адвоката записываются в журнал; если у них установлены видеокамеры,
прослушивающие приборы...
- В последний раз я видел его, по-моему, в пятницу, - ответил я, - а
потом не был у него неделю, потому что уезжал отдыхать.
- А вы не заметили ничего подозрительного? Например, странное поведе-
ние Солоника или чтото, скажем, не характерное для него в последнее вре-
мя?
- А что значит в последнее время?
- Ну, что он говорил вам накануне?
- Накануне чего?
Мои собеседники молчали. Первое, что пришло мне в голову: Солоника
убили. Значит, письмо воров в законе возымело действие. А может быть, он
сам кого-то убил в разборке? А что, если самоубийство...
- А что случилось? - повторил я еще раз с нескрываемым волнением.
Вероятно, собеседники проверяли мою реакцию, чтобы понять, насколько
я посвящен в то, что произошло. Майор молча посмотрел на людей в штатс-
ком, те кивнули ему, и он ответил:
- Ваш клиент вчера ночью, вернее, сегодня утром бежал... ".
- Как бежал?! - вырвалось у меня. - Не может быть! Разве отсюда можно
убежать?
Майор неохотно ответил, пожав плечами:
- Выходит, возможно.
В разговор вступил человек, сидевший в стороне от стола:
- А что бы вы могли все-таки сказать о поведении вашего клиента нака-
нуне побега? О чем он говорил, что его интересовало? Что вы можете
вспомнить?
Но я ведь адвокат и не имею права свидетельствовать против своего
подзащитного.
- Понимаете, - медленно сказал я, - во-первых, это все же адвокатская
тайна...
- Мы понимаем. Но ведь произошло ЧП - сбежал человек. Все спецслужбы
Москвы работают сейчас в усиленном режиме. Его ищут, и я думаю, что мы
его рано или поздно найдем. И в ваших же интересах нам помочь. Мы будем
выяснять, кто причастен к побегу, поэтому от вас мы хотим услышать
только искренние ответы. Кстати, мы не спрашиваем о сути вашего дела.
Нас интересует только факт его побега, и поэтому мы хотим знать о его
поведении.
- Я ничего не могу сказать. Поведение всегда было ровным. Вы ведь об-
ладаете нужной информацией. - Я намекал на аудио - и видеозаписи наших
бесед.
- Информацию мы изучаем, - сказал второй человек в штатском, - но нам
необходимо услышать ваше мнение.
- Но он со мной этим не делился, да и какой смысл было ему говорить
со мной об этом?
Были еще какие-то вопросы. В конце концов меня прекратили расспраши-
вать и выпустили. Настроение упало, идти работать с Леней С. совершенно
не хотелось. Я направился к выходу, но не успел дойти до последней двери
по коридору, как меня окликнули. Обернувшись, я увидел одного из моих
собеседников в штатском.
- Нам необходимо с вами еще раз побеседовать, но не здесь.
"Понятно, - подумал я. - Наверняка еще и задержат, хотя бы для выяс-
нения личности".
- Я должен с вами куда-то проехать?
- Да, вы правильно поняли, - спокойно сказал собеседник. - Там мы по-
говорим в спокойной обстановке.
Мы сели в черную "Волгу" с тонированными стеклами. Мой собеседник
устроился на переднем сиденье, а рядом со мной оказался незнакомый опе-
ративник.
Я СТАНОВЛЮСЬ ГЕРОЕМ ДНЯ
Всю дорогу до центра я думал об одном: могут ли они вообще меня за-
держать? Пожалуй, могли бы. Я лихорадочно соображал, нет ли у меня како-
го-либо компромата в портфеле, в карманах... Но кроме записки, которую
передала мне Ирина для Лени С., дескать, жива, здорова, люблю, надеюсь,
- у меня ничего больше не было. Пачки сигарет и зажигалки никто не мог у
меня изъять.
Машина подъехала к Большому Кисельному переулку, где располагалось
Управление ФСБ по Москве и Московской области. Мы вышли из машины. Соп-
ровождающий меня сотрудник в штатском предъявил свою красную книжечку
прапорщику, осуществляющему контрольно-пропускной режим, и сказал:
- Он со мной.
Мы поднялись на третий этаж и очутились в приемной какого-то большого
начальника. Мой сопровождающий предложил мне сесть и подождать.
Просидел я в приемной минут двадцать, и мне ничего не оставалось, как
внимательно разглядывать "предбанник". Это была просторная комната с
большими окнами, примерно в два с половиной метра высотой. У одного из
них сидел помощник, или секретарь-референт, в военной форме с погонами
капитана с синими околышками. На столе стояло несколько телефонов, на
одном выделялся герб страны. Стало быть, хозяин кабинета занимает высо-
кий пост в иерархии ФСБ.
Наконец раздался телефонный звонок, помощник взял трубку и сказал:
- Проходите, вас ждут.
Кабинет оказался еще просторнее, чем приемная... Казалось, обстановка
кабинета сохранилась еще с тридцатых - сороковых годов, со времен Берии,
Абакумова; те же длинные ковровые дорожки, столы с зеленым сукном. Хозя-
ин кабинета был в штатском, а с фотографии, висевшей рядом, смотрел он
же, только в генеральской форме.
Мой сопровождающий и собеседник из СИЗО уже сидел перед генералом с
какими-то бумагами. Несколько листков лежали перед ним на столе.
- Садитесь. - И он показал мне рукой на стул, даже не представив нас
друг другу.
- С вами уже говорили в следственном изоляторе. У нас с вами будет
немного другой разговор.
- Пожалуйста, слушаю вас.
- Вы понимаете, куда вы попали?
- Конечно.
- Вы понимаете, насколько серьезна наша организация и какие серьезные
вопросы мы решаем?
- Без сомнения.
- Нам необходимо поговорить с вами по поводу побега вашего клиента.
- Но чем я могу вам помочь? Я же все сказал в следственном изоляторе.
Ничего больше я не знаю.
- Ну, положим, мы верим вам, - сказал генерал. - Но нас интересует
другое. Какие у вас были контакты с работниками следственного изолятора
"Матросская тишина" и знали ли вы кого-нибудь из них близко?
Я спросил:
- Что вы понимаете под словом "контакты"? Если называть контактами
короткие встречи с конвоиром, который приводил мне клиента, то да, такие
контакты у меня были. Никакого другого общения у меня ни с кем не было.
- А вы знали вот этого человека?
Генерал протянул мне фотографию молодого парня в военной форме, с
открытым лицом.
- Нет, этого человека я никогда не видел.
- А знаете ли вы человека по фамилии Меньшиков?
Я помолчал, перебирая в памяти своих знакомых.
- Нет, такой фамилии я никогда не слышал.
- А ваш клиент никогда не говорил вам, что у него появились какие-то
связи с работниками следственного изолятора?
- Нет, таких разговоров не было.
- А он не говорил, от кого получал питание из ресторанов?
- Нет, этого я не знаю.
- Что же все-таки вы можете сказать нам по поводу его подозрительного
поведения?
- Никакого подозрительного поведения я не заметил. Да и в чем оно
должно было выражаться? Если он готовил какую-то акцию и не счел нужным
посвятить меня в это, то с какой стати держаться со мной подозрительно?
Не могу понять.
- А какие планы он строил?
- Очень простые. Мы готовились к суду, изучали судебную практику по
похожим делам, он даже просил журналы мод принести.
- Журналы мод? - удивился генерал.
- Да, он подбирал себе костюм, от Версаче.
- А почему именно от Версаче?
- Хотел импозантно выглядеть на суде. Подбирал галстуки, оправу для
очков.
- Насколько нам известно, - вступил в разговор человек в штатском, -
у него было абсолютное зрение.
- Я не знаю, может быть, он хотел выглядеть на суде посолиднее. Он
просил заказать ему золотую оправу с простыми стеклами. Он считал, что
его внешний вид может оказать существенное влияние на расположение су-
дей.
- Хорошо. Скажите, пожалуйста, для чего вы принесли ему учебник анг-
лийского языка?
Вопрос генерала, признаться, удивил меня.
- Но ведь в тюрьмах существует неписаная традиция среди заключенных:
изучать иностранные языки. Многие мои клиенты заказывают учебники раз-
личных языков и начинают их изучать. Думаю, они просто хотят убить время
и обратить его в свою пользу. Это во-первых. Во-вторых, все, что заказы-
вал Солоник, в том числе и учебники, я передавал через администрацию
следственного изолятора. Можете проверить.
- Мы это знаем, - сказал генерал.
Я отвечал еще на какие-то вопросы. Иногда раздавались телефонные
звонки. Из разговоров я понял, что уже задержаны несколько работников
следственного изолятора и доставлены в Большой Кисельный переулок для
допросов. Когда генералу сообщали об их прибытии, он устанавливал оче-
редь:
- Этого мне сейчас, этого потом, - и так далее.
После допроса генерал протянул мне листок бумаги с номером телефона и
сказал:
- Вы можете быть свободны, но я надеюсь, вы понимаете, что случилось
чрезвычайное происшествие в масштабе страны. Мы этого дела так не оста-
вим, мы найдем беглеца. Поэтому очень прошу вас, если будут какие-либо
звонки от него, срочно сообщите.
Я нехотя взял листок бумаги и сказал:
- По-моему, таких звонков не будет.
- Почему вы так думаете?
- Для чего я буду ему нужен? Чтобы бронировать ему камеру? Думаю, что
такой необходимости для него нет.
- Все, вы свободны. Если что, мы вас вызовем. Как вас найти?
- Через консультацию. Да и адрес вы знаете.
- Конечно, - сказал генерал.
В приемной я увидел двух посетителей в форме внутренних войск. Следом
за мной должны были допросить сотрудников "Матросской тишины". Их расте-
рянно-встревоженный вид можно было понять: беседа предстояла нелегкая и
могла закончиться арестом.
Я поймал такси и вернулся к зданию тюрьмы за своей машиной. По дороге
домой я включил радио: через каждые пятнадцать минут все московские ра-
диостанции передавали сенсационное сообщение о побеге из "Матросской ти-
шины".
Солоник не давал мне покоя: почему он убежал? А что, если его убили и
пытаются инсценировать побег? Нет, все же, наверное, убежал. А что же
будет со мной? Какие будут предприниматься действия? Само собой разуме-
ется, что за мной будут следить. А могут ли провести обыск в доме? Но,
собственно, чего я волнуюсь? Ничего такого у меня нет... Так-то оно так,
но ведь подбросить могут... Им же стрелочник нужен.
Я резко развернул машину, не поеду домой, лучше на дачу.
Родные встретили меня с расстроенными и обеспокоенными лицами. Они
обо всем уже знали.
- Тебя уже допрашивали? - спросила жена.
Известие о побеге Солоника они услышали где-то около полудня по ра-
дио, а потом включили телевизор. На экране постоянно показывали фотогра-
фию Солоника и Сергея Меньшикова, прапорщика следственного изолятора.
Целый день на даче я перебирал в уме варианты, как работать дальше. В
отпуск идти не имело смысла: меня бы достали и из отпуска, если б захо-
тели. И я решил продолжить работу.
В юридической консультации все мои коллеги сочувственно и с понимани-
ем отнеслись к проблеме побега моего клиента, давали советы. Многие го-
ворили, что надо исчезнуть, уехать куда-нибудь, другие - наоборот, сове-
товали продолжать работу как ни в чем не бывало. Я последовал советам
последних.
Интерес к моей персоне появился, естественно, и у журналистов. Они
меня разыскивали, хотели взять интервью. Но никаких заявлений, коммента-
риев и интервью я не собирался давать и стал всех их избегать.
Надежным убежищем для отдохновения я выбрал дачу. Но через три дня
беспокойных и тщетных раздумий и мучительной неопределенности я прервал
такой "отдых" и снова вышел на работу.
В Москве меня ожидало очередное громкое дело. Взяли известного авто-
ритета, и необходимо было с ним заниматься. Но, приступив к работе с но-
вым клиентом, я почувствовал, что силы мои исчерпаны, - усталость одоле-
вала.
Появились еще и новые неприятности. Мне надо было увидеться с клиен-
том, которого я консультировал по вопросам бизнеса. Встреча была назна-
чена в Партии экономической свободы, недалеко от метро "Новослободская".
Возглавлял эту партию в тот период известный предприниматель, в будущем
