как быть?! - спросила Наташа. - Ему ни в коем случае нельзя показы-
вать эту газету!
   - Хорошо, не будем, - согласился я. - Никто об этом не узнает.
   Под вечер она вновь позвонила и попросила встретиться.
   - Я подумала, все-таки надо показать ему газету. Пусть  знает  о  ре-
альном положении вещей, пусть знает, какая складывается вокруг него обс-
тановка.
   Что ж, возможно, правоохранительные органы решили загребать жар чужи-
ми руками: публикация выносила смертный приговор Солонику, а  исполните-
лем, ясное дело, должна была стать братва. "Кровники", близко стоявшие к
убитым лидерам преступного мира, не помедлили бы убрать ликвидатора сво-
их лучших людей.
   Нелегкую миссию мне предстояло выполнить: показать Александру статью.
Тот день я запомнил надолго.
   Утром, как ни в чем не бывало, я пришел в следственный изолятор, выз-
вал Солоника и стал его ждать, обдумывая, как лучше начать разговор.
   Конвоиры ввели Солоника, опять пристегнули наручник  к  стулу.  Через
некоторое время Солоник, как всегда, свободно снял наручники и  спросил,
почему я такой невеселый, что случилось.
   Я протянул ему газету. Он  быстро  прочел  статью,  и  тут  произошла
вспышка. Он возбужденно стал ходить по кабинету из угла в  угол  и  кри-
чать:
   - Как же так?! Почему они это написали? Они же  ничего  про  меня  не
знают! Почему они ко мне не пришли? Почему называют меня подонком? Поче-
му я для них преступник, когда суда еще не было? Ничего еще не доказано,
а они уже объявили меня преступником!
   Он был, конечно, прав. Нельзя публиковать такие  статьи  о  человеке,
чья судьба только решается. Не исключено, что подобный негативный  мате-
риал повлияет в будущем на мнение судей и народных заседателей. Я поста-
рался успокоить Солоника, дескать,  как-то  надо  обыграть  статью,  ис-
пользовать...
   - Да что использовать! Эх, был бы я на свободе!.. - в сердцах  сказал
он, что-то недоговорив: наверняка он имел в виду, что автору  статьи  не
поздоровилось бы, будь он на воле.
   Никогда еще я не видел Солоника таким возбужденным и озлобленным.
   После выхода статьи Модестова он по-прежнему негодовал и протестовал,
но, к сожалению, сделать ничего не мог. Солоник прекрасно  понимал,  что
после этой публикации, возможно, начнется какая-то тюремная интрига. По-
нимал и то, что всю политику в следственных изоляторах держат либо  воры
в законе, либо смотрящие - лица наиболее авторитетные в уголовной среде,
назначенные теми же ворами в законе. Поэтому необходимо было как-то уяс-
нить их отношение к опубликованной информации.
   Александр сказал:
   - С Якутенком я сейчасспишусь. Сюдазаехал еще один жулик, я  постара-
юсь "пробить" его. - И внезапно обратился ко мне: - У вас  же  есть  ка-
кие-то влиятельные лица, серьезные люди. - Он намекал на воров в законе.
   - Да, есть пара: один сидит в Лефортове, другой - в Бутырке.
   - Вы не могли бы выведать, что они про меня думают?
   - Конечно, я как раз собирался навестить их.
   Через несколько дней я посетил Бутырку, а  чуть  позже  -  Лефортово.
Когда я очень осторожно стал расспрашивать одного из воров в законе, на-
мекая насчет Солоника, то он высказался о нем достаточно равнодушно:
   - Да, я слышал о таком, о Петровско-Разумовском рынке.  Говорят,  что
он кого-то из наших убил... Но я в это не очень-то верю, потому что знаю
ментовские приемы: чтобы внести определенный раскол или оказать давление
на человека, его объявляют убийцей другого.
   Я немного успокоился. Но о главной опасности сообщил не кто иной, как
Раф.
   Как-то до встречи с Солоником я вызвал Рафа. Его привели  быстро,  он
уже значительно окреп, упрочил свой авторитет и причислял себя не к пос-
леднему десятку в тюремном обществе.
   Мы уже активно готовились к его делу, экспертиза показала  отсутствие
пальчиков, и мы разрабатывали  систему  об  изменении  меры  пресечения.
Вдруг Раф спросил:
   - А помните, когда вы ко мне пришли в первый раз, у  вас  был  клиент
такой - Солоник?
   - Да, помню. А что такое?
   - Вот тут много говорят о нем.
   - И что же говорят?
   - А где он сидит, в какой камере?
   Я был ошарашен.
   - А кто им интересуется? - спросил я.
   - Да есть тут люди...
   - Понимаешь, я не  вправе  рассказывать  такое.  Если  они  настолько
серьезные люди, то сами без труда могут узнать, где он сидит. Я тебе  не
советую влезать в это дело. Кто знает, как может дальше повернуться.
   - Ну-ну, - пробормотал Раф, - посмотрим...
   Плохи дела, значит, Солоником кто-то уже интересуется.
   Я пока еще не знал, что с воли пришло письмо,  подписанное  четырнад-
цатью ворами в законе, приговорившими Солоника к смерти. Причем  двенад-
цать из них были кавказцами. Только позже мне рассказал об этом один  из
оперативников СИЗО, а другие клиенты, в том числе и Раф, это  подтверди-
ли.
   Жизнь в Москве шла своим чередом. На мушке был не только  сидевший  в
СИЗО Солоник, но и люди на воле. По-прежнему  не  прекращались  заказные
убийства: то банкира убьют, то предпринимателя.
   Когда в марте был убит Владислав Листьев, к Солонику пришли оператив-
ники из МУРа и стали подробно расспрашивать его о возможных исполнителях
этого убийства. Солоник отнекивался, мол, понятия не имею,  кто  бы  это
мог быть, вообще ничего не знаю. Один из оперативников с ехидством спро-
сил:
   - А может, это ты его?..
   - Ну да, - сказал Солоник. - Я вышел из изолятора, завалил его и сно-
ва вернулся. Очень смешно!
   О приходе муровцев Александр рассказал во время очередного моего  ви-
зита.
   - Да если кто-то и убил этого Листьева, - добавил Солоник, -  то  все
равно его уже в живых нет.
   - Как это?
   - Да так. Тот, кто заказывал, тот и устранил исполнителей. Зачем нуж-
ны свидетели такого убийства?

   СОЛОНИК ТАК И НЕ ЖЕНИЛСЯ, А СЛЕДОВАТЕЛЬ ОТКАЗАЛСЯ-ТАКИ ОТ ВЗЯТКИ

   Вскоре произошел окончательный поворот в судьбе Солоника, и тот  день
тоже надолго мне запомнился. В апреле к Солонику пришел следователь, мо-
лодой парень лет тридцати, который впоследствии стал заместителем проку-
рора одного из районов Москвы.
   Он очень сухо вел допрос Солоника. На допросе присутствовал еще  вто-
рой его адвокат, Алексей Загородний. Следователь задавал вопросы, касаю-
щиеся обнаруженного на его квартире оружия.
   Солоник признал огромный арсенал своим и охотно  о  нем  рассказывал,
потому что не имело смысла открещиваться от оружия, которое было  с  его
пальцами, да и особое наказание ему не грозило, максимум три года.
   Ко дню  6  марта  Александр  Солоник  отправил  Наталье  трогательное
письмо, на которое последовала несколько неадекватная реакция с ее  сто-
роны. Наталье пришла в голову безумная идея: вступить с Александром  Со-
лоником в официальный брак.
   Солоник держался как подобает настоящему мужчине.  Всячески  старался
отговорить ее, предостерегая от всевозможных негативных  последствий.  К
уговорам и увещеваниям он подключил меня и второго адвоката. Мы, в  свою
очередь, принялись убеждать Наташу чуть ли не отречься от  непредсказуе-
мого будущего супруга, рисуя этот брак в самых мрачных красках. Но женс-
кое упрямство было непоколебимо, Наташа настаивала на своем, и было  яс-
но, что воздействовать на нее бесполезно.
   Чтобы оформить брак, Солоник должен был развестись с  женой.  Мы  уже
готовились к суду и решили доказать, что приговор по его первой судимос-
ти, то есть по изнасилованию, был совершенно необоснован.  А  для  этого
необходимо было съездить в город Курган, запросить из суда  материалы  и
вместе с тем расторгнуть и брак Солоника. Признаться, мы надеялись,  что
пока все это будет оформляться, Наталья, может,  и  передумает  расписы-
ваться с Александром.
   Поехать в Курган, а заодно и в Тюмень согласился мой коллега,  второй
адвокат. Он решил, что едет в города криминальные, а посему не  помешало
бы обеспечить себя небольшой охраной, в которую и вошли знакомые  одного
из клиентов.
   Как только Алексей приехал в Тюмень,  его  прямо  с  поезда  встретил
местный РУОП и, уложив на асфальт адвоката с сопровождающими его лицами,
обыскал всех и отправил в ближайшее отделение милиции. Загородний,  раз-
махивая своим удостоверением, с пеной у рта  доказывал,  что  он  офици-
альный адвокат и ничего общего с криминальными структурами не имеет.  Но
блюстители порядка заявили с усмешкой: ваше удостоверение поддельное,  и
сейчас мы с вами разберемся. Лишь предъявив командировочное  удостовере-
ние, напечатанное на бланке Московской коллегии адвокатов, он смог отго-
родить себя от своих спутников. После недолгой беседы, проверки личности
и фотографирования охранников всех выпустили.
   В Кургане и в Тюмени мой коллега собрал доказательства,  подтверждаю-
щие невиновность Солоника по первой судимости. Ему удалось получить сог-
ласие жены Солоника на развод. Вскоре со всеми документами он вернулся в
Москву.
   Наташу мы все-таки отговорили вступать с Солоником в брак.
   После возвращения из; Кургана и Тюмени Алексей Загородний через неко-
торое время решил выйти из дела и написал  соответствующее  заявление  в
Московскую городскую прокуратуру, но почему он так поступил,  толком  не
смог объяснить.
   Следователь сообщил, что в ближайшую неделю ожидает результатов  экс-
пертизы. Нам не терпелось все поскорее узнать.
   Следователь слово свое сдержал и вскоре протянул нам пять-шесть стра-
ниц машинописного текста на бланке, с печатями  экспертного  совета.  Мы
сразу вручили заключение криминалистической экспертизы  Солонику,  и  он
углубился в чтение. Дойдя до выводов, он пришел  в  негодование  и  стал
снова кричать:
   - Я не убивал троих милиционеров! Я не мог убить милиционеров!  -  Он
тут же схватил листок бумаги и карандаш и стал что-то  рисовать.  -  Вот
тут стояли они: тут, тут и тут. Здесь стоял я. Раздались  выстрелы  -  я
побежал. Как я мог за такое короткое время убить троих? Это  невозможно!
Совершенно невозможно! - Он быстро обратился ко мне: - Но вы-то  верите,
что я не мог убить троих?
   - Я тебе верю, - ответил я. - Я обязан тебе верить: я - твой адвокат.
   Но Солоник не успокоился.
   Баллистическая экспертиза, как говорилось в заключении, показала, что
наконечники патронов оказались специально сточены, чтобы пуля была  явно
смертельной. Солоник возмутился и пытался доказать, что экспертиза  сде-
лана неправильно, что выводы не соответствуют действительности.
   - Будете доказывать все в суде, - ответил ему следователь,  -  у  вас
опытные адвокаты.
   - Суд? Я представляю, что это будет за суд,  если  вы  сделали  такую
фальшивую экспертизу. На что теперь мне надеяться?!
   Мы вышли с коллегой в коридор передохнуть и покурить, оставив  следо-
вателя наедине с Солоником. Через несколько минут  следователь  выскочил
из кабинета как ошпаренный. Мы удивленно спросили:
   - Что случилось? Он что, пытался на вас напасть?
   - Да нет, он не напал на меня. Он просто предлагал мне деньги, причем
крупные.
   - Сколько? - поинтересовались мы.
   - Миллион долларов.
   - И что же вы?
   - Конечно отказался. Надо будет писать докладную записку.
   - А стоит ли, раз вы отказались? - спросил я.
   - Я обязан написать.
   Как я понял, наши беседы, видимо, прослушивались и записывались.
   После заключения экспертизы Солоник резко изменился. Исчезли  прежняя
жизнерадостность и веселое настроение. Он замкнулся в себе, стал  задум-
чивым, не всегда был расположен к разговору. Наверное, тогда  у  него  и
появилась мысль о побеге. А может, и после того, как  пришло  письмо  со
смертным приговором от воров в законе. Солоник  прекрасно  понимал,  что
шансов выжить у него никаких нет. Поэтому  и  настроился  на  побег  как
единственное спасение.
   Наступили майские  праздники.  Больше  недели  вся  страна  отдыхала.
Следственные изоляторы были закрыты, и нам, адвокатам, тоже выпала  ред-
кая возможность отдохнуть. К Солонику я должен был  прийти  сразу  после
праздников. Но неожиданный звонок спутал все мои планы. Звонила мать од-
ного из моих клиентов, которого я не так давно выпустил на  свободу  под
подписку о невыезде. Она просила срочно приехать в 14-е отделение  мили-
ции, что в районе Сокольников, так как сына  вновь  задержали  на  месте
преступления. Так как еще что-то можно было исправить, я сразу же выехал
в 14-е отделение милиции, которое располагалось недалеко от  "Матросской
тишины". Как оказалось, мой клиент попал сюда за угон автомобиля.  Моло-
дой следователь долго составлял протокол допроса, и вся процедура заняла
около трех часов.
   Выйдя в коридор покурить, следователь обратился ко мне:
   - Я вижу, вы опытный адвокат. Не могли бы вы меня  проконсультировать
по одному вопросу?
   - Конечно могу, - ответил я, - пожалуйста!
   - В праздники была попытка побега из. "Матросской тишины".
   У меня тревожно забилось сердце.
   - Но мы их поймали. Рецидивист подбил двоих перепилить решетку в мед-
пункте. Я хотел спросить...
   - А при чем тут вы? - перебил я его.
   - Наше отделение обслуживает "Матросскую тишину", она на нашей терри-
тории. Так вот, я хотел спросить, ведь в принципе те двое совершенно  не
виноваты. Руководил ими человек,  осужденный  за  грабеж  на  длительный
срок. Он их заставил. Как мне сделать так, чтобы вывести их из дела?
   А что, если этим рецидивистом был Солоник? Я настороженно  спросил  у
следователя:
   - А что это за человек? Случайно, не из девятого корпуса?
   - Да нет, он сидел в общем корпусе.
   Я с облегчением вздохнул.
   Когда я приехал к Солонику, он был в нормальном состоянии, по-прежне-
му шутил, улыбался. Я спросил, как  прошли  праздники.  Он  сказал,  что
смотрел телевизор, ходил на прогулки. Я поделился новостью, услышанной в
14-м отделении.
   - Да, мы слышали о побеге. У нас же свой "телеграф"  и  "телефон",  -
сказал Солоник. - Но из девятого корпуса никто не убежит. Это же  тюрьма
в тюрьме.
   - Да, конечно, - сказал я, кивая.
   Действительно, СИЗО-1 имел очень серьезную охрану, и побег был  прак-
тически немыслим.
   - Всем это хорошо известно, - сказал Солоник.

   ЧП В "МАТРОССКОЙ ТИШИНЕ"

   В двадцатых числах мая у знакомого адвоката намечалась стажировка  за
границей, и он пытался некоторые дела распределить между коллегами. Поз-
вонил он и мне и попросил взять одно дело.
   Его клиент, Леня С., находился в Лефортове и проходил по делу о конт-
рабанде наркотиков вместе с вором в законе  Марком  Мильготиным  -  одно
это, помимо всего прочего, свидетельствовало о том, что Леня С. был вид-
ной фигурой и пользовался серьезным авторитетом в криминальных кругах.
   Лене С. было лет тридцать пять,  он  отличался  интеллигентной  внеш-
ностью и разносторонним умом. Вскоре после  нашего  знакомства  Леня  С.
стал просить перевести его из  Лефортова  в  "Матросскую  тишину".  Меня
всегда поражало желание моих узников из следственного изолятора Лефорто-
во перейти в "Матросскую тишину" или в Бутырку.
   Лефортовский изолятор в недалеком прошлом, как и тюрьма КГБ, был нам-
ного выше по качеству содержания подследственных, чем другие  московские
изоляторы, находящиеся на балансе МВД. Питание было  гораздо  качествен-
нее, камеры рассчитаны на два - четыре человека. Тем не менее Леня С.  -
не первый и не последний, кто стремился покинуть Лефортово. Скорее  все-
го, это можно было объяснить жестким режимом, не дающим возможности  об-
щаться между камерами, а может, были и другие причины.
   Следствие  в  отношении  Лени  С.  закончилось,  и  в  ожидании  суда
следственные органы, а вел дело Следственный комитет МВД России, не воз-
ражали против перевода Лени С. из Лефортова в "Матросскую тишину".  Про-
цедура оформления длилась около двух недель, и, по заверениям следствен-
ных органов, перевод должен был состояться в начале июня.
   Я решил позволить себе небольшой отпуск и вместе с семьей  выехал  на
неделю за границу. Время пролетело очень быстро, через неделю я вернулся
в Москву. Было очень трудно входить в колею насыщенных суетливых рабочих
будней.
   5 июня 1995 года, как обычно, я подъехал к "Матросской тишине".  Пос-
тавив машину недалеко от следственного изолятора, я вышел и стал  искать
среди собравшихся людей Ирину, жену Лени С.  Наконец  мы  заметили  друг
друга.
   Отчасти я был рад переводу Лени С. в "Матросскую тишину", потому  что
таким образом основные мои клиенты оказались в двух тюрьмах -  "Матросс-
кая тишина" и Бутырка и не надо было ехать в Лефортово.
   Я внимательно слушал Ирину и запоминал, что мне нужно передать ее му-
жу, потом взял несколько пачек сигарет, зажигалку - традиционный подарок
своим клиентам. Предъявив удостоверение, я вошел в здание, где меня тоже
ждал "подарок" - сенсация, подготовленная Солоником.
   На втором этаже я неторопливо заполнил два листка вызова. Первый - на
Солоника, подчеркнув слова "9-й корпус, камера 938", а второй - на  Леню
С. Дежурная по картотеке удивленно взглянула на меня и на листки вызова,
и тут же ко мне подошли двое,  назвали  по  имени-отчеству  и  попросили
пройти с ними - надо побеседовать.
   Мы остановились у двери кабинета, на табличке которого значилась  фа-
милия его хозяина - заместителя начальника  следственного  изолятора  по
режиму. Я сразу понял: что-то случилось.
   В кабинете сидело четыре человека. Я поздоровался. Вид у  заместителя
начальника, майора, был очень невеселый. Рядом с ним сидел какой-то  ка-
питан, а чуть подальше - еще двое в штатском.
   Молчание нарушили те двое, что доставили меня:
   - Вот его адвокат, - и назвали меня по фамилии.
   Мне предложили сесть за стол.
   - Когда в последний раз вы видели Солоника?
   С этого вопроса они начали беседу. Вопрос показался мне очень  стран-
ным и неуместным: зачем меня об этом спрашивать, если все визиты  любого
адвоката записываются в журнал;  если  у  них  установлены  видеокамеры,
прослушивающие приборы...
   - В последний раз я видел его, по-моему, в пятницу, - ответил я, -  а
потом не был у него неделю, потому что уезжал отдыхать.
   - А вы не заметили ничего подозрительного? Например, странное поведе-
ние Солоника или чтото, скажем, не характерное для него в последнее вре-
мя?
   - А что значит в последнее время?
   - Ну, что он говорил вам накануне?
   - Накануне чего?
   Мои собеседники молчали. Первое, что пришло мне  в  голову:  Солоника
убили. Значит, письмо воров в законе возымело действие. А может быть, он
сам кого-то убил в разборке? А что, если самоубийство...
   - А что случилось? - повторил я еще раз с нескрываемым волнением.
   Вероятно, собеседники проверяли мою реакцию, чтобы понять,  насколько
я посвящен в то, что произошло. Майор молча посмотрел на людей в  штатс-
ком, те кивнули ему, и он ответил:
   - Ваш клиент вчера ночью, вернее, сегодня утром бежал... ".
   - Как бежал?! - вырвалось у меня. - Не может быть! Разве отсюда можно
убежать?
   Майор неохотно ответил, пожав плечами:
   - Выходит, возможно.
   В разговор вступил человек, сидевший в стороне от стола:
   - А что бы вы могли все-таки сказать о поведении вашего клиента нака-
нуне побега? О чем он говорил,  что  его  интересовало?  Что  вы  можете
вспомнить?
   Но я ведь адвокат и не имею  права  свидетельствовать  против  своего
подзащитного.
   - Понимаете, - медленно сказал я, - во-первых, это все же адвокатская
тайна...
   - Мы понимаем. Но ведь произошло ЧП - сбежал человек. Все  спецслужбы
Москвы работают сейчас в усиленном режиме. Его ищут, и я думаю,  что  мы
его рано или поздно найдем. И в ваших же интересах нам помочь. Мы  будем
выяснять, кто причастен к побегу,  поэтому  от  вас  мы  хотим  услышать
только искренние ответы. Кстати, мы не спрашиваем о  сути  вашего  дела.
Нас интересует только факт его побега, и поэтому мы хотим  знать  о  его
поведении.
   - Я ничего не могу сказать. Поведение всегда было ровным. Вы ведь об-
ладаете нужной информацией. - Я намекал на аудио - и  видеозаписи  наших
бесед.
   - Информацию мы изучаем, - сказал второй человек в штатском, - но нам
необходимо услышать ваше мнение.
   - Но он со мной этим не делился, да и какой смысл было  ему  говорить
со мной об этом?
   Были еще какие-то вопросы. В конце концов меня прекратили  расспраши-
вать и выпустили. Настроение упало, идти работать с Леней С.  совершенно
не хотелось. Я направился к выходу, но не успел дойти до последней двери
по коридору, как меня окликнули. Обернувшись, я увидел  одного  из  моих
собеседников в штатском.
   - Нам необходимо с вами еще раз побеседовать, но не здесь.
   "Понятно, - подумал я. - Наверняка еще и задержат, хотя бы для  выяс-
нения личности".
   - Я должен с вами куда-то проехать?
   - Да, вы правильно поняли, - спокойно сказал собеседник. - Там мы по-
говорим в спокойной обстановке.
   Мы сели в черную "Волгу" с  тонированными  стеклами.  Мой  собеседник
устроился на переднем сиденье, а рядом со мной оказался незнакомый  опе-
ративник.

   Я СТАНОВЛЮСЬ ГЕРОЕМ ДНЯ

   Всю дорогу до центра я думал об одном: могут ли они вообще  меня  за-
держать? Пожалуй, могли бы. Я лихорадочно соображал, нет ли у меня како-
го-либо компромата в портфеле, в карманах... Но кроме  записки,  которую
передала мне Ирина для Лени С., дескать, жива, здорова, люблю,  надеюсь,
- у меня ничего больше не было. Пачки сигарет и зажигалки никто не мог у
меня изъять.
   Машина подъехала к Большому Кисельному  переулку,  где  располагалось
Управление ФСБ по Москве и Московской области. Мы вышли из машины.  Соп-
ровождающий меня сотрудник в штатском предъявил  свою  красную  книжечку
прапорщику, осуществляющему контрольно-пропускной режим, и сказал:
   - Он со мной.
   Мы поднялись на третий этаж и очутились в приемной какого-то большого
начальника. Мой сопровождающий предложил мне сесть и подождать.
   Просидел я в приемной минут двадцать, и мне ничего не оставалось, как
внимательно разглядывать "предбанник". Это  была  просторная  комната  с
большими окнами, примерно в два с половиной метра высотой. У  одного  из
них сидел помощник, или секретарь-референт, в военной форме  с  погонами
капитана с синими околышками. На столе стояло  несколько  телефонов,  на
одном выделялся герб страны. Стало быть, хозяин кабинета занимает  высо-
кий пост в иерархии ФСБ.
   Наконец раздался телефонный звонок, помощник взял трубку и сказал:
   - Проходите, вас ждут.
   Кабинет оказался еще просторнее, чем приемная... Казалось, обстановка
кабинета сохранилась еще с тридцатых - сороковых годов, со времен Берии,
Абакумова; те же длинные ковровые дорожки, столы с зеленым сукном. Хозя-
ин кабинета был в штатском, а с фотографии, висевшей рядом,  смотрел  он
же, только в генеральской форме.
   Мой сопровождающий и собеседник из СИЗО уже сидел перед  генералом  с
какими-то бумагами. Несколько листков лежали перед ним на столе.
   - Садитесь. - И он показал мне рукой на стул, даже не представив  нас
друг другу.
   - С вами уже говорили в следственном изоляторе. У нас  с  вами  будет
немного другой разговор.
   - Пожалуйста, слушаю вас.
   - Вы понимаете, куда вы попали?
   - Конечно.
   - Вы понимаете, насколько серьезна наша организация и какие серьезные
вопросы мы решаем?
   - Без сомнения.
   - Нам необходимо поговорить с вами по поводу побега вашего клиента.
   - Но чем я могу вам помочь? Я же все сказал в следственном изоляторе.
Ничего больше я не знаю.
   - Ну, положим, мы верим вам, - сказал генерал. -  Но  нас  интересует
другое. Какие у вас были контакты с работниками следственного  изолятора
"Матросская тишина" и знали ли вы кого-нибудь из них близко?
   Я спросил:
   - Что вы понимаете под словом "контакты"?  Если  называть  контактами
короткие встречи с конвоиром, который приводил мне клиента, то да, такие
контакты у меня были. Никакого другого общения у меня ни с кем не было.
   - А вы знали вот этого человека?
   Генерал протянул мне фотографию молодого парня  в  военной  форме,  с
открытым лицом.
   - Нет, этого человека я никогда не видел.
   - А знаете ли вы человека по фамилии Меньшиков?
   Я помолчал, перебирая в памяти своих знакомых.
   - Нет, такой фамилии я никогда не слышал.
   - А ваш клиент никогда не говорил вам, что у него появились  какие-то
связи с работниками следственного изолятора?
   - Нет, таких разговоров не было.
   - А он не говорил, от кого получал питание из ресторанов?
   - Нет, этого я не знаю.
   - Что же все-таки вы можете сказать нам по поводу его подозрительного
поведения?
   - Никакого подозрительного поведения я не заметил. Да  и  в  чем  оно
должно было выражаться? Если он готовил какую-то акцию и не счел  нужным
посвятить меня в это, то с какой стати держаться со мной  подозрительно?
Не могу понять.
   - А какие планы он строил?
   - Очень простые. Мы готовились к суду, изучали судебную  практику  по
похожим делам, он даже просил журналы мод принести.
   - Журналы мод? - удивился генерал.
   - Да, он подбирал себе костюм, от Версаче.
   - А почему именно от Версаче?
   - Хотел импозантно выглядеть на суде. Подбирал галстуки,  оправу  для
очков.
   - Насколько нам известно, - вступил в разговор человек в штатском,  -
у него было абсолютное зрение.
   - Я не знаю, может быть, он хотел выглядеть на  суде  посолиднее.  Он
просил заказать ему золотую оправу с простыми стеклами. Он  считал,  что
его внешний вид может оказать существенное влияние на  расположение  су-
дей.
   - Хорошо. Скажите, пожалуйста, для чего вы принесли ему учебник  анг-
лийского языка?
   Вопрос генерала, признаться, удивил меня.
   - Но ведь в тюрьмах существует неписаная традиция среди  заключенных:
изучать иностранные языки. Многие мои клиенты заказывают  учебники  раз-
личных языков и начинают их изучать. Думаю, они просто хотят убить время
и обратить его в свою пользу. Это во-первых. Во-вторых, все, что заказы-
вал Солоник, в том числе и учебники,  я  передавал  через  администрацию
следственного изолятора. Можете проверить.
   - Мы это знаем, - сказал генерал.
   Я отвечал еще на  какие-то  вопросы.  Иногда  раздавались  телефонные
звонки. Из разговоров я понял, что уже  задержаны  несколько  работников
следственного изолятора и доставлены в Большой  Кисельный  переулок  для
допросов. Когда генералу сообщали об их прибытии, он  устанавливал  оче-
редь:
   - Этого мне сейчас, этого потом, - и так далее.
   После допроса генерал протянул мне листок бумаги с номером телефона и
сказал:
   - Вы можете быть свободны, но я надеюсь, вы понимаете, что  случилось
чрезвычайное происшествие в масштабе страны. Мы этого дела так не  оста-
вим, мы найдем беглеца. Поэтому очень прошу вас, если  будут  какие-либо
звонки от него, срочно сообщите.
   Я нехотя взял листок бумаги и сказал:
   - По-моему, таких звонков не будет.
   - Почему вы так думаете?
   - Для чего я буду ему нужен? Чтобы бронировать ему камеру? Думаю, что
такой необходимости для него нет.
   - Все, вы свободны. Если что, мы вас вызовем. Как вас найти?
   - Через консультацию. Да и адрес вы знаете.
   - Конечно, - сказал генерал.
   В приемной я увидел двух посетителей в форме внутренних войск. Следом
за мной должны были допросить сотрудников "Матросской тишины". Их расте-
рянно-встревоженный вид можно было понять: беседа предстояла нелегкая  и
могла закончиться арестом.
   Я поймал такси и вернулся к зданию тюрьмы за своей машиной. По дороге
домой я включил радио: через каждые пятнадцать минут все московские  ра-
диостанции передавали сенсационное сообщение о побеге из "Матросской ти-
шины".
   Солоник не давал мне покоя: почему он убежал? А что, если его убили и
пытаются инсценировать побег? Нет, все же, наверное, убежал.  А  что  же
будет со мной? Какие будут предприниматься действия? Само собой  разуме-
ется, что за мной будут следить. А могут ли провести обыск в  доме?  Но,
собственно, чего я волнуюсь? Ничего такого у меня нет... Так-то оно так,
но ведь подбросить могут... Им же стрелочник нужен.
   Я резко развернул машину, не поеду домой, лучше на дачу.
   Родные встретили меня с расстроенными и  обеспокоенными  лицами.  Они
обо всем уже знали.
   - Тебя уже допрашивали? - спросила жена.
   Известие о побеге Солоника они услышали где-то около полудня  по  ра-
дио, а потом включили телевизор. На экране постоянно показывали фотогра-
фию Солоника и Сергея Меньшикова, прапорщика следственного изолятора.
   Целый день на даче я перебирал в уме варианты, как работать дальше. В
отпуск идти не имело смысла: меня бы достали и из отпуска, если б  захо-
тели. И я решил продолжить работу.
   В юридической консультации все мои коллеги сочувственно и с понимани-
ем отнеслись к проблеме побега моего клиента, давали советы. Многие  го-
ворили, что надо исчезнуть, уехать куда-нибудь, другие - наоборот, сове-
товали продолжать работу как ни в чем не бывало.  Я  последовал  советам
последних.
   Интерес к моей персоне появился, естественно, и  у  журналистов.  Они
меня разыскивали, хотели взять интервью. Но никаких заявлений, коммента-
риев и интервью я не собирался давать и стал всех их избегать.
   Надежным убежищем для отдохновения я выбрал дачу. Но  через  три  дня
беспокойных и тщетных раздумий и мучительной неопределенности я  прервал
такой "отдых" и снова вышел на работу.
   В Москве меня ожидало очередное громкое дело. Взяли известного  авто-
ритета, и необходимо было с ним заниматься. Но, приступив к работе с но-
вым клиентом, я почувствовал, что силы мои исчерпаны, - усталость одоле-
вала.
   Появились еще и новые неприятности. Мне надо было увидеться с  клиен-
том, которого я консультировал по вопросам бизнеса. Встреча была  назна-
чена в Партии экономической свободы, недалеко от метро "Новослободская".
Возглавлял эту партию в тот период известный предприниматель, в  будущем
депутат Государственной Думы Константин Боровой: Мы  с  ним  лично  были
знакомы. Я приехал к офису точно в назначенное время.
   Когда я выходил из машины, то почувствовал спиной и затылком, что  за
мной следят. Я обернулся, но ничего подозрительного не заметил:  выстро-
ившиеся в ряд машины, рядом с некоторыми из них стоят владельцы, пешехо-
ды на тротуаре. Но мои подозрения оправдались.
   После недолгой беседы с одним из руководителей партии в кабинет вошел
высокий мужчина. Он наклонился и что-то прошептал ему. Тот вопросительно
посмотрел на меня и кивнул.
   - Вы знаете, что вас "ведут"? - спросил лидер партии.
   - Откуда у вас такая информация? - удивился я.
   - Наши сотрудники службы безопасности в прошлом  работали  в  седьмом
управлении КГБ.
   Седьмое управление КГБ-это бывшая "наружка".  Охрана  офиса  заметила
машину со знакомыми номерами своих бывших коллег, нынешних фээсбэшников.
Естественно, охранники сразу заинтересовались, позвонили  на  Лубянку  и
спросили, в чем проблема. Оттуда ответили, что они "ведут" адвоката.
   - Так что имейте это в виду, - повторил лидер на прощанье. -  Бежевая
"шестерка".
   Незаметно выйдя из офиса, я обнаружил недалеко от подъезда  припарко-
ванную бежевую "шестерку" с двумя мужчинами в салоне.
   Я отъехал, и вскоре "шестерка" пристроилась мне на "хвост". Слежка за
мной должна была быть установлена на все сто процентов, и я  в  какой-то
мере был к этому готов. Но я растерялся и недоумевал, потому что не сов-
сем представлял себе, как это за мной постоянно и неотступно  будет  ез-
дить машина с наружным наблюдением.

   БРЕМЯ ПОПУЛЯРНОСТИ НЕ БЕЗОПАСНО

   На следующий день я обнаружил нелады с  моей  машиной:  что-то  такое
стало нагреваться на нейтральных оборотах. В небольшом автосервисе рабо-
тал один мой хороший знакомый, и я заехал к нему попросить осмотреть ма-
шину.
   Прогулявшись с полчасика по парку, я вернулся в гараж.  Мой  знакомый
подвел меня к машине и сказал:
   - Смотри!
   Почти под капотом я увидел странную маленькую металлическую фишку.
   - Знаешь, что это такое? - спросил знакомый.
   - Нет.
   - Это радиомаячок.
   - Как это?
   - Специальный маячок, я еще в армии слышал, что ставится он для того,
чтобы можно было определять, по какому маршруту движется объект. Ты  как
бы запеленгован, кто-то поставил тебе маяк. Может быть, клиенты?
   - Наверно, - ответил я.
   - Но это еще не все. Мы смотрели салон и нашли вот это. - И он  пока-
зал маленький предмет, напоминающий небольшой патрон.
   - А это что такое?
   - Это радиомикрофон. Кто-то за тобой активно наблюдает.
   Ну что ж, маячок и микрофон дело рук спецслужбы,  которой  приспичило
прослушивать мои разговоры.
   - Слушай, а как мне дальше со всем этим быть?
   - Ну, это уже не по моей части. Я специалист по машинам, а не по  ра-
дио.
   К вечеру я отыскал специалиста и по радио. Мой старый школьный  това-
рищ был дока в радиоделе, и сейчас он работал на радиофирме, занимающей-
ся шпионскими штучками.
   Я без труда нашел его телефон и договорился о встрече через несколько
дней. Объяснив ему ситуацию, я спросил:
   - Как мне со всем этим обращаться?
   - Тебе надо приобрести рацию, нацеленную на милицейскую волну, скани-
рующее устройство, а нечто типа глушняка я сделаю тебе сам.
   Через несколько дней после заказа такая аппаратура была  готова.  Те-
перь я мог с помощью рации, которую купил на Тушинском  радиорынке,  без
труда слышать все разговоры, которые велись  в  машине,  следовавшей  за
мной по пятам. Специальный приборчик, вмонтированный под пепельницей ма-
шины, включался и создавал сильные помехи на линии, когда я  говорил  по
телефону. Кроме того, знакомый показал мне прибор, устанавливающий,  нет
ли в моей квартире радиомикрофонов. С такой шпионской техникой я  вскоре
понял, что меня, пожалуй, "ведут" все спецслужбы Москвы.
   Неприятности стали нарастать как снежный ком. Как-то я пришел в "Мат-
росскую тишину" проведать своих клиентов. Вызвал одного, другого. Они  и
поведали мне, что к ним приходили чужие следователи и очень  интересова-
лись моей персоной: с какого момента я являюсь их  адвокатом,  кто  меня
нанимал, как они меня знают, нет ли у меня  знакомых  среди  сотрудников
"Матросской тишины" и прочее. Все уже были в  курсе,  что  мой  основной
клиент совершил побег, и сообщали мне о слухах, которые ползли по  "Мат-
роске". А слухов было много.
   Одни говорили, что его на самом деле  убили  и  инсценировали  побег.
Другие уверяли, что его выкрали. Третьим побег казался наиболее  вероят-
ным.
   Но более "острые ощущения", оказывается, ждали меня впереди.  Однажды
позвонила моя коллега, адвокат Ольга О., и  сообщила,  что  меня  срочно
просил прийти в больницу Алексей, второй адвокат, работавший со мной  по
делу Солоника.
   - А что случилось? Ты не знаешь?
   - Он жестоко избит.
   - Как избит?
   - Приходи - узнаешь у него.
   Я сразу же выехал в больницу. Алексей лежал на койке весь  перебинто-
ванный, несчастный и удрученный.
   - Как все это произошло? - спросил я.
   Алексей стал рассказывать:
   - Примерно 13 августа я должен был ехать в  отпуск  в  Германию,  за-
няться международным автотуризмом, посмотреть вместе с женой в Амстерда-
ме парусную регату. 29 июля я ездил на своем "опеле" за покупками и око-
ло 12 часов ночи вернулся домой в Митино. Когда я вошел  в  подъезд,  из
лифта вышли четверо парней лет двадцати - двадцати пяти, все на одно ли-
цо, и начали молча бить меня каучуковыми дубинками со свинцовым наполни-
телем. Такими пользуется спецназ.  Я  закрыл  голову  руками  и  пытался
объяснить им, что они перепутали меня с кем-то, что я не  коммерсант,  а
адвокат, предлагал им деньги - две тысячи долларов. Но они в разговор не
вступали. Закончив бить меня, они даже не взяли мою сумку, а в ней  были
деньги, кредитные карточки международного банка, газовое  оружие,  ключи
от машины, от квартиры, золотое кольцо с бриллиантом.  Кое-как  я  сумел
добраться до соседа, и мы вызвали милицию и "скорую помощь".
   - Как ты думаешь, кто это мог сделать?
   - Версий много. Может быть, это связано с Солоником? Но ведь я  вышел
из этого дела за месяц до его побега, ты же знаешь это не хуже  меня.  К
тому же на бандитов они не были похожи.
   Мы долго обсуждали его состояние, возможные версии нападения. От вра-
чей я узнал, что у Алексея были множественные  переломы  костей  черепа,
оскольчатые переломы рук. Ему провели операцию по шрифтованию  переломов
рук, и она прошла удачно.
   Алексей лечился еще целый год и все это время не работал. Те, кто его
избил, пока не найдены.
   Я покинул больницу, в голове роились вопросы. Прежде всего,  было  не
понятно, насколько избиение Алексея связано с делом Солоника? Получалась
неувязка: то нас всячески контролируют и "ведут"  спецслужбы,  то  вдруг
человека, находящегося "под колпаком"  спецслужб,  подвергают  избиению.
Это очень странно.
   Я стал более предусмотрительным и осторожным,  перестал  пользоваться
домашним телефоном, старался звонить из автомата. Сменил номер  пейджера
и сотового телефона. Стал более внимательно присматриваться к слежке.
   А слежка продолжалась. Многих людей, наблюдавших за мной, я уже  знал
в лицо. Рация моя постоянно работала, и то и дело было  слышно:  "Объект
сдал", "Объект принял", так что я знал и какие машины  были  у  меня  на
"хвосте", и когда их хозяева пересаживались с одного автомобиля на  дру-
гой.

   КАК Я ГОТОВИЛ СЕНСАЦИЮ

   Лето постепенно заканчивалось. Осень была на носу. Сенсация о  побеге
Солоника стихала, но время от времени появлялись новые известия: то  его
видели в Европе, то по телевидению выступал какой-то высокий чин из МВД.
   Где-то в начале сентября заместитель министра МВД генерал  Колесников
дал интервью, где снова упомянул о Солонике и в угрожающей форме  намек-
нул, что мы, мол, знаем тех, кто ему помогал, и в скором времени возьмем
их и привлечем к ответственности. Я не сомневался, что эти намеки  могли
относиться и к нам.
   Так оно и вышло. В конце сентября я приехал в консультацию. Наш  сек-
ретарь Катя с бледным лицом подошла ко мне:
   - Вам повестка!
   Разворачиваю, читаю: вызвать такого-то на допрос в  Региональное  уп-
равление по борьбе с организованной преступностью на Шаболовку, 6. Номер
кабинета, дата, время приема.
   Вот и началось! Все в духе нашей правоохранительной системы: вызывают
в понедельник, но сообщают об этом за два дня до назначенного срока,  то
есть за субботу и воскресенье тебе дают время хорошенько перенервничать,
дескать, зачем и почему тебя вызывают, а кроме того, в выходные  дни  ты
ничего и ни у кого не сможешь узнать. Вот и сиди и ломай голову.
   Хорошо знакомые психологические приемы. Но теперь они применялись  не
к моим клиентам, а ко мне самому. Ясное дело, что в РУОП вызывают не для
того, чтобы объявить благодарность или выдать премию. Готовиться надо  к
худшему. Не исключены арест или задержание.
   К чему лукавить: есть у меня определенные связи в  правоохранительных
органах - не без этого! Мои знакомые делились со мной своей информацией.
Одному из них я и позвонил, разъяснил ситуацию.
   - Что-нибудь можешь узнать? - спросил я.
   - Постараюсь, - пообещал он.
   К вечеру раздался телефонный звонок. Мы  договорились  встретиться  в
одном из укромных местечек Москвы. Соблюдая все правила предосторожности
и конспирации, мы уединились в одном из кафе и постарались, чтобы  никто
не мог за нами наблюдать.
   Он сказал:
   - В отношении тебя ведется разработка: возьмут на беседу и могут  за-
держать. Планируется, что допрашивать тебя будет сам начальник РУОП  Ва-
дим Рушайло.
   Веселенькая новость, ничего не скажешь!
   Как же быть? Что делать? Как себя обезопасить?
   Я поехал в Президиум Московской городской коллегии адвокатов, написал
заявление, что никакие наркотические средства и оружие на допрос в  РУОП
я с собой брать не собираюсь, зашил карманы своего пиджака, но потом ре-
шил надеть свитер. Зашил карманы брюк. Пригласил знакомых адвокатов, за-
ранее оплатив услуги, и попросил в случае моего задержания приехать  по-
мочь мне и вступить в дело. Для обеспечения полной безопасности предсто-
яло позаботиться и о гласности, то есть созвать прессу.
   Смекалка моя должна была изощряться вовсю. Я позвонил в несколько ре-
дакций газет, на телевидение. Представился, рассказал о себе  -  интерес
вызвал громадный. Вокруг моей личности стал разгораться ажиотаж. Я  зая-
вил, что не исключаю возможности своего задержания прямо у здания РУОПа,
поэтому и назначил свидание с журналистами на Шаболовке, 6, к моему при-
бытию на допрос.
   В назначенное время я приехал со своим помощником, с  коллегами-адво-
катами. Журналисты меня уже ждали. Я дал интервью корреспондентам и  те-
левидения и прессы и только после этого отправился на допрос. Журналисты
остались меня ждать, предвкушая сенсацию: а вдруг меня еще арестуют  или
задержат?
   Я поднялся на третий этаж РУОПа и вошел в обозначенный в повестке ка-
бинет. Здесь уже сидело человек шесть-семь. В смежной комнате тоже  были
люди. Но все прикинулись, что шибко заняты и меня даже не  замечают.  На
самом деле оперативники с большим интересом  вглядывались  в  мое  лицо,
изучали мою реакцию, потом следили за ответами на вопросы.
   Худощавый русоволосый мужчина средних лет, в очках, назвался следова-
телем, взял мою повестку и спросил, есть ли у меня  с  собой  какой-либо
документ. Я выложил ему свои документы. Он присел и предложил мне распи-
саться в протоколе, что я допрашиваюсь в  качестве  свидетеля.  Я  сразу
уточнил:
   - Свидетеля в отношении кого? Своего клиента Солоника?
   - Да, об этом тоже будет речь.
   - Но по закону я не могу быть свидетелем и давать какие бы то ни было
показания, связанные с моим клиентом Солоником. - И я тут же положил  на
стол заранее написанное заявление.
   Следователь быстро ушел в соседнюю комнату, с кем-то, видимо, прокон-
сультировался и, вернувшись через несколько минут, сказал:
   - Беседа будет касаться не самого Солоника, а его побега.
   - Но о побеге я знаю только из средств массовой информации.
   - Хорошо. Я проведу с вами допрос, а потом с вами побеседует один  из
руководителей РУОПа.
   Так, значит, встречи с Рушайло не миновать, и информация моего знако-
мого оперативника была верной.
   Теперь оставалось только гадать: будет ли мне предъявлено  какое-либо
обвинение и задержат ли меня в качестве подозреваемого?
   Как бы там ни было, я старался держать себя в руках.
   Посыпались вопросы; когда я видел Солоника, знал  ли  кого-нибудь  из
его окружения, знакомых, друзей; когда видел в последний  раз  Наташу  и
прочее и прочее. Отвечал я односложно: ничего не видел, ничего не  знаю,
ничего конкретного сказать не могу.
   Время от времени кто-то звонил  следователю,  вероятно,  наша  беседа
прослушивалась и по телефону он получал какие-то новые инструкции о том,
как вести себя со мной.
   Мои ответы явно раздражали следователя. Он то бросал ручку, то  начи-
нал со мной спорить, то прямо намекал, что советует мне беречь свое здо-
ровье, чтобы не потерять его так, как  это  случилось  с  моим  коллегой
Алексеем Загородним. Так вот оно что?! - какая наглость!
   Наконец он признался, что я уже давно "под колпаком". Я сделал  удив-
ленные глаза:
   - Не может быть! А зачем?
   - Ну как же! Нам интересна ваша судьба.
   Беседа продолжалась более двух часов. Я весь выдохся, устал, - и  мне
все было уже безразлично. Наконец-то протокол беседы был подписан,  и  я
встал.
   - Куда мне идти теперь? - спросил я у следователя.
   - Я провожу вас домой.
   - Но вы же сказали, что со мной  будет  беседовать  кто-то  из  руко-
водства?
   - Вы знаете, он уехал на совещание.
   Значит, что-то произошло. Руководство не  посчитало  нужным  со  мной
разговаривать, потому что меня внизу ждали журналисты и я мог  сразу  же
дать им информацию, или же, возможно, были и другие причины.
   - Меня провожать не нужно, я сам могу дойти, - сказал я.
   - Нет, режимное учреждение не Ботанический сад, чтобы по нему спокой-
но прогуливаться, я вас провожу до дверей.
   Следователь шел немного прихрамывая. Я молчал. У двери он неожиданно,
как бы оправдываясь, сказал:
   - Вот видите - ранение... помоложе был, под пули лез...
   Хотелось спросить: "А сейчас что, поумнее стали?" - но сдержался.
   Я не знал, как мне с ним прощаться, но все же осторожно протянул  ему
руку:
   - До свидания.
   - До свидания, может быть, еще встретимся, - сказал он.
   Подобный финал беседы нисколько меня не обрадовал.
   Журналисты ждали меня. Я не скупился на интервью. А на следующий день
я стал знаменитым адвокатом.

   Я БЕРУСЬ ЗА РАССЛЕДОВАНИЕ

   Допрос в РУОПе был последней каплей. Загадочный побег Солоника не су-
лил ничего хорошего и в дальнейшем. Угроза опасности  по-прежнему  тенью
следовала за мной. Надо было быть готовым ко всему. А что,  если  прежде
всего самому разобраться в побеге Александра Солоника? Идея собственного
расследования показалась мне очень даже заманчивой.
   Я приехал в "Матросскую тишину" и после  ритуала  всех  формальностей
стал вызывать к себе одного за другим клиентов. Надо  было  получить  от
них хоть какую-либо информацию.  Но  сведения  у  них  были  отрывочные:
кто-то что-то знает, слышал - и никаких конкретных фактов.
   Полдня в следственном кабинете страшно меня утомили. Я вышел в  кори-
дор и заметил очень знакомое лицо. Это был сотрудник следственного  изо-
лятора. Я машинально двинулся за ним. Свернув в другое крыло, он вошел в
свой кабинет и закрыл за собой дверь. Я пытался припомнить, кто  же  он.
Ну конечно же я его видел в Большом Кисельном переулке. Он сидел в  при-
емной в ожидании допроса. Значит, мы с ним вместе были в роли подозрева-
емых! Прекрасно! Можно попробовать что-нибудь узнать от него.
   Я постучался.
   - Войдите!
   Я молча вошел. Сотрудник изолятора поднял на меня удивленный взгляд.
   - Здравствуйте. Вы меня не помните?
   Он посмотрел на меня внимательнее.
   - Кажется, припоминаю... Да, вы адвокат Солоника.
   - Совершенно верно. А я видел вас в Большом Кисельном переулке.
   - Да, точно... - протянул он. - Садитесь. Я присел.
   - Как у вас дела? - поинтересовался я.
   - Сейчас уже более-менее ничего, хотя все получили достаточно большие
взыскания.
   - А что?
   - Как что? Было служебное расследование,  всех  коснулось.  Например,
дежурного по следственному изолятору и старшего по корпусу отправили  на
пенсию. Заместителю дежурного объявили строгий выговор. Начальник СИЗО и
его заместитель предупреждены о несоответствии занимаемой должности. Вот
как нас всех наказали! После побега наш девятый режимный корпус переиме-
новали в СИЗО-4 и создали как бы спецтюрьму. Хотя я  не  понимаю,  зачем
было переименовывать?
   - А как вообще все получилось? - спросил я.
   Он удивленно посмотрел на меня и призадумался: а стоит ли,  собствен-
но, посвящать меня в курс дела? С другой стороны, побег Солоника  как-то
уже освещался в СМИ.
   - Ну как... Где-то в одиннадцать часов вечера из  камеры  на  третьем
этаже, напротив той, где сидел Солоник, раздался стук. Одному из  заклю-
ченных стало плохо с сердцем. Старший по корпусу  вызвал  врача.  Пришли
два фельдшера, вызвали заместителя дежурного по следственному изолятору.
Камеру, в которой находилось  шесть  человек,  открывали  в  присутствии
Меньшикова. Для  этого  он  спустился  с  четвертого  этажа  на  третий.
Фельдшеры осмотрели больного, сделали ему укол и ушли. Но через двадцать
минут дежурный прапорщик по третьему этажу вызвал их снова. Больной стал
терять сознание. Процессия вернулась, на сей раз  в  сопровождении  двух
зеков с носилками. Перед тем как открыть камеру, прапорщик опять  вызвал
Меньшикова, потому что в камеру можно было входить при надежной  охране,
но не докричался его. Младший сержант Меньшиков так и не явился. Прапор-
щик потом объяснял, что это его не смутило: может, в туалет пошел  чело-
век, может, со слухом плохо... Камеру открыли, больного унесли, а  стар-
ший по корпусу пошел искать своего единственного помощника. Обошел  чет-
вертый этаж - никого нет. Пятый - то же самое. Поднялся несколькими сту-
пеньками выше и - обомлел. Входная дверь в прогулочный двор  -  настежь,
навесной замок болтается. Прапорщик сделал еще несколько шагов и едва не
грохнулся в обморок. С крыши вниз спускался альпинистский шнур.
   Началась тревога. Охранники стали проверять камеры. Все оказались  на
месте. Снова пошли по камерам. Заглянули и к Солонику: на  шконке  лежал
человек и спал. Но один из проверяющих сдернул одеяло и вместо  Солоника
увидел свернутый матрас.
   В СИЗО понаехала уйма начальства - опера, следователи...  Установили,
что шнур был длиной около двадцати метров и спускался как раз  на  крышу
одной из бытовок по улице Матросская тишина, где стоял вагончик.
   Стали делать обыски. В камере беглеца Солоника нашли коробку от  пат-
ронов к пистолету "браунинг" калибра 7,65. А в  комнате,  где  Меньшиков
хранил свои личные вещи, обнаружили несколько карабинов. Стало ясно, что
Меньшиков сделал слепки с ключей, принес пистолет, веревку и таким обра-
зом помог Солонику бежать.
   Объявили розыск. А дальше - следствие. Несколько раз допрашивали, уг-
рожали Лефортовом. А виновным  по  побегу  все  же  был  признан  Сергей
Меньшиков. Стали распутывать эту версию. Выяснили, что он был принят  на
работу в СИЗО в ноябре, то есть спустя две  недели  после  того,  как  в
"Матросскую тишину" поместили Солоника. Сергей Меньшиков пришел сюда  из
коммерческой структуры, хотя имел там неплохой заработок. Короче, сдела-
ли вывод, что его специально наняли, чтобы освободить Солоника.
   Но помимо того, что  Сергей  Меньшиков  организовал  побег,  каким-то
странным образом в тот день должны были дежурить трое дежурных по корпу-
су, но ни один из них на работу не вышел. Впрочем, это уже не наше дело,
- закончил рассказ оперативник. - А как у вас дела?
   - У нас так же, как и у вас. Допросы, слежки, все по-старому.
   Мы попрощались. Я вышел на улицу. Теперь я представлял картину побега
Солоника.

   ГОЛОС СОЛОНИКА И ТРУП В ВАРИБОБИ

   Прошло почти полтора года. После моего допроса в РУОПе жизнь моя ста-
ла нормализоваться. Меня больше не беспокоили из-за побега Солоника. Од-
нако нельзя сказать, чтобы интерес к Солоникуупал. На страницах  средств
массовой информации порой появлялись статьи, по НТВ показали фильм "Кур-
ганский  терминатор",  в  криминальной  хронике,  освещая   какие-нибудь
убийства, часто сравнивали их с почерком Александра Солоника.  Страна  о
нем не забывала.
   Где-то в конце января 1997 года по моему мобильному телефону раздался
неожиданный звонок. Я снял трубку и  услышал  голос,  похожий  на  голос
Александра Солоника. Он говорил скороговоркой, вероятно из-за недостатка
времени. Сообщение было кратким:
   - Меня "ведут"... со мной может случиться неприятность... прошу  вас,
если я погибну, опубликуйте мои аудиокассеты как книгу... Вам  позвонят,
скажут, где и как их найти.
   Он не дал ничего сказать - в трубке раздались гудки.
   Странный был звонок, я как-то не отнесся к нему всерьез, хотя голос и
был похож на его. Однако 3 февраля позвонил знакомый журналист и так  же
быстро сообщил сенсацию: только что по радио передали, что в  окрестнос-
тях Афин нашли тело Александра Солоника.
   Я был потрясен. Включил радио. Передавали, что в  восемнадцати  кило-
метрах от Афин, в районе Варибоби, нашли труп Солоника.  Причем  никаких
документов при нем не было. Сначала труп считался неопознанным, и только
потом установили, что это Солоник. А  убийство  было  совершено  второго
февраля.
   Что же получается? Как же так? В далекой Греции  находят  труп  неиз-
вестного и менее чем за полдня выясняют, что это труп беглого россиянина
Александра Солоника, о котором греки и знать не знали? Вывод  напрашива-
ется один: о трупе сообщил человек, который имеет отношение  к  убийству
Александра Солоника.
   Спустя несколько дней в Москву из Кургана прибыли родители Александра
Солоника. Они связались с моей юридической консультацией и, встретившись
со мной, слезно просили, чтобы я помог им выехать в Грецию. Но у  стари-
ков не было заграничного паспорта, и мы решили, что сначала в Грецию по-
еду я, а затем, если понадобится, поедут и они.
   Я оформил официальную командировку через Президиум Московской городс-
кой коллегии адвокатов, заказал через туристическое  агентство  билет  и
начал собираться в дорогу. Вдруг мне позвонила Наташа. В последний раз я
беседовал с ней, наверное, недели за две до его побега. Она очень проси-
ла меня узнать, Солоник это или нет.
   - Но как я узнаю? - сказал я. - Он же, наверное, сделал себе  пласти-
ческую операцию?
   - Он изменил только нижнюю часть своего лица. По-моему, у него корот-
кая стрижка.
   - А что, вы давно его не видели?
   - Да, мы давно расстались. Вы должны помнить, что  у  него  есть  два
шрама. Один - от ранения, полученного  на  Петровско-Разумовском  рынке,
другой - после удаления почки, и еще есть шрам от аппендицита. А в лицо,
я думаю, вы его все же узнаете.
   Не выполнить такую просьбу я не мог. Но буквально за день до вылета в
Грецию у меня раздался еще один неожиданный звонок. Кто-то из моих  кли-
ентов просил о срочной встрече в баре "Какаду" на  Ленинском  проспекте.
Когда я приехал, ко мне вышли три незнакомца, судя по их внешности, люди
из криминальных кругов. Начали они издалека, мол, нам известно,  что  вы
были адвокатом Солоника, что он теперь погиб, и наконец выдали главное:
   - Есть серьезные люди, которые интересуются, он это или не он...
   Теперь всех интересовало, действительно ли погиб Солоник: и друзей  и
недругов.

   СОЛОНИК ЛИ БЫЛ В МОРГЕ?

   Итак, я летел в Афины. Часа  через  три  наш  самолет  приземлился  в
афинском аэропорту, и передо мной предстала необычная картина. Все  пас-
сажиры без проблем проходили по зеленому коридору, российские же гражда-
не вскоре образовали громадную очередь, напоминающую очереди за  дефици-
том времен застоя. Каждый полицейский старательно всматривался  в  наших
туристов, желая разглядеть в них, видимо, или мафиози,  или  шпиона,  но
только не законопослушного гражданина. Особый интерес проявлялся к  жен-
щинам в возрасте до тридцати лет. Процедура  прохождения  через  границу
была не из приятных, но наконец она завершилась, и спустя полтора часа я
въехал в город.
   Меня встречал представитель туристической фирмы,  и  через  некоторое
время я был в пятизвездочной гостинице "Парк-Отель" в  центре  Афин.  Но
гостиничный номер высоким классом особенно не блистал.
   Я составил план работы во время командировки. Первым делом мне предс-
тояло явиться в российское консульство. Но приехать туда я собирался не-
ожиданно, без предупреждения. Я подъехал к  консульству  на  такси.  Оно
располагалось на горе и напоминало большую виллу, которая утопала в  зе-
лени, огороженная со всех сторон высоким забором.  Это  был  живописный,
красивый район, застроенный виллами богатых людей.
   Я подошел к забору российского консульства и нажал кнопку звонка. Ме-
ня спросили о цели визита. Я ответил: мне надо повидать консула. Он  бу-
дет через час-полтора, услышал я в ответ.
   - Хорошо, я его подожду. - И я опустился на скамейку.
   Как выглядит консул, я примерно знал. Подъехала машина, из нее  вышел
высокий седовласый мужчина, лет пятидесяти, по-спортивному подтянутый, и
вошел в здание консульства.
   Я снова нажал кнопку звонка.
   - Вы можете войти, - сказали мне.
   Поздоровавшись, я представился консулу, показал все  свои  документы,
командировочное предписание и сказал, что приехал по делу Александра Со-
лоника. Консул сразу меня остановил:
   - А он проходит у нас как Владимир Кесов.
   - Как?
   - Он ведь по документам грек, - сказал консул.
   - Но мне необходима ваша помощь. Нужно установить, он это или не  он,
или связаться с представителем официальных греческих властей и  провести
опознание тела.
   - Хорошо, я постараюсь что-нибудь разузнать и сообщу вам.
   На следующий день я вновь приехал в консульство  за  ответом.  Консул
сказал, что он связался с Москвой, проконсультировался и получил  указа-
ние: поскольку Солоник в Греции проходит как Владимир  Кесов,  гражданин
Греции, то, следовательно, российское консульство к нему никакого  отно-
шения не имеет и не вправе оказывать адвокату, как представителю негосу-
дарственных органов, подчеркнул консул, никакого содействия.
   - Ну что ж, спасибо, - сказал я.
   - За что?
   - Хотя бы за то, что дали мне такую информацию.
   - Понимаете, я знаю, что он Солоник. Все это знают. Но по  документам
он Владимир Кесов, и мы не вправе принимать в этом деле участие.
   От консула я услышал о некоторых подробностях. Накануне гибели  Соло-
ника по Афинам прошла волна убийств среди понтийских греков - это репат-
рианты из России. В Афины приезжала опергруппа из РУОПа и нашла Солоника
уже мертвым; сначала думали, что труп заминирован, и  стали  тащить  его
проволокой, поэтому очень сильно повредили лицо...
   Поддержкой и помощью российского консульства заручиться не удалось. В
греческие органы я, конечно, обязательно обращусь. Но пока попытаюсь са-
мостоятельно что-нибудь предпринять, продолжить свое,  начатое  когда-то
расследование, теперь уже не после побега, а после гибели Солоника.
   По моей просьбе переводчик туристической фирмы познакомил меня с пон-
тийским греком. Я хотел попросить его показать мне предместье, где  сни-
мал виллу Александр Солоник. Однако  прежде  всего  я  предложил  своему
спутнику съездить со мной в морг.
   Неофициальными, скажем так, путями мы проникли  в  специальный  поли-
цейский морг на окраине города. Это было примерно 22 февраля, а погиб он
2-го, то есть прошло уже двадцать дней после его смерти.
   Работники морга, конечно, не хотели показывать нам тело Владимира Ке-
сова. Но понтийский грек, хорошо владевший греческим  языком,  сумел  их
уломать.
   В морге трупы были закрыты в специальных люках. Смотритель сразу про-
вел нас в тот сектор морга, где лежало много трупов.
   Мы подошли к люку с английской надписью  "Владимир  Кесов".  Работник
морга повернул ручку, люк открылся. Он выкатил носилки с телом.  Я  пос-
мотрел: лицо было обезображено, и, как я ни всматривался в него, никако-
го сходства с Солоником не мог обнаружить. Он это или не он?
   Я попросил через переводчика перевернуть тело,  чтобы  я  смог  найти
шрамы. Но в эту минуту прибежал другой сотрудник и стал что-то говорить.
Оказалось, что снова приехали из полиции, и надо  было  срочно  покинуть
морг, что мы и сделали, воспользовавшись другим выходом.

   ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ И ПЕРЕВОДЧИК СОЛОНИКА

   Я созвонился с Наташей, и она сообщила мне, что к ней  поступила  ин-
формация: да, это действительно он. Еще раз посещать морг уже не стоило.
   Через несколько дней я зашел в полицейский  участок,  чтобы  получить
доступ в морг и как-то принять участие в официальном  опознании.  Однако
чиновник греческого министерства общественной безопасности - так называ-
ется греческая полиция - долго не мог понять, чего от него хотят. Каждый
раз, как я говорил "Александр Солоник", он поправлял меня: "Владимир Ке-
сов". Я показываю документы, подтверждающие, что я  приглашен  представ-
лять интересы родителей погибшего Александра Солоника.
   - Извините, - сказал греческий чиновник, - он у нас проходит под име-
нем Владимира Кесова, как гражданин Греции. Поэтому вы,  как  российский
адвокат, к этому никакого отношения не имеете. Если бы вы  принесли  нам
документы, подтверждающие то, что вы  представляете  интересы  родителей
Владимира Кесова, то мы бы это проверили, после чего, конечно,  дали  бы
вам разрешение.
   Я долго препирался с ним, говоря о правах человека, о Совете  Европы,
но все это было бесполезно. Хотя обхождение его было очень вежливым.
   Когда я уже собрался уходить, он, как бы ободряя меня, сказал:
   - Мы все знаем, что это Александр Солоник, а не  Владимир  Кесов.  Но
закон есть закон, и мы ничем не можем вам помочь.
   Несолоно хлебавши я вернулся в гостиницу.
   Вечером мне позвонил некий Костя Грек - тоже из понтийских  греков  -
и, назвав себя телохранителем и переводчиком того человека, изза которо-
го я приехал в Афины, предложил с ним встретиться.  А  может  быть,  это
провокация? Но любопытство взяло верх.
   Мы договорились встретиться в центре Афин, на  площади,  в  одном  из
русских кафе, где обычно собираются понтийские греки. Условились, что  я
должен буду появиться с журналом в руке, ну точь-в-точь как в  шпионском
фильме. Я сел за столик и стал ждать. Вскоре ко мне подсел  темноволосый
мужчина лет тридцати пяти, в светлой рубашке.
   - Костя Грек, - представился он.
   Александр Солоник нанял Костю сразу через месяц после того, как  поя-
вился в Греции. Костя Грек должен был выполнять  обязанности  не  только
телохранителя, но и переводчика. Кроме того, он часто ездил по магазинам
покупать Солонику одежду и еду.
   Жил Солоник в курортном местечке Лагонис.
   Я попросил Костю показать мне это место.
   - Без проблем, - ответил Костя. - Пожалуйста.
   На следующий день на машине, взятой мной напрокат, мы  через  полчаса
были уже в Лагонисе. Дорога шла вдоль моря, но мы свернули с трассы  на-
лево и стали подниматься в гору. Вилла была на горе. Я понял, почему Со-
лоник выбрал именно это место. С одной стороны,  укромное  прибежище,  с
другой - прекрасно просматриваются подъезды со всех сторон, и кроме  то-
го, Афины совсем рядом, в двадцати километрах отсюда.
   Мы подъехали к трехэтажной белоснежной вилле с бассейном.  Обнесенная
живой изгородью густых кустарников, она занимала территорию в  30  -  40
соток. Вокруг бассейна было открытое пространство.  Вилла  охранялась  и
была оборудована несколькими видеокамерами, специальным монитором и  ка-
мерой, работающей на автоматическом режиме и фиксировавшей любой объект,
приблизившийся к ограде на расстояние меньше полуметра. Вилла была снаб-
жена еще и дорогостоящей охранной сигнализацией. Даже  в  асфальт  около
калитки были вмонтированы специальные датчики, срабатывающие и  подающие
сигнал на пульте, если кто-то оказывался на расстоянии метра от нее.
   Из Лагониса Солоник нередко выезжал в Италию,  на  Кипр,  на  Мальту,
несколько раз побывал даже в России. С Наташей они расстались  давно,  и
женщины у Солоника сменялись довольно часто. В основном это были русско-
язычные женщины, которые обслуживали дискотеки или ночные клубы  в  Афи-
нах. Изредка он обзаводился украинками, румынками, албанками. Если  вна-
чале Солоник соблюдал конспирацию, то со временем уже не скрывал, что он
Солоник, что бежал из России.
   В декабре 1996 года Солоник познакомился с красивой женщиной и, как я
понял, фотомоделью Светланой Котовой. Они часто ездили купаться на  зна-
менитое Теплое озеро, в котором температура воды постоянно, даже  зимой,
была около двадцати двух градусов.
   В конце декабря контракт Кости Грека с Солоником - Кесовым  закончил-
ся, и Солоник не стал продлевать его. Они изредка перезванивались по те-
лефону и вели короткие разговоры. Но по каким-то причинам Солоник  снова
возобновил контракт, ссылаясь на то, что в ближайшее время он должен уе-
хать в другую страну, покинуть Грецию.
   Костя Грек поинтересовался, когда я уезжаю. А за  два  дня  до  моего
отъезда он вдруг навестил меня.
   - Я забыл сказать, что Солоник звонил вам накануне гибели. Он  просил
передать, что в банке для вас хранится небольшой пакет.
   - Я помню этот звонок. Значит, звонил действительно Солоник?
   - Да. Он мне перезвонил после разговора с вами. Я хочу  сообщить  вам
название банка и номер ячейки.
   Костя заглянул в свой блокнот и объяснил, как пройти в банк и достать
из ячейки пакет. Он вручил мне и ключ от ячейки.
   Через несколько минут я уже подъезжал к банку. Я назвал фамилию  Вла-
димира Кесова и номер ячейки. Мне выдали второй ключ, и я в  присутствии
смотрителя банка открыл ячейку и достал небольшой пакет, обернутый скот-
чем. Расписавшись во всех документах, я поинтересовался, надо ли распла-
титься за хранение.
   - Нет, - ответили мне. - Ячейка оплачена на несколько месяцев вперед.
   - А могу ли я вернуть пакет обратно на хранение? - спросил я.
   - Пожалуйста, нет проблем, у вас же есть ключ вашего доверителя.
   Я приехал в номер гостиницы, вырубил телефон, уселся в кресло и вклю-
чил магнитофон.
   Я стал слушать исповедь Солоника. Она была записана на  шести  кассе-
тах. Слушал я до позднего вечера.
   Солоник рассказывал про свою прошлую жизнь, про пребывание в  России,
про заказные убийства, как он их выполнял, как  долго  выслеживал  своих
жертв. Упоминал он и о своем пребывании в Греции, о нелегальном  приезде
в Россию, которую посетил трижды. В последний раз он приезжал  с  проку-
рорским удостоверением, в специально сшитом мундире, чтобы не привлекать
внимание правоохранительных органов. Тогда же в одном из  ночных  клубов
он и познакомился со Светланой Котовой.
   Я был обескуражен и растерян от такого потока информации и  не  знал,
как мне поступить. Везти кассеты в Россию у меня не было никакого  жела-
ния. Незадолго до моего приезда в Грецию у меня, как  у  адвоката  одной
московской группировки, произвели обыск на квартире. Так что я опять ак-
куратно сложил кассеты в пакет, запечатал и вернул в  ту  же  банковскую
ячейку.
   Несмотря на волю покойного, тогда у меня не было ни желания, ни  воз-
можности опубликовать аудиозаписи Солоника. Чуть позже вместе с московс-
ким журналистом Леонидом Шаровым мы выпустили книгу "Солоник -  палач  и
жертва". Но мы выдали художественно-документальную версию и использовали
не весь достоверный материал, на что были объективные причины.  В  част-
ности, тогда находились под следствием несколько человек, лично  знавших
Солоника.

   СОЛОНИК - ГЕРОЙ ФИЛЬМА

   Я вернулся в Москву. Встретился с Наташей. Родителям Солоника подроб-
но рассказал о своей командировке, и они решили отправиться в Грецию.  В
Кургане им выдали загранпаспорта, и они вылетели в Афины.
   После моего визита в Грецию интерес к Солонику в газетах  и  журналах
продолжал нарастать. Своей  популярностью  он  обошел  даже  знаменитого
Япончика.
   Где-то в середине лета 1997 года ко мне обратился ведущий  тележурна-
лист Олег Вакуловский и предложил мне участвовать в съемке фильма о  Со-
лонике с условным названием "Красавица и чудовище", который готовился на
канале "ТВ-Центр".
   Сначала съемки должны были проводиться в Москве, в  тех  местах,  где
бывал Солоник. Вакуловский в качестве консультанта пригласил  не  только
меня, как адвоката Солоника, но и тех, кто занимался его поиском. Из сы-
щиков был известный Валерий Стрелецкий, бывший начальник  отдела  Службы
безопасности президента  Российской  Федерации,  подчиненный  Александра
Коржакова.
   Работа над фильмом выявила немало ранее неизвестных нам подробностей.
Так, со слов Валерия Стрелецкого, информацию  о  пребывании  Солоника  в
Греции Служба безопасности президента через каналы внешней разведки  по-
лучила уже спустя две недели после его побега  из  "Матросской  тишины".
Источник видел его в одной из дорогих гостиниц Афин вместе с  представи-
телями нескольких группировок Москвы. И еще:  Солоник  жил  по  паспорту
СССР, одному из тех, которые МИД передал в Грузию для двухсот выезжающих
в Грецию репатриантов. Солоник обратился к греческим властям с  просьбой
предоставить ему греческое гражданство. Служба безопасности через  внеш-
нюю разведку направила греческим органам дактилокарту, фотографии  Соло-
ника, фрагменты из его уголовного дела для его идентификации  в  случае,
если Солоник появится в греческих органах. И греки  согласились  оказать
содействие. Однако, как это ни парадоксально, власти Греции,  располагая
всеми данными о том, что Солоник является преступником,  не  предприняли
никаких шагов для его задержания.
   Мы приехали в Афины и в ходе съемок фильма вышли на  начальника  гре-
ческой полиции того района Аттики, где был обнаружен труп Солоника,  ге-
нерала Яниса Попадакиса. Он не отрицал, что из России была получена  ин-
формация о Солонике, но не было сведений, подтверждающих, что он  беглый
преступник, поэтому его и не могли задержать. Валерий Стрелецкий всячес-
ки опровергал эту информацию, придерживаясь версии, что греческие  служ-
бы, вероятно, предприняли попытку завербовать  Александра  Солоника,  и,
скорее всего, им это удалось, то есть он дал согласие. Иначе, по  мнению
Стрелецкого, никак не объяснить, почему греки все же не решились аресто-
вать Солоника и оставили его на свободе.
   Съемочная группа съездила и на место гибели Солоника, в пригород  Ва-
рибоби, что в восемнадцати километрах от Афин. Кстати, Варибоби считает-
ся самым экологически чистым местом в Греции. Труп был обнаружен в овра-
ге, недалеко от шоссе, ведущего в аэропорт.
   Как был обнаружен труп Солоника, рассказал бригадный генерал Янис По-
падакис. Когда приехали сотрудники Московского РУОПа, они официально  не
представились греческим властям, чем вызвали подозрение, поэтому за ними
тотчас установили наблюдение. Оно было снято лишь после того,  как  руо-
повцы вошли в российское консульство. Спустя некоторое время  они  через
Интерпол связались с греческой полицией, заявили о своей миссии и попро-
сили у нее помощи, потому  что  без  официального  разрешения  не  могли
действовать на их земле. Старший группы РУОПа из телефонного разговора с
Москвой узнал от начальства об информации,  полученной  от  источника  в
Греции: на одной из бензоколонок для них был  оставлен  пакет.  Действи-
тельно, его нашли в указанном месте  и  в  помещении  Интерпола  в  при-
сутствии афинских полицейских вскрыли, соблюдая все меры предосторожнос-
ти. Это оказался начерченный от руки план местности с припиской на русс-
ком языке: "Вы хотели Солоника? Так получайте!" В район Варибоби прибыла
интернациональная бригада сыщиков.  Оперативники,  видевшие  Солоника  в
тюрьме, осмотрели труп. "Он!" - уверенно сказал руоповец. Одет был Соло-
ник в серо-зеленую рубашку и черные брюки. На шее виднелись следы  удав-
ки.
   Набросили ее на Солоника сразу после вылета руоповцев из Москвы.
   Опознав труп Солоника, оперативники в спешном порядке возвратились  в
Москву.
   На кладбище, где тоже проходили съемки, мы узнали, что  его  хоронила
женщина в черном. Но это была не мать, потому что она, побывав  в  морге
на опознании сына, спешно покинула Афины, отказавшись присутствовать  на
его захоронении. Но тем не  менее  на  могиле  была  надпись,  сделанная
по-гречески и по-русски: "Александр Солоник".
   Пока съемочная группа работала над фильмом, мне поручили встретиться,
в частности, с Костей Греком и попросить дать нам интервью. Наш приезд в
Афины совпал с финалом мирового первенства по  легкой  атлетике,  и  все
крупные гостиницы были под бдительным наблюдением  греческой  полиции  и
спецслужб, обеспечивающих безопасность участников соревнований.  Встреча
с Костей в стенах гостиницы исключалась. Я побывал во  многих  небольших
кафешках, заглянул на площадь у русской церкви,  где  обычно  собираются
приезжие из России.
   Телефоны людей, через которых я мог бы выйти на Костю, молча  и,  что
показалось мне несколько подозрительным. Телевизионщики  теребили  меня.
Только после того, как по греческому телевидению прошло сообщение о при-
езде нашей съемочной группы, бывшего адвоката Солоника, в моем гостинич-
ном номере раздался телефонный звонок. Знакомый Костин  голос  предложил
встретиться.
   Костя Грек категорически отказался сниматься в фильме: мы,  мол,  уе-
дем, а ему еще жить здесь. Все-таки я уговорил его при условии, что лицо
показано не будет. Наконец фильм весь был снят, мы стали  готовиться  к,
отъезду. Неожиданно снова позвонил Костя.
   Новая встреча была поистине сенсационной. По словам Кости,  за  месяц
до своей гибели Солоник обзавелся... двойником.
   - Понимаете, он как бы предчувствовал свою смерть, - сказал  Костя  и
протянул мне фотографию двойника.
   Сходство действительно было.
   - Для чего ему нужен был двойник? - спросил я.
   - Не знаю, он меня в это не посвящал, - ответил Костя и продолжил:  -
Незадолго до вашего приезда я побывал на его могиле. Когда я приближался
к ней, то увидел какого-то человека, он торопливо уходил.  По-моему,  он
был похож...
   - На кого?
   - Не знаю... То ли на Солоника, то ли на него. - И Костя  показал  на
фото. - Трудно было разглядеть...
   - Так что же, - осторожно спросил я, - выходит, он жив?
   - А кто теперь знает? Ведь помните, пришло же в русскоязычную  газету
"Омония" письмо якобы от самого Александра Солоника, где он сообщал, что
жив и инсценировал свою смерть в силу обстоятельств... Я вот что  думаю.
Ведь Солоник постоянно был при оружии, вилла его  тщательно  охранялась,
вы и сами это видели. Так что из чужих он никого бы к себе не подпустил,
в крайнем случае произошла бы перестрелка, и были бы жертвы с обеих сто-
рон. А тут кто-то взял да удушил. Посторонние это не  могли  сделать,  а
своим не имело смысла. Кто погиб - он или двойник? Жизнь покажет...
   По Греции, а потом и у нас пошли упорные слухи, что погиб не Солоник,
а его двойник, при этом ссылались на то, что после пластической операции
его лицо якобы  было  неузнаваемо.  По  другой  версии,  в  Интерполе  в
компьютерной базе данных исчезли сведения о Солонике и пропали отпечатки
его пальцев из досье Московской прокуратуры.
   Фильм "Красавица и чудовище" вышел на телевизионные экраны  в  ноябре
1997 года и имел большой успех. Размноженный на видеокассетах, он хорошо
распродавался. Но и в фильме вопрос о том, жив или мертв Александр Соло-
ник, остается открытым.
   ...Спустя год после смерти Солоника интерес к его личности по-прежне-
му не утихает, возникают новые факты, рождаются новые версии его жизни и
гибели.

                            Глава четвертая
                              КУРГАНСКИЕ

   В своей адвокатской практике я сталкивался и работал с разными  груп-
пировками: коптевской, Измайловской, кунцевской, подольской,  казанской,
архангельской, долгопрудненской и другими. У  каждой  из  них,  конечно,
свои особенные и общие черты. Но по-моему, среди них курганская  выделя-
ется своей выразительной и колоритной индивидуальностью.

   ПОДБРОШЕННОЕ ОРУЖИЕ

   Сразу после легендарного побега Александра  Солоника  из  "Матросской
тишины" ко мне в консультацию приехали новые клиенты.
   Двое молодых парней, представившись, попросили меня принять участие в
защите двух своих товарищей. Но прежде чем изложить суть дела, по  кото-
рому они были задержаны, посетители попросили меня выйти с ними на улицу
и переговорить с родственниками обвиняемых.
   Меня немного удивило, почему родственники не могут войти в  юридичес-
кую консультацию, на что ребята сказали:
   - Мы вам все объясним, вы сами все увидите.
   Ничего не оставалось, как выйти на улицу.
   Мы подошли к шикарному черному пятисотому "мерседесу" с тонированными
стеклами. Один из парней услужливо открыл дверь  и  предложил  сесть  на
заднее сиденье.
   Впереди сидели двое рослых, крепко сбитых мужчин. Один из  них  обер-
нулся ко мне и приветливо улыбнулся:
   - Валерий Михайлович, меня зовут Виктор.
   Другой назвался Олегом Нелюбиным.
   - Мы о вас слышали, какое-то время наблюдали за вашей работой, -  за-
гадочно сказал Виктор. - Мы бы очень хотели, чтобы вы стали помогать нам
по отдельным проблемам, которые у нас возникают.
   Я сказал, что мне, конечно, приятно слышать такой отзыв о моей  рабо-
те, но она может быть связана только с каким-либо  конкретным  уголовным
делом, которое уже возбуждено. И я прочел им небольшую лекцию.
   - Да-да, мы в курсе, - сказал Виктор. - Дело в том, что  двоих  наших
ребят совершенно незаслуженно задержали в одном отделении милиции за пе-
ревозку оружия, которое нашли в их "БМВ". Но эти ребята никакого отноше-
ния к оружию не имеют, поэтому я бы попросил вас  принять  их  защиту  и
постараться освободить.
   - Хорошо, - сказал я, доставая блокнот и ручку. - Диктуйте фамилии  и
имена ваших ребят и номер отделения, где они сейчас находятся.
   Через несколько минут я записал их фамилии, телефон следователя,  но-
мер отделения, где они содержатся.
   С одним из так называемых родственников я  поднялся  в  консультацию,
оформил ордер, позвонил следователю. Того на месте не было. Чтобы не те-
рять времени, я решил выехать в отделение  милиции,  которое  находилось
недалеко от Белорусского вокзала.
   Когда я вошел в отделение, то сразу попросил  дежурного  проверить  в
журнале, есть ли среди задержанных мои клиенты. Дежурный нашел в журнале
фамилии моих клиентов, но сказал, что их только что увезли в ИВС -  изо-
лятор временного содержания. Он имеется не в каждом отделении милиции  и
практически на одной территории может обслуживать четыре-пять отделений.
   Через несколько минут я уже был у метро "Новослободская", в отделении
милиции с ИВС.
   Пройдя по коридору и завернув за угол, я натолкнулся на группу людей,
которые о чем-то шумно говорили. Среди них выделялся коренастый  упитан-
ный брюнет небольшого роста, круглолицый. Улыбаясь, он  держал  в  руках
несколько свертков и пакетов и пытался пройти в помещение, куда  его  не
пускали сотрудники милиции. Он вел себя как-то забавно: что-то им объяс-
нял, рассказывал и смеялся, но милиционеры его не пропускали: не положе-
но, и все.
   Я взглядом отыскал среди милиционеров знакомого старшину, так  как  и
раньше мне приходилось по работе бывать в этом отделении милиции. Я поз-
доровался и попросил его отойти в сторону.
   - А что случилось, какая у вас тут проблема? - спросил я у него.
   - Да вот, журналиста одного задержали...
   Я всмотрелся в лицо мужчины и узнал его. Это  было  знаменитое  скан-
дальное дело, когда журналист, сотрудник одного из журналов, написал не-
цензурное стихотворение, и оно было опубликовано.  Произошла  совершенно
нелепая реакция со стороны правоохранительных органов. За ним в редакцию
приехала милиция и забрала за хулиганство -  за  публикацию  нецензурных
стихов в журнале.
   По-моему, продержали журналиста в отделении милиции несколько суток и
выпустили, прекратив так и не возбужденное уголовное  дело.  Теперь  вот
прославленный стихотворец нецензурного жанра приехал в отделение милиции
с передачей для своих бывших сокамерников,  с  которыми  познакомился  в
ИВС.
   - Они находятся здесь? - спросил я у старшины, назвав  фамилии  своих
клиентов.
   - Да, здесь они.
   - А как мне найти следователя?
   - Идите в шестнадцатый кабинет. Он там.
   Я постучал в дверь шестнадцатого кабинета и вошел. За  столом  сидели
двое в штатском с кобурами на поясе. Это были оперативные  работники.  Я
представился и спросил, где можно видеть следователя, и назвал его фами-
лию. Оперативники удивленно посмотрели на меня и спросили:
   - А кто вы?
   - Я адвокат.
   - По какому делу? - спросил один из сидевших за столом.
   Я назвал своих клиентов.
   - А, курганские бандиты! - сказал оперативник.  -  Ну  что  вам  ска-
зать... Мы их задержали по факту перевозки оружия, и они будут привлече-
ны к уголовной ответственности по 218-й статье (старая редакция  Уголов-
ного кодекса). Поэтому плохи ваши дела. Ничего у вас не получится с  ос-
вобождением ваших клиентов.
   - Хорошо. В таком случае могу я почитать протокол их задержания?
   - Без проблем, - ответил оперативник и протянул мне листок.
   Вскоре я узнал, что мои подопечные ехали на "БМВ"  и  были  задержаны
одной из патрульных групп для проверки документов. В машине был произве-
ден обыск и под задним сиденьем в салоне нашли пакет с двумя пистолетами
- "ТТ" и "Макаров". После этого Алексей и Дмитрий - так звали клиентов -
были задержаны и доставлены в отделение милиции.
   Интенсивный допрос продолжался несколько часов, но мои подопечные так
и не признались и только утверждали, что ехали в машине и подвезли двоих
незнакомых попутчиков, которые оставили пакет с оружием.
   В кабинет вошел молодой человек лет тридцати. Это и был  следователь,
ведущий дело. Он приехал с Петровки, куда отвозил оружие на  дактилоско-
пическую и баллистическую экспертизы, то есть  для  проверки  отпечатков
пальцев на стволах и криминального происхождения  оружия:  производились
ли из него выстрелы или нет и значится ли оно в каких-либо уголовных де-
лах. На экспертизу были представлены и лоскутки от их одежды.
   Я получил согласие на встречу с моими подзащитными.  Через  несколько
минут я увидел Дмитрия и Алексея в комнате, где адвокаты встречаются  со
своими подзащитными. Это были ребята двадцати пяти - тридцати  лет,  из-
рядно избитые: у одного была порвана рубашка, у другого - оторвана  ниж-
няя часть брюк. Я спросил, почему одежда у них в таком состоянии. Оказа-
лось, что в первом отделении милиции, куда  их  доставили,  оперативники
первым делом хорошенько их избили, а потом взяли и содрали  по  лоскутку
ткани с рубашки и брюк. Один  из  оперативников  демонстративно  брызнул
масло из масленки на куски одежды и сказал: "Вот теперь экспертиза дока-
жет, что у вас на одежде масляные пятна от перевозимого вами оружия, так
что вас закроют (закрыть - арестовать, жарг.) надолго".
   Потом приехали то ли муровцы, то ли руоповцы, стали расспрашивать ре-
бят о причастности к организованной преступной группировке.
   - Не оставляли ли вы пальцев на оружии? - спросил я у ребят.
   - Мы вообще никогда этого оружия и не видели, - сказали ребята, - так
и написали, что перевозили людей в машине и они оставили  у  нас  пакет.
Так что стопроцентно нет отпечатков пальцев на оружии.
   Они сказали, что была предпринята попытка вложить оружие в  их  руки,
но они не поддались.
   Итак, у меня было достаточно  шансов  доказать  их  непричастность  к
преступлению и добиться освобождения из-под ареста. Но я  объяснил  моим
подзащитным, что необходимо дождаться результатов экспертизы.
   Через два дня я связался со следователем и в буквальном смысле  слова
заставил его заехать на Петровку за результатами экспертизы. Они  оказа-
лись утешительными для нас: на стволах не обнаружено отпечатков  пальцев
моих клиентов, стволы не имели криминального прошлого, не  проходили  по
другим уголовным делам. Что касается их одежды, то действительно, на ней
были пятна масел оружейного свойства. Но я тут же попросил провести  еще
одну экспертизу - для установления соответствия масляных пятен на одежде
маслу на оружии, найденном в их машине. Экспертиза была проведена и  по-
казала, что это совершенно разные масла.
   Я убедил следователя, что мои подопечные не причастны к преступлению,
во-первых, ездили они на машине по доверенности, во-вторых,  сумка  при-
надлежала подсевшим к ним попутчикам.
   Следователь вызвал владельца этой машины. Им оказался коммерсант, ко-
торый подтвердил, что действительно она принадлежит ему и что он дал  ее
ребятам во временное пользование.
   Я настаивал на немедленном освобождении клиентов из-под стражи, приг-
розив следователю, что в соответствии с законом обжалую его Действия пе-
ред прокурором.  Посовещавшись  с  руководством,  следователь  освободил
Дмитрия и Алексея из-под стражи.
   Но как только мы вышли из отделения милиции и я посадил их в свою ма-
шину, за нами пристроился "хвост". Видимо, оперативники рассчитывали  на
то, что я передам своих клиентов в руки так называемых сообщников  и  их
возьмут тепленькими.
   Ехать пришлось с приключениями. Мы петляли, виляли, сворачивали в ка-
кие-то переулки, пытаясь оторваться от "хвоста", и вскоре нам  это  уда-
лось. Попрощавшись, я высадил ребят у остановки автобуса и поехал к себе
домой.
   Через два дня ко мне в консультацию вновь  приехал  радостный  и  до-
вольный Виктор. На сей раз все поднялись в помещение моей  консультации,
тепло благодарили меня за оказанную помощь и попросили разрешения  вновь
обращаться ко мне за помощью, если у них что-то  случится.  Я  дал  свое
согласие.

   МОИ "АДВОКАТСКИЕ УЛОВКИ"

   Работа с курганскими продолжилась довольно скоро. Как-то днем на  мой
мобильный позвонил Виктор и попросил срочно увидеться.  Мы  договорились
встретиться на углу Нового Арбата. Когда я подъехал, Виктор уже ждал ме-
ня со своими ребятами. Он сказал, что только что в здании Центра  между-
народной торговли задержали Павла Зелянина и Андрея Т., которые выходили
из ЦМТ. Ничего противозаконного они не совершали. Виктор  попросил  вме-
шаться и разобраться, тут же добавив, что его люди уже поехали в  юриди-
ческую консультацию оформлять соответствующие документы.
   Записав фамилии задержанных, я поехал в Центр международной торговли.
В вестибюле гостиницы Центра я стал искать пост милиции. От охранников я
узнал, что дежурная часть отделения милиции находится в одном из  подва-
лов здания. Пробираясь через многочисленные лабиринты коридоров, я нако-
нец попал в дежурную часть. Предъявив удостоверение адвоката, я  поинте-
ресовался у дежурного о задержанных. Он оказался не в курсе дела, потому
что в журнале они не значились, и посоветовал  лучше  обратиться  к  на-
чальнику отделения милиции, майору Голубеву.
   - А где я могу найти майора?
   Дежурный написал на листке номер кабинета. Чтобы добраться туда, надо
было пройти в другое здание, на какие-то антресоли.
   Ничего не поделаешь - надо идти.
   По дороге в кабинет я столкнулся с идущим  мне  навстречу  коренастым
крепким мужчиной в штатском - в хорошо сшитом  сером  костюме.  Интуиция
подсказала мне, что это и есть начальник милиции. Я обернулся и сказал:
   - Простите, вы, случайно, не майор Голубев?
   - Да, это я, - сказал он и удивленно посмотрел на меня.
   - Мне надо с вами поговорить.
   - Пойдемте.
   Мы вошли в его просторный кабинет, напоминающий нечто  среднее  между
номером гостиницы и офисом. Он пригласил сесть. Я предъявил  удостовере-
ние и объяснил, что я по вопросу Павла Зелянина и Андрея Т.
   - Да, действительно, такие люди у нас задержаны, - сказал он. - Но  в
настоящий момент я ничего не могу вам сказать. Сейчас я разберусь.
   Он стал кому-то звонить по телефону, что заняло у  него  минут  пять.
Потом предложил выпить с ним чаю. Вот это неожиданный  жест.  Мне  часто
приходилось бывать в отделениях милиции, но еще ни один его начальник не
предлагал незнакомому адвокату почаевничать с ним. Мы разговаривали  ми-
нут десять - пятнадцать: и о преступности, и о милиции, и о роли адвока-
тов. Как только я старался заговорить о моих клиентах, майор Голубев не-
ожиданно развивал новую тему.
   У меня запищал пейджер. Я посмотрел на  экран.  Там  было  сообщение:
"Ваших клиентов только что вывезли в отделение  милиции  на  Ярославском
шоссе". Теперь я понял, что чаепитие для  начальника  милиции  ЦМТ  было
отвлекающим маневром, хитрым трюком, позволившим,  чтобы  моих  клиентов
вывезли в другое отделение милиции и спрятали от меня.
   Что ж, наступил мой черед словчить. Я ударил себя по голове:
   - Господи, по-моему, я забыл закрыть машину!
   Начальник отделения милиции поинтересовался:
   - А где вы ее оставили?
   - Да вот, возле гостиницы. Надо пойти проверить. Я скоро вернусь. Хо-
рошо?
   Я быстро выскочил, сел в машину и рванул к Ярославскому шоссе. По до-
роге я позвонил с мобильного в справочную и узнал о местонахождении это-
го отделения милиции.
   Чтобы в очередной раз не угодить в ловушку, устраиваемую для  адвока-
тов, я решил разыграть из себя коллегу-оперативника. Небрежным движением
вытащил мобильный телефон с антенной, повернув его так, будто  это  была
рация, и совершенно спокойно, немного развязной походкой подошел  к  де-
журному.
   - Послушай, командир, - сказал я, - куда доставили этих злодеев, Пав-
ла Зелянина и Андрея Т.?
   - Так их опера допрашивают, на втором этаже, - бросил дежурный,  даже
не спросив никаких документов.
   Так, подумал я, хитрость моя сработала! Поднявшись на второй  этаж  и
проходя мимо каждой комнаты, я стал прислушиваться, где идет допрос.  Но
никаких громких разговоров не услышал. А время уже было девять часов ве-
чера, и практически во всех комнатах горел свет. Тогда я  стал  обследо-
вать те кабинеты, из-под дверей которых не видно было света.  Их  оказа-
лось четыре.
   Прислушиваюсь - ни звука. Тогда я подошел к одному из щитов и прибег-
нул еще к одной хитрости. Я нажал на рычаг, отключив электричество в од-
ном из кабинетов, и тут же вышел на лестницу. Вскоре появился недоумева-
ющий оперативник. Из соседнего кабинета послышался крик:
   - Посмотри, может, опять пробки выбило!
   Оперативник направился к щиту. Я быстро двинулся по  коридору,  делая
вид, что ищу какойто кабинет, и прошел в тот самый, откуда вышел его хо-
зяин. Оперативник тем временем поднял рычаг, и свет зажегся.  Я  увидел,
что в кабинете двойные двери, поэтому и не  слышно  было  разговора.  За
столом сидели какие-то испуганные ребята, и несколько человек с  кобурой
на поясе вели допрос.
   Я сразу представился: адвокат такой-то по делу  таких-то,  указав  на
ребят, в глазах которых сразу уловил луч надежды.
   Оперативники не ожидали такого поворота дела.
   - Послушайте, - сказал один из них, - вы не имеете права сейчас с ни-
ми разговаривать!
   - Это на каком же основании?
   - Вы допускаетесь только с момента, когда в деле  участвует  следова-
тель. Так вот, ваш следователь, вернее, их следователь, - поправился он,
- в настоящее время свою работу закончил и придет только утром. А мы яв-
ляемся оперативниками.
   - Ну так тем более вы их допрашиваете!
   - Нет, мы их не допрашиваем, мы с ними только беседуем.
   Да, вот оно, наше неравноправие, подумал я. Если за границей человека
задерживают, то не важно, кто его допрашивает: оперативники,  следовате-
ли, сыщики, какие-то другие лица, - всегда там должен присутствовать ад-
вокат, и мы часто слышим в фильмах фразу: "Я не буду разговаривать, пока
не приедет мой адвокат". В нашей же стране получается  наоборот.  Опера-
тивники могут разговаривать с твоим клиентом, могут его запугивать, чуть
ли не применять физическое или психологическое воздействие, а ты,  адво-
кат, не имеешь права общаться с ним.  Такая  возможность  представляется
нам в присутствии официального следователя. Что и говорить, неравноправ-
ное положение!
   - Хорошо. Но могу я сказать несколько слов моим клиентам,  раз  уж  я
приехал?
   К тому времени в кабинете появился отлучившийся оперативник.
   - А как же вы так быстро приехали? - сказал он, выдав тем самым,  что
в курсе того, что сначала я был в Центре международной торговли.
   - Да вот так и приехал. За мою оперативность меня и уважают мои  кли-
енты.
   Главное, я успел сообщить своим клиентам, что у них есть адвокат. Это
возымело на них важное психологическое действие. Они  будут  знать,  что
теперь не одни и есть на кого опереться.
   Вернуться домой в тот день мне не удалось. Позвонил Виктор и попросил
встретиться с женой одного из задержанных. Через полчаса я был уже в ус-
ловленном месте.
   Она попросила, чтобы я помог ей доставить еду для мужа. Дело  в  том,
что в отделении милиции не предусмотрено  кормление  арестованных,  как,
скажем, в СИЗО или ИВС.
   Мы подъехали к отделению милиции почти в  полночь.  В  окнах  второго
этажа свет не горел. Значит, оперативники уже ушли. У выходящего из  от-
деления милиционера мы узнали, что задержанных поместили в камеры. С ним
же мы договорились, чтобы им передали еду, соки. Заодно я  узнал,  когда
будет следователь.
   На следующий день в десять утра я был уже в отделении милиции. Следо-
вателем оказалась молодая девушка лет двадцати пяти -  двадцати  восьми.
Она проверила мои документы, ордер, выписанный юридической  консультаци-
ей. Я поинтересовался у нее, в чем обвиняются мои клиенты.
   - Они обвиняются в угоне автомобиля.
   - А можно мне посмотреть протокол их задержания?
   Она протянула мне протокол. Из него стало ясно, что, со слов  гражда-
нина С., мои клиенты вертелись на стоянке около одной из машин,  которая
через несколько дней была угнана оттуда.
   - Ну, это не обвинение, - сказал я, - а подозрение, не имеющее  ника-
кого юридического основания.
   Она согласилась:
   - Пока еще рано о чем-то говорить. Но следственные действия продолжа-
ются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на сто-
янке. Если он опознает, то мы их задержим на основании санкции  прокуро-
ра.
   - Хорошо. Но могу я присутствовать на опознании?
   - Конечно. Это ваше право. Вы же адвокат.
   Вскоре приехал работник стоянки, пожилой  человек  лет  пятидесяти  -
шестидесяти. Не исключено, что в отделении милиции он получил инструктаж
у оперативников, мол, покажи на того-то и того-то. Надо их опередить,  и
я напомнил следователю, что при опознании  должны  быть  так  называемые
статисты, то есть совершенно посторонние лица. В их  присутствии  свиде-
тель и должен показать на потенциальных преступников. Она согласилась со
мной.
   Вскоре такие люди нашлись. Это были то ли какие-то задержанные, то ли
граждане, обратившиеся в паспортный стол. Я опять  попросил  следователя
уточнить, что лица должны быть между собой схожи и одного и того же  по-
ла, поэтому женщины, которые присутствовали среди статистов, исключаются
из опознания. Следователь не возражала, но, как мне показалось, ее стала
раздражать моя активность.
   Когда мы, наконец, подобрали более или менее похожих статистов и  по-
садили их на лавочку, ввели моих клиентов.
   Я прекрасно понимал, что сейчас опознающий, по подсказке  оперативни-
ков, укажет на Павла Зелянина и Андрея Т. У меня был  единственный  шанс
воспрепятствовать лжеопознанию до появления свидетеля. Неожиданно я пот-
ребовал, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками со  статиста-
ми.
   Ни следователь, ни оперативники не ожидали такого поворота. Они удив-
ленно переглянулись, но я настаивал и свое требование  обосновывал  тем,
что, скорее всего, сотрудники уже предупредили свидетеля, какая одежда у
моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не  оста-
валось, как подчиниться.
   Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками  со  статистами  и
сели в разные ряды. Я сразу вышел за дверь, чтобы  собственными  глазами
видеть, как войдет свидетель, и чтобы оперативники не успели бы  предуп-
редить его о непредвиденной рокировке.
   Дверь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он расписался в  протоколе,
ознакомившись со своими правами. Следователь спросила, может ли  он  уз-
нать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины.  Чело-
век внимательно оглядел присутствующих, вероятно ориентируясь на одежду,
и указал на тех, кто только что обменялся пиджаками и куртками  с  моими
клиентами. Хитрость оперативников была разгадана, а моя - удалась.
   Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников попытал-
ся сориентировать деда, мол, хорошо ли он разглядел,  но  тот  стоял  на
своем: "Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил! "
   - Прошу занести эти слова в протокол опознания, - сказал я.
   - Встаньте и назовите свои имена, - сказала следователь.
   Растерянные статисты встали и назвались и тут же добавили:
   - Да мы вообще не были на той стоянке, мы сегодня в паспортном  столе
паспорта меняли!
   Было, конечно, над чем торжествовать, я подошел к следователю и  ска-
зал:
   - В связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в  со-
вершенном преступлении, прошу их немедленно освободить.
   - Сейчас пойду доложу руководству, там решат, - ответила следователь.
   Через полчаса она вернулась и сказала, что начальник  принял  решение
об освобождении, но произойдет это только часа через два-три,  поскольку
необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока  их  не
выпустят. Однако следователь заметила, что мое присутствие  в  отделении
милиции крайне нежелательно, но, судя по ее раздраженному тону, я был не
угоден именно ей.
   Ничего не поделаешь, придется удалиться, и я сказал  своим  клиентам,
что через два часа жду их звонка.
   - Если вы на свободу не выйдете, то я поеду в прокуратуру,  -  громко
произнес я, как бы пригрозив следователю.
   Когда я отъезжал от отделения милиции, то заметил, что за мной  резко
рванула красная "девятка". Понятное  дело:  оперативники  проявили  бди-
тельность и снова прицепили мне "хвост", полагая, что я могу поехать  на
встречу с подозрительными лицами.
   Ну что, проверим, - и я резко свернул в переулок.  Красная  "девятка"
последовала за мной. Я въехал во двор. Она притормозила. Выехав со  дво-
ра, я снова повернул в переулок и, оказавшись на проспекте,  стал  наби-
рать скорость. "Девятка" не отставала от меня. Я решился на дерзкий шаг.
Дождавшись зеленого сигнала на перекрестке, я рванулся и  резко  остано-
вился. Красная "девятка" тоже притормозила. Я выскочил из машины и  под-
бежал к преследователям.
   - В чем дело? - спросил я.
   В "девятке" сидели два молодых пацана лет двадцати -  двадцати  четы-
рех. Один из них тут же вышел с телефоном и, отойдя в сторону, стал  ко-
му-то звонить. У другого было растерянное лицо - моя реакция  шокировала
их.
   - Вы из милиции? - спросил я. - Предъявите ваши документы!
   Молодой парень, как бы извиняясь, сказал:
   - Да нет, мы не из милиции, как раз наоборот.
   - А что вы делаете?
   - Мы? Ничего. Мы за вами ехали.
   - Зачем?
   - Мы хотели найти нашего друга.
   - Какого друга? - удивился я.
   - Витю Курганского. И Олега Нелюбина.
   - Никакого Вити Курганского и Олега я не знаю.
   - Как же не знаете?
   Подошел второй парень, который говорил по телефону.
   - Сережа, - обратился он к водителю, - нам нужно ехать.  Давай  изви-
нимся перед господином адвокатом.
   Я понял, что это не милиционеры и не оперативные работники, а  скорее
всего конкуренты из враждующей группировки.
   В тот же вечер я встретился с Виктором. Теперь я уже знал, что  он  и
есть Витя Курганский.
   Виктор приехал на дорогом "гранд-чероки". Он был опять в  приподнятом
настроении, вежливо благодарил меня за проведенную работу и сказал,  что
ребят действительно выпустили через два часа.
   Во время нашей беседы перед нами затормозил еще один джип. Тонирован-
ные стекла опустились, и русоволосый мужчина обратился к Виктору:
   - Витюха, ты?!
   - О, привет, Игорек! Сколько лет, сколько зим! - обрадовался Виктор.
   Знакомый Виктора вышел из машины. Он был  высокий,  симпатичный,  лет
тридцати - тридцати пяти. Они обнялись, похлопали друг друга  по  плечу:
наверное, действительно давно не виделись. Потом Виктор мне сказал,  что
это был Малахов.
   "Неужели тот самый Малахов, - подумал я,  -  который  подозревался  в
убийстве певца Талькова и в интриге с эстрадной певицей  Азизой?  Навер-
ное, это он".
   Они о чем-то говорили. Я расстался с ними и уехал.
   Прошло время. Курганские больше меня не трогали, не беспокоили. Я уже
начал о них забывать, когда в ноябре снова позвонил  Виктор  и  попросил
проконсультировать по одному из коммерческих контрактов.

   ПЕРЕСТРЕЛКА У "САДКО-АРКАДЫ"

   Встреча была назначена в баре Торгового центра "Садко-Аркада".  Часов
около пяти вечера я уже подъехал туда. "Садко-Аркада" находится на Крас-
нопресненской набережной, примерно напротив гостиницы  "Украина".  Около
комплекса раскинулась большая автостоянка, где я и оставил машину.
   Я прошел в бар, который был переполнен посетителями, и  сразу  увидел
поднятую руку. За столиком сидели Олег, Виктор и еще  какой-то  незнако-
мец. Они приветливо помахали мне и пригласили подойти. Я  присел  за  их
столик.
   Виктор улыбнулся и сказал:
   - Мы вас снова побеспокоим, но на сей раз уже не по уголовным  делам.
Вот контракт, который нам предлагают заключить. Вы не могли  бы  посмот-
реть, насколько он правильно составлен, есть ли в  нем  подводные  камни
для нас.
   Я принялся изучать контракт, составленный  на  двенадцати  страницах,
отпечатанных на машинке. Подробно разъяснялись  права  сторон.  С  одной
стороны фигурировало какое-то предприятие, с другой - совместное  предп-
риятие или иностранная фирма, не помню уже. Я внимательно  прочел  доку-
мент и никаких юридических изъянов не обнаружил.
   - Контракт составлен совершенно верно, и никаких претензий к  нему  у
меня нет, - сказал я.
   Виктор взял салфетку и стал рисовать мне схему  коммерческой  сделки,
обводя кружочками и соединяя стрелками стороны и движение товара. Я  все
внимательно посмотрел и сказал, что каждая стрелка и каждый кружочек от-
ражен в пунктах контракта. Когда мы разговаривали и  пили  кофе,  я  по-
чувствовал на себе чей-то взгляд  и  внимательно  оглядел  переполненный
зал. Почти у всех были мобильные телефоны, которые время от времени зво-
нили. Недалеко от нас за столиком сидели молодые  ребята.  Я  догадался,
что это охрана Олега и Виктора. Видимо, многие новые  русские  назначали
здесь свои встречи, вели деловые переговоры.
   Меня по-прежнему не покидало ощущение, что за нами кто-то  наблюдает.
Минут через двадцать - тридцать наша беседа закончилась, мы втроем вышли
из "Садко-Аркады" в сопровождении телохранителя. На автостоянке  мы  за-
держались, прощаясь друг с другом. Виктор приехал на большом белом "лин-
кольне", который по своим габаритам совершенно не вписывался в  стоянку.
За рулем сидел молодой парень.
   Я направился к своей машине. Не успел я отъехать и нескольких метров,
как услышал скрежет тормозов. Из подъехавших "Жигулей" - номера я уже не
помню - выскочил какой-то человек в темной куртке, достал автомат и стал
стрелять в сторону автомобилей на стоянке. Я видел, как  пули  летели  к
"линкольну". Виктор и Олег среагировали  молниеносно:  в  своих  дорогих
пальто и костюмах они тут же бросились на грязную землю и стали  ползти,
прячась от пуль, которые, видимо, предназначались им, так как стреляющий
все время целился в них.
   Казалось, что стрельбе не будет конца. Многие люди, находившиеся око-
ло комплекса, тоже попадали на землю и стали ползти к своим автомобилям.
Многие машины резко рванули с места. Я услышал  крики,  видимо,  кого-то
ранили. Вдруг из Торгового центра выскочили несколько  молодых  ребят  и
стали стрелять из пистолетов в автоматчика. Завязалась перестрелка.  Ав-
томатчик вынужден был пригибаться. Наконец он вскочил в машину, что была
рядом с ним, и она сорвалась с места. За  ней  внезапно  понеслись  нес-
колько автомобилей. На набережной остался поврежденный "линкольн".
   Я решил уехать восвояси. В тот же день в теленовостях и  в  "Дорожном
патруле" передали подробности перестрелки у "Садко-Аркады". Я узнал, что
произошла разборка между неизвестной  группировкой  и  курганскими,  что
один из лидеров курганской группировки-фамилия не  называлась  -  тяжело
ранен и что убит случайно водитель черной "Волги", а на месте перестрел-
ки обнаружено примерно шестьдесят гильз различных видов оружия,  включая
автомат и пистолеты. Прибывшая милиция никого не задержала,  потому  что
все разбежались.
   На следующий день многие газеты вышли с подробными комментариями вче-
рашнего инцидента. Несколько статей было посвящено курганской группиров-
ке. Она заявила о себе в Москве в начале 90-х  годов.  Сначала  курганцы
работали с ореховским авторитетом Сильвестром, но после его гибели ближе
сошлись с коптевской группировкой, постепенно осваивая столицу.
   В этот же день мне позвонил неизвестный человек и сказал, что  Виктор
тяжело ранен, находится в больнице и очень просил, чтобы я к нему  прие-
хал как адвокат.
   По дороге в больницу я невольно  размышлял  о  превратностях  судьбы:
ехал на встречу консультировать по бизнесу,  казалось  бы,  какая  может
быть опасность, и вдруг - угодил в перестрелку! Вот они, потаенные  рифы
нашей профессии!
   Приближаясь к палате Виктора, я сразу увидел у ее  дверей  дежуривших
вооруженных милиционеров. Я предъявил свое удостоверение, показал ордер.
Они сказали, что вопрос моего свидания надо решить с начальством, а пока
пропустить меня они не могут. Я заметил, что Виктор в палате не один,  и
поинтересовался, кто там с ним. Милиционеры ответили, что идет допрос.
   - Вот видите! Раз идет допрос, значит, я должен войти.
   - Нет, мы ничем вам помочь не можем. Вам необходимо  ехать  к  нашему
начальству.
   Я узнал, что дело ведет Краснопресненская прокуратура,  и  отправился
туда. Следователь сообщил, что Виктор в тяжелом состоянии. В него попало
несколько пуль, а одна задела голову.
   - Сейчас вы с ним никак не сможете разговаривать, - объяснил мне сле-
дователь. - Но вы не волнуйтесь, мы выставили охрану,  и  никто  к  нему
близко не подступится.
   Почти каждый день я либо приезжал в прокуратуру,  либо  звонил  туда.
Иногда наведывался в больницу. Охрана по-прежнему никого не  пропускала.
Оперативные работники все же допрашивали Виктора, но  он  ничего  толком
сказать не мог, кто и почему в него стрелял. Хотя легко было догадаться,
что цель перестрелки была одна - убить его.
   Примерно через неделю Виктору стало лучше, и  я  снова  настаивал  на
встрече с ним. Но следователь опять мне отказал по той причине, что Вик-
тор проходил по этому инциденту как свидетель, а значит, адвокат ему  не
положен.
   - Но не исключено, что он будет подозреваемым, - сказал следователь.
   - Подозреваемым в чем - в собственном убийстве? - съязвил я.
   - Нет, наверное, есть что-то еще.
   Спустя несколько дней я все же получил возможность пройти к  Виктору.
Подъезжая к больнице, я  увидел  нескольких  молодых  людей  с  рациями.
Кто-то мне кивнул, помахал рукой. Это была личная охрана Виктора.
   У знакомой мне двери на третьем этаже охрана была снята.
   На койке одиночной, хорошо оборудованной палаты лежал Виктор с  пере-
бинтованной головой, он был под капельницей. Он слабо  улыбнулся  мне  и
попытался поднять руку для приветствия, но, видимо, из-за боли не  смог.
Я подошел к нему:
   - Ну как дела?
   - Ничего, - ответил Виктор. - Слава Богу, жив остался.
   Мы немного поговорили, вспомнили тот злополучный вечер. Я сказал ему,
что милицейская охрана у палаты снята.
   - Я в курсе. - Он с трудом выговаривал каждое слово. - Меня пока  ох-
раняют. Опасаюсь я... Наверное, многие знают, что я жив... убийцы  снова
попытаются ликвидировать меня. Я думаю в ближайшее время уехать куда-ни-
будь за границу на лечение...
   Через несколько дней Виктор покинул больницу.
   С того злополучного вечера 22 ноября прошло почти два месяца, и ни  о
Викторе, ни о курганских ничего не было слышно, пока не наступило 25 ян-
варя 1996 года.

   И ДРУГИЕ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ КУРГАНСКИХ

   Как сообщали пресса и телевидение, на улице Алабяна,  около  магазина
"Джип", что недалеко от метро "Сокол", убиты трое курганских:  Пересади-
ло, Суринов и Кузнецов, которые приехали в магазин на "БМВ-540". Переса-
дило и Суринов вошли в магазин, а Кузнецов остался ждать  их  в  машине.
Через несколько минут к "БМВ" подошли три кавказца, один из них  вытащил
револьвер и через боковое стекло трижды выстрелил в  Кузнецова.  Убедив-
шись, что пули достигли цели, убийцы вошли в магазин, где расстреляли  в
упор Пересадило и Суринова. Покупатели и продавцы не  пострадали.  Прес-
тупники благополучно вышли, сели в припаркованный рядом "Мерседес-500" и
скрылись в неизвестном направлении. Розыск убийц ничего не дал.
   Следователи выдвигали несколько версий. Одни  предполагали,  что  это
месть воров в законе, которые вынесли приговор за убийство своих  друзей
Солоником, с которым Пересадило был тесно  связан.  Другие  отрабатывали
версию, что курганские поссорились накануне в одном из казино с  кавказ-
цами, и те решили разобраться с ними. Как бы там ни было, а неприятности
стали преследовать курганских одна за другой.
   После отъезда Виктора я потерял связь с курганскими. Правда,  однажды
мне позвонил человек, назвался другом Виктора и сказал, что у того  есть
ко мне просьба. По всей видимости, звонок был из-за границы. Пропал  Ев-
гений Присыпкин. Я немного его знал, видел несколько раз. Тридцатилетний
здоровяк, Присыпкин был неробкого десятка. Обстоятельствами его исчезно-
вения Виктор и просил меня заняться.
   Накануне своего исчезновения Присыпкин поставил  свой  "мерседес"  на
одну из стоянок в Строгине и позвонил  кому-то  с  мобильного  телефона.
Дальше след его терялся. Возможно, после этого он и не приехал домой.
   Я выехал в оба отделения милиции, обслуживающие район Строгино. В од-
ном из них я нашел знакомого следователя и попросил  его  о  помощи.  Но
следователь сказал, что кому-нибудь надо  официально  подать  заявление.
Вскоре его написали, и уголовное дело было возбуждено.  Стали  отрабаты-
вать версии, кому мог звонить Евгений в последнее время.  По  распечатке
телефонных разговоров, звонил он своей любовнице,  к  которой  собирался
зайти, но почему-то так и не явился. По версии милиции, возможно, в этом
был замешан муж любовницы, который недавно вернулся из зоны, и тут могли
быть личные счеты.
   Труп Евгения был обнаружен на трассе НовоРижского шоссе, и, как пока-
зало следствие, с ним расправилась враждующая группировка.
   Время шло. Однажды, в сентябре 1996 года, в теленовостях  я  услышал,
что на улице Твардовского в доме N 31 произошел мощный взрыв, превратив-
ший шахту лифта в груду развалин. Взрывной волной на первых этажах выби-
ло окна и двери. Жильцы вызвали милицию, пожарных. На место происшествия
приехало человек пятьдесят  милиционеров  и  сотрудников  спецслужб.  На
лестничной площадке первого этажа они нашли раненую женщину. У нее  была
закрытая черепно-мозговая травма и повреждены глаза. В лифте  обнаружили
останки мужчины. Взрывом его разорвало на куски. Погибшим был  Александр
Привалов, по документам - житель Архангельской области, который со своей
подругой снимал в этом доме квартиру.
   Расследованием этого дела, помимо прокуратуры, активно занялся  анти-
террористический центр ФСБ. Так началась  разработка  правоохранительных
органов против курганской группировки. Но тогда я еще не мог знать,  что
буду искусственно притянут как свидетель по взрыву на Твардовского, 31 и
что дальнейшие события в декабре того же года коснутся близко и меня.
   Спустя несколько недель курганские снова меня потревожили. Опять  по-
пался Павел Зелянин, которого я освобождал из Центра международной  тор-
говли, и Эдик П. Они ехали ночью на своей машине по  Мичуринскому  прос-
пекту. Неожиданно навстречу выскочил красный джип и перерезал им дорогу.
Павел Зелянин и Эдик П. вышли из машины. Павел был с газовым пистолетом.
Но в джипе оказались работники спецслужб.  Завязалась  потасовка.  Ребят
быстро скрутили и доставили в близлежащее отделение милиции  в  Крылатс-
кое. А на следующий день какие-то рабочие принесли в  милицию  найденный
ими пистолет "смит-и-вессон", и сразу же подозрение пало на  уже  задер-
жанных Павла Зелянина и Эдика П. Против них  было  возбуждено  уголовное
дело на предмет хранения оружия.
   Я стал собирать материалы по этому делу. Никаких  отпечатков  пальцев
на пистолете не могло быть. У Павла был только газовый пистолет, а  тот,
который  рабочие  нашли  на  следующий  день,  ему  не  принадлежал.  Но
следствие утверждало обратное; потому что на оружии были обнаружены  от-
печатки его пальцев. Я потом узнал, что Павла Зелянина избили в  отделе-
нии милиции и просто вложили ему в руку пистолет, когда он лежал на полу
со связанными руками. Такой прием достаточно популярен у многих работни-
ков милиции.
   Вскоре Павла перевели из ИВС в Бутырскую тюрьму, а Эдика П. отпустили
в связи с отсутствием обвинительных улик. Я  чувствовал,  что  следствие
готовит против него серьезные обвинения. Можно было догадываться, что  к
Павлу приходили сыщики и из других отделений, и с Петровки - всех их на-
верняка интересовала его причастность к курганской группировке. Над Пав-
лом сгущались тучи. Я стал готовить несколько жалоб о неправильном веде-
нии следствия и направил их в Московскую прокуратуру.
   Мне повезло. На одну из  моих  жалоб  о  неправильных  процессуальных
действиях против моего подзащитного прокуратура города Москвы затребова-
ла уголовное дело у следственного отдела ОВД "Крылатское" на проверку. К
тому времени двухмесячный срок содержания под  стражей  Павла  истек,  и
следователь не мог продлить его по той причине, что  дело  находилось  в
Московской  городской  прокуратуре.  Поэтому  я  вправе  был  обжаловать
действия следователя о несанкционированном нахождении под стражей  Павла
Зелянина, что я, собственно, и сделал.
   Быстро написав жалобу в Тверской народный суд Москвы, я  стал  ждать.
Через два дня дело было назначено на судебное разбирательство. Городской
суд затребовал дело у следователя, тот съездил в  прокуратуру  и  забрал
его.
   Начался суд.
   Я стал доказывать, что Павел Зелянин не имеет отношения к  найденному
оружию. Отпечатки пальцев обнаружены потому, что пистолет  был  насильно
вложен ему в руки работниками милиции. Накануне  дал  показания  главный
свидетельсотрудник милиции, участвовавший в стычке на дороге.  Он  подт-
вердил, что Павел держал в руках газовый пистолет. Наконец, самое  глав-
ное: в настоящее время обвиняемый незаконно содержится под стражей,  так
как двухмесячный срок пребывания под стражей истек и не продлен прокуро-
ром.
   Мои доводы вполне убедили судью, и он вынес решение  об  освобождении
Павла Зелянина под залог. Срочно надо было  собрать  необходимую  сумму.
Так как на суде присутствовали жена и друзья Павла, то они быстро собра-
ли деньги и внесли в банк.
   Но, как оказалось потом, именно в этот момент  из  другого  отделения
милиции, которое имело виды на Павла Зелянина,  направилась  специальная
группа, чтобы забрать его сразу после выхода из зала суда. Я ждал,  пока
родственники Павла оформят надлежащие документы, и, стоя у  окна,  заме-
тил, как к зданию суда тихо и плавно подъехала милицейская машина.  Зак-
ралось недоброе предчувствие - а не за Павлом ли это, так  как  я  знал,
насколько враждебно относились к нему работники милиции. Лучше  было  не
рисковать и увести его через черный ход.
   Когда милиционеры сняли с Павла Зелянина наручники и дали ему  бумагу
об освобождении под залог, я быстро отыскал запасной служебный выход  из
здания суда и, переодев Павла в одежду его приятеля, быстро вывел и  по-
садил в такси, наказав срочно ехать на любую квартиру, только не к  себе
домой.

   ЗА МНОЙ ПРИШЛИ

   Радостный, удовлетворенный своей победой и чертовски уставший, я вер-
нулся домой. Был декабрьский вечер, около десяти часов. Неожиданно в мо-
ей квартире раздался звонок в дверь. Как ни в чем не бывало я  посмотрел
в глазок: за дверью стояли три человека. Один из них был  в  милицейской
форме, двое - в штатском с какимито листками бумаги в руках. Я понял: за
мной пришли.
   - Кто там? - спросил я.
   - Нам нужны вы. Мы пришли для выполнения следственных действий.
   - А официальные документы у вас есть? - поинтересовался я.
   - Да. - И через глазок показали мне удостоверение сотрудника милиции.
Но мне необходимо было потянуть время.
   - Скажите, а из какого вы отделения милиции?
   Они назвали мне номер.
   - Я пойду узнаю, действительно ли вы оттуда? - сказал я. На самом  же
деле, предчувствуя опасность, я первым делом  позвонил  своему  коллеге,
адвокату Валерию Шумкову, живущему рядом со мной, и попросил  немедленно
приехать. Сделав еще несколько звонков, я стал думать, какие еще  бумаги
по моим клиентам мне необходимо спрятать.
   В дверь продолжали звонить. Я снова подошел к двери и  поинтересовал-
ся:
   - А у вас есть соответствующее разрешение прокуратуры  на  выполнение
ваших следственных действий?
   - Да, есть.
   - И чье это разрешение?
   - Прокурора Хорошевского района.
   Я сразу сник. Дело в том, что в Хорошевской прокуратуре у  меня  было
четыре или пять уголовных дел, которые я развалил, и там на  меня  имели
зуб. Последнее дело было особенно скандальным. Сын помощника  одного  из
вице-премьеров нашего правительства обвинялся в рэкете.  На  самом  деле
парень хотел получить обратно свои законные деньги. Но следственными ра-
ботниками двигали непонятные причины, и они стали его  "упаковывать"  по
полной программе Уголовного кодекса, приписывая ему и владение  оружием,
и наркотики, которые ему подбросили, и так далее.
   Скорее всего, подумал я, они пришли в отместку за то, что я  направил
жалобы на них в Генеральную прокуратуру.
   Я тянул время, пока не подоспел мой коллега. Через дверь  я  попросил
его проверить документы и, главное, разрешение  на  обыск.  Мой  коллега
проверил все и сказал, что документы у них в  порядке.  Только  тогда  я
впустил их.
   Вошли двое в штатском и один в милицейской форме, по  всей  видимости
наш участковый. Они сразу прошли на кухню, разложили на столе свои бума-
ги для заполнения. Я попросил предъявить документы, зная хорошо,  что  у
многих работников милиции удостоверения просрочены, так как  не  хватает
"корочек". У одного из них, сотрудника Московского уголовного розыска, и
оказалось именно такое удостоверение. Я сразу возмутился:
   - Как же вы ко мне пришли? Может быть, вы уже не работаете в  уголов-
ном розыске?
   - Да нет, понимаете, у нас трудно с  "корками"...  -  начал  оправды-
ваться оперативник и тут же достал из бокового кармана какой-то листочек
бумаги с печатью, где было написано, что удостоверение действительно.
   - Это не документ, - говорю я ему, - здесь нет вашей фотографии.
   Но я понимал, что нет смысла конфликтовать с  людьми,  которые  будут
производить обыск в моей квартире.
   - Ну что ж, разрешите приступить, - сказали оперативники.
   - Можно все же глянуть на санкцию прокурора? - попросил я.
   Они развернули листок. В верхнем углу стояла резолюция: "Прокурор Хо-
рошевского района" и его подпись. Внизу было написано: "Произвести обыск
у адвоката такого-то, официального адвоката курганской преступной  груп-
пировки".
   Да, подумал я, попал я в переплет! Интересно,  каким  это  образом  я
стал адвокатом курганской преступной группировки?
   - А вы знаете, что мои клиенты относятся и к другим преступным  груп-
пировкам? И если вы по каждой операции,  направленной  против  какойлибо
преступной группировки, будете приходить к адвокатам, тогда у меня обыс-
ки будут проходить каждый день, - сказал я оперативникам.
   Они ничего не ответили, только предупредили, что приступают к  опера-
ции.
   - А что вы собираетесь искать? Может, я добровольно выдам то, что вам
нужно? - предложил я.
   - Мы? - оторопело сказали они. - Мы собираемся искать оружие, предме-
ты, относящиеся к преступной деятельности.
   - Хорошо.
   - Вы желаете выдать что-либо?
   - Таких предметов у меня нет.
   Но я прекрасно понимал, что если их у меня нет, то это еще не значит,
что они не будут у меня найдены. Поэтому я попросил соседей,  приглашен-
ных в качестве понятых, внимательно следить, чтобы работники милиции ни-
чего не подложили.
   Подкинуть мне что-нибудь, вероятно, и входило в их планы, но,  увидев
тщательный контроль за своими действиями, они  в  открытую  не  решились
применить ничего подобного.
   Обыск проходил достаточно вяло. У меня были два газовых  пистолета  и
несколько кобур к ним. Но оперативники не проявили  особого  интереса  к
оружию.
   - Посмотрите, может быть, пистолет-то не газовый! - сказал я.
   - Да нет, мы видим, что газовый, - отложив его в сторону,  равнодушно
сказал один из оперативников.
   Больше  всего  их  интересовали  мои  записные  книжки,   портативный
компьютер с моим адвокатским досье, а главное, мобильный телефон. Книжки
я им выдать отказался, поскольку это мои личные вещи, телефон они у меня
отобрали, а компьютер я успел поставить на замок.
   Один из оперативников, улучив момент, незаметно удалился в коридор и,
открыв ящик стенного шкафа, что-то пытался туда положить. Он нервно  ог-
лядывался и замешкался, что-то вынимая из кармана.
   То ли остро сработал инстинкт самосохранения, то ли непокидающее меня
предчувствие опасности, то ли постоянное ожидание провокации - не  знаю,
во всяком случае, я, проследовав за оперативником, резко вскрикнул:
   - Минуточку, стойте! Понятые, смотрите, мне хотят что-то подложить!
   Все замерли от неожиданности. Оперативник недовольно и  нервно  отве-
тил, тоже повысив голос:
   - Ничего я не кладу! И вообще, мы ничего у вас не нашли. Идите  лучше
подписывать протокол окончания обыска.
   Мне удалось предотвратить провокацию.
   Сотрудники милиции, закончив обыск, предложили мне поехать с  ними  к
следователю.
   - Но уже полночь, - сказал я, - а в ночное время меня не имеют  права
допрашивать.
   Они ушли ни с чем, но сказали, чтобы я завтра явился в прокуратуру.
   На следующий день в газете "Коммерсантъ" появилась статья о том,  что
московская  милиция  провела  пятьдесят  обысков  у  лиц,  причастных  к
действиям курганской преступной группировки.  Среди  жертв  обыска  были
владельцы ночного клуба "Арлекино" Анатолий Гусев, Александр Черкасов  и
адвокат курганской группировки - была названа моя фамилия. У  владельцев
"Арлекино" были найдены охотничьи ружья, правда с  разрешениями,  и  еще
что-то. В начавшейся операции против курганских трясли всех, кто  прямым
или косвенным образом был с ними связан.
   Для меня оставалось загадкой: откуда они набрали эти пятьдесят  адре-
сов?
   Через два дня я поехал в прокуратуру на допрос. Прежде  чем  следова-
тель приступил к допросу, я поинтересовался, на основании какого уголов-
ного дела меня привлекают в качестве свидетеля. Следователь достал  пос-
тановление и прочел, что я привлекаюсь свидетелем  по  взрыву  на  улице
Твардовского, 31.
   - И что же я могу показать как свидетель?
   Следователь вытащил несколько фотографий, показал их мне  и  спросил,
известны ли мне эти люди. Я ответил:
   - Да. Двое из них были моими клиентами. - Я имел в виду Федора Сафры-
гина и Павла Зелянина, и добавил: - Они  тогда  находились  в  Бутырской
тюрьме.
   - Что вы можете сказать о них? - продолжал следователь.
   - Вообще-то я ничего не обязан говорить о  своих  клиентах,  соблюдая
адвокатскую тайну, но могу сказать только, что это хорошие люди.
   - Понятно. А что вам еще известно о взрыве?
   - Да ничего. Я все прочел в газетах. Погибшего при взрыве Привалова я
никогда не видел.
   - Это мы знаем, - как бы подтверждая мои слова, сказал следователь. -
С вами хотят поговорить оперативные работники из уголовного розыска,  но
они что-то опаздывают.
   - Это уже их проблемы. У вас есть еще вопросы ко мне?
   - Нет.
   Я расписался в небольшом протоколе допроса и вышел.
   Вскоре мне вернули мобильный телефон. Первым делом я поехал на  теле-
фонную станцию и поменял аппарат, будучи уверен, что в него могли  зало-
жить "жучок", и не ошибся.
   Итак, обыск в квартире, допрос у следователя явно  свидетельствовали,
что моей персоной  всерьез  заинтересовались  правоохранительные  органы
прежде всего в связи с моей работой с членами курганской группировки.

   ЛИМИТ КУРГАНСКИХ КОНЧИЛСЯ

   Что я в центре пристального внимания правоохранительных  органов,  не
оставалось  никаких  сомнений,  особенно  после  посещения   одного   из
следственных изоляторов. Когда я заполнил несколько листочков для вызова
своих клиентов, один из сотрудников следственного изолятора отвел меня в
сторону и шепнул на ухо, что приходили оперативники из уголовного розыс-
ка. Они очень внимательно изучали все мои карточки  вызова  клиентов:  к
кому хожу, когда, сколько времени провожу с ними на беседах и так далее.
Особенно интересовались моей клиентурой из числа курганской группировки.
Оперативники подробно расспрашивали и о том, как мои клиенты  могут  об-
щаться между собой, в каких камерах они сидят, и так далее. Еще одно до-
казательство, что правоохранительными органами прежде всего разрабатыва-
лась курганская группировка.
   За моей машиной вновь стали вести наблюдение. "Семерка" и "восьмерка"
неотступно следовали за мной. Даже когда они поняли, что я засек за  со-
бой "хвост", то все равно не думали ретироваться.
   Вновь стали прослушиваться мои телефонные разговоры. Мои знакомые  из
правоохранительных органов, спецы по техническим средствам связи, не раз
мне об этом говорили.
   Никак я не мог понять цель столь пристального внимания к моей  персо-
не. Вероятно, оперативники рассчитывали, что рано или поздно либо я вый-
ду на курганских, либо они выйдут на меня, и это будет очень им на руку.
Но все карты вдруг спутал... "Московский комсомолец".
   В популярной газете вышла большая статья с моей  фотографией.  Авторы
информировали, что известный адвокат Солоника работает сейчас с курганс-
кими. Он провел несколько удачных дел, добился определенных  успехов,  и
был у него и обыск, и допрос и так далее. Иными словами,  статья  факти-
чески легализовала меня как официального адвоката курганской  группиров-
ки. Какую цель преследовали авторы статьи и с чьей подачи она была напи-
сана, откуда взята информация - все это для меня осталось загадкой.  Ко-
нечно, в статье ничего плохого против меня не было. Наоборот, мои успехи
в какой-то мере даже преувеличили. Но было и не  безопасно  заявление  о
том, что я адвокат курганской группировки: у нее в  криминальной  Москве
было много врагов. Хотя не раз приходится напоминать,  что  адвокат  вне
криминальной политики, которую проводят те или иные группировки.
   Лидеры курганской группировки, прочитав статью, вероятно, поняли, что
я засвечен, и полностью прекратили со мной контакты. На их судьбу повли-
яло еще одно событие. 23 января 1997 года около 17.30, буквально  в  ста
пятидесяти метрах от Петровки, 38 автоматной очередью был расстрелян на-
ходящийся в своем "БМВ-750" Василий Наумов (Наум), генеральный  директор
ТОО "Миранда", один из крупнейших  авторитетов  коптевской  группировки.
Каким-то образом и сыщики, и коптевские узнали, что это  дело  рук  кур-
ганских. После этого их судьба была предрешена. Мощный  взрыв  на  улице
Твардовского и убийство Наумова около Петровки, 38 переполнили чашу тер-
пения правоохранительных органов.  Курганская  группировка  вышла,  если
можно так сказать, из лимита своей деятельности. Ее обвиняли в  убийстве
сорока воров в законе, авторитетов и боевиков.
   В срочном порядке по указанию Виктора Черномырдина в МВД,  точнее,  в
Главном управлении по борьбе с организованной преступностью  под  личным
контролем министра внутренних дел Анатолия Куликова и  прокурора  Москвы
Герасимова был создан штаб по ликвидации курганской группировки. В  него
вошел большой отряд сыщиков, оперативников. В задержании принимали учас-
тие ОМОН, МУР, ФСБ, спецотряд "Альфа". С января 1997  года  развернулась
широкомасштабная операция против курганской группировки. В ее ликвидации
участвовали не только спецслужбы, но и братва других группировок. Причем
не только их враги, но и  недавние  союзники:  ореховские,  солнцевские,
коптевские, которые по итогам собственных  расследований  имели  твердые
доказательства расправы курганских со своими авторитетами. Так, коптевс-
кая бригада установила слежку за машиной Олега Нелюбина и,  прослушав  с
помощью сканирующего устройства телефонный разговор,  выявила  его  при-
частность к убийству Наума.
   За полтора-два месяца было арестовано около двадцати активных  боеви-
ков курганской группировки. У всех были найдены либо оружие, либо нарко-
тики.
   Впоследствии я через  своих  знакомых  стал  интересоваться,  как  же
все-таки удалось отследить одну из самых неуловимых группировок в  Моск-
ве. Оказалось, что очень банально и без особых усилий. Осенью 1996 года,
еще до убийства Наума, в Москву прибыла любовница  одного  из  боевиков.
Вскоре милиция ее задержала и после личного обыска обнаружила у нее  за-
писную книжку с номерами всех мобильных  телефонов  курганской  бригады.
Сыщики получили в свои руки важный козырь. С помощью спецслужбы было ус-
тановлено прослушивание всех телефонных разговоров курганской бригады, а
специальные установки-локаторы выявили места их нахождения.
   Брали практически каждые два - три дня, причем брали после проведения
наблюдения. Одних боевиков взяли, следя за их машиной. Они ехали, ничего
не подозревая, когда за ними пристроилась машина ГАИ и последовал приказ
остановиться. Подрулив к обочине, ребята вышли из машины и стали  объяс-
няться с гаишниками, как вдруг рядом притормозила другая машина, из  ко-
торой выскочили оперативники и бойцы СОБРа в камуфляжной форме. Боевиков
моментально схватили, положили на землю. В машине у них нашли оружие.
   Еще двух бойцов задержали в кафе, в районе "Сокола", когда  те  зашли
поужинать. Ворвавшиеся в кафе бойцы СОБРа скрутили их.
   Все боевики курганской группировки были арестованы, а лидеры поспеши-
ли выехать за границу. Их объявили в федеральном розыске, а впоследствии
и в розыске по линии Интерпола.
   Вскоре в Голландии арестовали одного из курганских лидеров Олега  Не-
любина. Через некоторое время был задержан и депортирован в Россию и Ви-
тя Курганский. Всех их поместили  в  следственные  изоляторы.  Некоторых
отправили в спецблок, где ранее сидел Солоник.
   В сентябре, спустя месяца четыре после депортации  Олега  Нелюбина  в
Россию, я случайно встретил его в "Матросской тишине", когда  выходил  в
коридор, чтобы позвонить от дежурного СИЗО. Его вели к  адвокату.  Олега
защищали два адвоката-женщины, причем одна из них  была  известна  своей
работой с крупным измайловским авторитетом. Олег сразу меня узнал и при-
ветливо кивнул, как бы намекая зайти в кабинет поговорить. Воспользовав-
шись знакомством с его адвокатом, я заглянул к ним.
   После ареста Олег Нелюбин выглядел слишком затравленным  и  поникшим,
но старался держаться бодро. Он был задержан вместе с его товарищем Тер-
нопольским в амстердамской гостинице, которую они не успели покинуть. Их
обвиняли в причастности к убийству рижского уголовного авторитета Викто-
ра Баулиса (Энимала), но не сумели этого доказать. Тогда голландцы сооб-
щили о них в Россию, и около месяца обе стороны обсуждали процедуру  его
выдачи. Поскольку у Тернопольского был паспорт греческого гражданина, то
его выдворили в Грецию. Нелюбина же  в  аэропорту  Шереметьево  встречал
спецотряд, который под усиленной охраной доставил его на  Петровку.  Ему
предъявили обвинение в руководстве бандитским формированием и участии  в
качестве заказчика в нескольких громких убийствах.
   Во время нашей короткой беседы я понял, что Олег надеялся скоро  вый-
ти, рассчитывая на высокое покровительство. Я понимал, что он имел в ви-
ду: тогда по Москве ходили слухи, что курганскую группировку курируют  и
опекают два бывших генерала КГБ, связанные с  легендарной  "Белой  стре-
лой", секретной организацией, уничтожающей уголовных  авторитетов.  Олег
предложил участвовать в его защите, но я сразу отказался, сославшись  на
большую занятость, но пообещав ему свое участие ближе к  судебному  про-
цессу.
   Защищать курганских было тогда слишком опасно. Еще летом из  автомата
застрелили  адвоката  Дмитрия  Малышевского,  который   подозревался   в
убийстве крупного авторитета. Меня настоятельно отговаривали от  участия
в защите курганских не только в правоохранительных органах, но и автори-
тетная клиентура.
   Олега Нелюбина неожиданно из спецблока СИЗО-4 перевели в общую камеру
"Матросской тишины". Недалеко от его камеры сидел Павел Зелянин.  Спустя
несколько месяцев после нашей встречи я узнал, что утром 16 января  1998
года Олега Нелюбина нашли в камере лежащим мертвым на  полу.  Судмедэкс-
пертиза установила, что смерть наступила от нескольких  черепно-мозговых
травм. Говорят, что его забили ногами сокамерники. Причины  ссоры  неиз-
вестны, но смерть его сразу взял на себя В. Лесцов, ожидающий  приговора
за несколько убийств. Но одному человеку не так-то легко было бы распра-
виться с Олегом, мастером спорта по борьбе. А незадолго до гибели на не-
го пытались совершить покушение в бане следственного изолятора.
   На следующий день, в воскресенье, в своей камере скончался Павел  Зе-
лянин. Хотя в последнее время он жаловался на  сердце  и  хотя  смертные
случаи и убийства в стенах СИЗО не редкость, но все же это было странное
совпадение и невольно наводило на мысль и о мести "кровников", и о  лик-
видации ненужного свидетеля...
   По просьбе вдов покойных, я вместе с ними поехал в СИЗО, чтобы  полу-
чить тела. Я увидел жуткую картину: иссиня-черное лицо Олега было  неуз-
наваемо. На лице Зелянина следы насильственного воздействия отсутствова-
ли. На следующий день женщины перевезли тела в родные  города  Курган  и
Архангельск.
   Оставшихся в живых курганских бойцов осудили  по  различным  статьям.
Основную часть обвиняют в участии в бандитизме.
   Самая нашумевшая и кровавая группировка,  действовавшая  в  Москве  в
1993-1997 годах, уходит в небытие.

   СЛЕД СНАЙПЕРОВ ВЫЧИСЛЕН

   Еще одну информацию о курганских я узнал, когда в июле 1997 года про-
читал об убийстве предпринимателя Анатолия Гусева.
   Впервые мы познакомились с ним, когда оказались в здании прокуратуры,
сразу после обысков в наших квартирах и допроса.
   После допроса я попрощался со следователем и собрался уходить,  когда
вспомнил, что должен получить у них свой мобильный телефон.  Следователь
предложил подождать в коридоре, потому что мобильный телефон должны при-
везти оперативники.
   В коридоре на стуле у кабинета следователя сидел среднего роста моло-
дой человек, лет тридцати пяти. Я молча присел на соседний стул.
   Он, видимо, дожидался своей очереди на допрос. Поняв,  что  я  только
что с допроса, он поинтересовался, о чем меня спрашивали и был ли у меня
обыск. Мы разговорились. Он представился Анатолием  Гусевым,  владельцем
"Арлекино" и Торгового центра "Садко-Аркада". Мы оба заочно знали друг о
друге.
   - Как же так, - удивился Гусев, - мы не имеем  никакого  отношения  к
этому взрыву, никогда не были на той улице, не знали  того  человека,  а
нас искусственно притянули к делу как свидетелей!
   Я объяснил ему, что это лишь повод, чтобы  нас  допросить.  Гусев  не
унимался:
   - Выходит, любого человека могут привлечь по любому уголовному  делу,
совершенно без основания вызвать на допрос, провести у него обыск?
   - Выходит, да. Существует такое понятие, как разработка, которое рег-
ламентируется законом об оперативно-розыскной деятельности, при  которой
в принципе можно действительно у любого человека и обыск устроить, и  на
допрос вызвать, как свидетеля разумеется.
   - И изъять какие-то предметы? - продолжал допытываться Гусев.
   - Да, могут изъять. Вот у меня, в частности, изъяли  мобильный  теле-
фон, как бы в залог, что я явлюсь на допрос.
   - А у меня - оружие.
   - Зарегистрированное? - сразу поинтересовался я.
   - Зарегистрированное. А что, они могут както  ликвидировать  мою  ре-
гистрацию?
   - Нет, этого не может быть, потому что регистрация ведется  в  специ-
альных книгах, и если даже вы потеряли удостоверение, выданное вам мили-
цией,  то  все  равно  зафиксированная  в  книгах  регистрация  остается
действительной. Так что опасаться нечего.
   - А вдруг они скажут, что из моего ружья когото убивали?
   - Да нет, это они вряд ли смогут сделать.
   Но я чувствовал, что не очень его убедил, и он заметно нервничал.
   Гусев то и дело поглядывал на часы, видимо, кого-то ждал.
   - Что-то адвокат мой не едет, - сказал он.
   - А кто ваш адвокат?
   - Александр Гофштейн.
   - А, я его хорошо знаю. Очень хороший адвокат.
   Я часто видел Александра Гофштейна в следственных изоляторах.  Обычно
здесь проходят "тусовки" адвокатов, и сразу можно определить, кто из них
много работает: у кого много клиентуры, тот чаще и бывает в следственных
изоляторах.
   Приехали оперативники, вернули мне телефон, и я попрощался с Гусевым.
Примерно через полгода я услышал о его трагической гибели.
   Гусев был убит вечером 21 июля 1997 года у кафе "Арлекино". Хотя я  и
не очень хорошо его знал и виделся-то полгода назад, но все же  на  душе
стало неуютно и уныло от печального известия.
   Через некоторое  время  мне  позвонили  с  телевидения  и  предложили
сняться в передаче "Человек и закон", как раз по эпизоду убийства Анато-
лия Гусева у "Арлекино".
   Ведущий передачи, журналист Олег Вакуловский,  много  рассказывал  об
уличном беспределе в нашей столице, о заказных убийствах,  сообщил  под-
робности убийства Гусева. В тот вечер он вышел из  "мерседеса"  с  двумя
вооруженными охранниками, бывшими сотрудниками КГБ, и из  автомата  при-
цельно было выпущено двадцать пуль. Четыре из них попали  в  цель:  были
убиты Гусев, его телохранитель Быков и тяжело ранен водитель, также быв-
ший офицер КГБ.
   Мне задавали вопросы о знакомстве Гусева с Солоником, пытались как-то
связать это убийство с ним. А уже дня через два-три после  передачи  мне
позвонил в юридическую консультацию сыщик, ведущий дело по убийству Ана-
толия Гусева, - во всяком случае, он  так  представился,  -  и  попросил
встретиться и поговорить.
   - Это что, официальный вызов? - поинтересовался я.
   - Нет-нет, что вы! Все зависит только от вас. Если вы не дадите  сог-
ласие, то мы настаивать не будем. Мы просто очень просим  вам  приехать,
потому что нам необходимо получить от вас коекакие сведения,  касающиеся
гибели Гусева.
   - Ноя не был с ним близко знаком...
   - Мы это знаем. Но у нас есть вопросы,  на  которые  можете  ответить
только вы.
   - Хорошо, я приеду.
   Мы договорились встретиться у Пресненской прокуратуры.  Я  специально
выбрал это место, потому что убийство Гусева произошло на Красной  Прес-
не, а значит, вести дело должна Пресненская прокуратура. Кто мне звонит,
я не знал, никаких документов по телефону мне, естественно,  представить
не могли. Поэтому я как-то хотел подстраховаться.
   В шесть часов вечера я подъехал к Пресненской прокуратуре и,  подняв-
шись на второй этаж, оказался у кабинета, где мы должны были  увидеться.
Минут через пять ко мне подошел мужчина лет сорока, с проседью. Он  наз-
вался Виктором, показал документы. Это был оперативник криминальной  ми-
лиции Пресненского района. Он предложил выйти на улицу.
   Мы вошли в близлежащее кафе, сели за столик.
   - Какова ваша роль в деле? - спросил я. - Ведь следствие ведет следо-
ватель прокуратуры, а не оперативник из криминальной милиции, то есть из
уголовного розыска.
   - Все это так, - сказал он. - Но вы же профессионал и прекрасно знае-
те,  что  мы  выполняем  определенные  поручения  и  тоже  участвуем   в
следствии, просто у нас разные задачи.
   Это я прекрасно знал.
   - И что же вы хотите от меня? - спросил я.
   - Прежде всего я хочу спросить вас о следующем. Вы ездили в Грецию на
похороны Солоника?
   - Да, но не на похороны, а в связи с его гибелью.
   - Да. И вы его прекрасно знали?
   - Конечно.
   - Пусть вас не удивит вопрос, который я вам  задам.  -  Он  помолчал,
всматриваясь мне в лицо. - У вас есть твердая уверенность, что  погиб  и
похоронен именно Солоник?
   Я тоже выдержал небольшую паузу, раздумывая над его вопросом, и  ска-
зал:
   - Да, конечно, у меня есть твердая уверенность. Я видел его  тело,  и
оперативные работники опознали его...
   - Все это я знаю.
   - Тогда почему спрашиваете?
   Он опять умолк, раздумывая, говорить ли мне все, как есть, и,  видимо
проникшись ко мне доверием, сказал:
   - А вы знаете, что почерк убийства Гусева похож на почерк  Александра
Солоника?
   - Откуда же я знаю? Мне неизвестны подробности его убийства, -  отве-
тил я.
   - Подробности убийства следующие. Гусев приехал вечером на  пятисотом
"мерседесе" с двумя охранниками, один из них был за рулем, другой -  ря-
дом с ним. У охранников были пистолеты "макаров", с разрешением,  как  у
бывших работников ФСБ. Когда потом он выходил из кафе бок о бок с телох-
ранителем и до автомобиля оставалось несколько метров, из подъезда  про-
тивоположного дома раздались выстрелы. Огонь велся из автомата  Калашни-
кова с глушителем. Телохранитель не смог защитить Гусева  от  профессио-
нального снайпера. Расстреляв в течение нескольких секунд Гусева, киллер
убил и его охранника, а потом начал вести огонь по машине. Кабина  "мер-
седеса" была изрешечена. Водитель пытался выехать из-под огня,  но  пули
повредили двигатель, а его самого тяжело ранило. Время было не  позднее,
лишь шесть-семь часов вечера, и очевидцами расстрела  оказались  десятки
прохожих и посетителей кафе "Синема", сидевшие за  столиками  на  улице.
Некоторые из них в ужасе попадали на асфальт, остальные, перевернув сто-
лики, бросились внутрь кафе, под защиту бетонных стен. Приехала милиция,
раненого водителя отправили в больницу, оперативники обыскали весь  дом,
откуда велась стрельба. В подъезде обнаружили автомат "АК47",  аккуратно
прислоненный к стене, и два десятка стреляных гильз. Как мы потом узнали
от опрошенных свидетелей, возле дома номер 10  в  большом  Пречистенском
переулке убийцу поджидал автомобиль. Убийца выбросил из машины  перчатки
и пистолет-пулемет "люгер", от которого на  асфальте  осталась  глубокая
вмятина. А когда мы обследовали близлежащую местность, то на улице Замо-
ренова нашли набитую тряпками картонную коробку из-под  куриных  окороч-
ков, и, видимо, в ней убийца и принес на место засады оружие. Кроме  то-
го, наша экспертиза показала, что все оружие было  заранее  пристреляно.
Но у киллера возникли проблемы с "люгером": видимо, заклинило патрон,  и
он воспользовался "АК". Стрелял  идеально,  как  настоящий  снайпер,  из
двадцати выпущенных пуль мимо прошли только шесть. Поэтому мы и  сделали
сенсационный вывод, правда, на первый взгляд он  кажется  неправдоподоб-
ным: а что, если это дело рук Александра Солоника?
   - Я не могу это утверждать, - сказал я, выслушав оперативника, - да и
вы прекрасно знаете, что Солоник убит! Что касается  их  знакомства,  то
меня уже об этом спрашивали журналисты...
   - Солоник говорил, что он знал Гусева?
   - С Гусевым я никогда не говорил о Солонике. А Солоник, я знаю, бывал
в "Арлекино".
   - Мы потом провели обыск на квартире Гусева на Остоженке, - продолжил
оперативник, - и нашли очень много контрактов с коммерческими структура-
ми, а также неподписанный протокол, по которому было  видно,  что  Гусев
собирался осуществить широкие коммерческие планы.
   - Может быть, это и явилось причиной его убийства? - предположил я.
   - Но мы нашли еще и фотографии с очень известными людьми: с Лужковым,
с Рушайло, с Коржаковым... Изъяли двустволку с дарственной надписью быв-
шего министра обороны России Павла Грачева.
   - Да. Я слышал эту историю.
   Мы замолчали.
   - У вас есть какая-нибудь версия? - спросил я.
   - Версий несколько. Сейчас мы отрабатываем их, - сказал оперативник.
   Я знал, что криминальные разборки вокруг ночного клуба "Арлекино" на-
чались еще в 1993 году. Он тогда открылся  в  Москве  одним  из  первых,
пользовался  большой  популярностью  и,  естественно,  привлекал  многие
структуры. Говорили, что в то время из-за "Арлекино" враждовали ореховс-
кая и бауманская группировки, чтобы взять под свою "крышу". Договориться
они так и не смогли. Но поскольку в то время ореховские враждовали с че-
ченской группировкой, то, как писали в прессе, ореховские,  а  конкретно
Сильвестр, привлекли на свою сторону курганскую группировку. А она уже с
помощью моего подзащитного Солоника  смогла  убрать  лидеров  бауманской
группировки Валерия Длугача (Глобус), Владислава Ваннера (Бобон).
   - Ведь после того, как "крышей" "Арлекино" стала  курганская  группи-
ровка, - сказал я, - жизнь в ночном клубе более-менее стабилизировалась,
и серьезных разборок не было.
   - Это не так, - сказал оперативник. - Вы должны знать, что в  феврале
1996 года на Верхней Радищевской улице, в районе Таганки, был  застрелен
учредитель детского клуба "Арлекино" Виктор Борисов. Он был  компаньоном
Анатолия Гусева и его главного партнера.
   - Я слышал об этом, - сказал я.
   - А вы знаете, что у нас на Красной Пресне происходит достаточно мно-
го убийств именно снайперами?
   Я удивленно посмотрел на него. Оперативник продолжил:
   - Например, 17 октября 1993 года из карабина "СКС" возле издательства
"Московская-правда" был застрелен президент "Прогмабанка" Илья Митков. 5
апреля следующего года снайпер-профессионал в районе  Краснопресненского
бара с чердака застрелил Отари Квантришвили. Кстати говоря, -  оператив-
ник внимательно посмотрел на меня, - говорят, что это сделал  ваш  подо-
печный.
   Я промолчал.
   - А вот 19 августа того же года в палате 19-й горбольницы снайпер  из
винчестера убил авторитета Исаака Саркисяна. 20 апреля 1997 года на ули-
це Красная Пресня выстрелом в голову  из  мелкокалиберной  винтовки  был
убит владелец стриптиз-клуба "Доллс" Илья Глотцер. Как  видите,  Красная
Пресня стала излюбленным районом для киллеров-снайперов, - заключил опе-
ративник.
   - И что же, все преступления раскрыты? - поинтересовался я.
   - Не все. По некоторым до сих пор работаем.
   - Значит, убийство Анатолия Гусева может остаться нераскрытым? -  ос-
торожно спросил я.
   - Это зависит от различных факторов и  людей,  которые  могут  помочь
нам. Сейчас мы очень активно работаем по баллистической экспертизе. Ведь
оставленные автоматы и самодельные глушители к ним -  это  знакомый  для
нас почерк одной из группировок. Если экспертиза покажет, что все совпа-
дает в этих разных убийствах, то мы можем назвать их автора.

                              Глава пятая
                               ЗАКОННИКИ

   БЛЮСТИТЕЛИ ТРАДИЦИЙ

   В последнее время в средствах массовой информации, в специальной  ли-
тературе муссируется тезис, что многие воры в законе начинают  отступать
от своих старых воровских традиций и авторитет их в  криминальной  среде
резко снизился. Главное управление по организованной преступности (ГУОП)
МВД РФ, проанализировав деятельность российских воров в законе, пришло к
довольно любопытным выводам. Так, если верить этому ведомству, за период
с 1991-го по 1996 год число воров в законе возросло в шесть раз, но уро-
вень их авторитета в криминальной среде значительно  упал.  Правоохрани-
тельные ведомства даже  утверждают,  что  в  настоящее  время  в  России
действует более трех тысяч воров в законе. Тогда как еще три года  назад
их было не более 400. В последние годы ежегодно коронуется  40-50  чело-
век, в то время как прежде звание воров получало не более 6-7 человек  в
год.
   Трудно сказать, насколько эти цифры  соответствуют  действительности,
но нельзя не согласиться с одной тенденцией, которую выявило  правоохра-
нительное ведомство: наблюдается резкое снижение среднего возраста воров
в законе. Действительно, большую часть пополнения сейчас составляют  мо-
лодые, которые в прежние времена на вершину уголовной  иерархии  попасть
практически не могли. Например,  коронация  молодого  авторитета  Калины
состоялась вопреки традиционным правилам, по протекции Япончика.
   Аналитики ГУОПа отмечают, что титул вора в законе с каждым годом ста-
новится все легче купить. Приводят пример юного Армана Костандяна, коро-
нованного благодаря тому, что его отец (тоже вор в законе) внес в  общак
300 тысяч долларов. Подобных случаев становится все  больше,  и  главным
образом покупают титулы выходцы из Грузии. Таких воров в законе называют
"апельсинами".
   Вслед за ранней коронацией наступает иногда и смерть. Прекрасно  пом-
ню, как в начале 1997 года в Бутырке умер вор в законе Григорий Серебря-
ный. Он был коронован в 25 лет. Ходили слухи, что он откровенно  пренеб-
регал воровскими традициями: был примерным семьянином, имел жену и  двух
дочерей, не гнушался лично "ходить на дело". Кое-кто  даже  поговаривал,
что Серебряный купил воровское звание, хотя, надо сказать, на самом деле
у Григория Серебряного был неплохой уголовный опыт. Он уже  отсидел  три
года в зоне за тяжкие телесные повреждения, а чуть позже  схлопотал  не-
большой срок за хранение оружия. Говорили также, что Серебряный  руково-
дил небольшой преступной группировкой в районе города Долгопрудного, ко-
торая контролировала несколько коммерческих структур.
   Задержали Серебряного в начале 1995 года вместе с людьми из его груп-
пировки, обвиняя в вымогательстве денег у одного из коммерсантов. В мар-
те 1995 года его сначала задержали на 30 суток и поместили в ИВС на Пет-
ровке, а после направили в Бутырку, в камеру для криминальных  авторите-
тов, то есть на "спец". Находясь под следствием более двух лет, Григорий
Серебряный неожиданно умирает в камере. По заключению тюремных  медиков,
он скончался от сердечной недостаточности. По оперативным данным  работ-
ников следственного изолятора, Серебряный часто баловался наркотиками, и
не случайно, как они утверждают, смерть наступила от передозировки  нар-
котиков. Хотя адвокат Серебряного Алла Шиян утверждала, что ее подзащит-
ный никогда не жаловался на здоровье. Согласно воровским правилам, вор в
законе не должен участвовать в совершении какого-либо конкретного  прес-
тупления и носить с собой оружие. По статистике правоохранительных орга-
нов, за минувшее десятилетие никто из воров в законе не  был  обвинен  в
убийствах и других тяжких преступлениях. Хотя, конечно,  бывают  случаи,
когда некоторые из них попадаются, например,  на  грабежах  или  вымога-
тельстве.
   Неписаное правило воровского мира запрещает общаться с представителя-
ми правоохранительных органов, а  порой  и  давать  показания  во  время
следствия. Но отступления от этого правила существуют. Я не  раз  видел,
как многие криминальные авторитеты, воры в законе охотно разговаривают с
сотрудниками следственного изолятора. Да и что предосудительного в  этих
разговорах? Говорят, что сотрудники СИЗО во время своего дежурства  заг-
лядывают к заключенному в камере-одиночке попить чай, покурить,  погово-
рить "за жизнь". На самом деле такое общение за рамки обычного  бытового
разговора или "за жизнь" не выходит. Ведь никто не собирается  вербовать
вора в законе и собирать компромат на него или на других осужденных.
   Важной обязанностью вора в законе является хранение общака.  Общак  -
святое понятие в любой криминальной структуре. Деньги общака используют-
ся для финансирования членов группировок, оказавшихся в тяжелом  положе-
нии: под следствием, в тюрьме, на поселениях, в больнице или  для  похо-
рон. В последнее время все чаще многие законники подозревались и  улича-
лись в растрате воровской кассы. Одно время в криминальной среде  Москвы
ходили слухи "что последнее покушение на Шакро-молодого было  связано  с
подозрением в хищении денег из его общака.
   Законники, помимо коронации, проводят и раскороновывание, или развен-
чивание воровского звания. Один законник говорил, что в 1997  году  этой
унизительной процедуре было подвергнуто три человека. Один  из  них  был
грузин, а двое - русские.

   ОТКЛОНЕНИЯ ОТ ПРАВИЛ

   Моя первая встреча с ворами в законе произошла примерно пять лет  на-
зад, когда я начинал свою адвокатскую карьеру. Один мой коллега,  масти-
тый адвокат, пригласил меня участвовать в уголовном деле в качестве вто-
рого адвоката у вора в законе.
   Никогда прежде я не видел вора в законе и, собираясь в Бутырку, срав-
нивал его с героем фильма "Холодное лето пятьдесят  третьего"  -  этакий
маститый вор, с папироской в зубах, в наколках, с холодным резким взгля-
дом... Уже со временем, значительно расширив свою клиентуру и  став  за-
щитником многих воров в законе -  для  кого  первым,  для  кого  вторым,
третьим, четвертым адвокатом, - я резко изменил свое отношение и к  ним,
и к легендам, связанным с самим званием вора в законе.
   Прежде всего, они никогда не употребляют сам термин - "вор в законе".
Это милицейское определение. Обычно  они  употребляют  обращение  "вор",
"жулик" или, в лучшем случае, "законник". Но понятия "вор  в  законе"  я
никогда не слышал, общаясь с ними.
   Нередко утверждают, что существует постоянная вражда между славянски-
ми ворами и "пиковыми", то есть  кавказцами;  между  синими  преступными
группировками - приверженцами воровской идеологии - и молодыми  бригада-
ми, состоящими в основном из спортсменов. Однако, беседуя с ворами в за-
коне, я узнал, что эта легенда совершенно беспочвенна.
   Конечно, не скажешь, что между этими группировками царит братская лю-
бовь. Но и открытой вражды между ними нет. Сегодня война никому  не  вы-
годна, потому что она прежде всего связана с солидными растратами, поте-
рями колоссального количества времени. Наконец, это  утрата  людей.  Так
что все прекрасно понимают, что война никому  не  нужна.  Бывают  случаи
убийства вора в законе или какого-нибудь лидера группировки.  Оно  может
быть связано либо с конкурентной борьбой, либо чаще всего вызвано подоз-
рением в присвоении денег общака.
   Итак,  меня  ждала  встреча  с  моим  первым  законником  в  Бутырке.
Следствие обвиняло его в целом букете  уголовных  преступлений:  рэкете,
похищении человека, руководстве  преступной  группировкой,  употреблении
наркотиков и оказании сопротивления сотрудникам милиции при  задержании.
Это был грузин Давид К., по кличке Дато,  лет  тридцати  двух,  высокий,
одетый в дорогой, хорошо сидящий на нем  спортивный  костюм.  Лицо  было
тщательно выбрито, темные волосы причесаны, никаких татуировок на руках.
Бросались в глаза красивые массивные кроссовки фирмы  "Адидас  Торшн"  и
чистейшие белоснежные носки. Я не придал значения его опрятному виду, но
потом уже, общаясь с другими законниками, понял,  что  аккуратной  внеш-
ностью и дорогой одеждой они подчеркивают свое превосходство перед  дру-
гими арестантами.
   Мы поздоровались, и я начал беседу со своим клиентом. По указанию мо-
его старшего коллеги мне предстояло  подготовить  своего  подопечного  к
очередному допросу, который должен был состояться через два дня. Я  дос-
тал блокнот и хотел было начать корректировку тех  ответов  на  вопросы,
которые могли возникнуть при допросе, но мой собеседник при виде блокно-
та неожиданно и резко перебил меня:
   - Никаких показаний на предварительном следствии я  давать  не  буду,
только на суде.
   - Но почему? - удивился я.
   - Масть обязывает, - сказал он коротко и внимательно посмотрел на ме-
ня.
   Я понял по выражению его лица, что никакого желания разговаривать  со
мной у него не было.
   - Хорошо, так и договоримся, - сказал я и закрыл блокнот.
   На следующий день состоялся допрос у следователя, который  тут  же  и
закончился, не начавшись, так как наш клиент опять отказался давать  ка-
кие-либо показания. Мы с коллегой уже хотели выходить, как  вдруг  Давид
наклонился ко мне и попросил обязательно прийти к нему на следующей  не-
деле. Я пообещал.
   Получилось так, что по дороге в СИЗО я случайно купил в киоске "Моск-
ву бандитскую" Н. Модестова. Дожидаясь Дато, я стал читать книгу.
   Когда Дато ввели, я отложил книгу. Он попросил меня, чтобы  я  срочно
передал его жене подготовить ему  медицинскую  передачу.  Неожиданно  он
бросил взгляд на книгу. Я увидел в его глазах интерес и  предложил  пос-
мотреть ее. Дато стал с любопытством рассматривать фотографии.
   - О, - говорил он, - этого я знаю... этого знаю...
   Мне ничего не оставалось, как дать ему книгу почитать.
   - А можно тебе пронести ее в камеру?
   - Мне? Мне можно. - И Дато улыбнулся.
   Через неделю мы обсуждали книгу, и он был очень словоохотлив.  Попро-
сил принести еще несколько экземпляров для сокамерников.
   Рассуждения Дато во многом совпадали с тем, что было изложено в  этой
и других книгах на криминальную тематику. Однако он высказывал  и  много
нового, отличающегося от существующих точек  зрения.  Например,  понятия
"вор" и "жулик" законники могут употреблять в разных  значениях.  Нельзя
сказать, что все законники или авторитеты говорят только на фене. Наобо-
рот, по моим наблюдениям, на воле они редко употребляют воровские  выра-
жения. Да и вообще неверно считать, что законники говорят на стопроцент-
ном блатном языке.
   Что меня удивило, так это хорошее знание законниками  своей  истории,
то есть возникновение воров, их традиции, нравы. Однако на  мой  вопрос,
когда же они появились, никто из знакомых мне законников не смог назвать
конкретной даты. Возможно, что этого никто и не знает. Примерно,  навер-
ное, это произошло в конце 30-х годов, и предшественниками их  были  так
называемые тогда паханы, которые, в свою очередь, произошли от жиганов.
   Однажды от другого уже законника я услышал сымпровизированную  лекцию
о воровском законе, которая длилась более двух часов. Не помню,  с  чего
она началась, но законник заговорил о преступности:
   - Преступность всегда была и будет. Мы, законники, никакого вреда об-
ществу не приносим, наоборот, являемся регуляторами. У нас больше запре-
тов, чем возможностей. Вот, например, раньше законник не должен был  ра-
ботать, служить в армии, иметь прописку, семью, окружать себя  роскошью,
иметь оружие, прибегать к насилию, к убийству, кроме  случаев  необходи-
мости. Конечно, сейчас многие эти запреты сняты, ситуация изменилась.
   - А что необходимо для того, чтобы стать законником? - спросил я.
   Законник задумался и сказал:
   - Смотря в каком случае. Раньше главным  считалась  приверженность  к
воровской идее и солидный уголовный опыт, то есть несколько  судимостей,
или "ходок". Сейчас уголовный опыт значения не имеет. Главное,  законник
должен выделяться из общей массы зеков своими организаторскими и  психо-
логическими способностями и еще не иметь косяков.
   - Косяков? - переспросил я.
   - Да, компрометирующих данных о себе.
   - А как происходит посвящение в законники?
   - В законники производят во время воровской сходки путем так называе-
мой коронации. Она похожа чем-то на прием в партию: должно быть не менее
двух рекомендаций от воров. На самом деле никто не может сказать, в  ка-
кой обстановке должна проходить коронация.
   Причем мои клиенты, которых я спрашивал об этом, как-то уклонялись от
ответа: у каждого была своя коронация.
   Обычно коронуемый получал определенную кличку и право носить  воровс-
кую татуировку. Однако звание вора в законе всегда требовало подтвержде-
ния на зоне. В противном случае он не заслуживал уважения среди зеков  и
его опускали в разряд мужиков - самую распространенную  касту  заключен-
ных.

   ПЕТРУХА

   Весной 1996 года было возбуждено уголовное дело против Петра Козлова,
по кличке Петруха. Он был представителем законников  славянского  крыла.
Когда он ехал на своем "Мерседесе-600", неожиданно  в  районе  Киевского
вокзала его заблокировали несколько милицейских машин, в одной из  кото-
рых находились руоповцы. Машина Петрухи попыталась уйти, но  был  открыт
шквальный огонь, и она, потеряв управление, врезалась в столб. Всего по-
том было найдено около двадцати гильз от патронов. Водитель  не  постра-
дал, поскольку автомобиль был бронирован. Милиционеры  тут  же  обыскали
машину и нашли пистолет "ТТ", что и послужило основанием для  задержания
Петрухи и препровождения его в Бутырку.
   Петр Козлов был невысокого роста, худощавый, с  короткой  стрижкой  и
открытым простым лицом.
   Во время нашей первой встречи в СИЗО я наклонился к его уху и прошеп-
тал, от кого я направлен в качестве адвоката. Такая процедура была  обя-
зательной, поскольку если клиент не знал адвоката, то у него всегда воз-
никали сомнения, не является ли он "засланным казачком", то есть адвока-
том со стороны правоохранительных органов. Поэтому паролем в таких  слу-
чаях служат имена тех, кто приглашает адвоката  и,  естественно,  хорошо
знаком подозреваемому.
   Мы разговорились. Несмотря на то, что Петруха долгое время  провел  в
местах лишения свободы, он успел подружиться с такими известными  ворами
в законе, Как Огонек, Степа Муромский,  основатель  мазутинской  бригады
Петрик, Дзнеладзе, Лексик и многими другими. Сам лично короновал  Гурама
Баланова, которого сделал своим ставленником в городе Орске, откуда  сам
был родом. Однако Петруха, несмотря на уголовный опыт  и  знакомство  со
многими авторитетами, принадлежал к ворам так называемой новой формации.
Он не употреблял наркотиков, мало пил и постепенно отошел от  криминала.
Я узнал также, что Петруха достаточно серьезно занимается бизнесом. Он и
его команда взяли под опеку поставку в Звенигород товаров народного пот-
ребления, продуктов питания, стройматериалов.  Он  фактически  был  вла-
дельцем нескольких фирм, специализирующихся на торговле нефтепродуктами.
В нефтяном бизнесе ему активно помогал Гурам Баланов.
   Петруха со своими людьми в основном базировался в подмосковном городе
Звенигороде, где кроме его бригады действовали еще две  группировки.  Но
они мирно уживались. Говорили, что у Петрухи были враги, но в  последнее
время он отошел от криминальных дел, спокойно и тихо жил в Звенигороде и
занимался коммерцией.
   С моим коллегой из Московской областной коллегии адвокатов  мы  стали
активно разрабатывать позициюзащиты Петрухи на суде. Собирали всевозмож-
ные справки, документы, свидетельствующие о невозможности его пребывания
в следственном изоляторе, то есть об изменении меры пресечения. Но  пер-
вая попытка освободить его из-под стражи неожиданно  окончилась  нулевым
результатом.
   На меня вышел человек,  который  назвался  другом  Петрухи,  попросил
встретиться. Он был из другой группировки. Меня удивила  его  информиро-
ванность: откуда он знает, что я адвокат Петра Козлова?
   Во время встречи незнакомец сказал, что нормально относится к Петрухе
и никаких претензий к нему не имеет.
   - Но вы, а может быть, и другие люди  пытаетесь  досрочно  освободить
Петруху из-под стражи. Так вот, у Петрухи  есть  серьезный  конкурент  и
противник, - и назвал его имя. - Он имеет претензии к  Петрухе.  И  если
сейчас он выйдет из Бутырки, то не исключается, что на него совершат по-
кушение. Пожалуйста, - попросил он меня, - скажите ему об  этом,  а  там
пусть сам решает.
   Почему незнакомец выдал эту информацию? А может, это провокация? Пос-
ле сомнений и колебаний я все же решил передать  наш  разговор  Петрухе.
Выслушав о предупреждении моего таинственного собеседника,  Петр  помол-
чал, а потом попросил меня прийти через несколько дней.
   Когда мы снова увиделись, он сразу сказал:
   - Да, пожалуй, не будем торопиться. Отложим пока вопрос об освобожде-
нии. А там мои ребята "пробьют" ситуацию.
   Вскоре Петра Козлова перевели из Бутырки в "Матросскую тишину" и  по-
местили на больничку. А спустя еще некоторое время Киевский районный суд
освободил его из-под стражи. Когда он вышел на свободу, я не сомневался,
что мы никогда больше не увидимся и вряд ли он обо мне вспомнит. Не сек-
рет, что к адвокатам, как и к врачам, люди обращаются  только  в  минуты
несчастья. Но как же я был удивлен, когда Петр  Козлов  позвонил  мне  в
консультацию.
   На следующий день мы встретились с ним в одном из уютных  кафе.  Петр
подъехал на шикарном шестисотом "мерседесе". В кафе он  вошел  вместе  с
двумя охранниками, а еще какието люди остались сидеть в машине. Петр был
в элегантном черном костюме, в светлой рубашке и с темным галстуком. Ак-
куратно выбритый, с симпатичной прической, он выглядел бодро и  держался
непринужденно. Как же сильно всетаки меняются люди,  выйдя  на  свободу.
Вместе с Петрухой приехал и его крестник - Гурам Баланов.
   Петрухе надо было проконсультироваться по вопросам нефтебизнеса.  Они
с Балановым разработали и хотели осуществить новую программу. Но возник-
ли некоторые вопросы, которые они хотели бы со мной выяснить.
   Мы разговаривали долго. Балансе, коронованный Петрухой,  относился  к
нему с почтением, считая его как бы своим "опекуном". Мог ли я подумать,
что через несколько месяцев они оба погибнут.
   В сентябре 1997 года, отдыхая в подмосковном пансионате в районе Зве-
нигорода, я совершенно случайно узнал, что в воскресенье попал в  аварию
и разбился насмерть Петр Козлов. Я долго думал,  идти  на  похороны  или
нет. Обычно не принято, чтобы адвокаты ходили на похороны своего  клиен-
та. Но так как похороны должны были состояться  буквально  в  нескольких
километрах от моего пансионата, я все же решил пойти.
   Я набрал телефон Петра, мне ответил мужской голос, наверное, это  был
кто-то из его помощников. Я представился и спросил, когда можно приехать
проститься с Петром.
   - Приезжайте завтра в Успенский собор, часов в двенадцать. А похороны
будут на городском кладбище Звенигорода.
   В Успенском соборе меня поразило обилие людей, которым было  тесно  в
небольшой подмосковной церкви. Проводить вора в законе в последний  путь
приехало больше сотни человек. Двор храма и близлежащая узкая улочка бы-
ли забиты многочисленными автомобилями самых разнообразных марок.
   Возле церкви было много братвы, особенно из бригады Петрухи, а  также
из одинцовской и кунцевской группировок. Похороны Петра Козлова  хотя  и
были пышными, но намного уступали похоронам, скажем, Отари, Наума,  про-
ходившим в Москве. Похороны также входили в традиционный ритуал  воровс-
кого мира, вора в законе надлежало хоронить с большими почестями. Был ли
в этом идеологический или христианский смысл, однако любые похороны уго-
ловного авторитета всегда носили помпезный характер. Традиционным было и
участие в траурной процессии представителей правоохранительных  органов.
Хотя и были они переодеты в гражданское, но распознать их не стоило осо-
бого труда. Непонятно только, какую роль они выполняли: то ли следили за
общественным порядком, то ли собирали информацию для криминальных досье.
Как бы там ни было, а порядок на похоронах Петра Козлова был на  высоком
уровне. Но обеспечивали его не работники милиции, а члены бригады Петру-
хи.
   Когда я подошел к Успенскому собору, туда просто невозможно было вой-
ти. Вскоре я заметил приближающуюся к церквушке небольшую группу  людей.
Среди них я узнал Гурама Баланова и как-то непроизвольно  махнул  рукой.
Он меня заметил. Мы поздоровались.
   Перед входом в церковь я спросил его:
   - Гурам, скажи, как же погиб Петруха?
   Я хотел было рассказать ему о незнакомце, который предостерегал Петра
от возможного покушения, но передумал. Гурам опустил голову и сказал:
   - Очень просто погиб, трагически. В воскресенье, в  нескольких  кило-
метрах от Звенигорода, на мосту через  Москву-реку.  Мчался  на  бешеной
скорости и решил обогнать ехавшую впереди машину. Выскочил на  встречную
полосу, а там - "КамАЗ".  Произошло  столкновение.  Удар  был  настолько
сильный, что "мерседес" Петрухи несколько раз перевернулся и  отлетел  в
сторону. Он и его подруга скончались на месте, а два охранника, сидевшие
сзади, получили тяжелые травмы. Сейчас они в больнице.
   Мы прошли в церковь.
   Когда отпевание закончилось, все направились к выходу,  на  городское
кладбище. Гурам спросил меня, поеду ли я на поминки в один  из  рестора-
нов. Я посчитал, что присутствовать на поминках мне ни к чему, и сказал,
что я свой долг выполнил, да и сейчас отдыхаю, меня семья ждет. На  про-
щанье мы пожали друг другу руки, Гурам дал мне новый  номер  своего  мо-
бильного телефона.
   - Звони, если что.
   - Хорошо, - ответил я.

   ТИПИЧНАЯ СМЕРТЬ

   Через полтора месяца погиб и Гурам. Я прочел в газете  "Коммерсантъ",
что в конце октября, в выходные дни, в городе Орске Оренбургской области
хоронили влиятельного вора в законе Гурама Баланова.
   Гибель Гурама, типичная для любого авторитета или вора в законе, была
связана с борьбой за контроль над местными нефтеперерабатывающими предп-
риятиями "Орскнефтьторгсинтез". Он был застрелен 20 октября  1997  года,
когда коротал вечер в компании своих подруг в баре "Пингвин". Среди  ве-
селья в бар неожиданно вошли двое мрачных мужчин с пистолетами  и  молча
расстреляли Гурама. Четыре пули попали ему в голову и спину. Выбегая  из
бара, преступники смертельно ранили и его владельца, Олега  Рахматулина,
который, как говорят, проявил "излишнее любопытство".
   Хоронили Гурама в  субботу.  Сотрудники  правоохранительных  органов,
ожидавшие большой наплыв авторитетов, приняли меры безопасности.  Каждый
въезжающий в город мужчина подвергался тщательной проверке, всех  подоз-
рительных отправляли обратно. Тем не менее более 400 представителей раз-
личных группировок, съехавшихся со всей России, сумели преодолеть засло-
ны. До Орска они добрались в основном на своих автомобилях.
   Микрорайон, где последнее время жил Гурам, также был оцеплен работни-
ками милиции. Утром, в день похорон, одетые в черные кожаные плащи моло-
дые люди срубили во дворе дома Гурама шатер и внесли туда гроб с  покой-
ным. К шатру выстроилась огромная очередь из желающих проститься с  ним.
Многие очевидцы говорили, что она напоминала им очередь к Мавзолею Лени-
на.
   Около двух часов дня траурная процессия двинулась  через  центральный
городской проспект к кладбищу. Движение в центре было парализовано. Сот-
рудники ГАИ попрятались по подъездам, но никаких инцидентов не  произош-
ло. Братва сама следила за порядком. На кладбище все  также  прошло  без
эксцессов. После траурных речей гроб из красного дерева был опущен в мо-
гилу, ее забросали венками и охапками цветов. Поминки проходили в ресто-
ране "Юбилейный", где собрались только свои, потому что маленькое  поме-
щение всех вместить не могло.
   Все, кто близко знал Гурама, считали, что  причиной  смерти  послужил
его бизнес.
   В воровской среде у Гурама не было врагов, зато их немало было  среди
предпринимателей, которые в недавнем  прошлом  работали  в  спецслужбах.
Причем некоторые из них уже успели "отметиться" на разборках вокруг неф-
тебизнеса и в Москве, и в самом Орске.
   Все с уважением относились к Гураму - от милиционеров до бизнесменов.
Они говорили, что при Гураме в городе всегда был порядок. Он умел  беск-
ровно разбирать конфликтные ситуации.

   ЦИРУЛЬ

   Мне предложили защитить знаменитого вора в законе Павла Захарова (Ци-
руля), но к исполнению своих обязанностей я так и не приступил.
   В 1995-1996 годах Павел Захаров сидел в следственном изоляторе Лефор-
тово. В это же время там находились несколько моих клиентов. В разговоре
с ними я невольно узнавал кое-какие подробности из жизни Цируля.  Как-то
один из них совершенно неожиданно для меня прошептал мне на ухо:
   - А вы не могли бы быть адвокатом Паши Цируля?
   - Адвокатом Паши Цируля? - переспросил я.
   Павел Захаров по своей значимости в криминальном мире стоял  рядом  с
Вячеславом Иваньковым (Япончиком). Вечером, вернувшись домой,  я  взялся
за криминальное досье, тщательно собираемое мной из прессы на разных ав-
торитетов, как необходимое подспорье в моей работе. Ознакомившись с  ин-
формацией о Цируле по имеющимся у меня вырезкам, я напросился на встречу
с двумя авторитетами, которые были моими клиентами и прекрасно знали Ци-
руля. Сейчас это выглядит наивно, но тогда для меня было очень заманчиво
и лестно, что мне доверили быть адвокатом такой личности, как Цируль.  Я
буквально летел на эту встречу, думая, как за меня будут  радоваться  и,
наверное, станут еще больше уважать как адвоката.
   Но каково же было мое разочарование, когда один из них сказал:
   - Адвокатом Цируля? Да он же давно не у дел, он уже никто.
   Другой сказал не менее категорично и пренебрежительно:
   - Да он же наркотой балуется.
   Но все же я уже  располагал  достаточным  материалом  о  криминальной
карьере Паши Цируля.
   Родился Павел Захаров 9 марта 1939 года в Москве. Жил в бараке. Воро-
вать начал рано, чуть ли не с восьмилетнего возраста. Бросил рано школу,
не доучившись до конца пятого класса. На работу устраиваться  не  хотел,
занимался тем, что очищал чужие карманы, и, отчислив часть денег  в  об-
щак, остальные пропивал. В 1956 году его первый раз судили  за  хищение,
дали год исправительных работ. Но уже в 1958 году  его  посадили  на  10
лет. Срок, по версии Цируля, он получил за чужое убийство. Якобы уголов-
ники попросили "взять труп" на себя, чтобы  "отмазать"  кого-то.  Вполне
могло так и быть, поскольку по старым воровским правилам будущему закон-
нику предстояло пройти через подобное "испытание". А Цируль жил "по  по-
нятиям".
   В лагере он и получил прозвище Цируль, то ли за то,  что  брил  како-
го-то вора и случайно порезал его, то ли потому, что еще на воле ему де-
лала прически подруга, работавшая парикмахером. Уже в девятнадцатилетнем
возрасте Цируля в Нижнетагильском лагере короновали в воры в  законе.  В
1960 году, освободившись по амнистии, он устроился  парикмахером,  а  на
следующий год опять сел.
   После этого он еще четыре раза оказывался в лагерях  за  хулиганство,
кражу, сопротивление работникам милиции.
   В тюрьмах и лагерях Цируль, как и положено вору, попадал  в  карцеры,
штрафные изоляторы. Его авторитет возрастал.
   В конце 70-х, после очередного срока, Цируль стал  специализироваться
на мошенничестве. Его бригада занималась "ломкой" чеков в магазинах "Бе-
резка" и банках Внешпосылторга. Но в 1980 году ему пришлось  прерваться.
С двумя грузинскими уголовниками Цируль попался на квартирных кражах.  У
самого Цируля нашли наркотики и пистолет. Его  судили  последний  раз  в
жизни и дали пять лет.
   Всего же Захаров провел в заключении двадцать один год.
   Состояния особого он не нажил. Да и "по понятиям"  он  не  мог  этого
сделать. Все изменила перестройка. В конце 80-х  годов  Цируль  помогает
"подниматься" преступным  группировкам:  солнцевской,  долгопрудненской,
пушкинской, ивантеевской. Особое предпочтение он отдавал коптевской бри-
гаде, лидером которой в то время был Ястреб, его друг.
   Многие считают, что тогда он имел сильное влияние в Казани. Казанские
вскоре обосновались в Волжске, где в 1993 году прописался и сам  Цируль.
Ходили легенды, что в последнее время Цирулю доверили держать общак сла-
вянских группировок, сумма которого достигала аж 150 миллионов долларов.
Однако работники правоохранительных органов считают, что этого не  могло
быть по той причине, что Цируль давно уже не у дел и с иглы он не слеза-
ет. Но тем не менее особняк под Москвой, в поселке Жостово, где он  жил,
без начинки стоил более двух миллионов долларов. Внутри же отделка  была
из гранита и мрамора. Как представитель элиты  преступного  мира,  Павел
Захаров давно был под наблюдением у правоохранительных органов.  Послед-
ние полгода он находился в оперативнорозыскной разработке, которую  вела
специальная группа МВД и ФСБ и на март 1995 года готовила его  арест  по
обвинению в торговле наркотиками и хищениях в особо крупных размерах. Но
вопреки всем ожиданиям, а точнее, из-за полной  нестыковки  правоохрани-
тельных органов, такой арест произошел гораздо раньше.  Сотрудники  Мос-
ковского РУОПа вторглись в особняк Цируля в Жостове,  тем  самым  спутав
все карты МВД и ФСБ. Задержание проходило с большой помпой.
   15 октября 1994 года в девять вечера в подмосковном  поселке  Жостово
началась боевая операция по захвату вора в законе Паши  Захарова.  После
продолжительного наблюдения за его особняком бойцы СОБРа пошли на штурм.
   Трехэтажный особняк напоминал цитадель: глухой бетонный забор,  пуле-
непробиваемые стекла, огромные металлические ворота  с  электроприводом,
которые потом пришлось взрывать. К коттеджу  подъехало  12  автомобилей.
Полсотни бойцов СОБРа ворвались на территорию. Первоначально обыскав все
помещение, они ничего компрометирующего не нашли. Однако позже, доставив
Пашу в здание РУОПа, каким-то странным образом под плащом у него обнару-
жили пистолет "ТТ". Его стали обвинять сразу по двум статьям: незаконное
хранение оружия и, чуть позже, незаконное хранение  наркотиков,  которые
нашли у него в камере, где он отбывал срок наказания.
   Первоначально Цируль находился в Бутырке, с другим известным вором  в
законе Робинзоном Арабули, по кличке Робинзон. Вскоре Цируля спешно  пе-
ревезли в спецкорпус "Матросской тишины", где он  продолжал  употреблять
наркотики. В доставке наркотиков стали подозревать нескольких его  адво-
катов. Некоторых из них задержали и возбудили против них уголовные дела.
По телевизору даже показывали, как адвокат передает наркотики, а  в  это
время врывается оперативная группа, его задерживают, а Паша Цируль гово-
рит что-то невнятное перед камерой.
   После этого его переводят в следственный изолятор Лефортово,  и  дело
его ведет 4-й отдел Следственного комитета МВД России.
   В Лефортове я предъявил свои документы и показал ордер на ведение де-
ла следователю, который входил в следственную бригаду по делу Цируля. На
столе у него я увидел дело моего будущего подзащитного. Следователь  со-
вершенно безразлично взял мои документы и начал было оформлять  разреше-
ние на встречу с Цирулем. Как бы про себя он обронил:
   - Ничего, будете девятнадцатым адвокатом...
   - Как девятнадцатым?! - переспросил я в растерянности.
   - Так. У него было восемнадцать адвокатов. Многих  он  разогнал  сам,
причем странным способом: обвинял их в том, что  они  переодетые  менты.
Кто-то остался у него работать. Вы будете девятнадцатым.
   - Подождите, - сказал я. - Давайте пока не будем ничего оформлять.  Я
с этим вопросом разберусь.
   Я вышел из следственного изолятора с неприятным  чувством.  Мне  было
совершенно непонятно столь странное поведение клиента.  Иметь  девятнад-
цать адвокатов - это ненормально. Быть статистом мне совершенно не хоте-
лось.
   Пройдя несколько метров, я повернул обратно в Лефортово.  Быстро  за-
полнил карточку вызова на своего клиента, который рекомендовал мне взять
защиту Цируля.
   - Послушай, - обратился я к нему, - странная какая-то ситуация  полу-
чается. У него ведь уже восемнадцать адвокатов было!
   - Да, - подтвердил мой клиент. - Это так. Странно  он  ведет  себя  в
последнее время. Не хочу вводить вас в заблуждение, но с ним что-то про-
исходит.
   Странностей хватало с лихвой. Вероятно, чтобы создать видимость своей
приверженности к старым воровским традициям, Павел Захаров  оформлял  на
других людей машины, коттедж, вклады, а свою фактическую жену, от  кото-
рой имел сына, зарегистрировал со своим братом. Но уж совсем вне  всякой
логики было неожиданное для всех прошение Цируля прокурору Москвы о том,
чтобы не считать его вором в законе, поскольку в 1958 году он якобы  был
коронован неправильно, в нарушение воровских традиций. Кроме  того,  мой
клиент сказал, что в Лефортове с Пашей происходят всякие непонятки. Нап-
ример, в последнее время он стал бросаться и "наезжать" на вертухаев,  а
соседу из противоположной камеры, Алексею Ильюшенко, бывшему и.о.  Гене-
рального прокурора, Паша постоянно передает какие-то замысловатые приве-
ты, после чего, по словам вертухаев, сам начинает долго смеяться в своей
камере.
   - В общем, сами решайте, - закончил клиент. -  Мое  дело  предложить,
порекомендовать.
   Я продолжал сомневаться и все же в последний раз решил обсудить  свою
кандидатуру адвоката Цируля еще кое с кем, кто близко знал Павла Захаро-
ва.
   - Да, - сказали мне, - может, вам действительно не стоит быть его ад-
вокатом. Тем более девятнадцатым. Нам известно, что с ним работают  дос-
таточно серьезные люди из вашей коллегии, так что пока отдыхайте.
   22 января 1997 года я узнал, что Павел Захаров (Цируль) умер в  своей
камере. Официальная причина смерти: острая сердечная недостаточность.

                             Глава шестая
                              АВТОРИТЕТЫ

   СМЕНА ПОНЯТИЙ

   В конце 80-х - начале 90-х годов в преступном мире  Москвы  произошла
перегруппировка. С перестройкой общества и  началом  успешного  развития
коммерции главенствующая роль в криминальном мире стала  отводиться  так
называемым авторитетам - "некоронованным" главарям  группировок.  Раньше
"авторитетами" называли воров, наиболее приближенных к законникам. В но-
вом же понимании слово "авторитет" означало лидера группировки,  который
сам создал себе репутацию в преступном мире и не выбран, скажем,  закон-
никами.
   С увеличением группировок, естественно, возросло и число их  лидеров.
А это привело к появлению авторитетов.  Однако  во  многих  группировках
по-прежнему воры в законе выступают в роли  консультантов  и  третейских
судей во время разборок. Тем не менее значение и вес в криминальных кру-
гах приобретали авторитеты.
   Большинство авторитетов категорически отрицают  воровские  понятия  и
традиции уголовного мира. На это есть свои причины. Авторитеты причисля-
ют себя к предпринимателям, а для деловых контактов с политиками, с оте-
чественными и иностранными  коллегами  воровское  звание  может  явиться
компроматом. Поэтому многие авторитеты отказывались от принятия  воровс-
ких званий: Сергей Михайлов (Михась), Сергей Тимофеев (Сильвестр), Отари
Квантришвили (Отари). Насколько мне известно, им не раз предлагали  "ко-
роноваться".
   Правда, незначительная часть авторитетов стремится стать ворами в за-
коне. Но в силу некоторых  обстоятельств,  например  отсутствия  поручи-
тельства или соответствующего воровского стажа (как правило,  имеется  в
виду отсидка на зоне), они еще не смогли добиться воровского звания. По-
этому некоронованные лидеры преступных группировок  должны  пользоваться
сильным влиянием в современном преступном мире.
   Авторитеты обладают преимуществом и превосходством перед теми же  во-
рами в законе. Многие из них выходцы из благополучных солидных професси-
ональных и социальных кругов.  Так,  например,  по  данным  правоохрани-
тельных органов, лидером коптевской группировки  является  Сергей  Зимин
(Зема), который в недалеком прошлом был офицером Российской Армии,  вое-
вавшим в Афганистане.
   Еще один офицер Российской Армии, Олег Липкин, причисляется к лидерам
измайловско-гольяновской группировки и в настоящее время проходит по де-
лу об убийстве депутата Скорочкина.
   Большинство авторитетов, с которыми мне приходилось общаться, в неда-
леком прошлом были штатными официальными комсомольскими работниками, за-
нимали должности руководителей экономических коммерческих фирм. Но,  по-
жалуй, значительную часть авторитетов составляют бывшие спортсмены.
   Авторитеты прежде всего отличаются значительным интеллектуальным  по-
тенциалом, связями в коммерческой и политической сфере, а также в право-
охранительных органах, силой воздействия и умением сплотить вокруг  себя
группировку.
   Солнцевские авторитеты постоянно подчеркивают, что они не  преступни-
ки, не бандиты, и в каком-то смысле не грешат против истины. Они обраща-
лись ко мне за юридической консультацией при разработке своих коммерчес-
ких проектов. У них негативное отношение  к  криминалам.  Правда,  когда
возникает какая-либо проблема  в  предпринимательской  деятельности,  то
солнцевские не исключают возможности применения преступных методов в  их
решении. Но преступниками в прямом смысле они уже перестали быть и уже в
основном выступают в амплуа бизнесменов.
   Воры в законе, особенно молодое поколение, налаживают и  поддерживают
связи именно с представителями криминального мира, то есть с теми же во-
рами в законе, и обычно живут по принципу "кого знаешь,  с  кем  сидел".
Авторитеты же придерживаются другого принципа: жить  по  возможности  не
нарушая законы, иметь связи в кругу политиков и  государственных  деяте-
лей, крупных банкиров и бизнесменов, верхушки правоохранительных органов
и депутатов.
   Одно из увлечений авторитетов - это спонсорство и связи  со  звездами
эстрады. Примером может послужить скандал певицы Азизы и Игоря Малахова,
которого правоохранительные органы также относят к авторитетам. Я не раз
слышал от многих авторитетов об их знакомстве со звездами эстрады. Часто
я сам видел их в обществе известных артистов, особенно на отдыхе или  на
концертах и фестивалях.
   Основная проблема нынешних авторитетов - это, безусловно,  борьба  за
выживание, борьба за власть, за сохранение своих позиций в группировке.

   ОТАРИ КВАНТРИШВИЛИ

   В начале 90-х годов журналисты, скорее всего  с  подачи  правоохрани-
тельных органов, представляли Отари Квантришвили как одиозную  личность,
этакого дона Карлеоне, "крестного отца" криминального мира столицы.  Сам
Квантришвили не думал опровергать подобные оценки, чем подливал масла  в
огонь. Он не отрицал своего знакомства с крупными фигурами  криминальной
элиты, которых знал чуть ли не со времен своей юности.
   Частые его появления на экранах телевидения, на светских  тусовках  и
крупнейших спортивных мероприятиях делали его имя еще более популярным.
   Однако у Квантришвили были солидные знакомства и среди политиков, ге-
нералов правоохранительных органов и звезд  эстрады.  Наверное,  близкие
знакомства с генералитетом МВД толкнули Квантришвили вступить в открытый
конфликт с одной из самых могущественных фигур  ГУВД  генералом  Вадимом
Рушайло, тогдашним начальником Московского РУОПа.
   Квантришвили пришел к Рушайло просить за какого-то знакомого,  против
которого было возбуждено уголовное дело. Разговор пошел не по запланиро-
ванному для Квантришвили руслу. Рушайло не только отказал в просьбе,  но
даже напомнил Квантришвили о его тесных связях с криминальным миром, ве-
роятно ссылаясь на данные своих оперативных разработок. Вот тогда  Отари
Квантришвили неудачно намекнул, что, дескать, генералу  не  помешало  бы
подумать о безопасности своих детей. Это немедленно  стало  обнародовано
во всех СМИ, и разразился скандал.
   В те дни я еще не занимался защитой по уголовным делам, а специализи-
ровался по правовому обслуживанию бизнесменов. Один из них,  Герман  К.,
обратился ко мне с просьбой сопровождать его на встречу с  Отари  Квант-
ришвили. Основная цель визита заключалась в том, чтобы получить  протек-
цию на организацию вещевого рынка на одном  из  объектов  спорткомплекса
"Олимпийский". Крытые вещевые рынки тогда были очень выгодно  открывать,
а предприниматель знал, что Квантришвили близко знаком с генеральным ди-
ректором спорткомплекса Дробинским.
   Однако меня весьма удивило, что, не будучи близко знакомым  с  Квант-
ришвили, предприниматель надеется  на  встречу  с  ним.  Но  Герман  мне
разъяснил, что все "схвачено", его "крыша" контактирует с  Отари  и  уже
договорилась с ним о встрече, которая к тому же состоится в его загород-
ном доме в поселке Успенское. А это, по его словам, говорило  о  довери-
тельных отношениях людей Германа с Отари.
   Однако все произошло по-другому. В назначенный день и час мы  были  у
Центрального телеграфа на улице Горького и ждали людей Германа,  которые
должны были сопровождать нас. Герман держал тонкую  папочку  с  бумагами
бизнес-плана и другими коммерческими расчетами.
   - Но почему ты не взял с собой свой импортный портфель?  -  удивленно
спросил я. - Ты же его специально покупал для этой встречи.
   - Мне порекомендовали не брать с собой ни "дипломатов", ни портфелей,
- ответил Герман, - а только вот такие папочки.
   Ровно в назначенное время к нам подошли люди  Германа,  представители
его "крыши", и мы пошли в сторону центра. Однако никто не собирался вез-
ти нас за город, и по дороге люди Германа сказали, что встреча состоится
в одном из офисов Квантришвили. Я знал, что у Квантришвили,  как  одного
из руководителей "Ассоциации XXI век", был офис в спорткомплексе  "Олим-
пийский", в гостинице "Космос". Но тут мы вдруг оказались в здании  гос-
тиницы "Интурист". Наши спутники кивнули двум людям в  холле  и  сказали
нам, чтобы дальше мы шли одни и поднялись бы на лифте на двадцатый этаж.
А сами сразу же исчезли.
   У лифта на двадцатом этаже нас уже ждали три охранника.  У  одного  в
руках была рация, у другого - небольшой металлоискатель, которым он лов-
ким движением провел по нашим карманам. Одобрительно кивнув, третий  ох-
ранник пошел провожать нас до офиса, а его напарник по рации  передал  о
нашем прибытии.
   Признаться, я даже как-то невольно  заволновался,  ведь  мне  впервые
предстояла встреча с человеком, из которого  в  последнее  время  делали
"крестного отца" мафии. Да еще казалось, что Квантришвили примет нас вы-
сокомерно и холодно, ведь мой знакомый бизнесмен  не  входил  в  элитный
круг известных предпринимателей. Вскоре мы вошли  в  гостиничный  номер,
нас встретила секретарша и предложила нам подождать  немного  в  большой
комнате, пока Отари Квантришвили придет.
   Офис Квантришвили представлял собой двухэтажный номер  люкс,  обстав-
ленный дорогой массивной кожаной  мебелью.  Около  большого  окна  стоял
письменный стол с шикарной и не менее дорогой инкрустацией.
   Вскоре появился сам Квантришвили, он медленно спускался  по  лестнице
со второго этажа своего номера. Это был высокий, крупный, солидный  муж-
чина. Ворот его светлой рубашки без галстука был  расстегнут  и  обнажал
мощную и толстую шею.
   Он подошел к нам, приветливо поздоровался, присел напротив нас и стал
слушать Германа. Ничего похожего на "крестного отца" или вообще на мафи-
ози я в нем не заметил. Его вежливые и спокойные манеры поведения и раз-
говора были под стать и к лицу солидному бизнесмену, меценату.
   Нашу беседу постоянно прерывали телефонные звонки,  Отари  Витальевич
вежливо отвечал на них, иногда делал какие-то пометки  в  своей  деловой
книжке. Наконец, почувствовав, что не в силах вести с  нами  переговоры,
попросил секретаршу:
   - Минут десять меня ни для кого нет.
   - Ни для кого? - неуверенно переспросила секретарша.
   - Да, кроме... сама знаешь кого.
   Мне почему-то сразу захотелось представить, кто входит в  этот  узкий
круг избранных: Япончик или генерал МВД,  Кобзон  или  какой-нибудь  ми-
нистр?
   Наконец Герман объяснил суть своего проекта, но мне  показалось,  что
Квантришвили совершенно не заинтересовался им, хотя и не показал виду, а
только сказал, что обязательно переговорит со спортивным и городским на-
чальством.
   Провожая нас до двери, он вдруг обратился к Герману:
   - Я обязательно вам помогу. Вот только улажу одну проблему и  займусь
вами.
   Я подумал, что наверняка проблема была связана с Рушайло.
   Когда мы спустились на первый этаж гостиницы, то не обнаружили никого
из нашихпровожатых, а на улице не оказалось и наших спутников. Мы прошли
несколько шагов и хотели было свернуть к машинам, как вдруг  кто-то  нас
тихо окликнул:
   - Молодые люди! Одну минуточку!
   Перед нами стояли двое в штатском. Нетрудно было понять, конечно, что
оперативники. Один из них показал нам удостоверение. На "корочке" я про-
чел: "ГУВД, РУОП".
   - Давайте пройдем с нами и поговорим, - сказал один из них.
   Встреча с оперативниками не показалась мне уж очень неожиданной. Ког-
да мы сели в машину, я осторожно спросил:
   - А что, на Шаболовку поедем?
   - Нет, почему же сразу на Шаболовку?
   - А вы что, бывали у нас? - поинтересовался другой.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Есть тут укромное местечко для разговора.
   Через несколько минут мы подъехали  к  соседнему  отделению  милиции.
Оперативники уверенно прошли мимо дежурного, только кивнув  ему.  Открыв
своим ключом один из кабинетов, они предложили нам войти. Они сразу ста-
ли интересоваться, кто мы такие, взяв на  проверку  наши  документы.  Мы
робко поинтересовались, а в чем причина такого внимания.
   - Просто проверка документов, ищем людей, которые находятся в  розыс-
ке. Вот вас сейчас проверим и отпустим, - сказал один из оперативников.
   "Пробив" по ЦАБу наши документы и не получив никаких компроматов, они
их вернули нам. И тогда начался разговор,  который  я,  признаться,  уже
Ожидал.
   - Молодые люди, не посвятите ли нас в причину вашего визита  к  одной
приметной личности? - спросил оперативник.
   - Кого вы имеете в виду? - спросил я.
   - Отари Квантришвили конечно!
   - А это что, допрос? - вступил в разговор Герман.
   - Нет, просто беседа, не более того, - ответили они.
   Поняв, что ссориться с ними не стоит да и особой тайны в его  коммер-
ческих планах нет, Герман коротко рассказал, что встреча имела отношение
к бизнесу.
   Оперативники лишь поинтересовались, не брал ли он денег с нас за  со-
вет или участие. А затем нас выпустили, даже не извинившись.
   С бизнесом у Германа ничего не получилось, так как  городские  власти
стали категорически возражать против идеи рынка. Спустя некоторое время,
5 апреля 1994 года, Квантришвили был убит от руки снайпера  в  Столярном
переулке. Убийство тогда приписывали Солонику.
   Став адвокатом Солоника, я старался  не  спрашивать  его  об  обстоя-
тельствах ликвидации Отари. Но однажды он сам обмолвился о какой-то  де-
тали в гибели Квантришвили. Но я не стал настаивать на расшифровке  под-
робностей, полагая, что он услышал об этом тоже от кого-то.
   После пышных похорон Квантришвили на  Ваганьковском  кладбище  многие
представители криминального мира сходились во мнении, что к  его  гибели
причастны спецслужбы.

   СИЛЬВЕСТР

   Моя единственная встреча с Сергеем Тимофеевым, по  кличке  Сильвестр,
лидером ореховской группировки, состоялась в 1994 году, за несколько ме-
сяцев до его гибели. К тому времени из России уехал Михась, погиб Отари,
и Сильвестр, по существу, являлся одним из  самых  влиятельных  лидеров.
Хотя, конечно, нельзя сбрасывать со счетов значения и таких лидеров, как
Захар, Цируль, Шакро.
   С одним из курганских авторитетов мы сидели в  баре  гостиницы  "Сла-
вянская" и обсуждали его коммерческий проект. Неожиданно в зале появился
мужчина средних лет в сопровождении охраны.
   - О, - сказал Витя, - Сильвестр прибыл!
   Я стал разглядывать эту легендарную личность. Передо мной был высокий
брюнет, Одетый в добротное кашемировое черное  пальто,  из-под  которого
виднелись черный двубортный костюм из дорогой ткани и черная  водолазка.
Его сопровождали шестеро охранников, которые были  с  Дальнего  Востока,
потому что, как ходили слухи, Сильвестр никому не доверял из своего  со-
общества.
   Сильвестр молча подошел к столику, поприветствовал  Витю,  они  обня-
лись. Сильвестр сел за наш столик, а охрана - за соседние столики.
   Сильвестр медленно вытащил из кармана пальто миниатюрную рацию японс-
кой фирмы "Sony", мобильный телефон "Эриксон" и с пристальным  вниманием
осмотрел присутствующих в зале. Из-за многих столиков его  приветствова-
ли, подходили к нему, целовались, обнимались, протягивали руку,  пригла-
шали пересесть к ним, но никому Сильвестр не предлагал присоединиться  к
нашей компании. Между Витей и Сильвестром началась беседа,  связанная  с
какими-то коммерческими вопросами. Я почувствовал, что становлюсь лишним
в этой беседе, и, извинившись, пересел за соседний столик, к  охранникам
Сильвестра. Я познакомился с ними, Александром Циборовским и Вадиком Ро-
манюком, которые в будущем стали моими клиентами.
   Сильвестр просидел в баре не долго, время от времени разговаривал  по
мобильному телефону. Попрощавшись, он вышел.  Охранники  последовали  за
ним.
   В день своей гибели Сильвестр приехал на встречу в  акционерный  ком-
мерческий банк "Барн", расположенный на 3-й  Тверской-Ямской  улице,  на
шестисотом "мерседесе". С ним было всего два телохранителя. Однако маши-
на постоянно находилась под наблюдением - таково было  одно  из  условий
работы с Сильвестром. Как  вспоминал  Александр  Циборовский,  вероятно,
бомба могла быть заложена в машину, когда она  находилась  в  мойке.  По
оценкам специалистов ФСБ, масса тротилового заряда, прикрепленного  маг-
нитом к днищу автомобиля, равнялась 400 граммам.  Взрыв  произошел,  как
только Сильвестр сел в машину и начал разговаривать по телефону. Видимо,
сработала радиоуправляемая установка. Корпус сотового телефона отбросило
взрывной волной на 11 метров.
   Циборовский категорически отвергал версию, что Сильвестр, как  писали
многие, сам инсценировал свою смерть и погиб его двойник. За полчаса  до
его гибели с Сильвестром общалось как минимум человек двадцать,  которые
сразу бы распознали двойника. Так что скончался он сам,  один  из  влия-
тельнейших авторитетов. Причины смерти могли быть самые разнообразные, и
сейчас, наверное, уже трудно их установить.
   Владивостокская охрана Сильвестра перешла в другие группировки, и че-
рез год, в июне, я защищал Циборовского и Романюка, которые проходили по
уголовному делу, связанному с перестрелкой на пляже  в  Строгине.  Тогда
мне удалось их вытащить из-под ареста и прекратить  дело  за  недоказан-
ностью убийства одного владимирского  авторитета.  Позже  я  узнал,  что
Александр Циборовский погиб при невыясненных  обстоятельствах,  а  Вадик
Романюк вернулся на Дальний Восток и, наверное, находится там и  сейчас,
если остался жив.

   НАУМ

   Знаменитый скандальный случай с  Василием  Наумовым  (Наум),  лидером
коптевской группировки, и его охраной из милицейского  спецподразделения
"Сатурн" имел достаточно большой резонанс.
   С Наумом приходилось общаться чаще. В первый раз мы познакомились го-
да три-четыре назад, когда задержали одного из лидеров коптевской  груп-
пировки по кличке Алима. Он в этот момент выходил из спортзала в  сопро-
вождении своих охранников. Руоповцы нашли в его одежде оружие. Наум про-
сил меня взять защиту Алимы. Но я отказался, так как был страшно  загру-
жен работой, участвуя в непрерывном судебном процессе  в  Мосгорсуде,  и
практически весь рабочий день находился в здании суда. К защите Алимы  я
порекомендовал одного из своих коллег.
   Дальнейшие наши встречи с Василием Наумовым были связаны с консульта-
циями по вопросам бизнеса. Как обычно, он приезжал либо с  личной  охра-
ной, либо в сопровождении когонибудь из своих людей. Но в последнее вре-
мя я обратил внимание, что у него появились необычные спутники.  Я  даже
спросил у него:
   - Это ваши люди?
   Он сказал:
   - Да нет, это менты. Мы наняли их для выполнения одного ответственно-
го задания.
   Охранники были с виду грузные, молчаливые, отличались от своих  пред-
шественников и одеждой, и манерой держаться. Но они имели важное преиму-
щество для охраны авторитета: владели штатным оружием.
   Незадолго до своей гибели Наум был на тренировке в  спортзале  в  Ту-
шинском районе. Когда он поехал с охранниками в сторону центра, его  на-
чали "вести" предполагаемые убийцы. Четверо охранников сопровождали  его
в белой "семерке". Наум ехал в район Петровки, 38 на  встречу  со  своим
знакомым из ГУВД. Метрах в ста пятидесяти от  Петровки,  38  он  свернул
свой "БМВ-750" в Успенский переулок и остановился. Недалеко от него при-
тормозила машина охраны. Наум стал разговаривать по телефону. В этот мо-
мент подъехала - вишневая "девятка", стекла ее опустились, и из двух ав-
томатов начался шквальный огонь. Наум погиб рядом с вооруженной  охраной
из сотрудников милиции.

   МАРИК

   Марк Мильготин, известный в криминальных кругах под кличкой Марик или
Марчелло, в 1995 году сидел в Лефортове и проходил тогда по делу с одним
из моих клиентов. У Марка Мильготина все закончилось успешнее, его осво-
бодили под подписку о невыезде, и он  добросовестно  являлся  на  вызовы
следователя, чтобы отметиться.
   Марк Мильготин произвел на меня впечатление умного и интересного  со-
беседника, который не любил пижонства и "понтов". В криминальном мире он
занимает особое положение. Формально он не является вором в  законе,  но
пользуется большим авторитетом.  Не  случайно  многие  оперативники  ФСБ
включают его в первую десятку криминальных лидеров  России.  Хорошо  из-
вестно, что он поддерживал тесные связи с такими известными  личностями,
как, скажем, Отари Квантришвили. По словам Мильготина, они вместе ходили
в детский сад, а потом и в одну школу. Он прекрасно знал Япончика, асси-
рийца Вячеслава Сливу, известного под кличкой Слива.  Поговаривали,  что
коронация Андрея Исаева, по кличке Роспись, была проведена именно по ре-
комендации Марика. Он принципиально никогда не принимал методов насилия,
всегда старался избегать крупных конфликтов и умел ладить с равными  се-
бе. Известно, что в 1994 году Марик сидел в Бутырке в одной камере с во-
ром в законе Валерием Длугачем (Глобус), с которым они ни разу не  пору-
гались и поддерживали дружеские отношения. В Лефортове сокамерником  Ма-
рика был Сергей Липчанский (Сибиряк), о котором он тоже хорошо  отзывал-
ся. Потом Сибиряка выпустили под подписку, а Мильготина перевели в "Мат-
росскую тишину", где он за нарушение режима угодил  на  десять  суток  в
карцер.
   После перевода Марка Мильготина из Лефортова  в  "Матросскую  тишину"
его место, по иронии судьбы, занял бывший оперативник ФСК Виктор  Попов.
Он вел оперативную разработку именно по Марку Мильготину, которая приве-
ла к громкому скандалу. Подробности о нем мне  рассказал  один  из  моих
коллег.
   На службу в КГБ СССР Виктор Попов был принят в 1980 году  как  бывший
прапорщик военного оркестра, после окончания заочного юридического  инс-
титута. Марик к тому времени только что вышел из тюрьмы, отсидев очеред-
ной срок за мошенничество и кражу.
   У Марка Мильготина уже был серьезный авторитет в преступном сообщест-
ве. А лейтенант КГБ Попов только начинал свою карьеру. В  1982  году  он
служил в Термезе, когда ему впервые повезло  по  службе.  Группа  Попова
накрыла широкую сеть торговцев оружием и наркотиками,  которая  состояла
из моряков загранплавания. Был арестован 51 человек, но дело до суда так
и не дошло.
   В 1983-1988 годах Попов служил в Ташкенте и дослужился до  начальника
отдела контрразведки облуправления КГБ. В 1989 году он перешел в Термез,
разыскивал советских военнопленных в Афганистане. Одновременно занимался
борьбой с контрабандой наркотиков и достиг на этом поприще немалых успе-
хов.
   В 1991 году Виктора Попова перевели в Москву, в Управление по  борьбе
с контрабандой и коррупцией. Вот тогда-то пути авторитета и оперативника
пересеклись. Марик попал в разработку Попова.  Интерес  оперативников  к
нему объяснялся очень просто. Еще в 1990 году ассирийская группировка  с
помощью Япончика (его первая жена была ассирийкой) подмяла под себя всех
азербайджанцев, торгующих в Москве наркотиками. Марик  к  этому  времени
перебрался к своему другу Отари Квантришвили и  снял  офис  в  гостинице
"Космос", где этажом выше располагался офис Квантришвили. С этого момен-
та на "хвост" Марику сели сотрудники госбезопасности и Следственного ко-
митета МВД. Они стали прослушивать офис Квантришвили, и им не  составило
труда установить подслушивающие устройства и к Марику.  Но  арестовывать
его не спешили.
   К ноябрю 1993 года у группы Виктора Попова скопилось достаточно мате-
риала на Мильготина. Они узнали, что последний регулярно пользуется  ме-
тадоном, хотя предпочтение отдает опиумному раствору, который изготавли-
вал из маковой соломки один из наркоманов, Леня С.
   Брать обоих решили 16 ноября дома у Лени С.,  накануне  дня  рождения
Мильготина. Незадолго до ареста оперативник вышел на Марика через одного
из его друзей. Вечером 5 ноября они встретились у  Павелецкого  вокзала.
Разговор был недолгим. Попов сел в машину к  Мильготину  и  сказал,  что
обязательно его посадит, даже стал рассказывать, как он это сделает.
   Но взять Мильготина с поличным тогда не удалось.
   Говорят, что к тому времени Попов не ладил со своим начальником  Иго-
рем Ермаковым, а тот  был  в  приятельских  отношениях  со  следователем
Следственного комитета  МВД  Сергеем  Новоселой,  который  и  возглавлял
следственную бригаду по делу Мильготина.
   Попова обвинили в том, что он информировал Марика о ведущихся  против
него оперативных мероприятиях, а после его ареста за две тысячи долларов
рассказывал его жене Ольге, как ведется следствие. В августе  1994  года
во время встречи с Ольгой Мильготиной Попова и арестовали. В  кармане  у
него нашли 500 долларов, которые, по его словам, ему сунула  Мильготина.
Однако этот эпизод в обвинение не вошел, так как Попов  полгода  был  на
пенсии, и этот факт не мог расцениваться как взятка  должностному  лицу.
Но майору вменили получение от Мильготиной двух тысяч долларов в  период
службы. Она и ее подруга, которая присутствовала во время  их  свидания,
дали необходимые показания. Как потом вспоминала Мильготина, на них  на-
давили, поэтому они так поступили.
   Кроме того, при обыске в доме Попова нашли незарегистрированный охот-
ничий карабин и 47 граммов гашиша, которые он хранил уже  пять  лет  как
"наглядное пособие". Попова сразу обвинили по двум  статьям:  незаконное
хранение оружия и наркотиков. Его делом сначала занялся Следственный ко-
митет МВД. Однако Попову удалось добиться, чтобы  его  дело  передали  в
Главную военную прокуратуру. Постепенно обвинение стало рассыпаться. А в
январе 1995 года, накануне дня рождения  Попова,  следователь  освободил
его под подписку о невыезде. Через месяц Преображенский суд выпустил под
подписку и Марика Мильготина.
   Дело Попова перешло в ФСК. Чекист  заявлял,  что  его  подставили,  и
признавал себя виновным лишь в хранении  наркотика.  Мильготин,  в  свою
очередь, признавал только факт одной-единственной встречи с Поповым,  на
которой последний пытался его запугать. Удалось узнать, что  Одинцовский
гарнизонный суд признал Попова виновным во всех предъявляемых ему  обви-
нениях и приговорил к четырем годам лишения свободы. В августе  того  же
года Московский военный суд снизил срок наказания до трех  лет,  сняв  с
Попова ряд обвинений.
   Марик Мильготин после освобождения под подписку о невыезде  поселился
на квартире у своей дочери в центре Москвы. В том же  подъезде  жил  из-
вестный ассирийский авторитет Эдуард Хачатуров, по кличке Крыса.  Вскоре
Хачатуров был застрелен прямо рядом с  дверьми  квартиры  Мильготина.  В
связи с этим Марика несколько раз вызывали на допрос в качестве свидете-
ля по делу об убийстве Хачатурова.

   ЦАРЕКОВ

   Делом Игоря Царекова я занимался летом 1996 года. Он приехал в Москву
из Донецка и начал пробовать себя в бизнесе,  но  с  предпринимательской
деятельностью у него ничего не получилось. Прежние судимости и  неплохие
связи в преступном мире позволили ему тесно общаться и поддерживать дру-
жеские отношения со многими московскими группировками. Однако их пригла-
шения работать вместе Игорь отвергал:  он  способен  был  самостоятельно
подняться не хуже их, кроме того, будучи намного старше лидеров бригад и
структур, не хотел быть у них в подчинении.
   Характер у Игоря был заносчивый и высокомерный. Он попробовал вначале
заняться вышибанием чужих долгов в жесткой форме. Поскольку это принесло
Царекову ощутимый успех и он остался безнаказанным и неуязвимым, то сра-
зу почувствовал себя уверенно.
   Для полной безопасности Игорь отправил жену и двоих детей в  один  из
курортных городков Испании, снял для них виллу на побережье.  В  Бутырке
Игорь любил показывать сокамерникам фотографии своей виллы и не  предпо-
лагал, какую злую шутку сыграет с ним судьба из-за снимков и  разговоров
в СИЗО.
   Сколотив маленькую и мобильную бригаду из  четырех  человек,  Цареков
стал усиленно искать объекты для своего "наезда", рассчитывая поработать
в столице два-три года, а затем окончательно переехать к семье  и  завя-
зать со своим "бизнесом". Он решил продать свою трехкомнатную квартиру и
купить однокомнатную, а разницу перевести в Испанию семье.
   Квартирный обмен он проводил через одну из питерских фирм, с владели-
цей которой, Еленой Т., у него сложились  довольно  неплохие  отношения.
Игорь стал часто бывать у нее дома, познакомился с ее  семьей.  А  через
некоторое время предложил Елене Т. свою "крышу". Она согласилась, но по-
том по непонятным причинам у них начались конфликты.
   Вскоре Игорь начал требовать от коммерсантки 30 - 50 тысяч  долларов.
На следствии он мотивировал этот свой поступок тем, что она его обманула
при обмене квартир. - Такие "наезды" становились все грубее, коммерсант-
ка не раз предупреждала, что у нее есть покровитель, генерал МВД,  кото-
рый также был ее квартирным клиентом. Но со своим неуправляемым характе-
ром Игорь не придал значения ее словам, а наоборот, стал более  требова-
тельным. В очередной раз приехав со своей бригадой, он заставил Елену Т.
срочно выдать деньги. При этом он достал пистолет  и,  угрожая  оружием,
поставил Елену Т. и ее сотрудников на колени  с  требованием  немедленно
открыть сейф, и они вынуждены были подчиниться. Получив 30 тысяч  долла-
ров, Игорь приказал подготовить еще 20 тысяч долларов к  следующему  его
приезду.
   Как утверждали на следствии Елена Т. и ее сотрудники, страх  и  нена-
висть к такому наглому вымогательству побудили их обратиться за  защитой
и помощью к знакомому генералу.
   Написав соответствующие заявления, Елена Т. получила от оперативников
инструкцию, как себя вести при появлении людей Царекова. Муровцы  начали
активный поиск Игоря и его бригады. Но тот со своими  людьми  неожиданно
исчез. И не куда-нибудь, а на юг отдыхать.
   После возвращения Игорь Цареков не исключал  возможности,  что  Елена
дала "заяву" и его ищут. Но, как он мне объяснил, то ли желание получить
еще денег, то ли уверенность в собственной  неуязвимости  заставили  его
пойти на встречу с Еленой. После нескольких  переговоров  из  телефонных
автоматов Игорь решился увидеться с ней,  но  заранее  толково  подгото-
виться.
   Он выбрал небольшое стеклянное кафе, которое просматривалось со  всех
сторон, предварительно познакомился с одним из официантов с  тем,  чтобы
тот, заметив что-либо подозрительное, сразу предупредил его об  опаснос-
ти, подав условный знак.
   Игорь со своими людьми приехал раньше, за два часа  до  встречи.  Они
расположились недалеко от кафе и стали наблюдать за  обстановкой.  Чтобы
подстраховаться, Игорь даже посадил в кафе одного из своих людей.
   - У меня было дурное предчувствие, да и  нервы  были  на  пределе,  -
рассказывал мне Цареков. - Нутром чуял, что сегодня нас примут  (принять
- арестовать, жарг.).
   - Почему же ты не уехал? - спросил я.
   - Нельзя было отступать: перед пацанами было неудобно, подумали бы, я
сдрейфил. А мне нужно  было  авторитет  держать.  Я  шел,  так  сказать,
ва-банк.
   Приближалось время встречи, но Цареков  не  замечал  ничего  подозри-
тельного. Вскоре появилась и Елена. Прождав еще минут десять, Игорь пос-
лал одного из ребят на разведку. Тот вскоре вернулся и сказал, что часть
денег она принесла, но передаст их только Игорю.
   - Я перекрестился и пошел, - вспоминал Игорь.  -  Подходя  к  столику
Елены, я попытался понять ее душевное состояние. Я наивно думал, что ес-
ли она обратилась к ментам, то будет держаться уверенно  и  спокойно,  а
если нет, то опять будет нервничать и волноваться от страха. В общем,  я
заметил, что Елена сильно нервничала и сразу  стала  протягивать  десять
тысяч баксов, обещая остаток отдать через неделю. Я огляделся, мой чело-
век, сидевший недалеко, подал условный знак, что все нормально. Официант
тоже кивнул утвердительно. Но лаве (лаве - деньги, жарг.) я все же брать
не решился и сказал, что на выходе деньги возьмет мой человек. Я рассчи-
тывал, что, если меня сейчас возьмут менты, я буду без груза.  Мы  вышли
из кафе и остановились на тротуаре у входа,  договариваясь  о  следующей
встрече. Ребята мои сидели недалеко в "мерседесе" и ждали моего сигнала:
в случае опасности я приказал им стрелять.
   Цареков попрощался с Еленой и медленно  направился  к  своей  машине.
Когда до нее оставалось метра два, он вдруг заметил, как одновременно  с
двух сторон навстречу ему движутся две машины. Белый джип шел  на  таран
сбоку, а "ауди" перегородила путь к отступлению.
   - Как ни странно, но я сразу подумал, что это не менты, а бандюги,  к
которым, видно, обратилась Елена. Но машины одновременно резко  затормо-
зили, и из них выскочило человек восемь  со  стволами.  Раздался  резкий
крик: "Всем стоять! МУР!" Я даже не заметил, как меня быстро повалили на
землю, и только успел увидеть, как ребят выволакивали из машины. Мне за-
ломили руки за голову и тотчас же стали бить  ногами  по  лицу  и  телу.
Подъехали еще две машины с ментами из соседнего отделения милиции, и нас
увезли туда на допрос. На мои крики, что я пустой, без денег  и  оружия,
никто не реагировал. В отделении всем нам устроили экспресс-допрос, тре-
буя указать, кто где живет. Я вынужден был назвать свой адрес, тем более
что квартира у меня была "чистая" (чистая - без компромата, жарг.).
   Когда мы приехали ко мне на квартиру и начался обыск, меня снова ста-
ли бить, требуя, чтобы я добровольно выдал стволы и  деньги.  Но  ничего
этого у меня не было. Я даже пытался как-то защищаться,  но  это  только
усиливало их агрессию. Когда мы все ушли, квартира почти вся была в кро-
ви. Меня доставили на Петровку и стали настойчиво допрашивать, но, пони-
мая, что передо мной опера, я только твердил, что буду давать  показания
следователю в присутствии моего адвоката. Меня перевели  в  ИВС,  где  я
провел два выходных дня.
   В понедельник к Игорю Царекову пришли следователь и адвокат. Он  зая-
вил следователю, что не доверяет их адвокату и  хотел  бы  связаться  со
своими знакомыми и попросить найти ему надежного защитника. Только после
этого он согласится давать" показания. Хотя следователь и записал  теле-
фон и фамилию приятеля Игоря, но все же не преминул заметить,  что  даже
самый лучший адвокат ему уже не поможет.
   В мою юридическую консультацию приехал солидный мужчина лет пятидеся-
ти, сказал, по чьей он рекомендации, и попросил взять защиту его близко-
го знакомого Царекова, которого прямо сейчас "прессуют" на Петрах.
   Я согласился, совершенно не подозревая, с какими трудностями и непри-
ятностями мне предстояло столкнуться.
   Когда на следующее утро я приехал в Следственное  управление  ГУВД  и
узнал, что делом Царекова занимаются в отделе по борьбе с организованной
преступностью, понял, что ничего хорошего от этого ждать не придется.
   Следователь попался неприятный, на  мое  вполне  законное  требование
предоставить встречу с клиентом ответил, что завтра на допросе  и  очной
ставке я и смогу побеседовать с ним.
   - Да при чем тут завтра и ваши планы, - запротестовал я, - когда  мне
сегодня нужно увидеться с подзащитным.
   Но следователь был неумолим. Это только в Уголовно-процессуальном ко-
дексе декларируется равенство сторон на следствии,  а  реально  хозяином
положения оказывается следователь. Я понял, что к этому  делу  враждебно
настроены. Следствию нужно было еще продержать обвиняемого в изоляции от
адвоката с целью психологического воздействия на него.
   На следующий день в назначенное время я пришел на Петровку.  За  мной
уже была установлена "наружка", о чем я, естественно, не  имел  понятия.
На Царекова жутко было смотреть, его безжалостно избили, особенно болез-
ненные удары пришлись на грудную клетку. Мы стали готовиться к предстоя-
щему допросу и очной ставке. Цареков настаивал на версии, что он  требо-
вал и получил деньги, которые, по его  словам,  принадлежали  ему  после
сделки с обменом его квартиры. Подобные действия  можно  было  в  лучшем
случае квалифицировать как самоуправство, за которое полагалось  два-три
года лишения свободы. Статьи по самоуправству и вымогательству, как пог-
раничные, легко переквалифицировать из одной в другую. Хотя  за  вымога-
тельство можно схлопотать срок до 10 - 12 лет. Опытные клиенты и адвока-
ты стараются этим воспользоваться.
   Но и следователи по-своему пытаются взять в  оборот  "погрешности"  в
букве закона. А наш следователь еще и был агрессивно настроен против об-
виняемого и, задавая свои вопросы, пытался поймать его на ответах, кото-
рые подвели бы Царекова под статью "вымогательство".  Но  Цареков  умело
парировал. Наступил черед очной ставки.
   Вошла пострадавшая Елена Т. По ее версии, Цареков  приехал  к  ней  с
бандитами и, угрожая оружием и изнасилованием, заставил  отдать  ему  из
сейфа деньги.
   Когда она подробно расписывала угрозу изнасилования, я по бурной  ре-
акции Игоря предположил, что пострадавшая явно сгущает краски.
   Наконец можно было задавать вопросы и со стороны  адвоката.  Я  сразу
обратился к пострадавшей с вопросом-ловушкой. И в случае удачи думал пе-
ревести обвинение Царекова на самоуправство.
   Начал я издалека, как бы интересуясь, в каких купюрах были деньги,  и
между прочим уточнил, а была ли это валюта?
   Елена, ничего не подозревая, ответила:
   - Конечно валюта.
   - А как вы можете доказать, что эта валюта принадлежит именно вам?  -
спросил я.
   - Мои сотрудники могут это подтвердить, - ответила она.
   - А каково их происхождение, как они были получены вами? Может, вы их
взяли у моего клиента? - с подвохом спросил я.
   Следователь удивленно посмотрел на меня, потом на нее, словно  угадав
мои намерения. Но уже было поздно.
   - Да, эти деньги я получила за обмен и продажу квартир через мою фир-
му, - ответила она.
   - Иными словами, вы утверждаете, что валюта была получена вами за со-
вершение операций с квартирами?
   - Конечно, - утвердительно ответила Елена Т.
   Все, мне это-то и нужно было.
   Я стал требовать от следователя внести ее слова в протокол допроса. И
тут же стал писать ходатайство на имя следователя о возбуждении  уголов-
ного дела в отношении потерпевшей за участие  ее  в  валютных  операциях
(тогда статья "валютные операции" действовала).
   Потерпевшая покраснела и стала волноваться. Следователь пришел просто
в ярость. Неожиданно он потребовал от меня дать подписку о неразглашении
следственных действий, рассчитывая запугать меня и отсечь мое стремление
в дальнейшем ходатайстве о возбуждении уголовного дела.
   А когда начались допросы других свидетелей по делу, сотрудников фирмы
Елены Т., то с помощью нехитрых вопросов мне удалось зафиксировать  рас-
хождение в их показаниях против Игоря и его людей. Кроме того, я обратил
внимание, что все сотрудники Елены Т. зависят от нее как владелицы фирмы
и, следовательно, в объективности их показаний можно усомниться. Мое за-
явление вызвало еще большее негодование следователя.
   Он стал настаивать на вышеуказанной подписке. Но мне и здесь  удалось
себя обезопасить: я как бы случайно на обороте этой расписки стал  запи-
сывать свои вопросы и ответы свидетелей по делу. Теперь я мог  сослаться
на это как на важный для меня документ, который я намерен использовать в
суде.
   Следователь еще больше завелся и перешел к прямым угрозам в  мой  ад-
рес:
   - Да мы вас сами можем задержать и допросить  на  предмет  общения  с
бандитами и подельниками Царекова, с которыми вы встретились перед  доп-
росом в Успенском переулке. И сейчас проверим, что вы передали дежурному
по ИВС для Царекова, а вдруг там наркотики?
   Я понял, что был "под колпаком".
   Ни с какими бандитами я не встречался, просто знакомый Царекова приг-
ласил меня взяться за это дело. Что касается продуктов и сигарет,  кото-
рые я передал дежурному по ИВС, то их проверили и,  естественно,  ничего
не нашли.
   - Все, допрос окончен. Я лишаю вас возможности общаться с клиентом, -
сказал следователь, - и выношу постановление о выводе вас из этого дела,
одновременно пищу на вас докладную записку.
   На следующий день я пришел на работу в подавленном настроении и стал,
в свою очередь, писать жалобу на следователя. А чтобы обеспечить Цареко-
ву защиту, сам нашел ему другого адвоката.
   Но вскоре я узнал новые подробности по этому делу.  Следователь  гро-
зился неспроста, как я узнал, именно он вел дело в отношении Андрея  Чу-
вилева - адвоката, обвиняемого и впоследствии судимого за передачу  нар-
котиков своему клиенту.
   Кроме того, позже оперативникам удалось найти в гараже Царекова целый
арсенал оружия, в том числе и противотанковое ружье.
   За мной некоторое время ездил "хвост", были  небольшие  неприятности.
Но прошло время, я почти забыл эту историю, как вдруг в  Бутырке  неожи-
данно столкнулся с этим самым следователем. Встреча была неожиданной для
нас обоих, и мы, кажется, оба вначале растерялись, не  зная,  как  вести
себя.
   Не знаю почему, но я вдруг улыбнулся и протянул ему руку.
   Он тоже заулыбался и пожал мне руку.
   - Ну что, воевать не будем? - спросил я первый.
   - Да нет, каждый из нас выполняет свои служебные функции,  -  ответил
он. Секунду помолчав, добавил: - Когда я узнал  про  ваши  неприятности,
ну, когда бежал Солоник, то мне как-то даже стало вас жалко. Думаю,  ра-
ботает, старается адвокат, не чурается опасных и трудных дел, а тут  та-
кие вот неприятности случаются, - уточнил он.
   Я узнал от следователя о дальнейшей судьбе Царекова.  Его  дело  было
под контролем высокого милицейского начальства. Оформили его  на  полную
катушку Уголовного кодекса, включая бандитизм, вымогательство,  незакон-
ное хранение оружия и прочие статьи. Суд приговорил его к  девяти  годам
лишения свободы. Но и Цареков сам себе оказал медвежью услугу. Когда его
поместили в СИЗО, то в его камере то ли была оборудована  прослушка,  то
ли "наседку" посадили к нему, но много он лишнего наговорил. Правда,  не
все вошло в уголовное дело. Но он разболтался, сказал, что в Испании жи-
вет его семья. В то же самое время в испанские газеты  каким-то  образом
попала информация о привлечении Царекова к уголовной ответственности. По
всей вероятности, постарались тут компетентные органы, так  как  сообща-
лись подробности из его уголовного дела и даже фотография была напечата-
на. Испанцы по-своему воспользовались этим фактом, и в курортном местеч-
ке развернулась кампания борьбы с "засильем русской мафии". Семья  Царе-
кова оказалась в безвыходном положении. Жена бросила  всю  недвижимость,
забрала детей и срочно вернулась в свой родной город на Украине.
   А пострадавшая Елена тоже решила не испытывать больше судьбу: распро-
дала все свое имущество и фирму и покинула Россию, выехав в Америку.
   Вот так закончилась эта история.

   МАНСУР

   На Сергея Мансурова (Мансура) я вышел потому, что найти его меня поп-
росил Александр Солоник, когда переживал тяжелые  минуты  в  "Матросской
тишине" после того, как в прессе его объявили ликвидатором известных ли-
деров воровского мира и появился смертный приговор - малява четырнадцати
законников.
   ...Сергей Мансуров рос в благополучной семье военных. Его дед был во-
енным разведчиком, занимал высокий пост в разведке, отец был контр-адми-
ралом, мать преподавала в одном из престижных вузов. Ко  времени  своего
первого ареста Мансуров учился в вузе. Как знать, может, иначе бы сложи-
лась его судьба, не попади он в 1990 году на нары в Бутырку, где  провел
почти два года под следствием...
   В 1990 году он со знакомым коммерсантом Витей. К. через  коммерческую
фирму "Осмос" начал заниматься торговлей компьютерами. Проблем никаких у
них не было, пока как-то один из их команды под кличкой Банан не попался
по пьянке в руки милиции. В багажнике мансуровского "мерседеса", на  ко-
тором в отсутствие его владельца ездил Банан, сотрудники милиции обнару-
жили автомат. Допрос, учиненный Банану, закончился тем, что милиция  за-
интересовалась также и фирмой.
   Основные учредители фирмы, двое бизнесменов из Австрии, пытались тог-
да провернуть большую аферу и продать на российском рынке 10  тысяч  по-
держанных компьютеров. Под эту сделку фирма  взяла  несколько  миллионов
рублей в кредит по безналичному расчету. Сергей Мансуров, как коммерчес-
кий директор фирмы, с помощью подставных фирм  определенную  часть  этих
денег обналичил. Все тогда сошло с рук.
   Однако после ареста Банана были проведены обыски в "Осмосе", на квар-
тирах некоторых сотрудников, в том числе у Мансурова. Следователи изучи-
ли торговую схему фирмы и выяснили, что фирма  закупала  за  наличные  у
частных лиц компьютеры и продавала их  госпредприятиям  по  безналичному
расчету, а затем незаконно обналичивала часть денег и присваивала.  Сер-
гея Мансурова привлекли за мошенничество, и он оказался в Бутырке.
   В следственном изоляторе Сергей встретился со своим главным наставни-
ком, крупным уголовным авторитетом Леонидом Завадским, по  кличке  Батя,
Ленчик, который имел несколько судимостей и  в  местах  лишения  свободы
провел четырнадцать лет. Трудно сказать, почему Сергей  Мансуров  приоб-
щился к преступному менталитету, во всяком случае, в 1992 году  из  СИЗО
он вышел на свободу уже Мансуром.
   Завадский помог Мансуру сформировать бригаду в 15 человек, в основном
из спортсменов и качков из Люберец. К тому времени предприниматель  Витя
К. со своими друзьями открыл фирму "Пирс" и первый крытый вещевой  рынок
в ЦСКА. Он пригласил Мансура в качестве "крыши". По рассказам  Вити  К.,
тогда и началось криминальное восхождение Мансура.
   Вначале Мансур решил создать нечто вроде  охранной  фирмы  "Секьюрити
Форд", а затем предложил через своих людей "охранные" услуги почти  каж-
дому продавцу на рынке.  Шальные  легкие  деньги  опьянили  Мансура.  Он
пристрастился к наркотикам, не отдавал отчета своим поступкам.
   Участились его "наезды" на администрацию рынка. Например, закроет ко-
го-нибудь в отдельной комнате, приставит к горлу нож или пистолет к вис-
ку и спрашивает: "Сколько воруешь у меня? "
   Мансур без конца увеличивал свою долю. Он дошел до того, что потребо-
вал переоформить рынок на себя. Вполне понятно, что предприниматели ста-
ли искать выход из создавшегося положения.
   Сначала они обратились за помощью к руководителю "Ассоциации XXI век"
Отари Квантришвили, но через Л. Завадского Мансур уладил конфликт.  Ком-
мерсанты вынуждены были обратиться к другой бригаде. Назначается  стрел-
ка. Мансур в качестве усиления взял своего друга, уголовного  авторитета
Федю Бешеного, и, прибегнув не только к его помощи, но и угрожая  оружи-
ем, вновь уладил конфликт.
   Администрация рынка вынуждена была прятаться от Мансура.
   Действия Мансура остаются безнаказанными. Он мог заставить любую  де-
вушку с рынка оказать ему интимные услуги прямо там же, на месте.  Время
от времени он вывозил в лес или в подвал своего нового офиса  коммерсан-
тов рынка на "разговор". У одного из них вскоре не выдержали нервы, и он
написал заявление в милицию о факте вымогательства.
   11 марта 1993 года оперативники отдела по борьбе с  бандитизмом  МУРа
провели операцию по задержанию Мансура на рынке ЦСКА. Он вновь  оказался
в СИЗО, пробыв там несколько  месяцев,  Вторая  "ходка"  в  Бутырку  еще
больше укрепила авторитет Мансура в уголовном мире.  Вот  что  рассказал
мне один из моих клиентов, который был сокамерником Мансура:
   - Мансур в Бутырку заехал после Петров. В хату (хата - камера в  изо-
ляторе, жарг.) вошел правильно, как бродяга (бродяга - опытный заключен-
ный, жарг.). Показывал газету про себя, где было написано, что его  при-
няли как московского авторитета. Быстро списался со многими смотрящими и
жуликами со спеца. Получал малявы с воли от Бати и Феди Бешеного. В хате
имел преимущества: шконку у окна, своего "шныря" (шнырь - уборщик,  слу-
га, жарг.). Когда в камеру заезжал кто-нибудь из молодых, Мансур выстра-
ивал их в очередь к себе для представления и "прописки". Базарил  (база-
рить - говорить, жарг.) умно, писал какие-то стихи, читал книги заумные.
Иногда вертухаи за лаве давали ему звонить на волю. Базарят,  что  после
выхода на волю он представлялся как законник.
   Вскоре Мансур под залог вышел на свободу, а затем  дело  против  него
было прекращено. Он начинает расширять свои экономические интересы, ста-
новится "учредителем" нескольких коммерческих фирм. У Мансура возрастает
уголовный авторитет, который он старается укреплять на встречах и стрел-
ках. Благодаря своему уму, хитрости и смелости  Мансур  приобретает  из-
вестность незаурядной личности среди братвы.
   Из рассказа одного из моих клиентов, члена солнцевской группировки:
   - На стрелку мы приехали на двух машинах. Мансур  со  своей  бригадой
тоже был на двух машинах. Поздоровались. Мансур представился: "Серега  -
вор российский". Я тоже назвал свое погоняло (погоняло - кличка, жарг.).
Перекинулись несколькими фразами: кого знаете из братвы, с кем  работае-
те. Потом Мансур выдвинул сразу условие,  что  говорить  по  делу  будет
только с вором. Мы с братвой переглянулись. Мы совершенно были не готовы
к такому повороту. Когда вернулись со стрелки и стали спрашивать у стар-
ших о Мансуре, то никто толком ответить не мог, жулик он или нет.
   Видно, Мансур знал, что особенностью солнцевской группировки является
отсутствие воров в законе (кроме наставника Робинзона), использовал хит-
роумный прием, и братва растерялась. Хотя он, безусловно, рисковал,  так
как самовольное присвоение воровского звания в зонах и СИЗО жестоко  ка-
рается, вплоть до смерти. Впоследствии, когда его снова задерживали,  он
иногда неправильно называл свою фамилию, например Мамсуров, или свой год
рождения, рассчитывая в дальнейшем сыграть на этом обмане в суде.
   В 1993 году Мансур успешно, без крови, провел две стрелки - сначала с
таганской группировкой, затем с чеченцами. 16 июня 1993  года  Мансур  с
четырнадцатью боевиками вновь собрался на жесткий разговор с конкурента-
ми, взяв с собой целый арсенал: 25 килограммов взрывчатки, пять пистоле-
тов, два автомата, ружье, гранаты и бронежилеты. Но  почти  сразу  после
выезда со двора офиса их всех задержали. Мансур снова попал в Бутырку.
   Казалось, что с таким вооружением ему срок  гарантирован.  Но  Мансур
уже через месяц после задержания вышел на свободу. И  тогда  среди  мос-
ковской братвы поползли самые невероятные слухи о Мансуре: одни  говори-
ли, что у него сильные покровители среди  ментов,  другие  считали,  что
Мансур специально сдал себя и бригаду, чтобы избежать крови.
   В бригаде Мансура действительно был специальный человек, так называе-
мый оружейник, в обязанности которого входила не только  перевозка  ору-
жия, но и в случае возможного задержания он должен был взять на себя всю
вину. Такими людьми пользуются многие группировки.
   К тому времени погибли несколько крупных авторитетов,  которые  имели
тесные связи с Мансуром и были близкими друзьями Леонида Завадского: Фе-
дор Ишин (Федя Бешеный), Отари Квантришвили, его брат Амиран, Олег Коро-
таев, в прошлом известный боксер, которого убили в Нью-Йорке, у рестора-
на на Брайтон-Бич.
   К тому же времени Мансур окончательно садится на иглу, сначала  упот-
ребляя кокаин, затем более сильный крэк.
   Из рассказа его бывшего боевика:
   - Когда после неудачной разборки нас закрыли, Мансур попал в Бутырку,
где вместе с ним оказался его близкий кент (кент - друг, жарг.)  абхазс-
кий жулик Аслан Тванба. С этого момента Мансур стал нам приказывать,  мы
часто загоняли (загонять - отправлять, жарг.) дурь  (дурь  -  наркотики,
жарг.) для него и его знакомых воров. А позже мы стали получать от  него
малявы, которые никак не могли понять. А когда после  внесения  двадцати
миллионов рублей в качестве залога Мансур вышел на волю, то крыша у него
окончательно поехала. Он то звонил на вещевой рынок и говорил,  что  там
залажена бомба, то "наезжал" в жестком варианте на своих  же  коммерсан-
тов.
   В бригаде тоже начался бардак. Он звонит ночью Андрюхе-афганцу, вызы-
вает его на разговор и, ставя к лицу волыну, начинает  допрашивать,  по-
дозревая в предательстве. Говорят, одного из пацанов завалил (завалить -
убить, жарг.) просто под наркотой, потому что не так понял его ответ.
   Складывалось впечатление, что он находится постоянно  в  плену  своих
галлюцинаций. Например, накануне к нему приходит новый  коммерсант  про-
сить помощь и "крышу". Мансур дает согласие, записывает его адрес и обе-
щает завтра приехать разобраться. На следующий день Мансур принимает до-
зу и, все перепутав, наезжает на своего коммерсанта, приняв за его  кон-
курентов. При этом наезд происходит жестко, под стволами, охрана ставит-
ся на колени. Лох испуганно кричит: "Вы ошиблись! Это я! "
   Резко портятся личные отношения Мансура с его самым близким уголовным
наставником Леонидом Завадским. Версий ссоры было несколько. Утверждали,
что их совместный бизнес потерпел крах и Мансур решил  убрать  Батю  как
лишнего партнера, чтобы с ним не делиться (верится с трудом.)
   Более правдоподобной выглядит версия, о которой  писали  многие:  За-
вадский сам стал подозревать Мансура в сотрудничестве с органами  только
потому, что после многочисленных  арестов  его  почему-то  выпускали.  А
главное обвинение Бати было в том, что Мансур сдал (сдать - предать, до-
нести, жарг.) авторитетов, которые в мае 1994 года хотели  проникнуть  в
Бутырку на свидание с братвой.
   Как тогда писали, Мансур якобы приехал к Бате со своими боевиками  на
разговор, но, поссорившись, Мансур выстрелил на  кухне  в  Завадского  и
заставил выстрелить по разу и своих боевиков, связав их кровью. Труп За-
вадского затем выбросили на Введенском кладбище.
   Убийство Завадского наделало много шума  в  столице,  братва  строила
много версий. Говорят, на одной из воровских сходок Мансуру вынесли даже
смертный приговор. Но его и некоторых боевиков задержали по подозрению в
убийстве Л. Завадского, но формально - на основании указа  по  борьбе  с
организованной преступностью, то есть на тридцать суток, поместив в  ИВС
на Петровке.
   После интенсивных допросов,  не  дождавшись  окончания  срока,  через
двадцать дней Мансура выпустили, так как не доказали его причастность  к
убийству.
   И задержание и освобождение спасли тогда Мансуру жизнь  от  приговора
законников. Зная и уважая работу оперативников  и  следователей,  многие
законники посчитали, что, раз ментам не  удалось  доказать  причастность
Мансура к убийству Бати, значит, он не виновен.
   Вот на такого человека, как Мансур, и пал выбор  Солоника,  когда  он
решил найти помощь среди авторитетов. Он был знаком с  Мансуром  еще  по
люберецкой тусовке (близкая подруга Солоника Наташа жила в  Люберцах,  и
Солоник туда ездил). Кроме того, хотя Мансур и  не  был  законником,  но
имел статус авторитета и обширные знакомства. Для Солоника было еще важ-
но, что Мансур не входил ни в одну преступную группировку,  а  отношения
его с Глобусом и Бобоном были далеко не гладкие.
   Мне предстояло срочно найти Мансура,  устно  объяснить  необходимость
его помощи, а если он будет настаивать, то  отнести  ему  и  маляву.  Но
сложность возникла сразу же: Солоник не помнил его телефона. Я  перебрал
несколько вариантов выхода на Мансура: через коммерсанта  Витю  К.,  его
адвоката, братву, тусующуюся в клубах и ресторанах.  Не  важно  как,  но
один из каналов довольно быстро сработал.
   У Киевского вокзала меня ждал в машине Олег, здоровенный детина, рос-
том около двух метров, а веса в нем было, наверное, килограммов сто. По-
том я узнал его кличку - Малыш. Мы немного  покружили,  заехали  в  нес-
колько переулков, снова въехали на привокзальную площадь и  остановились
у гостиницы "Славянская". Я прошел за Малышом в холл, мы повернули сразу
направо и вошли в одно из кафе.
   Около окна сидел Мансур с каким-то парнем, который сразу  пересел  за
соседний столик, когда я подошел. Это была охрана, к ней присоединился и
Малыш.
   Я понимал Солоника: он обращался к Мансуру еще и потому, что тот тоже
побывал в шкуре приговоренного и сумел доказать свою невиновность.
   Мансур показал рукой, куда мне сесть, и  предложил  что-нибудь  зака-
зать.
   На вид Мансуру было лет 35 - 40. Темноволосый, круглолицый. На пальцы
нанизаны золотые перстни, на руках - золотые браслеты. Рядом  с  ним  на
столике лежали два мобильных телефона и маленькая рация.
   Я представился, сказал, от кого пришел. Мансур был очень удивлен,  об
этом говорило его лицо.
   - Простите, - сказал я, - не знаю вашего отчества.
   - Сергей Маратович.
   - Человек, которого я сейчас представляю, очень рассчитывает на  вашу
помощь. Она заключается в том, чтобы вы вышли на авторитетных и  серьез-
ных людей, которые могли бы после его записки принять правильное и спра-
ведливое решение.
   - Но почему он обращается именно ко мне?
   - Я точно не знаю, но он считает вас человеком решительным и  способ-
ным на поступок. Причем если вы не можете это вделать, то  вопрос  можно
снять.
   - Да нет, почему. Нет проблем, можно поговорить,  его  положение  мне
знакомо. А кто из воров или смотрящих сидит с ним рядом?
   - На них мы уже нашли выход, нужно на воле обратиться  к  пиковым,  -
уточнил я.
   Мы поговорили немного о жизни в СИЗО и договорились созвониться через
несколько дней. В кафе вошли какие-то ребята, двое из них подошли к Ман-
суру и тепло поздоровались. Я понял, что у Мансура  назначена  еще  одна
встреча, и встал, чтобы уйти. Но Мансур показал жестом, чтобы Малыш про-
водил меня.
   У выхода Малыш попросил у меня номер моего мобильного телефона.
   - Зачем? Я ведь дал его Сергею Маратовичу.
   - Нет, если вы не возражаете, это для меня лично.  Вы  ведь  адвокат.
Пригодится.
   Когда я написал и протянул ему номер телефона, он вдруг сказал:
   - А вы смелый человек.
   - Почему?
   - Вы идете к братве хлопотать за Солоника, которого многие хотят  за-
валить за воров. Сейчас даже братва, которую  он  знал,  старается  свое
знакомство не афишировать.
   Я пожал плечами и вышел из гостиницы.
   Через три дня я прочел в газетах, что Мансур вновь задержан,  он  ко-
го-то ранил у ночного клуба "Какаду". Я понял, что рассчитывать  на  его
содействие уже было бесполезно. Но мне и в голову не могло  прийти,  что
спустя почти месяц меня попросят приехать и помочь ему.
   7 апреля 1995 года поздно  вечером  мне  неожиданно  позвонил  Малыш.
Взволнованным голосом он попросил срочно приехать на  Петровку,  к  дому
19. Там, по его словам, менты осаждали квартиру Мансура.  Олег  добавил,
что они уже вызвали его родителей и адвоката. Меня же он просил приехать
на всякий случай, подстраховать, чтобы Мансура не застрелили при штурме.
   Когда я приехал, то ребят из бригады Мансура не было.
   Подходы к двору и подъезду, где жил Мансур, были оцеплены милицией  и
бойцами СОБРа, было много начальства в милицейской форме. Почти все сто-
яли во дворе под аркой. Я показал свое адвокатское удостоверение и  ска-
зал, что меня вызвали родственники, как ни странно, меня  пропустили  во
двор, туда, где уже стояли родители Мансурова и его адвокат. Но до них я
не дошел, меня кто-то окликнул, я обернулся: ко мне шел знакомый  опера-
тивник 5-го отдела РУОПа.
   Мы поздоровались.
   - Какими судьбами здесь?
   - Вот, попросили приехать подстраховать.
   - Кто? Братва?
   Я промолчал.
   - Да  нет,  все  правильно,  сейчас  его  несколько  раз  уговаривали
сдаться, мы сами его родных вызвали и адвоката.
   - А если он не захочет сдаться? - спросил я.
   - Куда он денется. Но если будем брать, то наши все снимут на  видео,
чтобы потом у вас не было вопросов.
   - Все правильно.
   Пока правоохранительные органы вели с Мансуром переговоры,  я  узнал,
что тут произошло.
   Мансур вышел в очередной раз из СИЗО под залог и вскоре захватил  ка-
кого-то коммерсанта. Он держал его несколько дней, с 31 марта по 6 апре-
ля, у себя на квартире и подвергал пыткам. Но тому все же  удалось  выр-
ваться.
   Ребята из бригады Мансура кинулись его искать,  но  коммерсант  успел
добежать до 17-го отделения милиции. На квартиру к Мансуру сразу выехала
группа немедленного реагирования отделения милиции. Но когда милиционеры
узнали, с кем имеют дело, брать квартиру сами не решились. К десяти  ча-
сам вечера прибыл СОБР, оперативники РУОПа и  МУРа,  начальство  ГУВД  и
прочие участники этой акции.
   В квартире кроме Мансура были еще его гражданская жена Татьяна  Люби-
мова и какая-то неизвестная женщина. Все переговоры Мансур  вел  по  мо-
бильному телефону. Он постоянно менял свои планы - то решался сдаваться,
то грозился оказать сопротивление и стрелять до последнего патрона.
   Я наблюдал за присутствующими. В глазах его родителей застыли ужас  и
отчаяние.
   Ко мне неожиданно  подошел  какой-то  полковник  милиции  и  попросил
предъявить документы. Он взял мое удостоверение,  долго  всматривался  в
него.
   - Мне знакомо ваше лицо, - сказал он.
   Я решил промолчать. Он вернул мне удостоверение и  приказал  покинуть
двор. Я хотел было ему возразить, но он вдруг резко прервал меня:
   - Как вы можете защищать таких подонков, как Мансуров, из-за него...
   Возражать ему и говорить о служебных обязанностях адвоката было  бес-
полезно. Непреклонный и суровый полковник вызвал  какого-то  сержанта  и
приказал проводить меня на улицу.
   - ...На суде будете защищать его, если он, конечно, доживет, - донес-
лось мне вслед.
   Вскоре на улицу вывели и родителей Мансурова, значит,  кто-то  принял
решение штурмовать квартиру.
   Я сел в машину и стал ждать. На Петровку  съехалось  множество  мили-
цейских машин, несколько машин "Скорой помощи", чуть поодаль стояла  по-
жарная охрана и телевизионщики. Примерно около двух часов ночи раздались
сначала единичные выстрелы, затем мощный скрежет шквального огня. К мое-
му автомобилю подошли двое сотрудников милиции и потребовали  немедленно
покинуть Петровку.
   Вечером следующего дня по телевидению показали переговоры с Мансуром,
штурм квартиры и гибель - его и любовницы. Я поинтересовался у Солоника,
видел ли он этот репортаж.
   - Красиво погиб, - только и ответил он.
   Больше ничего мы не стали обсуждать.
   Через несколько месяцев я узнал, что Малыша и еще  шестерых  боевиков
из бригады Мансура арестовали за участие в захвате того заложника. А  на
следствии они признались в совершении еще нескольких убийств, в том чис-
ле и Леонида Завадского.
   Судить  их  должен  был  Московский  городской  суд  за  бандитизм  и
убийство. Но, учитывая особую опасность и дерзость этой группировки, за-
седание суда проходило в помещении СИЗО. Всем им дали  длительные  сроки
лишения свободы.
   Таковы превратности судьбы: Солонику угрожала смерть, а первым  погиб
Мансур. Не выйди Мансур из СИЗО, может быть, остался б еще  жив.  Каждый
раз невольно думаешь: они сами выбирают себе такую жизнь...

                             Глава седьмая
                             ЖИЗНЬ В СИЗО

   РЕШЕТКИ НА КАРТЕ МОСКВЫ

   СИЗО - это следственный изолятор, в котором задержанные лица находят-
ся под следствием. Если бросить взгляд на карту Москвы, то на ней  можно
заметить семь-восемь крупных точек в удручающую мрачную клеточку.
   В районе Сокольников находится самый большой в  столице  СИЗО-1,  или
"Матросская тишина", в котором несколько корпусов,  пестрый  и  наиболее
большой контингент.
   СИЗО-2 - это известная старая Бутырка у метро "Новослободская"  с  ее
знаменитой Пугачевской башней. А не менее знаменитые опасные  преступни-
ки, воры в законе и авторитеты содержатся на малом и большом  спецу  Бу-
тырки (отдельные, огороженные решеткой отсеки).
   В СИЗО-3 содержатся уже осужденные, которые ожидают отправки в  зону.
Здесь, на Красной Пресне (Силикатный  проезд),  располагаетсяпересыльная
тюрьма. Несколько раз в  неделю,  поздно  вечером,  "воронки"  перевозят
осужденных на специально оборудованный  вокзал  в  районе  Комсомольской
площади для этапирования.
   Бывший 9-й корпус СИЗО-1 переименован и переоборудован в СИЗО-4.  От-
личительная его особенность в том, что он прежде всего рассчитан на наи-
более опасных подследственных.
   Открытый три года назад новый СИЗО-5 в районе метро "Водный  стадион"
выделяется пока тем, что еще не так перенаселен, как Бутырка  или  "Мат-
роска".
   Еще один новый СИЗО-6 в районе метро "Текстильщики" неспроста, навер-
ное, приближен к европейскому стандарту, поскольку  предназначен  специ-
ально для женщин.
   Дела подследственных СИЗО в Лефортове ведет следственная  часть  ФСБ.
Кроме того, сюда помещают особо опасных преступников, а  также  наиболее
известных личностей. Он принадлежал раньше КГБ, потом был взят в  аренду
МВД и сейчас снова перешел - уже к ФСБ.
   ИВС - это изолятор временного содержания, который имеется на  Петров-
ке, 38, непосредственно в здании ГУВД, а в  простонародье  известен  как
Петры. Сюда брали под арест согласно президентскому указу  по  борьбе  с
оргпреступностью, а теперь содержатся те, по делам которых разработку  и
следствие ведут либо на Петровке, 38,  либо  в  Следственном  управлении
ГУВД Москвы. Есть в столице и другие ИВС, которые обслуживают  сразу  по
нескольку отделений милиции. Задерживаемые проводят здесь не более  трех
суток до получения санкции прокурора на арест.
   Часто правоохранительные органы используют СИЗО в Волоколамске,  Сер-
пухове и других близлежащих городах прежде всего с целью, чтобы  некото-
рых заключенных изолировать от общения друг с другом либо  отсечь,  зат-
руднить их контакт с адвокатами.

   АЗБУКА ДЛЯ НОВИЧКА

   Пребывание в следственном изоляторе регламентируется не столько  пра-
вилами внутреннего распорядка, утвержденными его администрацией, сколько
неписаными законами, установленными жизнью  криминального  мира.  Братва
новой волны, которая отрицает воровские законы и  "понятия",  попадая  в
следственный изолятор, вынуждена если не сразу, то постепенно им  подчи-
няться. Хотя известны, к сожалению, и печальные  случаи  противостояния.
Так, в 1995 году мне довелось защищать Славу  К.,  с  Дальнего  Востока,
принадлежащего к одной из московских группировок. Помещенный в СИЗО  Бу-
тырка по подозрению в совершении умышленного убийства другого  авторите-
та, Слава К. сначала был помещен в камеру N 4, где  было  человек  трид-
цать. По словам Славы К., подобрался достаточно хороший, дружный коллек-
тив, состоящий в основном из люберецкой, долгопрудненской  и  подольской
братвы, которая поддерживала спортивный дух в камере. Они не курили,  не
употребляли наркотиков, как это могло быть в других камерах,  занимались
постоянно спортом, "качались", ели детское питание. Но накануне  прихода
в камеру Славы здесь произошел неприятный инцидент. В  камеру  поместили
одного из уголовных авторитетов, придерживающегося воровских правил. Ес-
тественно, произошла нестыковка с братвой, и его вскоре жестоко избили.
   В Бутырке после этого произошло криминальное  расследование.  Воры  в
законе, находящиеся в Бутырке, "поставили минус этой камере",  то  есть,
иными словами, вынесли им приговор, а один из воров даже  написал:  "Ло-
мать хребты и горбы на всех пересылках, сборках и так далее". Камера бы-
ла известна еще тем, что в ней сидел маньяк-насильник по кличке Студент,
который тоже принимал активное участие в избиении уголовного авторитета.
   Однажды ночью неожиданно открылись двери камеры и вошли  смотрящий  и
еще пара "быков". Они потребовали, чтобы наиболее активное ядро 4-й  ка-
меры пошло на разборку, на стрелку с ворами. Один  из  них  обратился  к
Славе:
   - Ты, что ли, Студент?
   Слава К. действительно учился в институте, на заочном  отделении.  И,
не подозревая, что "студент" всего лишь кличка, собрался с активом каме-
ры и пошел на разборку с ворами.
   Во время разговора произошла перепалка, которая  закончилась  дракой.
Ребят сильно избили, и Слава К., совершенно не имевший никакого  отноше-
ния к расправе над уголовным авторитетом,  тоже  был  занесен  в  список
"смертников", тех, кому вынесли смертный приговор.
   Братва 4-й камеры прекрасно понимала, что после "минуса" и после этой
стрелки с ворами участь их решена. Многие из них даже закурили, настрое-
ние резко упало. Особенно сильно переживал Слава. Тогда он обратился  ко
мне, зная, что я защищаю нескольких воров в законе,  и  попросил  помочь
восстановить истину. Мне пришлось рассказать Славину историю двум  ворам
в законе. Сразу ответа они не дали. Через пару дней они  посоветовались,
списались с другими и вызвали Славу на разборку. Убедившись,  что  он  в
этой истории ни при чем, настояли - через какие-то свои каналы - на  пе-
реводе Славы в другую камеру. Конфликт после этого был  практически  ис-
черпан.
   Расспрашивать о жизни в следственном изоляторе у  его,  так  сказать,
"завсегдатаев" не имело смысла. Для них СИЗО - дом родной, и ничего осо-
бенного и конкретного от них не услышишь, кроме одной неизменной  фразы:
"и там жизнь есть". Сведения о нравах, правилах в СИЗО скорее всего мож-
но почерпнуть у новичков, которые впервые туда попали.
   Года полтора назад был у меня такой новичок, осужденный потом за угон
машины. Он попал в тюрьму впервые и  две-три  недели  буквально  бредил:
настолько для него все было там в диковинку. Приходя ко мне на  встречу,
в основном только и рассказывал о том, что, оказывается,  можно,  а  что
нельзя делать в камере. Его доставили в автозеке и вначале направили  на
специальную сборку для новичков. Обычно это камера на 15-30 человек, где
в основном находятся так называемые "первоходки". Большинство из них ве-
ли замкнутый образ жизни, больше молчали, страшно переживали, что  скоро
попадут в настоящую тюремную камеру и встретятся с воровским миром. Дру-
гие же строили из себя крутых, хорохорились, но все равно  на  их  лицах
легко можно было прочесть страх перед предстоящей встречей с камерой.
   - Всех нас вызвали на медосмотр, - рассказывал Слава,  -  внимательно
осмотрели, чтобы ни у кого не было вшей, кожных болезней. Домашнюю одеж-
ду заставили снять, повесили на каталку с колесиками и повезли  прожари-
вать. Потом сводили в баню. Хотя баня - громко  сказано.  Это  небольшое
круглое помещение в подвале, на потолке трубы с сетками,  откуда  льется
холодная вода. Сюда загоняли сразу человек по сорок, давали пару  кусков
серого мыла на всех - мойся как хочешь. А через пять минут - на выход.
   После бани нас всех загнали в помещение, где на полу уже валялась на-
ша горячая одежда. Все начали копаться, искать свое. Кто находил, а  кто
- нет...
   Кстати, в других СИЗО, например в "Матросской тишине" или в  Лефорто-
ве, бани в виде отдельных кабинок. Но никакого понятия о парной  там  ив
помине нет.
   Когда срок карантина на сборке заканчивается, конвоиры ведут всех  по
камерам. Обычно такой заход почему-то бывает ночью.
   Для блатных вхождение в камеру - "заезд" - имеет определенный  ритуал
и свои правила. А для новичков эта процедура в какой-то мере испытание.
   Мой угонщик вспоминал:
   - Когда я впервые зашел в камеру, была ночь, и все уже спали.  Только
несколько человек бодрствовали, они разговаривали. Никто на меня никако-
го внимания не обратил. Я увидел, что несколько коек свободно. Неожидан-
но ко мне подошел человек. Это был старший по камере - смотрящий, назна-
ченный смотрящим по блоку. А тот, в свою очередь,  назначается  вором  в
законе. Старший стал расспрашивать, откуда я, по какой статье, что делал
на воле, кого знал, с кем работал. Потом он показал,  что  можно  занять
любое свободное место. Позже я узнал, что иногда  в  камерах  существует
шконка, отгороженная перегородкой от дальняка (дальняк - туалет, жарг.).
Это место "петухов" - опущенных, и находиться с ними ни  в  коем  случае
нельзя.
   Угонщик со временем уяснил и много других азбучных  правил  тюремного
быта. Так, он усвоил, что никогда нельзя поднимать вещь, которую  не  ты
уронил, нельзя никому передавать - тут он может столкнуться с подвохами.
В камере живут "семьями" - небольшими группами в три  -  шесть  человек,
которые стоят друг за друга как братья и все между собой делят. Если ко-
му-то из них приходит дачка (дачка - посылка, жарг.), то они распределя-
ют ее только между собой. Когда "семья" садится за стол, то  посторонний
не может подойти и что-либо взять, если ему не разрешили. Семейники пре-
дупредили новичка, что несоблюдение неписаных правил может  кончиться  и
пробитой головой, и опущением. В случае придирок со стороны кого-либо из
сокамерников лучше сразу в драку не лезть. Надо настоять на четкой моти-
вировке навешиваемых на тебя обвинений. Если обидчик не  даст  обоснова-
ний, то с полным правом можно разбить ему голову. Нельзя  бросать  такие
обвинения, как "козел", "лидер" и прочее.

   КОЕ-ЧТО О ПРИВИЛЕГИЯХ

   У тюремного вора - вора в законе - гораздо больше привилегий,  чем  у
обычного заключенного. Прежде всего, он вправе пользоваться общаком, ко-
торый собирается всеми заключенными. Живут они в  камерах,  рассчитанных
на 2-6 человек, где более сносные условия. Указания вора - это закон для
всех. Так, законник может, например, "разморозить" тюрьму, то есть  рас-
порядиться о начале каких-либо беспорядков, скажем голодовки.  Он  может
"поставить минус" на какой-нибудь камере, то есть  определить  наказание
для ее обитателей.
   Воры никогда не сидят в одиночках, В таком случае ему самому надо бу-
дет прибирать камеру, мыть посуду, драить полы, а настоящий вор не имеет
права работать ни под каким видом. Он мозги себе свихнет, но  придумает,
как заставить ментов посадить его хотя бы с кемнибудь, кто все будет де-
лать за него. Настоящий тюремный вор не вдруг согласится сидеть вместе с
другим, таким же, как он, вором. Но если все же их посадят  вместе,  они
настроят против ментов всю тюрьму. Братва поддержит, голодовку  объявит,
от работы откажется, вены начнет резать. Заваруха кончится тем, что либо
их рассадят, либо поместят к ним фраера (фраер - человек, не имеющий от-
ношения к преступной среде, жарг.) или мужика (мужик - добросовестно ра-
ботающий заключенный, жарг.).
   В одном не откажешь ворам: в смелости, в умении показать  решительный
характер, терпеть и голод и холод. Администрация следственных изоляторов
время от времени устраивает против воров провокации. Например,  проведут
шмон (шмон - обыск, жарг.), найдут что-либо  из  запрещенных  предметов,
наркотики. Вора тут же помещают в карцер на несколько суток.  Испытания,
которым подвергают воров в законе при их  верности  своим  "понятиям"  и
традициям, можно приравнять к международным  нормам  определения  пыток.
Отвергая их образ жизни и поведение, тем не менее нельзя не признать  их
стойкости в условиях неволи.
   У законника идет постоянная ежедневная борьба со своими врагами,  те-
ми, кто следит, чтобы он не оступился, кто пытается заставить его  изме-
ниться. Борьба эта ведется при любых, даже неблагоприятных тюремных  ус-
ловиях.
   Известны случаи, когда в Бутырке и в Лефортове воров за нарушение ре-
жима на длительный срок направляли в карцер. Но в то же время  конвоиры,
в частности в Бутырке, боятся и уважают воров в законе и,  как  правило,
не подвергают личному досмотру.

   ДОСУГ

   Досуг в камере особым однообразием не отличается. В основном  смотрят
телевизоры. В камере их может быть три, четыре, а то и пять,  в  зависи-
мости от того, сколько там розеток. Приспосабливаются  различные  шнуры,
какие-то проволоки в качестве антенн. Любимая  программа  заключенных  -
аэробика. Смотрят ее внимательно, и каждый думает,  вероятно,  о  своем.
Телевизоры выключаются только тогда, когда все программы закончатся, - в
два - три часа ночи. Иногда телевизор надоедает буквально до боли в  го-
лове.
   Многие, в основном из числа братвы новой волны, занимаются культуриз-
мом.
   Блатные, которые не первый раз уже сидят в СИЗО, часто увлекаются так
называемым китчем. Китч - это искусство вылепливания из хлеба  различных
фигурок. Они бывают настолько затейливыми и красивыми, что кажется, буд-
то сделаны чуть ли не из фарфора. К  тому  же  раскрашены  разноцветными
фломастерами. Наиболее часто встречающиеся произведения китча - это либо
голова человека, либо  мальчик,  внутри  которого  спрятан  член.  Когда
возьмешь фигурку в руку, член моментально выскакивает. Такие  безделушки
часто передаются на волю в качестве подарка знакомым, адвокатам  и  дру-
гим.
   В СИЗО играть в карты запрещено, но заключенные  умудряются  коротать
время и за картами, обычно самодельными. В  целом  сокамерники  держатся
замкнуто, стараются ни с кем не общаться, душу никому не раскрывать.  Но
когда складывается какой-то коллектив из более или менее доверенных  лю-
дей, то разговорам, конечно, не  бывает  конца.  Особенно  любит  братва
рассказывать о счастливых минутах, проведенных на воле. Любит хвастаться
фотографиями. Особенно из заграничной жизни, с тусовками в  ночных  клу-
бах, ресторанах: вот с этим я знаком, а с этим рядом  сидел,  вот  этого
артиста очень хорошо знаю.
   Фотографии, большей частью цветные, передаются через адвокатов или во
время свиданий. Хранить же у себя фотографии, по тюремным обычаям,  счи-
тается плохой приметой, поэтому их через определенное  время  возвращают
на волю.

   СРЕДСТВА СВЯЗИ. ВЕРТУХАИ. СВИДАНИЯ

   Информация в камере передается двумя способами:  по  "телефонам",  то
есть через перестукивание между камерами, обычно после шести часов вече-
ра, когда все служащие тюрьмы покидают свои  рабочие  места.  Во  многих
тюрьмах начинается перекрикивание между камерами: кто-то ищет  земляков,
кто-то - подельников.
   Второй распространенный способ обмена информацией -  это  малявы,  то
есть письма. Они скатываются в  трубочку  и,  вложенные  в  целлофановую
обертку от сигарет,  скрепляются  пламенем  зажигалки.  Если  существует
опасность, что такую маляву могут изъять, то прибегают к  самому  прове-
ренному способу - "торпеде", то есть засовывают маляву в задний  проход.
И когда кого-то везут на суд, то братва просит  таким  образом  передать
малявы подследственным из других СИЗО. Отказ взять  "торпеду"  считается
западло (западло - грубое нарушение Воровских законов, жарг.).  Но  если
администрация СИЗО ее обнаружит, то виновники караются очень жестоко.
   Существует еще один оригинальный способ передачи информации. Бумага с
информацией сворачивается в несколько слоев в виде плотной длинной труб-
ки диаметром примерно в два сантиметра, промазывается хлебным клейстером
и сушится, затем из такой же бумаги приготовляется конусообразный, вытя-
нутый рулончик, внутрь которого помещается трубка, и с силой  выплевыва-
ется в нужном направлении. Малявы пересылаются и по так называемым  "до-
рогам": между окнами камер по наружной стене как по вертикали, так и  по
горизонтали проводятся специальные веревочки-канаты. К ним привязывается
малява и таким образом перетягивается от одной камеры к другой. В каждой
камере есть человек, который отвечает за эти "дороги".
   Заключенные используют и местный "телефон":  стучат  по  трубе  между
этажами. Подходишь к водопроводной трубе, берешь фаныч (фаныч -  чайник,
кружка, жарг.), три раза стучишь им  по  трубе,  затем  прислушиваешься.
Внутрь фаныча, как в микрофон, говоришь, кого тебе надо. Потом поворачи-
ваешь фаныч краями к трубе и слушаешь, а абонент отвечает в свой  фаныч.
Так, попеременно переворачивая кружки, беседуешь.  Слышимость  отменная.
Правда, если такое заметят вертухаи, то непременно  изобьют.  Иногда  за
такое нарушение внутреннего распорядка можно и в карцер попасть.
   Вертухаи в следственных изоляторах бывают совершенно разные.  Одни  -
просто беспредельщики, то есть настолько жестоки в своем отношении к зе-
кам, что многие только и мечтают с ними разобраться.  Такими  конвоирами
славится Бутырка.
   Так, один из конвоиров по кличке Пилотка  даже  приносил  заключенным
цветные порнографические  фотографии  и,  специально  открывая  кормушку
(кормушка - окошко в двери камеры, жарг.), показывал их ребятам - бил по
больному месту. Многие же из них сидят месяцами, годами, не видят женщи-
ны.
   Другие конвоиры относятся к заключенным вполне сносно, могут даже  за
деньги принести с воли сигареты хорошие, какую-нибудь еду.
   Для вертухая, например, имеет значение, как выглядит заключенный. Ес-
ли он аккуратно одет, в белых теннисных носках, красивых  дорогих  крос-
совках и спортивном костюме и при этом еще к нему часто приходит адвокат
или поступают дорогие передачи из валютных магазинов, то, значит, у него
определенный авторитет в криминальном мире и его уважают. А с этим в СИ-
ЗО считаются.
   Свидания многое значат в жизни заключенного. Сейчас их  стали  давать
раз в два месяца. Обычно свидание предоставляется всем,  за  исключением
тех, кто попадает в категорию наказанных. Свидания с  нетерпением  ждут.
Весточка с воли всегда точно глоток свежей воды, как говорят сами  зеки.
Свидания проходят, как правило, через стекло, с помощью телефонной труб-
ки, то есть всяческий контакт с посетителями категорически запрещен.
   Обычно свидание получают близкие родственники, но если чисто по-чело-
вечески договориться со следователем, то получить могут его и  гражданс-
кие жены, и невесты, которые формально не являются родственниками  подс-
ледственного. Рассказывали, что иногда, за деньги, можно через  следова-
теля получить свидание и в лучших условиях, то есть обычно твою  невесту
или жену делают общественным защитником и дают ей пропуск в тюрьму,  как
и адвокатам. И она, заполняя листовку на заключенного,  вызывает  своего
родственника в следственный кабинет. Здесь они разговаривают, часто  за-
нимаются сексом. Иногда их ловят, бывают скандалы. Но  практика  общест-
венных защитников хотя и не часто, но все же существует.

   АНЖЕЛА

   Примерно года три назад в Бутырке  был  отдельный  корпус  для  подс-
ледственных женщин, пока их не перевели в специальную женскую тюрьму СИ-
ЗО-6.
   Но когда они еще находились в Бутырке, то общение с мужской половиной
практически было невозможно. Пожалуй, за исключением тех случаев,  когда
они встречались в большом общем коридоре следственной части,  вызываемые
на допросы со следователями или для встречи с  адвокатами.  Мне  не  раз
приходилось  видеть  заключенных-мужчин,  которые  жадным,   пристальным
взглядом провожали женщин, которых вели конвоиры.
   Женский контингент выглядел довольно пестро и по возрасту, и по внеш-
ности, и по статьям обвинения. Большая часть женщин от 19 до 30 лет про-
ходила по преступлениям, связанным с грабежом,  наркотиками  и  бытовыми
убийствами.
   Они были разными: симпатичные и веселые, ищущие приключений и  подми-
гивающие мужчинам. Попадались и грустные, подавленные, прячущие свои ли-
ца при виде мужчин.
   При всей кажущейся внешней строгости изоляции между мужчинами и  жен-
щинами даже возникали заочно короткие тюремные романы.
   Окна женского корпуса выходили во внутренний  тюремный  дворик,  куда
смотрели и окна мужских камер. Трудно представить, как происходили  зна-
комства: может, после случайных встреч в коридорах следственного  корпу-
са, может, просто от мужчин присылалась малява и  давала  основание  для
дальнейшей переписки.
   В позднее вечернее время, после того как основная  часть  сотрудников
СИЗО, следователи и адвокаты уходили домой, вот тогда можно  было  прек-
расно слышать их переговоры и признания в любви. Когда  я  иногда  почти
последним покидал СИЗО, то не раз слышал трогательные нежные слова  или,
наоборот, ревнивые интонации и  выяснения  отношений  порой  даже  между
людьми, которые друг друга и не видели.
   Как рассказывали мои клиенты, так называемые женские услуги были  до-
вольно распространенным явлением. Возможно, поэтому администрация  СИЗО,
поняв, что бороться с этим бесполезно, настояла перед городскими властя-
ми на строительстве отдельной женской тюрьмы.
   Как-то одному моему клиенту вертухай предложил такую ночную клубничку
по дешевке.
   - Удалось мне прикормить тогда одного вертухая, - вспоминал заключен-
ный. - Он мне за лаве поставлял разную там жрачку, выпивку  и  сигареты.
(Такое явление не редкость для многих изоляторов, ведь контролеры  полу-
чают очень скромный оклад и идут на "левые" запрещенные приработки. - В.
К.) Так вот вертухай сам предложил мне переночевать в "хате любви". Ког-
да наступил отбой, как мы и договорились, вертухай вызвал меня якобы для
перевода в другую камеру. Мы вышли в коридор и, пройдя  мимо  нескольких
камер, вошли в пустую небольшую, никем не занятую камеру. В  ней  стояли
только железные шконки и ничего больше. Закрыли меня там одного, а через
несколько минут привели девчонку-зечку и матрац бросили.
   Моей сексуальной партнерше было года 2224, звали ее экзотически - Ан-
желой. Села она за грабеж, они с подругами обобрали какого-то пьяного  у
одного из московских вокзалов. Анжела приехала в столицу из далекого ук-
раинского городка устроиться на работу, но у нее ничего не получилось.
   Мы выпили с Анжелой немного спиртного, которое я заранее принес с со-
бой из камеры в резиновой грелке. Затем сразу приступили к любви. Анжела
в этом деле знала большой толк... Даже когда я уже выбился из сил, Анже-
ла вновь и вновь заводила меня, и мы снова начинали заниматься  любовью.
В перерывах мы разговорились, оказывается, на такой  путь  Анжела  стала
сама, добровольно. Вначале, как она объяснила, просто соскучилась по му-
жикам, а затем захотелось что-нибудь иметь на ларек или гостинцы с воли.
Но сумма, которую я заплатил вертухаю, была очень маленькой, а он, веро-
ятно, должен был разделить ее на три части: себе,  конвоиру  с  женского
корпуса и самой Анжеле.
   Наступило утро. Часов в пять-шесть за Анжелой пришел все тот же  кон-
воир, а затем и меня вернул в мою хату.  Я  проспал  потом  почти  целый
день, восстанавливая свое здоровье. Через пару дней я вновь  договорился
о встрече с Анжелой. Так мы виделись еще несколько раз. Но я узнал,  что
ее вызывал к себе и авторитет из соседней камеры. Тогда  я  прекратил  с
ней всякие контакты. Потом узнал, что Анжелу перевели в  зону,  дали  ей
шесть лет.
   Любовные услуги мне оказывала потом другая зечка, Жанна. Она была цы-
ганочкой лет двадцати и сидела за распространение наркотиков. Деньги лю-
бовью она зарабатывала на "колеса" (колеса - наркотики, жарг.). В общем,
свою спортивную форму я поддерживал вплоть до своего суда...
   Конечно, можно согласиться, что подобная практика женских  услуг  по-
рочна и преступна. Но ведь молодые люди месяцами и годами томятся в  не-
воле... И другая проблема - СПИД  как  результат  однополых  сексуальных
связей...
   Как-то я узнал, что в США существуют даже специальные колонии, в  ко-
торых заключенным разрешают добровольно жить друг с другом в гражданском
браке. По данным американских экспертов, в колониях резко снизился  про-
цент насилия, а среди лиц, выходящих на свободу, никто потом не был ули-
чен в изнасиловании.

   ПРЕСС-ХАТЫ

   В пресс-хатах заключенных подвергают физическому воздействию. Они мо-
гут существовать в каждом СИЗО и ИВС. По словам очевидцев, пресс-хаты  -
это испытание, которое может выдержать  далеко  не  каждый.  Нужно  быть
справедливым, что просто так в пресс-хату  заключенного  не  отправляют.
Мне довелось видеть и с трудом узнать клиентов, которые проходили  через
страшную процедуру.
   Один из уголовных авторитетов,  обвиненный  в  бандитизме  и  вымога-
тельстве, прошел через пресс-хату в одном из ИВС, когда был задержан  по
президентскому указу. Вот что он рассказал:
   - Сейчас трудно сказать, почему именно меня направили  в  пресс-хату.
Может, потому, что я оказал (вернее,  попытался  оказать)  сопротивление
при аресте и при обыске на моей квартире. Может, из-за общего негативно-
го отношения ко мне оперов и следаков. Во всяком случае, когда меня при-
везли на первый допрос, который проводили сначала опера, то наши отноше-
ния сразу не сложились. Допрос они вели без протокола, и их  интересова-
ло, где я прятал оружие и где скрываются остальные мои люди на  свободе.
Но я не ответил ни на один их вопрос, и это просто привело их в ярость.
   Затем пришел следак, начал вести протокол, но на вопросы  отвечать  я
отказался, сославшись на то, что показания буду давать на суде.
   Следователь только зло прошипел, мол, не таких крутых обламывали.
   Сразу после окончания допросов меня перевели в ИВС и поместили в  от-
дельную камеру. Я вначале даже  обрадовался,  что  буду  коротать  время
один. Но потом, когда внимательно огляделся и заметил, что в  хате  пол-
ностью отсутствуют постельные принадлежности, а  на  потолке  расположен
достаточно массивный крюк, то понял, что угодил в пресс-хату,  ведь  по-
добные крюки запрещены в обычных камерах.
   Вообще-то на физическую силу я не жалуюсь, борьбой раньше  занимался,
но почувствовал я себя хреново: все, думаю, сейчас подвергнусь прессу.
   Вечером дверь в камеру открылась, вошли четверо или пятеро ментов.  У
двоих были резиновые дубинки, а один держал наручники. Не успел  я  даже
встать, как получил сильный удар по голове, от которого сразу упал.  За-
тем посыпались удары другого мента, я только успевал закрывать лицо  ру-
ками, так как били меня одновременно двумя дубинками. Мне сразу  разбили
лицо, и сильно потекла кровь. Тогда они прекратили бить по голове,  зас-
тегнули наручники и стали поднимать меня по крюку к потолку. Зацепив ме-
ня руками вверх, стали бить дубинками по пяткам. Боль  была  сильная,  и
закрыться чем-либо у меня теперь не было  возможности.  Такая  экзекуция
продолжалась минут двадцать - тридцать. Меня еле живого  опустили  вниз,
облили ведром холодной воды и перенесли в другую  камеру.  Примерно  три
дня я приходил в себя. А когда появился следователь, я  стал  ему  жало-
ваться, написал даже заявление о факте моего избиения. Он  ответил,  что
избили меня в камере другие заключенные.
   Многие сокамерники когда узнали о прессхате, то говорили,  что,  мол,
мне еще повезло: иногда менты практикуют вызов заключенных по разным от-
делениям милиции, где имеются свои ИВС, а там либо сами  избивают,  либо
поручают это сделать сокамерникам.
   Что касается официальных заявлений об избиении  сотрудниками  милиции
задержанных или подследственных, то, как показывает практика, такие дела
просто не возбуждаются, за  редким  исключением.  Может,  сейчас,  когда
следственные изоляторы перейдут в ведение Министерства юстиции,  картина
изменится. Время покажет.
   А пока испытаний на долю заключенных выпадает более  чем  достаточно.
Жизнь подследственного в СИЗО целиком зависит от его  администрации,  от
следователя, который ведет дело. Если, скажем, необходимо какое-то  воз-
действие на заключенного, то следователь может направить его не только в
пресс-хату, но и в хату, где сидят  "петухи",  в  хату,  где  "синие"  -
отъявленные представители уголовного мира, особенно если подследственный
относится к новой волне братков.
   Если к подследственному имеется предвзятый и пристрастный интерес, то
в СИЗО практикуется смена камер и режимов. Только человек  начинает  бо-
лее-менее привыкать к "жильцам" камеры и заявлять  свой  авторитет,  как
его тут же переправляют в другую камеру. И там все начинается г 5 новой,
с нуля: опять испытания, притирки, конфликты - и так продолжается беско-
нечно.
   Иногда следователь специально, чтобы отсечь подследственного  от  его
адвоката, переводит его якобы для выполнения следственных действий в ка-
кой-либо ИВС отделения милиции. Были случаи, когда таких подследственных
прятали по отделениям милиции. Только приедешь в одно отделение,  а  его
уже перевели в Другое.
   Когда я поступал в Московскую городскую коллегию адвокатов, один мас-
титый адвокат прекрасно сказал: "Вы знаете, адвокат - единственный чело-
век, который способен противостоять  всей  системе,  которая  направлена
против вашего клиента". На самом деле не секрет, что  оперативники,  ра-
ботники милиции, следователи, тюрьма, суды, которые иногда просто зашто-
пывают прорехи в Уголовном кодексе, а впоследствии и зона настроены про-
тив заключенного. И сила, на которую он может опереться, - только  адво-
кат. Но адвокат - один, а против него - вся система.

   "БАНКЕТ В БУТЫРКЕ"

   Тюремный быт не обходится и без сенсаций. Один из  крупных  скандалов
произошел в мае 1994 года в Бутырке. В ее стенах была  организована  во-
ровская сходка, и в связи с ней проведена операция под кодовым названием
"Банкет". Провели ее спецслужбы России. В ходе операции  было  задержано
34 человека, семерых из которых оставили в Бутырке  и  возбудили  против
них уголовные дела. Поэтому мне пришлось принимать участие  в  уголовном
деле, называемом "Банкет в Бутырке". Мне хотелось бы изложить свою  вер-
сию этого нашумевшего события на основе материалов уголовного дела и бе-
сед с моими клиентами.
   В середине мая в РУОП поступило сообщение от  агента,  внедренного  в
банду, о том, что 20 мая в 23.00 группа преступных авторитетов соберется
у здания СИЗО-2 ГУВД Москвы и попытается незаконно проникнуть в  тюрьму.
Цель визита - навестить некоторых авторитетов и  передать  им  продукты,
спиртные напитки и наркотики. Возглавит эту группу авторитет  по  кличке
Сибиряк, который уже предварительно договорился с  администрацией  СИЗО.
Предполагаемое количество участников встречи 30-40 человек.
   Сразу нужно сказать об утечке информации. Почему  спецслужбы  все  же
узнали о готовящемся несанкционированном проходе в Бутырку? В свое время
в утечке информации Леонид Завадский обвинил  Сергея  Мансура,  дескать,
якобы он сообщил милиции о предстоящей акции. Ходили слухи, что на самом
деле сходняк сдал человек,  поставлявший  наркотики.  Можно  было  также
предположить, что Сибиряк, он же Сергей Липчанский, организовывая встре-
чу, особо это не скрывал и многим ворам в законе и авторитетам предлагал
в ней поучаствовать. Поэтому не исключено, что утечка информации  прошла
именно по этому каналу. А возможно, что и через телефонные разговоры.
   Вначале правоохранительные органы не  стали  верить  сообщению,  нас-
только оно было диким и совершенно нереальным.  Однако  руоповцы  решили
проверить информацию, и вскоре она подтвердилась. Поскольку операция  по
ликвидации имела колоссальное значение, то в ней участвовали ФСК, РУОП и
Следственный комитет МВД России, и она держалась в строжайшей тайне. Бы-
ло категорически запрещено информировать не только руководство СИЗО,  но
также спецотряд "Альфа" и спецотряд СОБРа, которые должны  были  проник-
нуть на объект. О плане штурма они узнали только в самый  последний  мо-
мент.
   Наружное наблюдение за следственным изолятором установили 20  мая  во
второй половине дня, а штаб боевой операции размещался  в  приемной  на-
чальника Следственного управления ГУВД Москвы, окна которого выходят  на
Бутырку.
   Операция требовала совершенно нетипичной подготовки и разработки спе-
циальной тактики, что заняло несколько дней. Дело в  том,  что  открытая
атака бойцов спецназа моментально вызвала бы огонь охранников,  располо-
женных на вышках, так как им предписывалось применять оружие  при  любом
несанкционированном вторжении на территорию СИЗО. Переговоры же с  адми-
нистрацией СИЗО совершенно исключались, так как не  было  гарантии,  что
она не привлечена к организации сходки преступных  авторитетов.  Поэтому
правоохранительные органы решили разработать особую операцию и ворваться
со стороны "коридора", используя при этом архитектурные особенности  Бу-
тырки и слабые места в режиме и охране.
   Первой проникнуть в СИЗО должна была "игла", состоящая из ударной ко-
манды оперативно-боевого подразделения "Альфа".  Сразу  было  оговорено,
что оружие применять "Альфа" не имеет права. Поэтому, чтобы  нейтрализо-
вать штатный персонал следственного изолятора, были применены  секретные
спецсредства. Они представляли собой шумовые  и  световые  раздражители,
нервно-паралитический газ, электрические разрядники.
   Из рассказа свидетелей, проходивших по этому делу:
   - Мы подъехали к главному входу в Бутырку примерно в 22.40 на  "БМВ",
"мерседесе", "гранд-чероки",  "форде",  "мазде".  Позже  подъехал  "лин-
кольн". Вышли мы на улицу, примерно 20-30 человек. Никто никуда не  спе-
шил, спокойно вели себя, курили, стояли небольшой  группой  недалеко  от
"линкольна" и наблюдали за обстановкой.  Мимо  несколько  раз  проезжала
патрульная машина милиции, но никакого внимания на нас не обращали. При-
мерно в полночь, через полтора часа, двенадцать человек из нас  направи-
лись к воротам тюрьмы. Дежурные сотрудники тюрьмы открыли дверь и пропу-
стили нас в "коридор". Для страховки некоторые из нас имели  портативные
японские рации, настроенные на машину, где сидели наши ребята. У них бы-
ли специальные приборы, которые "ловили" милицейскую волну, и  в  случае
какойлибо опасности могли бы моментально сообщить об этом.  Кроме  того,
один из нас имел два мобильных телефона. Мы захватили с собой  продукты,
медикаменты, дезинфицирующие средства, спиртное и немножко наркоты, что-
бы поддержать своих друзей. Особого банкета там не планировалось. Хотели
навестить очень известного вора в законе Шакро-старшего -  он  же  Шакро
Какачия - и нескольких ребят из солнцевской группировки. В основном пла-
нировалось все достаточно скромно: выпить, закусить, сообщить  некоторые
новости. А потом они должны были отправиться по камерам, а мы - выйти на
волю и сесть в автомобиль. Вот какая была программа.
   Мы вошли в помещение, специально приготовленное для нас. Помимо Сиби-
ряка, пришли Геннадий Шаповалов, Геннадий Авилов, Михаил Леднев.  Позже,
когда было возбуждено уголовное дело по этому факту, всех их  отнесли  к
солнцевской группировке, "и у каждого нашли либо пистолет, либо наркоти-
ки, либо патроны.
   К нам привели Шакро-старшего. Он был приятно  удивлен,  увидев  перед
собой Сибиряка и других братков. Они тепло поздоровались, обнялись,  по-
целовались. Сели, стали распаковывать угощение:  коньяк,  фрукты,  стали
кушать и разговаривать. Подвели и других ребят - Мельникова и  Цинцадзе.
Во многих газетах писали, что якобы пришли женщины обслуживать  братков.
На самом деле ничего такого не было. Просто одному из арестованных,  Вя-
чеславу Мельникову, разрешили встретиться с его беременной женой, с  ко-
торой он уединился. Остальные тем временем спокойно беседовали,  не  по-
дозревая, что уже начался штурм спецназом Бутырки.
   Версия оперативника, принимавшего участие в ту ночь в штурме Бутырки:
   - После того как уголовные авторитеты прошли в следственный изолятор,
наши старшие руководители собрали нас и известили об  особенностях  этой
операции. Вначале, когда не знали подробностей, мы думали, что нас приг-
ласили для предотвращения либо бунта, который возник в  стенах  Бутырки,
либо готовящегося побега, для захвата его участников. Когда нам  открыли
весь план, мы были практически в шоке. Руководство, которое находилось в
приемной ГУВД, в здании рядом с Бутыркой, приняло решение,  чтобы  всем,
кто прибыл, дали б минут сорок, но не больше, потому что боялись, как бы
непрошеные гости не совершили что-нибудь.
   Получив приказ, мы моментально окружили всех оставшихся на воле и на-
ходящихся у машин братков и тут же положили  всех  на  землю,  предвари-
тельно обыскав. Тем временем шесть офицеров из "Альфы" ворвались на КПП.
Потом мы узнали, что первым контролером оказалась женщина, дежурившая  у
главных ворот. Ее мгновенно прижали к стене,  а  вооруженный  прапорщик,
который вышел нам навстречу, не успел расстегнуть кобуру  и  моментально
оказался на грязном полу - его уложили специальным приемом. Затем "игла"
проникла в здание тюрьмы, блокировала кабинет  дежурного  помощника  на-
чальника СИЗО и ворвалась в помещение. Дежурный и его  заместитель  были
ошарашены при виде людей в камуфляжной форме да еще в черных масках. Ко-
манда была резкой и жесткой: на пол оба! Тут же штурмовики вручную  уло-
жили и ночное начальство Бутырки.
   Затем мы ворвались в комнату, где проходила сходка, и  также  уложили
всех на пол, заковали их в наручники. Всех стали снимать на видеопленку,
в частности того же Сибиряка и захваченных дежурных  СИЗО.  Одновременно
под стражу были взяты и сотрудники Бутырки: дежурный помощник начальника
тюрьмы Николай Заболоцкий и его заместитель Роман  Бондарский,  а  также
контролеры, которые открыли двери преступным авторитетам: Игорь Савкин и
Николай Ерохин. Никто из задержанных сопротивления не оказал.
   Когда уже прибыло еще одно подразделение на подмогу,  у  проникших  в
Бутырку были обнаружены: у Геннадия Шаповалова самодельный  револьвер  и
три патрона, у Авилова - браунинг, у Леднева - наркотики.
   Пока составляли протокол, проводили дознание задержанных,  время  шло
быстро. Примерно в четыре утра все бойцы спецназа покинули  следственный
изолятор. Здесь нас ожидал сюрприз - у входа в тюрьму  вдруг  затормозил
джип, и из него выпрыгнули четверо дюжих ребят с квадратными челюстями и
совершенно спокойно, ничего не боясь, подошли  к  контрольно-пропускному
пункту и как ни в чем не бывало обратились к нам:
   - В чем проблемы, начальник?..
   Когда их задержали, выяснилось, что боевики просто прибыли решить ка-
кие-то непонятки в СИЗО. Интересно отметить,  что  уголовное  дело  было
возбуждено по факту инцидента в Бутырке, потому что  эти  люди  никакого
криминала не совершили, хотя и участвовали в несанкционированном проник-
новении в Бутырку, то есть не было ни штурма, ни публичного подкупа кон-
воиров. Поэтому им и подложили эти незаконные предметы.
   Сибиряка сразу же отправили в следственный изолятор "Матросская тиши-
на", но и там, как говорят, он пробыл не долго, потому что  выявили  по-
пытку подкупа одного из сотрудников "Матросской тишины", и Сибиряка  пе-
ревели в Лефортово.
   В это время в Лефортове сидели очень известные  авторитеты  Паша  Ци-
руль, Марик Мильготин. До этого Марик - а я защищал одного  из  его  по-
дельников, Леонида Сагамонова - никогда не слышал о  Сибиряке,  поэтому,
когда тот прибыл в Лефортово, ему нужно было установить, что это за  Си-
биряк, кого знает, с кем работает, на чем авторитет  сделал.  Это  очень
сильно волновало обитателей Лефортова, потому что не понятен был  статус
Сибиряка: то ли он вор, то ли - нет. В те дни в Лефортове было  какое-то
замешательство.
   Уголовный мир тепло принял Сибиряка, и авторитет у него был велик.
   Следствие по факту незаконного проникновения  в  Бутырку  стал  вести
Следственный комитет МВД  РФ,  находящийся  в  Лефортове.  За  два  года
следствия планировалось осуществить образцово-показательный процесс  над
его участниками. Однако, несмотря на жесткие допросы и на различные фор-
мы нестандартной деятельности следователей, процесс в итоге  провалился.
Тверской суд Москвы вынес достаточно мягкий приговор. В итоге незаконно-
го проникновения в Бутырку Авилов и Шаповалов за хранение оружия получи-
ли по два года условно, с испытательным сроком на три  года;  Леднев  за
хранение наркотиков отделался годом исправительных работ и сразу же  был
амнистирован. Возможно, конечно, суд и догадался, что оружие и наркотики
были подброшены. Что касается администрации Бутырки, то дежурный  помощ-
ник начальника Бутырки Заболоцкий за халатность был  приговорен  к  году
исправительных работ, одновременно амнистирован.  Его  заместитель  Бон-
дарский был оправдан, так как в ту ночь трудился на сборном отделении  в
СИЗО и не был обязан следить за действиями контролеров. Контролеры  Сав-
кин и Ерохин, обвиненные в превышении власти и признавшие свою вину, бы-
ли приговорены к реальным срокам наказания: каждый получил по году лише-
ния свободы. Они отсидели этот срок, находясь под следствием, поэтому их
сразу же освободили из-под стражи. Что касается Сибиряка, то его еще ра-
нее Тверской суд освободил под подписку о невыезде.  Он  куда-то  исчез,
долго находился в федеральном розыске и, как говорят в криминальном  ми-
ре, пропал. Может быть, его и убили.
   Так закончилась история с "банкетом в Бутырке".

   НАРКОТИКИ

   Не так давно в Бутырке произошел еще один сенсационный случай, на сей
раз с адвокатом и вором в законе. Общеизвестно, что многие воры в  зако-
не, особенно пиковые, то есть воры кавказского происхождения, употребля-
ют наркотики. В следственном изоляторе стало известно, что у  авторитет-
ного вора Дато Ташкентского обнаружили наркотики.  Началась  оперативная
разработка, и вскоре выяснилось, что наркотики  Ташкентский  получает  с
воли через своего адвоката. В следственном кабинете N 50 было установле-
но видеонаблюдение, там ожидали гостя. Им  оказался  московский  адвокат
Андрей Чувилев, который действительно принес наркотики. Видеокамера  все
это зафиксировала, и в момент передачи наркотиков были задержаны и  Таш-
кентский и Чувилев. Против него было возбуждено уголовное дело, и он по-
лучил срок.
   Однако известны и случаи, когда наркотики просто могут  подбросить  в
кабинет к адвокату. В подобной ситуации оказался и я. После случая с Чу-
вилевым я пришел в следственный изолятор навестить своих клиентов.  Выз-
вал одного, другого, третьего, проработал. Очередь дошла  до  законника.
Ожидая, когда его приведут, я вышел в коридор пообщаться со своими  кол-
легами. Вдруг вижу, что проходят два человека? камуфляжной форме, с  ов-
чаркой. У меня сразу мелькнула мысль, что если они с собакой, значит,  у
кого-то, возможно, будут искать наркотики. А почему - бы и не у меня?
   Спускаюсь вниз, на второй этаж, пытаюсь позвонить  в  консультацию  и
предупредить, что, возможно, меня попытаются задержать. После телефонно-
го разговора поднимаюсь на второй этаж. И что вижу?  У  моего  кабинета,
где я должен принимать законника, вдруг появляются два человека, один из
которых держит видеокамеру. Первое, что приходит в  голову,  сейчас  мне
подбросят наркотики и заснимут на видеокамеру. Естественно, бегу сразу к
дежурному и прошу объяснить, почему эти люди находятся возле моего каби-
нета. Дежурный начинает объяснять, что они якобы снимают учебный  фильм.
А к этому времени по коридору уже ведут законника, Дато Р.  Я  волнуюсь,
говорю, что, пока эти люди не уйдут, я принимать клиента не буду. Все  в
замешательстве. Появляются дежурные, администрация  изолятора,  все  мне
что-то объясняют, но я стою на своем: пока люди с камерами не уйдут, за-
конника принимать не буду. Но сам я думаю, что даже если они и уйдут, то
могут появиться позже. Пытаюсь найти какого-нибудь  знакомого  адвоката,
чтобы тот меня подстраховал. Как назло, никого из знакомых рядом не ока-
залось.
   Законника тем временем поместили в "стакан" (стакан - небольшая узкая
кабина-бокс для одного заключенного, жарг.). Обычно здесь  подследствен-
ный ожидает вызова к следователю или к адвокату. Я продолжаю  настаивать
на своих правах. Вскоре оператор с камерой ушел. Ввели законника. Я  на-
чал объяснять ему ситуацию, он со мной согласился. Беседа не ладится.  Я
вышел из колеи, не перестаю думать об опасности. Мне начинает  казаться,
что вот сейчас в комнату ворвутся, что нас записывают, что глазок датчи-
ка противопожарной безопасности на самом деле объектив видеокамеры. Вре-
мя от времени подхожу к двери, прислушиваюсь, неожиданно открываю ее, но
пока там никого нет. Наконец наше свидание заканчивается. Естественно, я
ничего, не передал законнику, ничего от него не взял. Вышел  в  коридор,
чтобы сдать его, и тут к нам подошли трое. Двое из них забрали законника
и провели в соседний кабинет, чтобы тут же обыскать его, а третий, с ра-
цией в руках, направился вместе со мной к выходу.
   Сдав талончик и получив документы, я двинулся по коридору. Человек  с
рацией не отставал от меня. В голове сверлит  только  одна  мысль:  если
сейчас ничего не нашли, значит, еще могут подложить, значит, сейчас  мо-
гут задержать. Нет уже никаких сомнений, что человек с рацией идет имен-
но за мной.
   Я зашел в туалет, он остался ждать  меня  около  дверей.  Выхожу,  он
опять пристраивается за мной. По кидаю, здание Бутырки, но он и на улице
не хочет со мной расставаться. На ступеньках его поджидал коллега в  ка-
муфляжной форме, тоже с рацией. Мой сопровождающий вдруг кивнул  и  ска-
зал:
   - Чистый.
   Второй понимающе кивнул в ответ и пропустил меня вперед. Я сел в  ма-
шину и отправился домой.
   Адвокатам время от времени приходится подвергаться  в  СИЗО  подобным
стрессовым ситуациям.

   ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

   За многие десятилетия  в  тюрьмах  накопилось  более  чем  достаточно
серьезных, даже жизненно важных проблем. Одна из наиболее  наболевших  -
это перенаселение СИЗО и тюрем. Например, в той же Бутырке в камере  об-
щей площадью 30 квадратных метров вместо 30 человек находится 100 -  120
заключенных. Трудно, но можно представить, в каких условиях они живут. В
летнее время в камерах царит невыносимая духота. Только в последнее вре-
мя разрешили приносить заключенным вентиляторы,  но  это  совершенно  не
улучшает жизненное пространство заключенных. Многие из них болеют тубер-
кулезом, венерическими заболеваниями, были случаи СПИДа. В тюрьмах высо-
кий процент смертности.
   В Бутырской тюрьме большинство помещений находится в аварийном состо-
янии. Стены и потолки в широких трещинах, уже много лет не  знала  капи-
тального ремонта вечно протекающая крыша, давно прогнили  стропила  и  в
любой момент могут рухнуть. Денег на ремонт у ГУИНа нет. Выделяемых  го-
сударством средств хватает только на зарплату сотрудникам и питание под-
следственным. При нынешнем финансировании изоляторы в скором времени ос-
танутся без нормальной охраны. Контролеры из-за маленького жалованья вы-
нуждены зачастую оказывать подследственным различные услуги  за  вознаг-
раждение.
   Наверное, подчинение тюрем ведомству внутренних дел все  же  нонсенс.
Правда, в последнее время наблюдаются подвижки в решении этого  вопроса.
С момента вступления России в Совет  Европы  необходимо  было  выполнить
главные требования: провести реформу в уголовно-правовой системе. В свя-
зи с этим президент Ельцин издал специальный указ "О реформировании уго-
ловно-исполнительнои системы Министерства внутренних дел", согласно  ко-
торому все тюрьмы, находившиеся ранее в юрисдикции МВД, переходят в  ве-
дение Минюста. Однако документ вызвал далеко не  однозначную  реакцию  в
этих ведомствах. МВД старается всячески затянуть передачу  Главного  уп-
равления по исполнению наказаний (ГУИН) и осуществить процедуру  с  наи-
меньшим материальным ущербом.
   МВД сумело все же доказать, что такая передача должна носить  поэтап-
ный, реформистский характер. Минюст же с этим категорически не  соглаша-
ется. Однако вопрос передачи выявил многие проблемы, требующие  решения.
Во-первых, отсутствие финансирования программы  по  строительству  новых
тюрем и СИЗО, а денег, которые сейчас выделяются на  нужды  ГУИНа,  едва
хватает на текущие расходы. Во-вторых, кадровый вопрос. Указ  предусмат-
ривает, что структура ГУИНа ломаться не будет и все сотрудники  сохранят
милицейские звания и льготы, но каких-либо  нормативных  актов  на  этот
счет нет. Сотрудники СИЗО и тюрем заявляют,  что  не  хотят  работать  в
гражданском ведомстве. Многие сотрудники российских тюрем и СИЗО  подали
заявления обувольнении. Некоторых все же удалось уговорить.
   Конфликт, возникший в связи с передачей следственных изоляторов и тю-
рем в другое ведомство, принял настолько серьезный оборот, что для  раз-
решения ситуации была создана  правительственная  комиссия  во  главе  с
премьером Виктором Черномырдиным. Она разработала два варианта выхода из
кризиса: Минюст возьмет спорные объекты в аренду или же  имущество  при-
дется делить. Конечно, это правильно, когда тюрьмы и следственные изоля-
торы переходят в гражданское ведомство, и следователи и оперативные  ра-
ботники уже не могут так влиять через  свое  ведомство  на  жизнь  подс-
ледственных и заключенных. Но с другой стороны, на этот  переход  многие
эксперты смотрят достаточно скептически. Нечто подобное проводилось и  в
1922 году, и в 1953 году. Однако тогдашний Минюст не смог своими  силами
справиться с заключенными и вскоре вновь добровольно  передал  тюрьмы  и
колонии МВД.
   В 1998 году в России опять должны появиться арестные дома и  исправи-
тельные центры, существовавшие еще до революции. Содержать в  них  будут
людей, совершивших не тяжкие преступления.
   С января 1997 года был введен в действие новый Уголовный кодекс,  ко-
торый предусматривает два относительно новых для России вида  наказания:
"ограничение свободы" и "арест". Судьи приговаривают к ним за совершение
таких не тяжких преступлений, как неуплата налогов, незаконное  предпри-
нимательство и другие. Но отдельных помещений для этих арестантов в сис-
теме исполнения наказаний нет. Они вынуждены делить  камеру  с  наиболее
матерыми уголовниками, что на пользу им, естественно,  не  может  пойти.
Поэтому МВД и Минюст разработали положение о так называемых арестных до-
мах и исправительных центрах - специальных заведениях, в  которых  будут
отбывать наказание арестанты. Дома практически не отличаются от тюрем  и
СИЗО. Сидеть в них будут от одного до шести месяцев.
   В новой реформе есть много существенных недостатков. Прежде всего это
касается ограничения прав и свобод заключенного. Так, например, во время
пребывания в арестных домах их  обитателям  запрещено  вести  переписку,
смотреть телевизор и слушать радио, не предусмотрены свидания и  переда-
чи, словом, для спецконтингента арестных домов определяется режим  более
строгий, чем для уголовников в обычных тюрьмах.
   Исправительные центры будут напоминать закрытые в 1993 году так назы-
ваемые спецкомендатуры, где весь срок заключения приговоренные  будут  в
них жить, а работать - на воле. Поэтому исправцентры  власти  собираются
строить поблизости от промышленных  предприятий,  имеющих  недостаток  в
кадрах. Кроме того, зеков, осужденных к ограничению свободы, планируется
использовать и на общественно-полезных работах по благоустройству  горо-
дов.
   Трудно сейчас оценивать перспективы и эффективность будущей  тюремной
реформы. Однако хочется верить и надеяться, что следственные изоляторы и
тюрьмы перестанут быть "тюремными университетами" для многих впервые по-
павших сюда людей, а также школой закаливания  и  выживания  для  многих
уголовных авторитетов.

                             Глава восьмая
                            ДЕЛА ФЭЭСБЭШНЫЕ

   СПАСАЯ БЫЛОЙ ИМИДЖ

   После 1991 года Федеральная служба безопасности не  раз  претерпевала
большие изменения. Прошла она через бесчисленные аттестации,  сокращение
штатов, через бесконечные проверки на лояльность - все это,  между  про-
чим, накладывало отпечаток и на сотрудников аппарата.
   Чем же занимается эта серьезная и солидная  организация  сегодня,  то
есть как реагирует на растущую преступность в стране?
   Приобщение органов госбезопасности в борьбе с организованной преступ-
ностью имеет свои основания. Со временем многим стало ясно, что МВД,  во
всяком случае в одиночку, само не справится с оргпреступностью. С другой
стороны, не менее насущным было возродить  прежний  имидж  КГБ.  Поэтому
кто-то из государственных чиновников придумал, что с теми же милицейски-
ми функциями гораздо лучше справится спецслужба.  А  поскольку  в  новом
сознании людей органы госбезопасности ассоциировались с прежним их могу-
ществом, то к КГБ действительно отнеслись бы как к единственной реальной
силе, способной противостоять распространению вала преступности.
   ФСК и ФСБ быстро адаптировались к новым условиям борьбы с оргпреступ-
ностью. В этих ведомствах созданы антитеррористический и антикоррупцион-
ный центры и другие специальные подразделения. В  центре  внимания  этих
служб разработки наиболее громких значительных уголовных преступлений  в
крупных масштабах, задевающих интересы  госбезопасности.  Они  ведут,  в
частности, борьбу с контрабандой, поставкой, хищением оружия  в  большом
количестве, с торговлей наркотиками, а также с взрывами,  которые  столь
часто раздаются в столице.
   Криминал, а точнее, организованная преступность  рассматривалась  как
серьезная угроза госбезопасности страны еще раньше, когда в  конце  80-х
годов по линии Пятого управления, так называемого политического сыска, а
впоследствии идеологического управления, было создано  специальное  под-
разделение. В его обязанности входила работа с ворами в законе и  наибо-
лее крупными уголовными авторитетами. Никто не знает, в чем именно  зак-
лючалась их деятельность, но, вероятно, она носила комплексный  характер
и имела многопрофильное направление. Говорят, что велась и вербовка уго-
ловной элиты, и ее ликвидация. По крайней мере, до сих  пор  не  стихает
ажиотаж вокруг мифа о "Белой стреле" - специальном подразделении,  кото-
рое занималось ликвидацией воров в законе и уголовных авторитетов.
   О причастности ФСБ к борьбе с крупными экономическими  преступлениями
свидетельствует и такой факт. В 1992 - 1993 годах, когда в стране  наме-
тился большой вывоз капитала за границу вследствие неправильной экономи-
ческой политики государства и отсутствия четких  экономических  законов,
то, говорят, ФСБ принялась вычислять те капиталы и тех лиц, которые  вы-
возили награбленное, или, иными словами, нажитое криминальным путем,  за
границу. С этой целью и было создано специальное подразделение - то ли в
недрах ФСБ, то ли разведки.
   Конечно, ФСБ до сих пор сохранило присущую еще КГБ ауру  всесильности
и таинственности. Например, в следственном изоляторе Бутырка идет допрос
законника. Присутствуют здесь и прокурор района, и следователи  прокура-
туры, и оперативные работники  Московского  РУОПа.  Вдруг  один  из  них
представляется нам, адвокатам, как работник ФСБ. Его заявление  вызвало,
конечно, некоторое недоумение. Собственно, с какой стати ФСБ будет зани-
маться не таким уж громким делом - похищением человека, в котором в дан-
ном случае обвинялся законник? Оказывается, это был сотрудник РУОПа, ко-
торый назвался сотрудником ФСБ для того, чтобы поднять свой авторитет  в
глазах того же законника, показать ему свою значимость. Для нас, во вся-
ком случае, такой шаг был не понятен. Бывает и наоборот. Когда ФСБ зани-
малась делами курганской группировки, то ее сотрудники, напротив, стара-
лись представляться как сотрудники РУОПа, МУРа, иных милицейских органи-
заций. Хотя их принадлежность к смежной "конторе" была  совершенно  оче-
видна.
   Среди братвы существовало поверье, что - не  в  обиду  будет  сказано
сотрудникам правоохранительных органов - с районными отделами  РУВД  они
разберутся, МУР просто обойдут, РУОПа испугаются, а вот с ФСБ и ФСК, по-
жалуй, шутить на станут - это для них  очень  опасная  машина.  Какой-то
страх перед ФСБ братва всегда испытывала.

   ДЕЛО О ВОДКЕ "АБСОЛЮТ"

   Мне приходилось работать с оперативной службой и следственной  частью
ФСБ, участвовать в делах, главным действующим  лицом  которых  выступала
влиятельная служба госбезопасности. Однако дела эти стоят как бы особня-
ком в моей адвокатской практике.
   Предыстория этого уголовного дела связана с недавним близким  окруже-
нием президента. В него входили руководитель Службы безопасности  прези-
дента генерал Коржаков, директор Федеральной службы контрразведки Михаил
Барсуков и главный советник по спорту Шамиль Тарпищев.  Тогда  благодаря
влиянию на президента Тарпищеву удалось уговорить его предоставить опре-
деленные льготы по импорту спиртных и табачных изделий в  Россию  специ-
ально созданному Национальному Фонду спорта. В то время  его  возглавлял
председатель и одновременно президент банка "Национальный кредит",  один
из сподвижников и друзей Шамиля Тарпищева Борис  Федоров.  Вся  прибыль,
которую планировалось приобрести от импорта спиртных и табачных изделий,
должна была пойти на развитие спортивного движения в России. Однако  ко-
лоссальные суммы шли людям, замешанным в этих операциях, и  не  доходили
до спорта.
   Большую прибыль приносил импорт водки "Абсолют". Но многие коммерчес-
кие структуры, которые занимались этим легально, нашли хитроумный выход.
Водка под тем же названием стала изготовляться в Венгрии и  ввозиться  в
Россию. Это стало приносить огромные прибыли.
   Может быть, и дальше все шло бы без изменений, если бы  не  произошел
определенный разлад в команде Бориса Федорова и Шамиля Тарпищева.  Может
быть, поэтому, а может, и по какой другой причине, но коммерческими опе-
рациями по импорту этой водки заинтересовались спецслужбы, а точнее, ор-
ганы ФСК. Тогда такими коммерческими операциями могли заниматься  только
доверенные люди, круг которых был очень узок. В него входил и мой  буду-
щий клиент, Михаил П. Он был владельцем коммерческого предприятия  сред-
него звена и одновременно служил в одной  из  охранных  фирм,  поскольку
имел разрешение на пользование огнестрельным оружием.
   Однажды Михаил ждал из Венгрии груз с водкой "Абсолют". Груз  пришел,
и несколько железнодорожных вагонов были направлены в специальный  тамо-
женный терминал недалеко от города Владимира.  По  неизвестным  причинам
товар попал в поле зрения местных чекистов. Когда сотрудник  Михаила  П.
направился во Владимир для растаможивания груза, то его задержали, а по-
том арестовали спецслужбы. Через несколько часов сотрудник Михаила  ука-
зал на владельца груза. Вот что рассказал мне Михаил:
   - Был летний будничный день, я, как обычно, пришел домой после работы
в охранной фирме пообедать. Жил я тогда с женой в Мытищах. Пришел, выло-
жил оружие - пистолет "ПМ" - и хотел было сесть  за  стол,  как  услышал
звонок в дверь. Я посмотрел в "глазок" и увидел, что там  стоят  люди  в
штатском и работник милиции, который  представился  моим  участковым.  Я
спросил, не открывая дверь, кто они. И тут услышал голос за дверью одно-
го из них: "Скажи, что мы из ФСК". - "Мы из ФСК", - повторил тот.
   Я удивился: при чем тут ФСК? И тут другой голос произнес: "Скажи, что
мы из Московской ФСК".
   Мне это показалось очень подозрительным, и я позвонил своему знакомо-
му, полковнику Московского управления Федеральной службы  контрразведки,
и попросил его срочно приехать ко мне домой. Это могли быть и переодетые
преступники, которые под видом сотрудников ФСК хотели вломиться ко  мне.
Однако гости стали настойчиво требовать, чтобы я открыл дверь. Чуть  по-
годя я им открыл. Они вошли, показали документы работников Владимирского
управления ФСК и сказали, что с санкции прокурора Владимирской области у
меня в квартире будет произведен обыск.
   Начался обыск. Прежде всего их заинтересовали мои внешнеэкономические
контракты. Они тут же их забрали. Взяли пистолет. Я предъявил разрешение
на хранение оружия, но на них это не подействовало. Они надели  мне  на-
ручники.
   Вскоре приехал мой знакомый  полковник  и  предъявил  свое  служебное
удостоверение. "Что случилось с моим знакомым?" - спросил он.
   И совершенно неожиданно руководитель оперативной группы  владимирских
чекистов, капитан, отвел полковника на кухню, посадил за стол и заставил
написать на имя директора ФСК России докладную  записку,  почему  тот  в
служебное время находится в квартире подозреваемого в  совершении  прес-
тупления, то есть меня. Полковник не ожидал такого  поворота  дела:  как
это капитан может приказывать полковнику?! Но тот мотивировал  это  тем,
что находится при оперативном исполнении своих служебных обязанностей, а
вот визит полковника носит не совсем понятный характер.
   Полковник занервничал, попытался отшутиться, предложил лучше все  это
замять, но капитан и его коллеги стояли на своем.
   Вскоре меня доставили во Владимирское управление  ФСК  и  стали  тща-
тельно допрашивать. Чекистов в основном интересовал  механизм  получения
водки "Абсолют", документы и мои связи с Борисом Федоровым и еще с одним
крупным чиновником из Главного таможенного комитета, работающим в  Моск-
ве. Мне даже стали угрожать, что если я не дам компромат на Бориса Федо-
рова или на этого чиновника, то  меня  привлекут  к  ответственности  за
контрабанду спиртных напитков. Они показали Уголовный кодекс,  где  было
написано, что мне светит до десяти лет лишения свободы.
   Я пал духом, понимая, что выхода у меня нет. Меня перевезли во Влади-
мирскую тюрьму и поместили в камеру.

   ЕЗДИТЬ В ПРОВИНЦИЮ РИСКОВАННО

   Через два дня после ареста Михаила в мою консультацию пришла его жена
для заключения со мной договора. Я был удивлен: зачем им нужен  московс-
кий адвокат, если они уже пригласили в  дело  адвоката  из  Владимирской
коллегии. Но жена объяснила, что Владимир город небольшой, что все  друг
друга знают и местный адвокат не проявляет должной активности, на  кото-
рую она рассчитывала. Сам адвокат признался ей, что боится репрессий  со
стороны правоохранительных органов. Поэтому было решено пригласить реши-
тельного, независимого защитника из Москвы.
   Я прекрасно знал, по опыту моих коллег, что любая поездка в провинци-
альный город московского адвоката тоже сопряжена с  опасностью,  которая
поджидает его со стороны правоохранительных органов. Бывали случаи, ког-
да адвокатам, приехавшим в небольшие провинциальные  города,  сотрудники
милиции так и говорили: нам, мол, плевать, что вы московский адвокат, мы
сейчас в вашу машину положим наркотики и заберем вас. Чтобы избежать по-
добной опасности и подстраховаться, я решил поехать во Владимир на маши-
не своего клиента.
   Путь до Владимира был долгим, более трех часов езды. Чтобы не  риско-
вать, мы оставили машину на стоянке, взяли такси и доехали до здания Уп-
равления ФСБ. Оно находилось на одной из широких улиц Владимира и выгля-
дело довольно прилично по сравнению со стоявшими рядом убогими  домишка-
ми. Огромное здание напротив ФСБ принадлежало бывшему облисполкому.
   Когда мы подошли к Управлению ФСБ, сопровождавшие  меня  родственники
Михаила остались ждать у проходной, а я позвонил  в  дверь.  Она  момен-
тально открылась, я показал дежурному свое удостоверение, сказал, по ка-
кому делу прибыл:
   - Могу я видеть начальника отдела капитана 3.? Он ведет это дело.
   Дежурный взял удостоверение, молча сверил  фотографию,  посмотрев  на
меня, и сказал:
   - Одну минуту, сейчас я выясню.
   Минут через пять он открыл окошко и сообщил, что следователь, капитан
3., сейчас меня примет.
   Еще через несколько минут подошел высокий молодой человек, лет  трид-
цати, назвал мою фамилию и сказал:
   - Пройдемте со мной.
   Я сразу понял, что он скорее всего один из подчиненных капитана.
   Мы вошли в просторный кабинет, мне предложили сесть ближе к столу.  Я
осмотрелся. Кабинет был выдержан в стиле застойных времен, даже  портрет
Дзержинского по-прежнему висел на стене. Портрета Ельцина я не заметил и
подумал, что, наверное, Владимир относится к  "красному  поясу"  России.
Казенная гэбэшная  обстановка:  допотопные  шкафы,  стеклянные  витрины,
прикрытые плотной зеленой материей - и не видно, что там; на  письменном
столе несколько телефонов, один, вероятно, напрямую связан с Москвой,  с
центральным аппаратом ФСБ. Рядом на другом столе стоял факс  и  еще  ка-
кая-то оргтехника.
   Через несколько минут в кабинет вошел плотный коренастый мужчина, лет
тридцати пяти. Сухо поздоровался со мной, назвался капитаном 3. и попро-
сил меня предъявить документы. Кроме служебного удостоверения я предста-
вил ему ордер на ведение дела и командировочное удостоверение, которое я
заранее взял в Президиуме Московской городской  коллегии  адвокатов.  Он
внимательно все прочитал и сразу же заявил:
   - Ваш клиент, Михаил П., в общем-то не нуждается в защитнике, он  от-
казался.
   - А что, у вас есть какие-то письменные доказательства этого?
   - Да нет, есть только запись в протоколе его  первоначальных  показа-
ний, что в услугах защитника он не нуждается.
   Я знал, что этим стандартным приемом часто пользуются, стараясь  вну-
шить своим подследственным, что защитник им совершенно не нужен, что ни-
какого зла ему не причинят, а только допросят. А защитник  может  только
все испортить. Бывает, что подследственные верят таким уговорам.
   Я сказал следователю:
   - Знаете, я, конечно, верю, что эту запись он  сделал  самолично,  но
существует такой порядок: услышать отказ обвиняемого от него самого. Ес-
ли он от меня откажется, я тут же уеду.
   Мое предложение явно не устраивало капитана. Он ответил после  долгой
паузы:
   - Сейчас попробую что-то решить.
   Он нажал на кнопку и попросил кого-то немедленно зайти к нему.  Через
несколько минут появился молодой человек, следом вошел мужчина постарше.
Молодой сотрудник чуть наклонился к капитану,  и  тот  что-то  прошептал
ему. Потом следователь что-то написал и протянул бумагу пожилому  мужчи-
не. Я понял, что письменная информация касалась, конечно, меня,  вероят-
но, он распорядился проследить за мной. Пожилой мужчина кивнул и вышел.
   - Пестрые у вас сотрудники: один молодой, другой пожилой... -  сказал
я.
   - Да, - сказал капитан, - кстати, у пожилого звание полковника,  а  я
капитан - и им командую. А знаете ли вы, что впутались в довольно непри-
ятное дело?
   - В каком смысле? - поинтересовался я.
   - Как же, ваш подзащитный напрямую связан с господином Борисом  Федо-
ровым, с председателем Национального Фонда спорта, вероятно,  с  Шамилем
Тарпищевым и со многими другими лицами.
   - И что вы этим хотите сказать? - с иронией спросил я. - Вы  собирае-
тесь всех их арестовать?
   - Да нет, что вы! Мы не можем этого сделать, это не наша юрисдикция.
   Но я тогда уже знал, что против Бориса  Федорова  строились  какие-то
козни и что между ним и Шамилем Тарпищевым произошла ссора,  и  нетрудно
было догадаться, что такой накат на моего клиента был связан  с  заказом
влиятельных сил, стоящих за кем-то из них.
   Я поинтересовался у капитана, могу ли я увидеть своего клиента.
   - Конечно, - ответил он. - Записывайте адрес следственного изолятора.
- И он продиктовал мне адрес.
   - Это что, Владимирский централ? - спросил я.
   В знаменитой Владимирской тюрьме содержатся наиболее известные предс-
тавители преступного мира, опасные рецидивисты, так же, как и  в  "Белом
лебеде". Единственное отличие между ними в том, что Владимирский централ
крытая тюрьма. Сюда направляются особо опасные преступники, в  приговоре
которым указывается их обязательное пребывание в крытой тюрьме.
   - Нет, что вы! - сказал капитан. - Владимирский централ пока  не  для
него. У нас есть еще один следственный изолятор, вот  туда  вам  и  надо
ехать.
   Я вышел из Управления ФСБ, вкратце передал родственникам Михаила, что
сейчас должен буду с ним встретиться и желания работать с адвокатами  из
Москвы у него нет.
   - Ну, это мы знали, - сказали они. - Они и местного адвоката пытались
так же удержать, но потом все же допустили к нему.
   Я прекрасно понимал, что работать в небольшом городе,  где  все  друг
друга знают, для многих адвокатов небезопасно. Не каждый возьмет на себя
смелость наступательно вести защиту своего клиента.

   РОКИРОВКА НЕ ПОМОГЛА

   Через некоторое время мы приехали в следственный изолятор.  Это  было
невзрачное серое здание, с высоким  забором,  сверху  обтянутым  колючей
проволокой, с вышкой и прожекторами.
   Я беспрепятственно миновал проходную и оказался на третьем этаже, где
располагался дежурный отсек следственных кабинетов. Дежурный офицер взял
мои документы, разрешение на свидание и тут же вызвал дежурного по  кор-
пусу. Через несколько минут тот пришел и с недоумением сказал:
   - Странные они люди: дают вам разрешение, а сами  сразу  же  забирают
подследственного к себе!
   - Как? - спросил я.
   - Они его только что забрали к себе на допрос в ФСБ, так что вам при-
дется вернуться туда.
   Я понял ловкий ход капитана. Скорее всего, одному из своих  сотрудни-
ков он приказал немедленно привезти Михаила на допрос. Так что я не уди-
вился бы, если бы, вернувшись в ФСБ, узнал, что его  снова  доставили  в
СИЗО.
   Но время терять было нельзя. Мы быстро сели в машину и поехали в  Уп-
равление ФСБ.
   Когда я вошел в кабинет, там уже сидели капитан с каким-то мужчиной и
о чем-то разговаривали. Я недоуменно сказал:
   - Как же так получается, товарищ капитан, вы посылаете меня в СИЗО, а
клиента забираете на допрос!
   - Во-первых, на допрос не я его вызвал, - сказал  капитан,  -  а  на-
чальник одного из оперативных отделов, и я был не в курсе дела. А вовто-
рых, сейчас он может с вами встретиться. Но я думаю, что от этого ничего
не изменится. - Он нажал на кнопку селектора и  велел  срочно  доставить
моего клиента в кабинет.
   Через несколько минут ввели Михаила. Мужчина лет тридцати -  тридцати
пяти, с темными волосами, немного полноватый, удивленно посмотрел на ме-
ня, видимо подумав, что приехал очередной начальник или представитель из
Москвы. Но капитан тут же сказал:
   - Представляю тебе твоего нового адвоката из Москвы. Ты же  отказался
от защиты! Но порядок требует, чтобы я ненадолго оставил вас наедине,  и
ты можешь сам сказать ему, что отказываешься от защиты.
   Капитан и не думал скрывать своих намерений  и  прямо  намекал  моему
подзащитному, что тот должен отказаться от услуг адвоката.
   Когда капитан вышел из кабинета, Михаил наклонился ко мне  и  прошеп-
тал:
   - Они заставляют меня отказаться от защиты. Я, конечно, хочу  адвока-
та, но боюсь, что ваше участие может слишком усложнить мое дело.
   Я также шепотом ответил ему:
   - Твое дело и так усложнено, и повредить себе ты уже не  можешь  хотя
бы потому, что уже арестован.
   - Да, они  меня  сейчас  обвиняют  по  одной  статье,  но  собираются
предъявить и вторую.
   - Какую?
   - Незаконное хранение оружия.
   - Пусть попробуют. Я разобью это обвинение в три минуты, -  сказал  я
уверенно.
   Иначе я и не мог, потому что надо было както внушить уверенность кли-
енту в том, что участие адвоката в его деле  не  ухудшит,  а,  наоборот,
улучшит его позицию. Бывает, правоохранительные органы пытаются запугать
подследственного и внушить ему, что участие в деле  адвоката  излишне  и
чревато неприятностями. В таких случаях приходится очень внимательно,  с
четким психологическим расчетом, ненавязчиво убеждать клиента, что  сот-
рудники правоохранительных органов вводят его в заблуждение, что его от-
каз только усугубит положение. Бояться ничего не надо. Нечто подобное  я
попытался втолковать Михаилу.
   В конце концов я сказал ему:
   - Давай сделаем так. Ты не отказываешься от моего участия в  деле.  А
если уж ситуация очень сильно изменится, тогда сам решай, как быть,  это
твое право.
   Я догадывался, что кабинет прослушивается, и, как только мы  умолкли,
дверь приоткрылась и вошел капитан:
   - Вы закончили?
   - Да, мы закончили, - сказал я.
   - И какое ваше решение?
   - Мой подзащитный считает, что ему нужен адвокат, поэтому будем рабо-
тать.
   - Хорошо, это его воля, - зло взглянув на Михаила, сказал капитан.  -
В таком случае, чтобы ваша поездка к нам не прошла  впустую,  мы  сейчас
проведем очередной допрос для предъявления  вашему  подзащитному  нового
обвинения.
   Капитан сделал свое заявление с такой помпой, с таким  непередаваемым
пафосом, что, возможно, и возымело бы психологическое воздействие на мо-
его клиента. Но я тут же подмигнул ему, мол, не бойся,  все  будет  нор-
мально.
   Капитан достал листок с заранее написанным текстом и  зачитал:  тако-
го-то числа Михаил П., придя в свою квартиру, имел  при  себе  служебное
оружие - пистолет "ПМ" (пистолет Макарова), который он взял без разреше-
ния  на  работе,  что  категорически  запрещается.  Таким  образом,  его
действия подпадают под статью 218 Уголовного кодекса о незаконном хране-
нии оружия.
   - Вам предъявляется такое обвинение. Слушаем ваши объяснения, -  про-
изнес капитан.
   - Могу я переговорить с подзащитным? - попросил я.
   - Пожалуйста. - Но тут же, опередив меня, сказал: - Вот видишь, мы  к
тебе относились нормально, ты сидел в хороших условиях, в камере у  тебя
был спокойный сокамерник, мы тебя не напрягали. А теперь, когда  ты  нам
не доверяешь и привлекаешь к делу адвоката, от которого мы можем ожидать
чего угодно, мы вынуждены оформлять тебя по полной программе. Слов своих
мы на ветер не бросаем и предъявляем обвинение еще и по статье  о  неза-
конном хранении огнестрельного оружия. Будут еще и соответствующие изме-
нения в твоем содержании.
   Капитан открыто и бесцеремонно оказывал психологическое  давление  на
моего подзащитного.
   - Не бойся, Михаил, - сказал я. - Во-первых, статья совершенно к тебе
неприменима. Во-вторых, по этой статье полагается два года, а по  статье
по контрабанде срок наказания значительно выше, поэтому статья по оружию
будет поглощена первой статьей. А чтобы не быть  голословным,  я  сейчас
постараюсь убедить следователя, что вторая статья к тебе вообще неприме-
нима. - И я перешел в наступление. - Значит, так, мне  стало  совершенно
очевидно, что вы, как следователь, применяете к моему  клиенту  недозво-
ленные методы.
   - Какие? - удивленно посмотрел на меня капитан.
   - Вы оказываете на него психологическое воздействие, тем самым подав-
ляете его волю и в итоге получаете удобный для вас  материал.  Так  вот,
этого не будет. Более того, в Уголовно-процессуальном  кодексе,  который
регламентирует весь процесс следствия, сказано, что  следователь  обязан
всесторонне и полно обследовать дело. В этой связи я предлагаю вам  выс-
лушать нашу версию. Неприменима статья 218 по незаконному  хранению  ог-
нестрельного оружия к моему клиенту потому, что  разрешение  на  ношение
оружия у него было правильно оформлено. Не так ли? А что касается  того,
что он заехал домой на обеденный перерыв, так это ничем не регламентиро-
вано, поскольку его служебная деятельность, как мне известно,  не  имеет
четкого ограничения времени обеда.
   - Но он же заехал, - сказал капитан, - домой, не  выполняя  служебные
обязанности!
   - Ну и что? А где это записано, что если человек имеет разрешение  на
ношение огнестрельного оружия, то не может носить его в неслужебное вре-
мя, в каком законе?
   - Но существует официальная инструкция.
   - Минутку, - перебил я его. - Ваша инструкция  касается  только  вас.
Насколько мне известно, мой подзащитный в органах государственной  безо-
пасности не служит, и применять эту инструкцию к нему невозможно. К нему
может быть применим  только  закон.  А  если  вы  будете  настаивать  на
предъявлении этого обвинения, то я немедленно обжалую  ваше  действие  с
помощью прокурора города Владимира, а если понадобится, то и Генерально-
го прокурора.
   Капитан понял, что адвокат попался не робкого десятка.
   - Хорошо, - сказал он. - Сейчас мы прервем допрос и перенесем его  на
завтра.
   - Послушайте, - запротестовал я, - мы же только начали разговор, а вы
его уже прерываете. Я же приехал сюда за сто  с  лишним  километров,  из
Москвы, потратил более трех часов на дорогу.  Неужели  нельзя  до  конца
допросить моего подзащитного?
   - Нет, - сказал капитан с явным превосходством, как хозяин положения,
- нельзя. А вы не волнуйтесь. Что касается вашего устройства, то мы  вам
с этим поможем. Поселим в гостиницу.
   Я прекрасно понимал, что стоит за такой помощью: не исключено, что  в
гостинице против меня будет совершена очередная провокация  или  попытка
скомпрометировать меня.
   - Большое спасибо за заботу, - ответил я, - но в гостинице я не  нуж-
даюсь.
   - Неужели вы на ночь глядя будете возвращаться в Москву?
   - Наверное, я сам лучше решу, где мне останавливаться. По крайней ме-
ре, я не обязан ставить вас в известность о своем местоположении.
   - Нет, конечно, но лучше вам все же остаться.
   Он уже хотел рассказать мне о местной гостинице, но я перебил  его  и
снова сказал, что вопрос о своем местонахождении я способен решить сам.

   "ВОЛГА" НАС ПРОВОРОНИЛА

   Я прекрасно понимал, что, когда выйду из здания ФСБ, за мной сразу же
будет установлена слежка. Я был готов и к  любой  провокации.  Вместе  с
родственниками Михаила мы прошли несколько метров от здания ФСБ. Я  сде-
лал вид, что у меня развязался шнурок  на  ботинке,  наклонился  и  стал
быстро осматриваться, кто за нами идет. Из здания ФСБ шло несколько  че-
ловек. Вон тот мужчина, пожалуй, последовал за нами, а может, те мужчина
с женщиной... Мы сели в нашу машину и выехали со  стоянки.  Я  постоянно
смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь обнаружить слежку. Но пока ниче-
го подозрительного я не замечал, "хвоста" за нами не было.
   Мы выехали на трассу Владимир - Москва. Машин в вечернее  время  было
мало, и нетрудно было бы вычислить, кто за нами едет. Вскоре такая маши-
на замаячила сзади. Это была обычная серая "Волга" с владимирским  номе-
ром, причем с двумя нулями впереди, да еще две антенны вверху - одна  от
радиотелефона, другая для рации - прямо указывали на ее владельца:  либо
МВД, либо ФСБ.
   Я попросил водителя снизить скорость и пропустить "Волгу" вперед. Мои
попутчики тоже понимали, что за нами, вероятно, будет слежка. Машина нас
обогнала, и я успел заметить, что сидящие в ней люди с  удивлением  пос-
мотрели в нашу сторону. Следующий ход с их стороны - это остановка нашей
машины у поста ГАИ по указанию ФСБ для досмотра. А тут они могут  позво-
лить себе и любую провокацию. Планы у капитана простые: создать головную
боль, заморочки для адвоката, чтобы поубавил свое рвение.
   Мы ехали, и я внимательно всматривался в дорожные  щиты,  указывающие
расстояние до поста ГАИ. В конце концов я вот  что  придумал.  Когда  до
поста ГАИ оставалось двести метров, я попросил водителя остановиться.
   - Вы понимаете, что на посту ГАИ нам могут устроить какую-нибудь про-
вокацию, - сказал я, - поэтому давайте сделаем вид, что у нас  сломалась
машина.
   Мы быстро сымитировали поломку машины, встали  на  обочине,  включили
фары и стали голосовать, чтобы нас взяли на буксир. Моя уловка сводилась
к следующему: если мы привяжем нашу машину, скажем, к грузовику на близ-
ком к нему расстоянии, то гаишники сразу не  разберут,  что  на  буксире
идет именно наша машина, и могут ее пропустить.
   Через некоторое время нам удалось  прицепиться  к  грузовику,  и  мы,
включив аварийные огни, поехали в сторону поста ГАИ. Я, как и мои попут-
чики, напряженно всматривался вперед. Вскоре мы заметили,  что  действи-
тельно серая "Волга" с антеннами стояла в  стороне,  недалеко  от  поста
ГАИ, а человек в штатском с гаишником всматривались в даль. Так  получи-
лось, что мы проехали пост ГАИ на высокой скорости, и  они  не  заметили
нашу машину. Нам даже показалось это странным.
   Приехав домой, я, конечно, не переставал думать, что еще  может  быть
предпринято против меня и Михаила. Но я решительно  отогнал  беспокойные
мысли и стал готовиться к делу. Поднял различные комментарии  к  статьям
по контрабанде, изучил разъяснения по данному предмету пленума Верховно-
го суда, порылся в журналах. Вскоре картина прояснилась окончательно. По
обвинению в контрабанде может быть привлечено только лицо,  чья  подпись
стоит на таможенных документах. Подписи же Михаила, как я знал, на доку-
ментах не было. Михаил был владельцем торговой фирмы, которой предназна-
чался груз, но не должностным лицом. Ответственность за перевозку и рас-
таможивание лежала на генеральном директоре, который, кстати,  тоже  был
под арестом. Выходило, что Михаил не мог быть обвиняемым по этому  делу.
Такое резюме меня, конечно, взбодрило.

   НАШИ КОЗЫРИ

   Через несколько дней я снова отправился во Владимир. Я уверенно раск-
ладывал перед Михаилом наши козыри, доказывающие  его  непричастность  к
данному уголовному делу. Следователь молча слушал.
   На лице Михаила я прочел уверенность и надежду. Закончил я свою защи-
тительную речь перед следователем тем, что назвал дело явно сфабрикован-
ным.
   - Мне неизвестны причины фабрикации, - сказал я. - Дело  я  собираюсь
обжаловать через местного прокурора, а если не поможет, то подам апелля-
цию в прокуратуру Москвы. Кроме того, я подам жалобу в суд на незаконный
арест моего клиента.
   Я выжидающе посмотрел на следователя. Он вел себя уже иначе. Не знаю,
что повлияло на его поведение, но держался он более дружелюбно  и  менее
агрессивно.
   - Мы не будем инкриминировать вам хранение оружия, - сказал он.  -  Я
посоветовался с прокурором. Вы действительно оказались правы. А что  ка-
сается ваших замечаний, то тут будет решать  суд.  Моя  задача  провести
следствие, что в общем-то я и сделал. А дальнейшую судьбу вашего клиента
решит суд. Что же касается освобождения его из-под стражи, то освободить
его, конечно, надо, но это лишь мое личное мнение, - подчеркнул он.
   Я понял, что, вероятно, существует какой-то заказ и кто-то стоит  над
капитаном.
   - Хорошо, - сказал я, - значит, будем подавать в суд.
   Через некоторое время суд, как  ни  странно,  вынес  решение  в  нашу
пользу, и вскоре Михаил под крупную сумму залога  был  освобожден  изпод
стражи. Семья была очень рада. Он вернулся в Москву. Время от времени мы
с ним приходили на допросы, которые становились все реже и реже.
   Вскоре произошел знаменитый скандал с 500 тысячами долларов в коробке
из-под ксерокса, с которыми сотрудники  Службы  безопасности  президента
задержали Астафьева и Лисовского при их выходе  из  Белого  дома.  После
этого со своих постов ушли могущественный в  недалеком  прошлом  генерал
Коржаков, генерал Барсуков, Сосковец. Следом был лишен всех своих постов
и Шамиль Тарпищев. Нас с Михаилом вообще перестали вызывать  на  допрос,
будто к нам полностью пропал интерес. Михаил не раз спрашивал,  как  ему
можно узнать о дальнейшей судьбе своего дела. Но я  говорил,  что  самим
ничего предпринимать не надо, раз никто нас не спрашивает.

   ЕДУ ЗА ФИНАЛОМ

   Прошло почти три месяца. Казалось, все сроки для  ведения  уголовного
дела вышли. Все-таки мне и самому хотелось узнать,  отчего  вышла  такая
заминка. Без Михаила, но с его ведома я поехал во Владимир.
   Когда я вошел в знакомый кабинет и поздоровался с капитаном, он  ска-
зал, что очень занят и у него нет совершенно времени со мной  разговари-
вать. Он то и дело куда-то звонил.
   - Хорошо, но могу я узнать, какова же судьба нашего дела? -  все-таки
спросил я.
   - Ваше дело прекращено, - ответил капитан. - Что  же  касается  гене-
рального директора, то его дело забрало Московское управление.  Так  что
вам и карты в руки.
   Я был рад. Трудно теперь судить, что повлияло на благополучный  исход
нашего дела. Может быть, помогла и злополучная коробка из-под  ксерокса,
или же последовавшая за этим перестановка политических сил, или  неперс-
пективность этого уголовного дела, что поняли в ФСБ, а может,  это  было
просто везением. Но главное - результат: дело в отношении  Михаила  было
прекращено, и наша победа была очевидна.

   ДЕЛО ЯНИЧЕВА - ИЛЬЮШЕНКО

   В сентябре 1995 года мне неожиданно позвонил знакомый работник  Гене-
ральной прокуратуры, к которому не так давно я сам обращался  по  одному
уголовному делу. Он попросил встретиться и проконсультироваться по одно-
му вопросу. Встреча состоялась недалеко от Генеральной прокуратуры.
   Порасспросив о житье-бытье, он изложил свою просьбу.
   - Дело в том, что у нас в прокуратуре работал когда-то один  человек,
заместитель Генерального прокурора Эльдар Узбеков. Его  зять,  бизнесмен
Петр Яничев, владеет крупной компанией "Балкан-трейдинг", которая распо-
ложена в подмосковном городе Балашиха. Петр Яничев был в дружеских отно-
шениях с и.о. Генерального прокурора Алексеем Ильюшенко. Но недавно нео-
жиданно бухгалтера Петра Яничева вызвали в Московское управление ФСБ  на
допрос. Продержали его там два дня, а потом и арестовали.
   Сотрудник прокуратуры спросил у меня, какой возможен ход дела в отно-
шении Петра Яничева.
   Я сказал, что может быть по-разному.  Если  взялитлавного  бухгалтера
предприятия, которое возглавляет Петр Яничев, то нельзя  исключить  воз-
можность, что на допрос вызовут и самого хозяина предприятия, а потом  и
арестуют. Ведь обвинение, предъявленное главному бухгалтеру, не может не
быть связано с подозрениями против генерального директора.
   Мой собеседник улыбнулся,  как  бы  давая  понять,  что  Петр  Яничев
все-таки зять бывшего заместителя Генерального прокурора и близко знаком
с и.о. Генерального прокурора, то есть как бы обеспечен  надежной  "кры-
шей". Я возразил, что многое значит и политическая ситуация в стране,  а
она у нас постоянно меняется.
   Мои предсказания, видимо, не очень его убедили, потому что он ко  мне
больше не обращался. Но спустя некоторое время я узнал  из  прессы,  что
Петр Яничев взят под стражу.
   В декабре 1995 года ко мне обратились родственники  Петра  Яничева  с
просьбой выступить его защитником. Дело к тому времени  вело  Управление
ФСБ по Москве и Московской области, и Яничев обвинялся в хищении крупных
сумм денег путем мошеннической операции. Получив, по  версии  следствия,
льготы на закупку нефти, он создал так называемый  нефтяной  тендер,  то
есть фактически нефть покупал у самого себя, а затем по повышенным ценам
продавал ее за границу. Позже Яничева и Ильюшенко стали обвинять в  даче
и получении взятки в виде закупки трех джипов по заниженной цене - около
20 миллионов рублей, - хотя на самом деле новые джипы стоят примерно  45
тысяч долларов.
   К тому времени у Яничева было уже три адвоката, причем  двое  из  них
высококвалифицированные юристы. А Давид Бурштейн -  один  из  опытнейших
адвокатов, член Президиума Московской городской коллегии адвокатов в не-
далеком прошлом принимал у меня вступительные экзамены при поступлении в
адвокатуру. Позиция адвокатов Яничева, возможно, и была верна, но доста-
точно пассивна. Они не хотели переходить в наступление против следствия.
Может быть, сказывался их большой жизненный опыт, и они,  учитывая  воз-
можную реакцию со стороны ФСБ, не хотели ухудшать положение своего  кли-
ента, находившегося к тому времени в Лефортове.  А  может  быть,  просто
считали, что ведение дела в  наступательном  характере  бесперспективно.
Как бы там ни было, а родственников Яничева больше  устраивала  наступа-
тельная позиция адвоката, и они пригласили меня.
   Однако в скором времени арестовали и.о. Генерального прокурора  Алек-
сея Ильюшенко и поместили его в Лефортово. Дела сразу от ФСБ забрала Ге-
неральная прокуратура. Однако впоследствии, окунувшись в это дело, я уз-
нал, что ФСБ продолжала играть в нем одну из главных ролей.

   Я "НАЕЗЖАЮ"

   Для ведения  наступательных  действий  в  деле  Яничева  существовало
большое препятствие. Дело в том, что адвокат может знакомиться со  всеми
материалами дела лишь после его окончания. А до этого в его распоряжении
могут быть только документы, которые подписал непосредственно сам подза-
щитный. Поэтому оперативная и следственная информация по этому делу была
мне не доступна. Так что я решил выходить  из  глухой  защиты.  Наиболее
приемлемым шагом в этом направлении была бы широко организованная инфор-
мационная кампания, которая донесла бы версию защиты до сведения общест-
венности. Оперативным поводом для выступления в СМИ послужил  нашумевший
арест Алексея Ильюшенко. Но перед тем как провести свою акцию, мне необ-
ходимо было изучить существо дела. Я неоднократно бывал в компании "Бал-
кан-трейдинг" в Балашихе. Изучил многие документы, контракты,  беседовал
с бывшими подчиненными, сослуживцами Яничева и пришел к выводу, что  все
его действия носили законный характер, а деятельность  его  была  вполне
легальной в соответствии со специальным постановлением правительства.  Я
связался со многими журналистами, телевизионными компаниями, выступил  с
рядом интервью, разжевывая нашу позицию, что дело это заказное,  сфабри-
кованное и не имеет никакого юридического основания.
   Мои интервью по делу Петра Яничева заинтересовали журналистов, и  они
стали часто посещать компанию "Балкан-трейдинг". Хотя отклики и  коммен-
тарии печати не всегда были в нашу пользу и поддерживали  также  позицию
следствия.
   В новом тогда журнале "Профиль" началась публикация серии статей, ко-
торые освещали дело Яничева и Ильюшенко по материалам подслушанных теле-
фонных разговоров между ними. Согласно публикациям, Алексей Ильюшенко, в
бытность и.о. Генерального прокурора, оказывал всяческое покровительство
своему знакомому Петру Яничеву, помогал открывать  двери  в  кремлевские
кабинеты к высокопоставленным чиновникам. Но информация в статьях не но-
сила уголовного характера, а скорее всего свидетельствовала о лоббирова-
нии, покровительстве, которое уголовно не наказуемо.
   Наряду с нашей кампанией в защиту Петра Яничева  следственные  органы
предприняли демарш. В офис в Балашихе стали неожиданно приезжать  весьма
представительные бригады от следственных органов. Однажды прибыла брига-
да почти из двадцати человек,  куда  входили  представители  ФСБ,  Гене-
ральной прокуратуры,  Балашихинской  прокуратуры,  сотрудники  налоговой
инспекции, налоговой полиции и другие. Они занимались  комплексной  про-
веркой: изымали документы, знакомились с делами. Они наложили  арест  на
все имущество и счета фирмы "Балкан-трейдинг". Более того, было предъяв-
лено еще одно обвинение: в неуплате фирмой крупной суммы налогов в  бюд-
жет государства. Но и это не соответствовало действительности,  так  как
счета "Балкан-трейдинг" были арестованы без согласия следственных  орга-
нов, и никто не мог снять с них никакую сумму, чтобы уплатить налоги.
   Компания "Балкан-трейдинг" фактически  полностью  вышла  из  рабочего
ритма: была отключена электроэнергия, тепло, заморожены контракты.  Мно-
гие недобросовестные партнеры Яничева воспользовались арестом и, несмот-
ря на то, что доля Яничева составляла 75 процентов акций банка "БАМ-кре-
дит", вывели его из правления, но впоследствии ему все же  удалось  вер-
нуть себе банк. Один из партнеров порвал с ним, создав собственное  дело
на капиталы "Балкантрейдинг".
   Дело Петра Яничева продолжало развиваться. Мои коллеги-адвокаты также
стали выступать с интервью, активно писать различные жалобы в судебные и
прокурорские инстанции по  поводу  незаконного  содержания  Яничева  под
стражей. Согласно Уголовно-процессуальному  кодексу,  максимальный  срок
содержания подозреваемого под стражей может быть не более полутора  лет.
Полтора года уже прошли, а Яничев продолжал сидеть, хотя  уже  полностью
ознакомился с делом и все следственные действия против него были прекра-
щены. Он сидел в ожидании суда. Поэтому адвокаты и подали жалобу в  Мос-
ковский  городской  суд  о  немедленном  освобождении  Яничева.   Однако
следствие выдвинуло контраргумент, что Петр Яничев содержится под  стра-
жей потому, что его подельник Алексей Ильюшенко еще не ознакомился с ма-
териалами своего уголовного дела. Но, во-первых, Алексей  Ильюшенко  был
арестован спустя полгода после задержания Петра  Яничева,  а  во-вторых,
его уголовное дело состояло примерно из двадцати томов, и наскоком с ним
ознакомиться было невозможно. Следователи посещали Ильюшенко  для  озна-
комления с материалами следствия не каждый день, и, кроме того,  времени
на это отводилось не много.
   Московский городской суд нам отказал. Мы обратились в Верховный  суд.
Опять пригласили журналистов, они взяли интервью у Давида Бурштейна, ад-
воката Ильюшенко Александра Алксниса.

   МЕНЯ ПОДСТАВИЛИ?!

   Но последующее событие изменило наши планы. Как-то я приехал к себе в
юридическую консультацию на дежурство. В комнату, где я принимал  клиен-
тов, неожиданно вошел высокий худощавый мужчина средних лет. Узнав,  что
я и есть тот адвокат, которого он ищет, посетитель сказал:
   - Я бывший сотрудник Управления ФСБ по Москве. Я  занимался  вплотную
оперативной разработкой Яничева и Ильюшенко и мог бы предложить вам  не-
которые материалы, которые повлияли бы на ход ведения уголовного дела."
   Я оказался в сложной ситуации. Может быть, спецслужбы хотят  заманить
меня в ловушку? Меня не покидало тревожное предчувствие. Прежде всего  я
спросил, как он на меня вышел.
   - Это нетрудно было сделать, - сказал он. - Вы часто выступали по те-
левидению, мы вас узнали, и особого труда не составляло на вас выйти.
   - А где гарантия, что вы бывший, а не действующий сотрудник ФСБ? Дело
громкое, скандальное, и как мне поверить, что вы не собираетесь  устраи-
вать какую-либо провокацию?
   - Вот мои доказательства.
   Он показал два удостоверения. Одно было выдано на имя  Павла  Ч.  как
сотрудника Управления ФСБ по Москве, другое - тоже на его  имя,  но  уже
как сотрудника одной из охранных фирм.
   - Давайте сделаем так, - предложил Павел, - вы сейчас заручитесь под-
держкой своих коллег, которые находятся в вашей консультации, пройдете в
мой автомобиль, он стоит рядом, и я вам покажу фрагменты из видеоматери-
алов и аудиозаписей и стенограммы телефонных разговоров. Если вас устро-
ит тот объем и содержание, которые я могу предложить, тогда мы продолжим
с вами разговор. Если же нет, то расстанемся.
   Соблазн получить информацию был настолько велик, что  я  решил  риск-
нуть. Я подошел к своему коллеге и попросил его наблюдать из окна, как я
сажусь в автомобиль, и если через десять минут я не выйду из машины,  то
принять соответствующие меры.
   Мы вышли из консультации. На тротуаре стояла серебряная  "Ауди-80"  с
тонированными стеклами. Мой собеседник открыл передо мной переднюю двер-
цу.
   - Нет, я лучше сяду сзади, - сказал я.
   - Пожалуйста. - Он открыл заднюю дверцу машины.
   Впереди сидел водитель с внушительным грозным видом,  больше  похожий
на бандита. Рядом с ним был какой-то прибор с небольшим экраном. Это был
миниатюрный телевизор, подсоединенный еще к какому-то прибору,  наверное
к портативному видеомагнитофону или видеокамере. Павел  тут  же  включил
прибор. На экране мелькнуло изображение человека, действительно похожего
на Алексея Ильюшенко, который выходил из подъезда здания, где  он  рабо-
тал, садился в машину, она трогалась, и следом за ним ехала и другая ма-
шина, видимо с сопровождавшими его людьми.
   - Вот такие у нас сюжеты, - сказал Павел.
   Неожиданно у него заработал пейджер. Он вытащил его из бокового  кар-
мана и посмотрел на экран.
   - Извините, мне нужно срочно позвонить, - сказал он. - Можно  я  вос-
пользуюсь телефоном вашей консультации?
   - Конечно можно, без проблем.
   - Тогда я сейчас позвоню и вернусь. А вы пока почитайте досье.  -  Он
вытащил пухлую папку, на которой фломастером было написано: "Прослушка".
Здесь были собраны стенограммы телефонных разговоров.  Я  открыл  первую
попавшуюся страницу. На ней стояли дата, время Начала и конца разговора.
Я пролистал папку: то и дело мелькали фамилии Яничев - Ильюшенко. В кон-
це указывалось: "Запись произвел старший лейтенант такой-то и тогда-то".
   Рядом с "ауди" вдруг резко затормозила машина. На ней было  написано:
"Милиция. Патрульная группа". "Так, - подумал я, - началось! "
   Двое милиционеров не спеша вышли из машины. Третий остался за  рулем.
Один встал перед машиной, чтобы она не рванула с места, а другой подошел
к водителю. Тот опустил стекло.
   - Проверка документов.
   - Да, пожалуйста, - сказал водитель и вышел из машины.
   Я тоже на всякий случай последовал его примеру. Тщательно  просмотрев
документы, он сказал:
   - Разрешите осмотреть вашу машину?
   "Так, - думаю я, - сейчас точно что-то подкинут! "
   Милиционер наклонился, и я заметил, как он быстрым  движением  извлек
из-под переднего сиденья пистолет, и сразу же последовала команда:
   - Всем стоять! Руки на капот!
   Второй милиционер тут же передернул затвор автомата.
   Мы встали в нужную позу. "Все ясно, - подумал я, - меня подставили! "
   Я видел, как из консультации бежал мой коллега. Но милиционеры подали
ему знак стоять на месте и не подходить к машине.
   "Как же дешево я попался! - проклинал я себя. - Зачем  мне  это  было
надо? Теперь меня точно привлекут! Может, я еще и  сумею  доказать,  что
пистолет мне не принадлежит, но как же я попался! "
   Из подъезда вышел Павел. Он не спеша, уверенной  походкой  подошел  к
машине и обратился к милиционерам:
   - Кто у вас старший?
   - Я, - сказал лейтенант, производивший обыск.
   - Спокойно, командир, - сказал Павел, -  здесь  все  свои.  Все  нор-
мально, - и тут же быстрым движением показал ему свою красную  книжечку.
Затем вытащил еще одну "корку" и сказал: - А вот и разрешение на  ствол.
Так что все по закону.
   Милиционер нехотя взял документы, стал изучать.
   - Так вы что, из Московского управления?
   - Так точно. А что, не похоже?
   - Да нет. Но все же, уважаемый, вы не имеете права таким образом  во-
зить оружие.
   - Все правильно, - сказал Павел. - Но дело в том, что мы,  в  отличие
от вас, носим ствол не на кобуре, а в других местах, так как находимся в
постоянной оперативной разработке.
   - Извините, ошиблись, - сказал лейтенант и дал знак своему напарнику.
   Они сели в машину и уехали.
   Я облегченно вздохнул.
   - Ну что? - обратился ко мне Павел. - Немножко поволновались?  Бывает
и так, поверьте, это не мы сделали, сами попались,  как  видите.  А  ты,
размазня, - обратился Павел к водителю, - чего ты вышел из машины? Пока-
зал бы "корку", и все было бы нормально.
   - Я как-то не сообразил, - ответил смущенно водитель.
   Павел повернулся ко мне:
   - Ну что, вы ознакомились с материалами? У нас есть еще большое коли-
чество аудиокассет. Но самое главное, что у нас есть, - Павел сделал па-
узу, - это информация о том, кто непосредственно принимал  участие,  кто
собрал первоначальный материал, кто в какой мере настоял на  возбуждении
уголовного дела.
   - А что, такие люди есть?
   - Конечно есть.
   - Ас чьей стороны - Яничева или Ильюшенко?  -  поинтересовался  я.  -
Собственно говоря, кто же был автором-инициатором этого уголовного дела?
   Павел улыбаясь ответил:
   - А это только после того, как вы оплатите собранный материал.
   - Минуточку, а какова цена этого материала?
   - Дело в том, что я не один. Я ведь работаю в охранной фирме.
   Многие сотрудники ФСБ после окончания своей службы охотно вступают  в
так называемые охранно-детективные фирмы. С некоторыми из фирм мне  при-
ходилось сталкиваться, и их возглавляли даже генералы  действующего  ре-
зерва ФСБ. Основная функция этих фирм сводилась к  проверке  благонадеж-
ности партнеров в сделке, к содействию в получении и возврате кредитов и
долгов. Поскольку у них были хорошие связи с коллегами  из  правоохрани-
тельных органов, то многие заказы они успешно выполняли.
   - Хорошо. Но какова все же цена?
   Павел назвал сумму в несколько тысяч долларов.
   - Да, - сказал я, - круто!
   - Понимаете, я ведь не решаю этот вопрос. Вы переговорите с родствен-
никами Яничева, выйдите на Ильюшенко. Поговорите со своими коллегами.  -
И он назвал все фамилии адвокатов.
   Я понял, что мы под плотным "колпаком".
   - Я полагаю, - продолжил собеседник, - что весь этот материал сыграет
решающую роль в деле.
   - Хорошо, я переговорю с ними. Как мы с вами встретимся?
   - Я позвоню вам через пару дней. Хватит вам столько времени?
   - Вполне. Запишите мой телефон.
   - Не нужно, мы все ваши телефоны знаем, -  улыбнулся  Павел,  как  бы
подчеркивая свою компетентность.
   Вскоре я встретился с родственниками Яничева и переговорил с предста-
вителями со стороны Ильюшенко. Информация в какой-то мере их заинтересо-
вала, но так как до суда оставалось еще очень много времени, мы эту  ин-
формацию пока использовать не могли. Это можно было  сделать  только  на
суде. И мы решили принять предложение Павла чуть позже.
   Работа по делу Петра Яничева продолжалась. Благодаря стойкости самого
Петра Яничева, а также работе его адвокатов он весной 1997 года был  вы-
пущен из-под стражи. Сейчас, все еще находясь под следствием, Петр  Яни-
чев активно занимается предпринимательской деятельностью.  Но  его  дело
пока еще не завершено, и хочется надеяться, что к выходу  книги  в  свет
все кончится благополучно.

                             Глава девятая
                        ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРЕМУДРОСТИ

   ПРОСЛУШКА

   Правоохранительные органы, преступники и мы, адвокаты, не пренебрега-
ем дарами современного технического прогресса.  Широкий  спектр  средств
связи - мобильные телефоны, пейджеры,  Интернет,  всевозможные  рации  и
прочее - взят на вооружение и создает много удобств. Но все три  стороны
используют технические преимущества, по-своему, я бы сказал, в силу спе-
цифики рода их деятельности, то есть прибегая к  профессиональным  улов-
кам.
   Использование обычных и сотовых телефонов создает быструю и оператив-
ную связь. Но они довольно уязвимы с точки зрения прослушивания. Возбуж-
дение уголовного дела является официальным поводом для санкционированно-
го прослушивания телефонных разговоров.
   По ходатайству следственных органов прокурор дает  санкцию  до  шести
месяцев, в зависимости от поставленных целей и объема собранной по  делу
информации. Бывают и некоторые исключения. Например, по делу вора в  за-
коне Павла Захарова (Цируля) прослушка велась более  шести  месяцев,  по
делу бывшего и.о. Генерального прокурора Алексея Ильюшенко - более девя-
ти месяцев, что отразилось в более чем десяти томах уголовного дела, ка-
сающихся телефонных переговоров.
   Ведя одно из уголовных дел, возбужденных Следственным  комитетом  МВД
России, я был поражен прослушкой телефонных разговоров Марка  Мильготина
(Марика), формально подозреваемого в употреблении наркотиков.  На  самом
деле правоохранительные органы интересовались прежде всего его контакта-
ми с криминальной средой. Прослушка велась около трех месяцев,  и  среди
абонентов Марика были такие известные личности, как Паша  Цируль,  Шурик
Захаров (Захар), Вячеслав Слива (Слива), Япончик, Отари  Квантришвили  и
многие другие криминальные авторитеты.
   Следственным органам и оперативникам нужна была информация о том, что
творится в криминальном мире, какая там расстановка сил, какие намечают-
ся разборки, стрелки. Когда я знакомился с восемью томами уголовного де-
ла, связанного с употреблением и  распространением  наркотиков,  то  они
состояли из записей прослушанных телефонных разговоров.
   На первом листе первого тома "Дела" была приведена мотивировка о воз-
буждении оперативно-следственных действий, то есть  прослушивания  теле-
фонных разговоров Марка Мильготина и других: выявить преступные контакты
с криминальной средой для  употребления  и  распространения  наркотиков.
Каждая запись прослушки фиксировалась сотрудниками ФАПСИ -  специального
управления, образованного из бывшего Двенадцатого управления КГБ.  Прос-
лушку осуществлял обычно дежурный офицер, иногда и прапорщик. Запись на-
чиналась с указания имени ведущего прослушивание, времени разговора, его
продолжительности. В тексте самой стенограммы было много любопытной  ин-
формации.
   Хотя телефонные абоненты и пользовались методом зашифрованного разго-
вора, но даже непосвященному не трудно было  догадаться,  о  чем  велась
речь. В основном информация касалась криминальной жизни столицы, расста-
новки в ней сил.
   Прослушка проводится после возбуждения не только конкретного  уголов-
ного, но и так называемого оперативного дела. Это  осуществляется  через
органы ФАПСИ любым оперативником с целью первоначального сбора  информа-
ции, которая может послужить основанием для возбуждения уже  конкретного
уголовного дела.
   Когда же за вами установлено так называемое  оперативное  наблюдение,
то есть слежка, и за вами едет "хвост", то наивно полагать, что вы защи-
тите себя от несанкционированного прослушивания,  если  остановите  свою
машину у обычного телефона-автомата, чтобы позвонить. Сейчас  во  многих
машинах спецслужб используются специальные приборы для прослушки  разго-
воров из телефонной будки с расстояния до 25 - 50 метров.
   Сейчас в Москве действуют три стандарта сотовой связи: Московская со-
товая, система "Би Лайн" и система "GSM". С  помощью  последней  абонент
может разговаривать даже за границей, не  переключая  свой  телефон,  то
есть она имеет автоматический роуминг со многими странами мира. Эти  те-
лефоны правоохранительные органы научились успешно  прослушивать.  Более
того, через специальные радары можно установить местонахождение  абонен-
та, разговаривающего по мобильному телефону в какой-либо  точке  Москвы.
Благодаря такой технической возможности часто удавалось задержать многих
криминальных авторитетов.
   У мобильных телефонов есть еще один минус. Говорят, что даже если  он
выключен, но работает в режиме приема сигнала, то есть ожидания будущего
звонка, то в таком случае он выступает в роли радиопередатчика,  который
позволяет прослушивать разговоры между лицами, рядом  с  которыми  лежит
телефонный аппарат. Эти слухи пока еще не  получили  официального  подт-
верждения. Но один мой клиент говорил, что оперативники дословно  перес-
казали ему его же разговор с криминальным авторитетом. Он прекрасно пом-
нил, что телефоны у них во время беседы в кафе были отключены и  находи-
лись на столике в режиме ожидания звонка.
   Несанкционированным прослушиванием телефонных  разговоров  занимаются
сыскные и охранные агентства, часть которых образовалась из соответству-
ющих отделов КГБ и МВД и работает на коммерческой основе.
   Место нахождения абонента невозможно обнаружить,  если  обмениваешься
информацией с помощью пейджера. Но если номера пейджеров попали  в  поле
зрения правоохранительных органов, то тексты,  посылаемые  на  пейджеры,
даже если они сильно завуалированы, легко расшифровать путем логического
анализа.
   Как известно, пейджеры иногда применяются и  как  средство  получения
сигнала для взрыва.
   Сотрудники и милиции, и ФСБ часто пользуются радиорациями, в  послед-
нее время в основном импортными. Милиция работает в своем, так  называе-
мом милицейском диапазоне, у работников ФСБ свой секретный новый  диапа-
зон, который с помощью  службы  ФАПСИ  защищен  от  несанкционированного
вторжения, то есть прослушать и расшифровать его  невозможно  без  соот-
ветствующего ключа. Из материалов оперативного дела, связанного с  "бан-
кетом в Бутырке", известно, что когда сотрудники ФСБ и "Альфы"  пытались
организовать захват криминальных авторитетов, то  они  вели  переговоры,
причем предельно короткие, в секретном диапазоне ФСБ, так как знали, что
братва прослушивает милицейскую волну.
   Братва от сыщиков не отстает и не чурается  премудростей  технических
связей.
   Преступные группировки прослушивают друг друга, особенно  когда  охо-
тятся за очень ценной и нужной  им  информацией.  Так,  одна  враждующая
группировка следила за другой, перемещаясь по городу  на  машине.  Соот-
ветствующие сканирующие устройства помогали время от  времени  прослуши-
вать телефонные разговоры одного уголовного авторитета, и под конец ста-
ло известно имя виновника одного заказного убийства. После этого  вспых-
нула очередная война между группировками.
   Группировки прибегают к тщательной  прослушке,  когда  "ведут"  како-
го-либо коммерсанта, даже заводят дневник, фиксируя каждый его шаг. Цель
преследуется одна: либо выбить у него долги, либо устроить  со  временем
"наезд".
   Рация тоже не предмет роскоши у братвы, а повседневный инструментарий
в общении с внешним миром. Тем более, что купить ее можно в любом  мага-
зине. Встречаясь с клиентами в барах, кафе, ресторанах, я неизменно  ви-
дел у них на столиках по две-три миниатюрные рации  системы  "Стандарт",
по которой можно вести разговор на небольшом расстоянии. Охранники  кли-
ентов, будучи на улице в машинах, передавали по рации сведения об обста-
новке на близлежащей территории.
   Мой клиент рассказал мне про  одну  хитроумную  прослушку.  Задержали
двух молодых бойцов группировки. Старшие бригадиры  очень  беспокоились,
что они уступят милицейскому прессу и расколются. Наконец кого-то осени-
ло: подбросить в помещение радиомаячок-небольшой  радиопередатчик,  чуть
больше губной помады. С задачей этой они справились без труда.  Усевшись
в машину, припаркованную на противоположной стороне улицы, они с помощью
имеющейся в машине радиомагнитолы в диапазоне FM стали слушать весь раз-
говор во время допроса своих ребят.
   Естественно, существует и антипрослушка, то есть при включении  пред-
назначенных для этого специальных приборов можно  почти  полностью  пре-
дотвратить возможность несанкционированной  прослушки.  В  спецмагазинах
такая аппаратура тоже продается и пользуется спросом  у  коммерческих  и
банковских структур.

   ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ

   Особенно удобным способом сбора компромата является  видеонаблюдение.
Не секрет, что во многих крупнейших ресторанах и  холлах  гостиниц,  где
любит тусоваться братва, установлены  специальные  видеокамеры,  которые
иногда одновременно и прослушивают ведущиеся там разговоры.  Монтируются
видеокамеры не только в таких публичных местах, но и, скажем, в саунах.
   Видеокамерами сейчас обзаводятся в  домах  криминальных  авторитетов.
Мне доводилось в ближайшем Подмосковье и за границей бывать в коттеджах,
оборудованных такой аппаратурой.
   Некоторые видеокамеры могут автоматически включаться  на  запись  при
приближении к забору дома метра на полтора. В офисах, домах,  загородных
резиденциях видеокамеры не только фиксируют  передвигающиеся  объекты  и
все, что вокруг происходит, но и, подключенные к обычному  видеомагнито-
фону, работающему в автоматическом режиме, записывают  приближающихся  к
объекту людей. Вернувшись домой, можно перемотать запись и увидеть  тех,
кто интересовался офисом или жилищем во время отсутствия хозяев.
   Видеоухищрения тоже нередко практикуются. Так, например, между  одним
банком и фирмой возник серьезный финансовый спор о  погашении  векселей.
Бесконечные переговоры никакого результата не принесли. Тогда у  коммер-
ческой фирмы родилась идея скомпрометировать другую сторону,  тем  более
что представители банка стали им угрожать. Но  у  фирмы  не  было  соот-
ветствующего документального подтверждения. Поэтому сотрудники фирмы об-
ратились к охранной службе, и она в комнате для  переговоров  установила
систему скрытого видеонаблюдения и видеозаписи. Это был небольшой  виде-
оглазок, одновременно выполняющий функцию видеокамеры, вмонтированной  в
кнопку телевизора, а записывающее устройство было подключено к  обычному
видеомагнитофону. Когда гости пришли на очередные переговоры, то обычный
видеомагнитофон и телевизор не вызвали у них никаких подозрений. В теле-
визоре горел красный глазок. Представители фирмы без труда спровоцирова-
ли банковских служащих на откровенный разговор, и те перешли  к  угрозам
вымогательства и шантажа, если фирма откажется выплатить им долги. Пере-
говоры полностью были записаны на видеокассету. Коммерческая фирма приг-
ласила меня в качестве консультанта по вопросу использования видеозаписи
для возможного возбуждения уголовного дела  по  факту  вымогательства  и
шантажа. Я им разъяснил, что подобная запись имела бы силу, если б  была
сделана с санкции прокурора. Для правоохранительных органов запись может
иметь значение как неофициальная улика. Но в  уголовном  деле  не  может
быть использована.
   Моему удивлению не было конца, когда я узнал о существовании у братвы
так называемого видеогалстука. Обсуждая  со  мной  коммерческий  проект,
один мой клиент ответил на звонок по мобильному телефону  и  заторопился
сразу на какую-то встречу. Он открыл свой "дипломат",  вытащил  из  него
галстук с какими-то подключенными к нему проводами  и  заменил  им  свой
обычный галстук. Я спросил:
   - Что это у вас такое?
   - О, это очень дорогой галстук. Он стоит около трех - пяти тысяч дол-
ларов.
   - В чем же его ценность?
   Клиент хитро подмигнул и сказал:
   - Всему свое время!
   Когда время наступило, я узнал, что в галстуке была скрытая  видеока-
мера, подключенная к миниатюрному видеомагнитофону, размером чуть больше
обычного плеера. Он работал на специальных видеокассетах М-8, тоже  чуть
больше обычной магнитофонной кассеты. Сей прибор  бизнесмен  приобрел  у
умельцев, работавших когда-то в Техническом управлении КГБ. И  стоил  он
действительно около 3-5 тысяч долларов. Надев видеогалстук, его владелец
мог записать любые переговоры с коммерческими партнерами, а иногда  даже
разговоры со следователем, который его время от времени вызывал в  связи
с одним уголовным делом.

   И АДВОКАТЫ НЕ ЛЫКОМ ШИТЫ

   Итак, а как же "манипулируют" современной техникой адвокаты. Мы  тоже
уже широко пользуемся мобильными телефонами, благодаря  чему  оперативно
можем связаться и с клиентом, и с отделением милиции, и со следователем.
Но, к сожалению, мобильным телефоном запрещено пользоваться  в  судебном
заседании и в стенах следственного изолятора. Необходимо его либо выклю-
чать, либо сдать работникам следственного изолятора.  Но  когда  телефон
отключен, срочная информация поступает на пейджер или телефон делает со-
ответствующую ее переадресацию на пейджинговую станцию.
   Когда пейджеры только начали входить в моду, со мной произошел  анек-
дотический случай. Мне нужно было пройти в СИЗО-5, что у  метро  "Водный
стадион". Я, как всегда, предъявил удостоверение дежурному  на  входе  в
СИЗО, и тут у меня запищал пейджер. Дежурный сразу спросил:
   - Что это у вас?
   - Пейджер.
   - Пейджер? А что это? Покажите.
   Я вытащил маленький черный приборчик. Дежурный с удивлением разглядел
его, но решил не брать на себя ответственности  и  позвонил  своему  на-
чальнику.
   - Товарищ майор, - сказал он, - здесь адвокат с пейджером, в  тюрьму.
Как быть, пропускать его или нет?
   Я услышал, как майор ответил:
   - А у пейджера разрешение есть?
   Вероятно, он подумал, что пейджер мой  коллега,  адвокат  по  фамилии
Пейджер.
   Для оперативной работы в "джентльменском наборе" адвоката, помимо мо-
бильного  телефона  и  пейджера,  должен  быть  и  фотоаппарат   системы
"Polaroid", незаменимый для моментальных снимков. Давно уже понятно, что
по многим делам необходимо сразу зафиксировать либо побои своего  клиен-
та, либо какие-то предметы.
   Готовясь к судебному процессу, бывает, изучаешь материалы  уголовного
дела, которые составляют 10, а то и 20 томов. Так, например,  дело  и.о.
Генерального прокурора Ильюшенко охватывало 22 тома. На  ознакомление  с
делом, причем с фиксацией всех важных его  подробностей,  может  уйти  и
полгода. Возникает необходимость быстро и оперативно записать или  снять
копии какой-либо информации. Поэтому адвокаты часто пользуются  диктофо-
нами либо портативными ксероксами.
   Как-то в Лефортове у одного из  следователей  Следственного  комитета
МВД РФ я изучал уголовное дело, в котором было шесть  различных  экспер-
тиз. Оно было связано с производством и распространением наркотиков. За-
щитой планировалось оспорить результаты этой экспертизы. Поэтому необхо-
димо было скопировать все листы с заключением экспертизы, что составляло
довольно большой объем. Я пришел с портативным ксероксом  и  попросил  у
следователя разрешения скопировать листы экспертизы. Следователь катего-
рически отказался, сославшись на то, что на листах имеются гербы  учреж-
дений, подписи должностных лиц,  которые  впоследствии  могут  быть  ис-
пользованы для подделки. Он меня просто ошарашил своим совершенно безос-
новательным отказом.
   - Неужели вы думаете, что я, зная степень ответственности за подделку
документов, могу себе это позволить?
   - Такова инструкция, - был ответ следователя.
   - А диктофоном можно пользоваться?
   - Да, диктофоном пользоваться разрешаю.
   Мне ничего не оставалось, как взять диктофон и  постепенно  наговари-
вать на кассету текст заключения экспертизы. Занятие было  утомительным,
монотонным, отняло бы уйму времени. Я начал подумывать, как же мне избе-
жать этой тягомотины. А потом ведь надо  будет  еще  искать  машинистку,
чтобы она перепечатала диктофонную запись.
   В голове у меня родилась блестящая мысль. Время от времени моему сле-
дователю по телефону звонили, и он, разговаривая с ними, называл различ-
ные имена, фамилии. Я решил на этом сыграть. После очередного  звонка  я
неожиданно выключил диктофон и стал смотреть в окно. Мое бездействие  не
ускользнуло от внимания следователя.
   - А почему вы вдруг замолчали? - спросил он. - В чем проблема?
   - Да так, у меня проблем нет. А вот у вас наверняка они найдутся.
   - Какие у меня могут быть проблемы? - сказал следователь, намекая  на
свое должностное положение.
   - Да очень простые. Смотрите, вы мне  запретили  отксерить  материалы
экспертизы...
   - Да, совершенно справедливо запретил.
   - Вы мне разрешили пользоваться диктофоном?
   - Да, разрешил.
   - Так вот что получилось. Пока я наговаривал текст на  диктофон,  вам
время от времени по телефону звонили, вероятно ваши коллеги. Так?
   - Да, так, - насторожился следователь, почувствовав подвох.
   - А в этих телефонных разговорах вы называли фамилии должностных лиц,
называли какието разработки, упоминали какую-то закрытую, на мой взгляд,
информацию. Естественно, все это записалось на диктофон.
   Лицо его покраснело, он почти закричал:
   - Немедленно дайте мне вашу аудиокассету! Я ее закрою в сейф!
   - А по какому праву? Вы не можете требовать у меня предмет, являющий-
ся моей частной собственностью.
   Последовала словесная перепалка. Следователь грозил мне, что он  чуть
ли не обыщет меня, не выпустит из здания Следственного комитета. Я твер-
дил, что он не имеет на это права, что с его стороны это будет полнейшим
беззаконием, и так далее.
   Прошло минут двадцать. Нужно было принимать компромиссное решение.  И
я ему осторожно предложил:
   - Давайте сделаем так. Я вам даю кассету, а вы мне разрешаете пользо-
ваться ксероксом и отснять документы. Гербы и подписи можно прикрыть бу-
магой.
   Следователь согласился. Конечно, ксерокопирование гербов  и  подписей
не таило в себе никакой опасности, просто следователь  вредничал,  хотел
насолить адвокату, мол, пусть посидит, помучается,  перепишет  пятьдесят
страниц экспертизы и узнает, кто здесь хозяин положения!
   Позже на судебном процессе мы с  коллегой  успешно  использовали  ре-
зультаты экспертизы, которые сыграли определяющую роль в вынесении  при-
говора. Вкратце суть вопроса сводилась к тому, что за вес наркотика, ко-
торый был до экспертизы, полагалась уголовная ответственность. Однако во
время экспертизы подвергаемое испытанию  вещество  было  в  значительной
степени усушено и потеряло вес. А за действительный вес принимается тот,
который устанавливается экспертизой. Выходило, что за количество  нарко-
тиков, найденное у обвиняемого, ему уже не полагалось наказание.
   Не зря пришлось прибегнуть к  уловке,  чтобы  уломать  несговорчивого
следователя...

   * * *

   Записки свои хочется оборвать  на  полуслове...  продолжается  жизнь,
идут новые дела, новые люди, которые лицом к лицу сталкиваются  с  зако-
ном, продолжается борьба с преступностью, поломанных и покалеченных  су-
деб меньше не становится. Но одно резюме попытаюсь сделать.
   Я уже подготовил книгу к печати, когда в моей  любимой  телевизионной
передаче "Человек и закон" услышал всякий раз режущие  мне  слух  слова:
"он бандитский адвокат"... Услышал из уст не обывателя, которого  как-то
еще можно понять, что ли, а оперативника, блюстителя порядка, который во
всяком случае должен знать о миссии адвоката, определенной государством,
правовыми нормами...
   Речь шла в передаче о моем коллеге Анатолии Лобанове, года два  назад
трагически погибшем (уже не приходится напоминать, что  о  мертвых  либо
хорошо, либо ничего). Он был защитником  уголовного  авторитета  Назара,
при задержании которого, исполняя свои обязанности,  погиб  оперативник.
Надо ли напоминать, что любое нагнетание ненависти,  враждебности  может
обернуться цепной непредсказуемой реакцией...
   По-моему, отношение к адвокату, оценка его роли как  нельзя  лучше  -
особенно в нашей стране - является показателем царящего у нас демократи-
ческого и правового хаоса, степени гуманности и терпимости в обществе...
   Может, когда поубавится предвзятость в  понимании  статуса  адвоката,
когда исчезнет ярлык "бандитский адвокат", то это будет хотя бы проблес-
ком оздоровления общества, правоохранительной системы...

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (14)